Хроники общажного быта

— Нет, ну это просто пиздец! — с такими словами рыжеволосый студент во главе со своим соседом шагнул в ставшую им за последние два года родную комнату студенческого общежития. Причиной таких красноречивых слов стало вроде бы небольшое, но жутко раздражающее происшествие, наверняка связанное с их многочисленными соседями по этажу. — Вот кому? Кому, блять, нужна грязная, сука, кастрюля? — продолжил свою тираду Накахара, при этом ещё и активно жестикулируя, из-за чего шатену, идущему за ним, пришлось увернуться, дабы не получить по носу. Это уже не первый раз, когда у них что-то пропадает, но такого, чтобы украли грязную кастрюлю со стола в общей кухне… Это уже какой-то новый уровень, к которому юные студенты оказались не готовы. — Ну, ты же не хотел мыть её, — Осаму, как мог, пытался умерить пыл голубоглазого, присаживаясь на его кровать. — Проблема, — он последний раз протёр небольшим полотенцем влажные после душа волосы и, наконец, убрал его, разведя руки в стороны, — решена, — заключил Дазай, скидывая немного влажные резиновые шлёпанцы с ног и закинув их на кровать. Конкретно у них в комнате всякая кухонная утварь по типу кастрюль, сковородок и сотейников находится в свободном доступе для каждого, кто проявит инициативу приготовить что-нибудь помимо лапши, риса, картофеля и прочих несложных в приготовлении и при том сытных блюд, распространённых среди студентов. В этот раз инициативу проявил Накахара, сообразив довольно неплохой мисо-суп, но вот мыть посуду после сытной трапезы не захотел, посему, посовещавшись с Дазаем, которому перед этим успел проиграть в камень, ножницы, бумага эту же грязную посуду, решил, что займётся ей после того, как примет душ. Ну, принял, зашёл на кухню, а кастрюли уже и след простыл. — Решена, но кастрюли у нас больше нет, — всё ещё раздражённый, Чуя прошёлся к столу и, проверив, есть ли в нём необходимый объём воды, нажал на кнопку, достал из ящика всё того же стола небольшой кухонный нож и приземлился на свою кровать в противоположной стороне от Дазая. — Зато кто-то её помоет, — решив, что стоит находить положительные стороны во всём, Осаму решил продолжить. — Правда, вряд ли вернёт, что, конечно, прискорбно, — прискорбно, потому что им придётся покупать новую и следить за ней куда бдительнее. В общежитии непривычно тихо, но подобное обусловлено лишь удачным стечением обстоятельств и тем фактом, что сегодня воскресенье. Ещё в вечер пятницы общага, как правило, становится пустой едва ли не на половину, а то и практически полностью, поскольку многие ребята, чей дом находится не настолько далеко, чтобы на дорогу туда и обратно уходили большие деньги, предпочитают уезжать на выходные домой, чтобы отдохнуть, помочь родителям, постирать вещи, накопившиеся за неделю, отвезти что-то ненужное или, наоборот, взять нужное и, конечно, запастись едой от родителей, ибо жить на одну стипендию, которую, так, к слову, получают далеко не все, на самом деле весьма сложно. По сути, только в выходные дни можно хоть немного расширить границы личного пространства, потому что в обычной жизни у тебя из личного пространства есть разве что кровать. И в этом плане верхний ярус идеален: на твою кровать никто не садится, не кладёт свои вещи, и подобные вроде бы не слишком значительные, но раздражающие моменты. На втором ярусе как раз и обитает Дазай, который изначально не хотел, чтобы его кто-то доставал, и потому выбрал спать наверху. В их общаге есть комнаты разного размера и с совершенно разной мебелью, что странновато, но именно из-за этого расселение студентов по комнатам — чистая лотерея, в которой везёт не всем. Им с Чуей в какой-то степени очень даже свезло. Их комната среднего размера, что не делает её просторной в стандартном понимании, но зная, что есть ещё меньше, этот факт греет душу. При въезде в комнату на тот момент первокурсники обнаружили: две двухъярусные кровати, шкаф, такой