Нулевой пациент

      — Здравствуй. Меня зовут Том. Ты что-нибудь помнишь?       Кровать скрипуче проминается под пациентом. Замершее внутри ожидание отпускает внутренности, когда в голубых глазах нет ни единой искры узнавания. Возможно, это принесет мне трудности в будущем, но пока — играет на руку.       — Ты что-нибудь помнишь? — я повторяю вопрос. Роберт — клон — медленно качает головой из стороны в сторону, отвлекается на шум за дверью.       — Том, вас к телефону, — в палате появляется Алиса. Учтивая, миниатюрная блондинка, которая стреляет глазками под мою усмешку в сторону пациента.       — Извини.       Белая палата сменяется серыми стенами. Их освещает холодный свет — нет ни одного окна, от этого кажется, что находимся мы в бункере, под землей.       Разговор по телефону короткий и такой бесполезный, что срываюсь на Алисе. Милая, терпеливая девочка опускает глаза в пол, испуганной мышкой выскальзывает мимо меня прочь.       — И так. Как я могу к тебе обращаться?       Вопрос лишен смысла. И внезапно обретает его, когда из горла клона вырываются несвязное мычание и бульканье. Возможно, я слишком красноречиво на него посмотрел, что тот смолк и неловко улыбнулся. Мои губы потянулись в ответ. Что-то вспомнил?       — Боб.       — Боб? — Склонил голову к плечу. И еще чуть-чуть, до хруста, и в другую сторону, разминая. Мышцы не вовремя заныли об усталости. Кто бы знал, чего стоило вывести из анабиоза эту тушку, которая сейчас отказывается говорить.       — Давай мы тебя осмотрим.       Боб с готовностью поднимается на ноги. Держится за тумбочку, немного качается; рубашка такая большая, что тело внутри кажется детским и слабым. Кожа нормального розового цвета, сухая, сыпи нет. Родинка на шее едва выглядывает из-под спутанных, отросших темных волос. Шрамов нет. Ни одного… Сухой ком прокатывается по горлу, от чего я спешу снять с шеи фонендоскоп.       — Встань ровно, подними рубашку, дыши.       Боб вздрагивает от холодного ободка. Оливы больно давят, пока в ушах отдается дыхание «ф-ф-ф». Ритмичное, без хрипов, одинаковое с обеих сторон. Со спины — тоже самое.       — Не дыши.       Ритм сердца пульсирует в моей голове, патологического шума нет. Там, внутри, созданный мной идеальный механизм гнал идеальную кровь.       — Дыши, — помогаю клону поправить рубашку, сесть на край кровати. Забавно, что при этом, он вцепляется в полы халата и открывает рот, запрокидывает голову.       — Е-е… А-а. — Уж не знаю, что он хотел сказать, но я осматриваю его глотку. Розовая, влажная, чистая. Язык без налета. Зубы без кариеса. И ровные.       Кажется, я сделал твою копию красивее тебя, Роберт.       Пока я делаю заметки в своем блокноте, Боб трогает всё: его ладони скользят по ткани пододеяльника, потом — моему халату; приминает подушку; отмечает гладкость стола; тянется к карандашу и планшету. Отогнув нужные мне записи, даю ему требуемое. Ровные буквы на белом листе складываются в самую понятную просьбу «пить, пожалуйста».       Значит, навык письма и грамотности клон не растерял. Возможно, речь вернется позже?       — Алиса, принеси, пожалуйста, пить. Воды и кофе, — я возвращаю внутреннюю рацию в карман. Тишина оседает в комнате. Невольно рука опускается на голову Боба, приминая упрямые волосы. Он поддается ближе, закрывает глаза и… Трется как кошка? Странно.       В первые за неделю на душе спокойно. Необходимо отправить рапорт, что разработка сыворотки для атрофированных мышц уже дала результаты.       * * *       Грёбаная идеальная кукла.       Всегда молчит, всегда улыбается, всегда!..       * * *       Спина жгуче ноет ниже поясницы. Последняя линия в подписи царапает бумагу. Откладывая золоченное перо, я тороплюсь встать на ноги. Пройтись от стола к стене. Стенд — паутина цветных нитей и мозаика фотографий — за последние несколько дней не изменился. Ни буквы, ни закорючки — ничего нового мне не удалось найти. Я не справляюсь. Роберт справился с нуля, а я с его записями не могу.       Мысль острой плетью подстегивает внутреннее неудовольствие. Перевожу взгляд на другую часть стенда, где фотографии исследуемого. Роберт — клон… Боб. Физические характеристики у этого пробирочного создания идеальные настолько, что его можно прогнать по спецкурсу бойцов и будет не самый худший представитель вояк. Не разговаривает — тоже плюс. Спешит, многое проверяет на вкус или ощупь. Психологически — ребенок. Интеллектуально — быстро стремится к твоим результатам, Роберт.       Иду в другую часть комнаты — к компьютеру. Толкаю мышку, когда опускаюсь в кресло. Шум вентиляторов настолько приелся мне, что воспринимается как тишина. Экран загорается: четыре сектора, в одном движение.       Алиса снова у Боба, что-то ему рассказывает. Что, вкусы не меняются? Кажется, на пол упала половина карандаша, когда под улыбку Роберта — клона — Боба я решил, что надо дополнить заметки. Откидываю огрызок, рывком поднимаюсь — как будто не у меня спина болит — и выхожу в коридор.       Несколько дверей мимо — открываю нужную, под аккомпанемент резко оборванного смеха пересекаю порог. Алиса сжимается под колким взглядом, уводит глаза в пол. Боб улыбается. Сука.       — Как на счет погулять во дворе? — Я очень надеюсь, что моя помощница ёжится от холода помещения. Боб с готовностью кивает. Выходит за мной в коридор.       На улице весна. Теплеет. Земля греется, разбухает от пробивающихся трав, поглощает талый снег. Внутренний двор комплекса ярко освещен полуденным солнцем, мне аж до рези в глазах. Боб становится рядом и от его тени легче.       Нет.       Уверенно и в то же время робко поднимает мое лицо, чтобы заглянуть… в глаза? Недовольно цокает, мычит.       — Рано спать еще, — я отмахиваюсь от его пантомим в виде рук-лодочек под щекой. И улыбаюсь. Раздражение потихоньку отпускает, плечам становится легче. Солнце щедро делится своим теплом.       — Ты ничего не вспоминаешь? — жестом я указываю на гравийную дорожку. Эта светло-серая «змея» вьётся по черной земле к пруду. Мы останавливаемся у воды. Односторонний диалог идёт о рыбах. Знания утекают из моего рта, а Боб так заинтересованно смотрит. Внимательно слушает. И в его голубых глазах мелькают такие тёплые искры весеннего солнца.       * * *       — Т-том.       Потребовался месяц, чтобы Боб заговорил. Я поднял голову от схемы, которая все равно была перед глазами.       — У т-тебя сте-е-а-ля-аный вз-згля-ад. — Боб улыбается. Кажется, смущенно. Я не уверен, просто на автомате киваю на его реплику. Снова опускаю голову, стираю параметры и пишу карандашом новые. Зачеркиваю. Вздыхаю.       Под скрип прогнувшейся спинки кресла, Боб подходит ближе и упирается руками в столешницу с противоположной стороны.       Ему хватает пары минут, чтобы вывести ровные числа вверх ногами рядом с моими. Хмурюсь, но вглядываюсь в значения.       — Мы по-аде-ом на-а.?       — Улицу? Конечно.       — Т-том?       Я вопросительно выгибаю бровь. Вбиваю написанные Бобом значения в программу расчета и поджимаю губы. Опять. Да, Роберт? Вот так просто, за секунды разглядывания моих записей вверх ногами, твой грёбаный клон написал значения плотности сплава?! Скрип зубами, возможно, заставил отшатнуться Боба от стола. А может то, как я резко поднялся.       — Идем.       