В конечном итоге, все мы - чьи-нибудь...

"В конечном итоге все мы чьи-нибудь псы". Сэмуэль Ваймс. (Терри Пратчетт, "Пятый элефант")

Ветинари умирал у него на руках. Долго. Неизбежно. Помощи ждать было рано - а значит, неоткуда. Ветинари умирал. Кровопотеря, голод и жажда делают это и с самыми выносливыми людьми. Ваймс не знал, воспалились ли раны, начинается ли лихорадка - или уже слишком поздно даже для нее. Ветинари умирал и знал это. Несколько инструкций относительно города, короткое обсуждение наследования места патриция, тихая просьба относительно личных вещей. Надежда, что Ваймс выберется в конце концов. Ветинари умирал и чувствовал это. Ваймс в страшном сне не мог представить такого - несгибаемого патриция, ассасина и аристократа до мозга костей, единственной слабостью которого в жизни был старый пес и - может быть, кроссворды по утрам в компании секретаря - который будет так настойчиво сжимать его руку, безмолвно умоляя о присутствии. "Умирание это странный процесс," - прошелестел голос патриция - "переход за грань не пугает сам по себе, но химические реакции мозга обуславливают... интересные состояния сознания". Ветинари цеплялся за своего стражника как напуганный кошмарами маленький Сэм - и Ваймс сжимал его ладонь, что было силы, как будто, если бы держал достаточно крепко, то смог бы вытащить его из бездны. Он думал, что будет, когда патриций умрет. Не с городом - они оба поставили город на ноги, как родители поднимают ребенка. Гильдии перессорятся, но есть Мокрист. Также как, если останутся здесь они оба, Страже будет нанесен удар - но есть Ангва, и есть Моркоу. И не с немногими привязанностями Ветинари - потому что мистер Ваффлз уже несколько лет как упокоился в саду под цветущей яблоней, а Стукпостук - что ж, толковый парень с сердцем на своем месте и выучкой самого Ветинари найдет новую дорогу в жизни. Даже не с миром. Леди Морголотта, Низкая Королева гномов и Король Троллей, все они как канатные плясуны на рыночной площади после падения товарища, напрягутся сперва, может быть, испугаются - но быстро заново распределят вес на канате и снова начнут выделывать свои пируеты - на недосягаемой для толпы высоте, спуститься с которой можно лишь одним способом. Ветинари умирал, а Ваймс думал, что будет теперь с ним, с Ваймсом. Успеют ли люди командора найти его самого или нет, но как только патриций испустит последний вздох, Ваймсу предстоят долгие часы наедине с его телом. В какой-то степени это будет облегчением - больше не будет нужды сдерживать редкие и сложные для мужчины его возраста слезы и недостойные жалобы. В какой-то мере это будет свободой - можно будет напоследок провести загрубевшиими пальцами по поседевшим вискам, обнять труп начальства так, как обнимают лишь самых близких друзей. Наверное, необходимо будет подождать немного, чтобы Хевлок успел уйти - куда бы ни повел того Смерть. Незачем раздражать Ветинари, даже если яма со скорпионами давно стала ностальгической шуткой. Ветинари пережил своего пса. Но сейчас, чувствуя, какой ужас внушает ему мысль остаться здесь наедине с телом патриция - какой протест внушает ему мысль, что когда (если) стража успеет вовремя, то тело патриция у него заберут - Ваймс впервые понял, какая ирония заключена в его прозвище. "Терьер Ветинари". Ха. Собаки делают своего хозяина центром своей вселенной. Они служат ему, охраняют его, едят из его рук. Они любят его, в конце концов, хотя далеко не всегда это выражается в слюнявых поцелуях и попытках взлететь, используя хвост как винт одной из забавных машин Леонарда Щеботанского. Некоторые собаки рычат и прикусывают пальцы хозяев. С разной степенью игривости, в зависимости от настроения. Бывают очень... невоспитанные псы. Его хозяин умирал, и Ваймсу хотелось вцепиться кому-ниибудь в глотку, чтобы предотвратить это. Чтобы не чувствовать себя бессмысленным, ненужным, бездомным. Ничьим. Опять плохим псом, которому место на улице. О, у него был дом. Был юный Сэм. Была Стража. Был город, эта прекрасная потаскушка, обласканная Ветинари и возведенная то ли до положения величественной куртизанки - то ли до маленькой девочки, искренне любящей все блестящее. Когда-то у Ваймса был город. Так бывает - у тебя есть целый мир, когда нет ничего в этом мире. Но потом появился Моркоу, и Сибилла. И еще раньше появился патриций. Тот, который вглядывался достаточно пристально, чтобы запретить ему вести расследование в целях скорейшего раскрытия преступления. Который снисходительно баловал его возможностью выплеснуть раздражение на камнях в персональной темнице и пытался заполучить для него пиво у крыс. Тот, который зачем-то разговаривал с Ваймсом о философии после победы над драконом. Который спрашивал "что ты видишь в окне?" - и не слушал, как Ваймс огрызается, вместо этого поверяя тому свое одиночество. "Люди не злые, это от одиночества" - сказал ему тогда Ваймс. "Они просто люди" - сказал Ваймс, и потом хохотал, когда люди пришли к патрицию, храбро прося у тирана и деспота новый чайник. И патриций позволил ему хохотать - хохотать за себя, и за мир, за спасение душ - и еще за одного парня. Ветинари держал его за руку, умирая. "Это от одиночества". Ваймс провел грязным пальцем по седеющему виску. Ветинари с трудом разлепил запавшие глаза. - Ах, - сказал он с оттенком улыбки в голосе, - это ты, Сэм. Он закрыл глаза снова. Его рука в ладони у Ваймса расслабилась. В душе Ваймса взвыл зверь. И впервые Ваймс понял, что же это за зверь - это страшное, злобное чудовище, жившее на цепи в его сердце. Уличная собака.