же хлипкий, как и стол, деревянный стул, крошечный холодильник, которым, к слову, пользуются не только они, а ещё и ребята из соседней комнаты, пару тумбочек и, собственно, всё. Студенты довольно быстро поняли, что места не хватает даже для банальной одежды, и в комнате появилась недорогая, но довольно удобная вешалка на колёсиках, куда отправилась повседневная одежда. Места здесь откровенно немного, хоть они и живут в не полном составе. На данный момент их трое: Ода, которого, хоть он и был на три курса старше, пересилили сюда, Дазай, Накахара, и до недавнего времени был ещё один паренёк, но он довольно быстро съехал, то ли просто не захотел делить жилплощадь ещё с тремя людьми, то ли бросил учёбу, что в жизни тоже случается. Оставшиеся парни были только рады и оперативно переоборудовали второй верхний ярус под подобие огромной полки, где обитает всякая нужная бытовая всячина по типу посуды, бытовой химии вроде порошка, средства для посуды и прочие необходимые мелочи. Что до остального… Скажем так, ремонт здесь не то чтобы свежий евро. Потолок просто покрыт периодически осыпающейся штукатуркой; старые, пошарпанные временем и предыдущими жильцами обои, поверх которых парни наклеили несколько плакатов, дешёвую и тем не менее хорошую гирлянду. Чуя привёз из дома большую карту, валяющуюся в кладовке неизвестно сколько лет, и у них получилось сделать интерьер чуть уютнее, заодно закрыв совсем уж печальные участки с дырами в обоях. Это такой особый подпунктик, в который входят различные элементы декора, просто радующие глаз. Конечно, неплохо было бы сделать хотя бы небольшой косметический ремонт, что среди студентов, вселяющихся впервые, распространено, но Ода, Накахара и Дазай решили обойтись, ибо на время этого ремонта им придётся, во-первых, куда-то выносить все вещи, что чревато тем, что как минимум стол и шкаф у них уведут моментально, ибо мебели в общаге на всех не хватает, и многие студенты готовы перегрызть друг другу глотки за дополнительный стул. А во-вторых, им всем придётся переселяться к кому-то, что тоже доставит неудобства теперь уже не только им. Единственное, они всё-таки скинулись и перекрасили здесь полы с дверью, чтобы не так сильно казалось, что всему этому добру уже, очевидно, не один десяток лет. Спасибо всевышним силам, у них есть пластиковое и, очевидно, новое, поставленное за счёт студентов окно, выходящее во двор, где любят напиваться проживающие здесь же, создавая лишний шум; деревянные, крашенные и очень холодные полы, куда они оперативно бросили ковёр с местной барахолки, потому что невозможно, и, конечно, маленькие рыженькие и усатенькие соседи. Общежитие, а тем более студенческое без тараканов — это что-то воистину фантастическое. И если днём они ещё пытаются прятаться, показываясь редко, то вот ночью у них начинается активная жизнь. Прикасаться рукой к стене в темноте не посоветует ни один опытный студент, потому что с вероятностью в девяносто девять процентов там будут пробегать эти маленькие божьи твари. Слышали когда-нибудь, как пищат тараканы? А это они так общаются между собой, и лучше бы вам не вмешиваться, если не хотите стать их сегодняшним ужином. Первое, что услышал лично Дазай, оказавшись на общей кухне — настоятельные рекомендации от уборщицы не открывать духовку, потому что в ней сидит рой этих тварей, которые просто расползутся на стены и конфорки. Два года прошло, а он так и не рискнул и даже не видел, чтобы кто-нибудь пытался открыть духовой шкаф. Чуя был первым, кто решил избавиться от них по неопытности, не послушавшись Сакуноскэ, что прожил здесь не один год и имел гораздо больше знаний с опытом, в первый же день предупредивший, что если они будут ездить домой и брать с собой какие-то вещи, обязательно выходить на улицу и трусить всё: от сумок до верхней одежды. Потому что если они привезут к себе домой тараканов и те там размножаться, их, вероятно, больше не пустят и на порог