На улице до рези светло. В нос забивается душистый аромат свежескошенной травы и тухлой, стоячей воды пруда. Нетерпеливо ослабляю галстук, расстёгиваю ворот. Боб стоит за плечом, молчит. И, наверное, снова улыбается этой дурацкой всепонимающей улыбкой! Я разворачиваюсь, чтобы высказаться. Но натыкаюсь на серьезный взгляд и ровную линию вместо улыбчивого изгиба.       — Ко-огда меня-а вы-вы…       — Через месяц. — Я засовываю руки в карман. Взгляд невольно выцепляет, что этот клон выглядит идеально. Он облизывает губы — искусанные. Алиса?       — Вы целовались?       — Че-чего-о?       — Вы. С Алисой. — Говорю медленно, с расстановкой. — Целовались?       — Да.       Удар вышел слабый. Боб успел прикрыть лицо, я замешкался с карманом. Но синяк — кровоподтек — уже начал цвести рядом с запястьем левой руки. Без объяснений, я оставил его одного.       В следующем письме я попросил начальство заменить помощницу.       * * *       Сука.       * * *       Лето вступало в свои права. Я все реже видел солнце. Боб больше не заходил в мой кабинет, Алиса все еще оставалась моей помощницей. Мои губы шелушились и кровоточили. Чем больше я уходил в работу, тем сильнее кусал собственные губы, сдирая раз за разом суховатую чешуйку. В заметках Роберта всё еще ничего не нашел. Пришли деньги за сыворотку, вместе с новым заказом. Искусственная реальность. Я пропал.       * * *       Через месяц после того инцидента в кабинет без стука зашел Боб. За его плечом маячила золотистая головка Алисы.       — Доброго дня.       Надо же, какой успех. Боб полностью восстановил речь. Я усмехнулся, приглашающе махнул рукой. Дроны — похожие на глаз — с гравилучом освободили стулья от многочисленных записей, замерли у стены.       — Доброго, — благодушно отозвался я, подхватывая кружку с остывшим кофе и смачивая горло. — Чего-то случилось, Боб? Плохо кормят?       — Уже прошел месяц, — он помог Алисе сесть. Потом навис над моим столом. Весенние искры в голубых глазах сменились серыми бликами. — Месяц назад, я напомню, ты говорил, что выпустишь меня.       — Ты что-нибудь вспомнил, Боб?       — Нет.       — Ничем не могу помочь. Кофе? — Я откинулся назад, с удовольствием отмечая, что выбрался из его тени.       — Том, какого хрена вы проводите надо мной опыты без моего согласия?       — Что? — Невольно я быстро оглянулся на Алису, которая кусала губы. Хоть какое-то подобие хорошего настроения очень быстро отправилось в бездну.       — Алиса, выйди из кабинета. С тобой я поговорю позже лично. — Со звуком закрывшейся двери, двор переместил стул к Бобу. — Садись.       Минута прошла в тишине. Я размышлял и, какое благородство, Боб, чертов клон, мне не мешал. Наконец, я выдохнул.       — Хорошо, я тебе все расскажу. Для начала — твое имя Роберт Смит и ты… Клон.       — Опыты над людьми запрещены. — Не похоже, чтобы Боб узнал что-то новое.       — Верно, — пауза обозначилась барабанной дробью пальцев по столу. — Ты мой лучший друг, Роберт. Мы вместе с тобой работали над проектом Икс и… Случилась авария. Я успел погрузить твое тело в анабиоз.       — Потом решил, что будет лучше опробовать подобное на ком-то вроде меня?       — Да, Роберт.       — Боб. Я предпочту всё же это обращение, — он взъерошил себе волосы, видимо, таким образом укладывая информацию. — И как это мешает тебе меня отпустить? Я никому не скажу. Пересечение с оригиналом исключено. И Алиса тоже будет молчать.       Боб так тепло произнес ее имя, что мне стало холодно. Из нижнего ящика достал потрепанный дневник, положил к нему поближе.       — Расскажешь мне схему — я уверен, она есть в твоих записях — и будешь полностью свободен.       * * *       Алиса уехала.       * * *       Я собирал вещи. Из огромного платяного шкафа она перебрались в большой чемодан, занимая едва ли четверть пространства. Зато бумаги — личные записи, дневники, наблюдения за клоном поместились аккурат впритык там же.       С этим я переместился в конференц-зал. Утонул в мягком диванчике, потрепанный чемодан встал верным псом у ног. Боб пришел позже — встрепанный, не выспавшийся, в белом халате нараспашку. Небрежный и теплый, как летняя мягкая трава с сухостоем и репейником в преддверии осени. На шее красовался бейдж «Смит Роберт Зам. Руководителя». От синей ленты взгляд поднялся выше, к родинке. Она плоская, с четкими краями и как-никогда ее хотелось потрогать. Боб потер шею, улыбнулся и расположился напротив, перед этим втиснув мне в руки свой дневник.       — Там ничего важного нет, Том.       Мои пальцы побелели и онемели, похоже, от тяжести этих записей. Я поспешил положить на рукопись на колени, тут же открывая ее, оглядывая.       — Как нет? — Моя взгляд скользил по витым буквам, цепляясь за каждый хвостик. — Должны быть.       Боб молчаливо развел руками. Без гула компьютеров и тикающих часов, тишина в зале казалась мёртвой.       Через несколько часов мы были в новом комплексе.       Я запустил дронов, автоматизировал их действия, маршруты. Роберт — Боб обустраивал свою комнату. Мы увиделись вечером у выхода. Смотрели на опускающееся солнце. Договорились, какие помещения рабочие, личные и условно-рабочие. Чем было, тем обставили. Ближе к ночи вернулись к диалогу об икс-машине. Боб улыбался то ли устало, то ли натянуто, но его слова, что записи бесполезны — вызывали во мне волну сомнения и негодования. Ведь не мог я потратить столько времени на что-то бесполезное?       * * *       Дроны — это хорошо. Их бесшумное передвижение позволяло следить за Бобом. Он не высыпался, чувствовал что ли? Все чаще разговаривал сам с собой.       Однажды ночью так и вовсе оказался рядом с камерой Роберта. Опьянение свалило Боба с ног у капсулы, но это не помешало ему оставить на стекле следы рук. Спал он у меня. Да, я его принес на собственном горбу в свою комнату, совершенно забыв про гравилуч дронов и вполне обставленные комнаты по пути. Там холодно, я уверен.       Пожалел ли я на утро? Не знаю. Мой чуткий сон нарушили крепкие объятия, теплое дыхание в шею пустило толпу мурашек к затылку; я уловил запах перегара; со смешком отметил, что организм у Боба точно проснулся. Это… Забавляло. Я не ощущал раздражения.       — Алиса… — сонным словом клон расчертил границу этого утра. И отправился за пределы кровати с моим самым доброжелательным импульсом.       — Руки при себе держи. — Голос я удержал в рамках терпимого, пока ровно садился. Утро только начиналось. Утро n-го сентября. Ты помнишь, Роберт?       — Чего на тебя вчера нашло? И где ты взял алкоголь?       — Сделал. — Боб перебрался с пола обратно на кровать, укладывая свою тушку поперек. Голову и вовсе умостил мне на колени, поджав колени к себе под моим изучающим взглядом.       — Первый вопрос, Боб? — В ответ я услышал вздох. — Сегодня n-е число. Ты помнишь что-нибудь?       — Тебе еще не надоели такие вопросы? Не помню, — совсем-как-Роберт натянул одеяло до самой макушки. Я погладил его плечо.       — Мы стали, — пальцы сжали ткань, всего секунда на размышления, — друзьями. У нас хорошо получалось перекрывать слабые стороны друг друга.       — И соревноваться во всем тоже? — Из-под одеяла показался нос, а позже — весь обладатель. Я убрал темные вихры с виска, слегка за них потянул.       — С моей стороны соревнования не было.       * * *       Это был обычный рабочий день.       Вечером мы напились.       Я рассказывал о нашей дружбе, Роберт.       * * *       Роберт.       