родного дома. Возможно, звучит странно и нелепо, но такова общажная реальность, и с ней можно только смириться. Накахара был убеждён, что потравить каких-то насекомых не составит никакого труда, но реальность оказалась жестокой. Как итог: зря потраченные деньги на отраву, от которой наверняка бы и слоны дохли, но слоны не тараканы, и признание собственного поражения с принятием ситуации, как она есть. Сам же всё-таки решил перебраться в общагу, никто не заставлял. Не сказать, что у них прямо-таки худшие условия и тьма вредителей, вылезающих из каждой щели, коих в этом здании немало. Нет, но постоянный шум из соседних комнат, музыка посреди ночи и вечеринки в это же время, сопровождаемые вонючим туманом от сигарет и кальянов в коридорах; пьяные студенты, совершенно неумеющие держать себя в руках; тараканы, какие-то клопы, множественные недопонимания и ссоры в связи с теми же индивидуальными биологическими часами, когда кто-то ложится в девять вечера, а кто-то в час ночи, или засыпает только в кромешной темноте, не терпя свечения ноутбука или, не дай бог, общего света, неизбежны. Потому интровертам здесь делать нечего. Хочешь жить — умей вертеться и находить компромисс с соседями, как говорится. — Зачем тебе ножик? — покосившись на сей предмет, спросил Дазай, садясь в позу лотоса на чужой кровати. Накахара запустил руку за штору, прикрывающую окно, и потянулся к стоящей на подоконнике тарелке, что учитывая расположение кровати, не составило труда, и выудил из-за так называемой ширмы посудину, наполненную небольшими спелыми плодами, напоминающими маленькие жёлтые сливы. — Это алыча, — предвкушая вопрос собеседника, поведал Чуя, ставя довольно увесистую тарелку между своих ног, и тут же взял маленький плод в одну руку, а ножом второй делает разрез вдоль и разделяет пополам, отправляя одну половинку в рот. — Откуда в этом месте фрукты? — не унимался Дазай, потянувшись к аппетитным и, по его памяти, малость кисловатым плодам. — Я же не мог вернуться из дома без благотворительности, — убрав косточку со второй половинки, рыжий отправил и её в рот. — Нравится? — Накахара зыркнул в сторону Дазая, взявшего уже второй фрукт. До переезда сюда Чуя прекрасно жил в доме, вокруг которого по сей день располагается небольшой участок, засаженный фруктовыми деревьями, что создают великолепные виды с того момента, как начинают цвести тысячами лепестками с тонким сладким ароматом, и вплоть до окончания сезона, когда с последней ветки сорвут последний яркий плод. Вишни, яблони, груши, персики, различные подвиды слив. Частью всего этого он может скрашивать свою жизнь в этом малость мрачном и сером, но зато позволяющим морально повзрослеть месте. — Да будет благословлена твоя мама, — Осаму сложил ладони вместе и поклонился так низко, как ему позволила собственная растяжка. — Почаще говори, как мы здесь голодаем, — со своей матерью у Дазая бы подобное не прокатило, ибо он и так пошёл против мнения родителей, съехав в общагу, собирать заразу, как они тогда выразились, плюс никто не отменял наличие других детей, так что рассчитывать на частую помощь от родителей ему не приходится. За последние несколько лет Дазай успел полюбить всё, что только появляется у них в комнате от мамы его любимого соседа по комнате и группе, поэтому не отказывается никогда. А впрочем… Нет, с любимым соседом он загнул, потому что его любимый сосед по комнате — Ода Сакуноскэ. Пятый курс, спокойная, местами мало эмоциональная натура и небольшой синдром старшего брата. Сегодня, как, собственно, и вчера, Одасаку, как его нарёк Дазай, в общежитии не наблюдается, потому что, как и всегда, отправился на выходные домой, где, насколько Осаму знает, его ждёт целая орава из младших. Четыре мальчика и самая младшая девочка Сакура. Поперхнуться можно. Видимо, именно поэтому Сакуноскэ отличается от многих здешних студентов ответственностью и, что куда уникальнее, умением нормально готовить