Сквозь стекло твое лицо как карикатура. Ошметки инея выглядят как экземная сыпь. Венки на крыльях носа чернильными витками теряются в тени. Ты белый настолько, словно весь из льда.       — Ты меня слышишь, Роберт? — Каждый звук из горла ползет как ёж, раздирая по пути слизистую. Обжигающая волна алкоголя глушит боль до следующей фразы, которая тяжело оседает паническим наростом к похмельному утру.       — Я скучаю, Роберт.       * * *       Я запустил еще дронов. Теперь они могут чинить другую технику.       Боб успешно определил параметры для многомерности комплекса.       Мы ищем подходящий материал.       К началу зимы теоретическую часть проекта обсуждали с заказчиком.       Утверждено.       * * *       Боб подозрительный. Он ведёт новые записи, пропадает из поля зрения камер. Каким-то чудом остаётся невидимым для моих дронов. Глухое раздражение копится, выплескивается через край утром и за расчетами. Боб отмалчивается все больше. Идеальная картинка покрывается серыми, темными пятнами, а я мечусь по комплексу, хватая то одно, то другое, словно боюсь опоздать.       Круговерть меня душит, пропадают различные заметки — и чемодан. Пустое место на складе, пол без пылинки. Мы же не убираем тут, Боб. В голове щёлкает — Боб хочет уйти. Он устал ждать.       Но эта грёбаная кукла сама отказывается помогать! От него требуется чертеж Икса из дневника. Там есть что-то, есть! Я уверен.       Ночью сон не приходит. Ковыряясь отверткой в дроне, поглядываю на монитор. В различных оттенках болотно-зелёного серого ничего не меняется. Узор монотонен и час, и другой; я уже готов верить, что просто заболел паранойей, когда дисплей внешних камер отображает ярко-белый свет.       Сигнальная ракета? Cito!       * * *       Дроны в коридоре задерживают Боба. Существенно, чтобы время ожидания воздушного такси истекло.       * * *       — И куда ты собрался?       — На свободу. — Цепочка шелестит по браслету на запястье, крепко удерживая Боба распятым на столе. — Я устал, Том. Я хочу посвятить себя математике, а не вот этому. Я хочу увидеть Алису, завести с ней семью в конце концов!       — Алису? — Усмешка кривит мне губы. — Она же уехала. И никак с тобой не связалась за последние полгода. Нужна ли такая?.. Тем более, — проверяю дозировку в шприце, выстукиваю из него пузырьки, — у нас был договор. Мне все еще нужен чертеж икс машины.       — Том? — Клон на сколько ему позволяет фиксация отдаляется к другому краю от меня. — Я… Роберт его не записал. Я ничем не могу помочь!       — Врешь! — Мой громкий голос перекрывает удивленно-болезненный вздох клона от того, как сильно затягиваю жгут на его руке. — Ты обязан знать. Или, — спиртовыми дисками делаю кожу в локте Боба влажной. — Придумать заново.       Игла легко прокалывает кожу. Убедился, что попал в вену и только потом, отцепив жгут, медленно ввожу лекарство.       Боб засыпает. Одну из комнат пришлось переделать в тюрьму. Благо, дроны замечательные помощники. У них нет золотистой копны волос или нестерпимых искр в голубой радужке. Они не отвлекают.       * * *       Боб спит. До сих пор не проснулся. Возможно, я ошибся с дозировкой?       * * *       Я нашел подходящий материал.       * * *       Листаю твой дневник, Роберт. Знаю его наизусть. Последние записи посвящены расчетам многомерности вселенной. Где разработки икса?       * * *       Где твоя Алиса, Боб?       Боб?..       Нужна ещё попытка.       Здравствуй, меня зовут Том. Ты что-нибудь помнишь?       Здравствуй, ты что-нибудь помнишь?       Отчаяние.       Здравствуй, тебя зовут Боб. Помнишь что-нибудь?       Раздражает.       Здравствуй, тебя зовут…       Бесит.       Здравствуй…       Ненавижу.       Знакомьтесь, это Боб.       Безразличие.       * * *       Ты моя Ева, Том.