из того, что имеется. Пускай и кари он делает невыносимо острым, всё равно получается достойно, а в особенности, учитывая свои способности в кулинарии, Дазай ещё не пожаловался ни единого раза. Ещё бы, его обеспечивают горячим, хоть и не каждодневным, ужином от всего сердца и, вероятно, поддавшись своему инстинкту старшего при виде на тот момент восемнадцатилетнего и совершенно несамостоятельного и не приспособленного к взрослой жизни паренька. Впрочем, за несколько лет появился ощутимый прогресс. Не без помощи Оды, разумеется. Чайник отключился и начал затихать, тем самым оповещая парней о том, что закипел. Накахара поставил тару с фруктами на тумбочку, встал и направился к столу с вполне понятным намерением заварить себе чай. Ничего нового или удивительного: кружка, пакетик чёрного чая, стик сахара из местной кафешки, кипяток, немного размешать, вот и готово. Выбросив стик в мусорное ведро, Чуя вернулся обратно на кровать, принявшись дуть на напиток, дабы сделать первый глоток и не обжечь себе нёбо с языком. — Ты ездил домой? — учитывая наличие фруктов, чьи косточки он сейчас держит в ладони, ответ очевиден, да и сам Накахара уже говорил, что вернулся из дома, но вопрос задан не столько для ответа, сколько для банального бытового разговора перед началом очередной учебной недели. Сделав небольшой глоток чая, студент кивнул, ставя кружку на кровать и придерживая её двумя руками. — Горячий, — сам себе в полголоса проговорил Чуя. — Я, наконец, отвёз тёплые вещи домой, пока они мне не нужны, — учитывая, что все уже давным-давно перешли на лёгкие ветровки, которые почти не застёгивали, ибо незачем, он знатно затянул, но отвезти зимние вещи домой всё равно нужно было. «Что взять с собой в общагу?» — извечный вопрос, которым задаётся каждый студент, решивший или вынужденный заселиться в студенческое общежитие. Ответ, нужно признать, приходит сам, путём проб и ошибок, заключающихся в совершенно ненужных вещах, что только занимают драгоценное место и имеются практически во всех комнатах. Только прожив здесь достаточное количество времени, Дазай с Накахарой выделили по-настоящему нужные вещи, чей список довольно внушительный, но, куда уж деваться, необходимый для банального выживания. Два комплекта постельного белья, подушка, одеяло, потому что кровать для каждого студента, по сути, главный элемент интерьера в комнате. На кровати будет проходить практически вся жизнь вне пар, ведь спать вы будите на ней, есть чаще всего тоже, сидеть, пока находитесь в комнате. Понятное дело, делать многочисленные задания, ибо стол в комнате один, и легче будет сделать всё на кровати, чем ждать, когда место освободиться, включительно. Поэтому стоит тщательно позаботиться о своём комфорте. По вселению в общагу матрас и комплект постельного белья к нему по желанию каждому могут предоставить. Но, во-первых, комплект выдадут только один на руки. Во-вторых, кому-то может не понравиться такой вариант исключительно из собственной брезгливости, ибо в каком состоянии эти вещи представить несложно. Дыры, пятна с разводами неизвестного происхождения, продавленные пружины, клопы… В общем, неприятно. Ну и в третьих, вы обязаны сдать всё это добро по своему выселению, и не дай боже состояние будет хуже, чем в тот день, когда вам выдали это белье. Осмотрев то, что им предложили, и Накахара, и Дазай дружно пришли к идентичному выводу, что лучше уж привезти из дома или, на худой конец, купить пару недорогих комплектов. Согласились они только на матрасы, о чьих нижних сторонах стараются лишний раз не вспоминать. Вообще беспалевно решили проблему, перевернув на другую сторону, что Дазаю, имея и без того не маленький рост, так ещё и находясь на втором ярусе кровати, было не так-то просто провернуть. Впрочем, у него на кровати вечно царит такой срач, что можно было и не заморачиваться, но раз сделал, пускай спит. Следующими обязательными атрибутами для общаги является посуда. Плоская тарелка, небольшая глубокая тарелка по типу супницы, кружка, небольшая разделочная доска, нож и другие столовые приборы по одному или два на каждого и при уверенности, что вы собираетесь готовить, небольшая тёрка, венчик и что ещё там нужно. Из них готовит только Ода, и Осаму с Чуей удачненько так подсосались к нему, раз уж готовить не умеют, а сосед, собственно, и не против. Продукты, разумеется, каждый покупает сам, а вот колдует с ними на местной кухне уже Сакуноскэ. Штопор. Ну, тут без комментариев, зачем он нужен. То, что скорее относится к бытовой технике и непременно понадобиться здесь — чайник. Вот с ним уже всё сугубо индивидуально и лучше всего приехать, разузнать обстановку и только после этого думать, что с ним делать. Может оказаться так, что общежитие предоставляет каждой комнате, а то и паре студентов по персональному электрочайнику, а может оказаться, что ни у кого из соседей его нет. Так что лучше узнать всё на месте и в качестве самого распространённого, по крайней мере у них, варианта дружно скинуться и приобрести заветный прибор для кипячения воды. Немного неожиданна вещь, о которой, как правило, даже не думают — удлинитель. Он пригодится непременно, потому что на одну комнату и четыре человека в ней приходится всего две или максимум три розетки, что откровенно мало. Но не стоит забывать о том, что работать каждую из них никто не обязывал. Следующий пункт, уже навивающий воспоминания у тех, кому посчастливилось полежать в госпитале, и это резиновые тапочки, шлёпки, кроксы или что-то в этом духе. Босиком можно находиться только на кровати и в душе. В остальное время на ногах будет эта незамысловатая обувь. Удобно, недорого, и буквально все студенты, за редкими исключениями, облачены в такие же. Что ещё притащил с собой лично Чуя, заранее предчувствуя, какая в комнатах звукоизоляция, предварительно заскочив в ближайшую аптеку — беруши. Беруши для того, чтобы спать в тишине, которой в общаге априори быть практически не может. На всяких полотенцах, средствах личной гигиены, минимальном инвентаре для уборки внутри комнаты, мусорном ведре, о котором почему-то никто не думает, тоже стоит заострить внимание. Живя с родителями, никто не задумывается о важности какого-нибудь кухонного полотенца, веника, губки и средства для посуды, базовой аптечке, подставки под горячее и прочей бытовой дребедени. С каждым днём значимость всех этих вещей будет расти, а тягость жизни без них будет ощущаться всё острее. Наглядный пример: вдруг захотелось накремлить обувь. И тут сюрприз: обнаружится, что крем для обуви, который всю жизнь стоял где-то в прихожей, отсутствует. Сюрприз: и сковороды на общей кухне, как было дома, нет. Сюрприз: укоротить ногти тоже не выйдет, потому что нет ни пилочки, ни маникюрных ножниц. Вдруг оказывается, что туалетная бумага с порошком, освежителем воздуха, мылом тоже не сами материализуются в шкафу, их нужно покупать и ставить в этот шкаф самостоятельно. Лично Дазая, как, собственно, и большинства людей здесь, в первые недели, это поразило. А уж о чеке, образовавшимся на кассе местного круглосуточного за всё это, и зарекаться не стоит. Общежитие — это своего рода мини версия дома, в котором должно быть всё необходимое как для быта, так и для себя любимого в, скажем так, упрощённом варианте. Пока каждый путём проб и ошибок не соберёт всё необходимое, придётся возвращать домой всё, что не пригодилось или не нужно именно сейчас. Чем, собственно, и занялся Чуя. Эти вещи лежат здесь ещё со времён первого курса, и в зимний сезон Накахара их, конечно, носил, но в этом году решил, что пока он не будет их носить, лучше отвезти всё домой, где куртка и пара ботинок займут гораздо меньше места, чем здесь. Дазаю в этом плане было несколько проще, но не сказать лучше. Он приехал в эту общагу, можно сказать, ребёнком, не готовым к самостоятельной жизни. И всё, что он привёз с собой — это небольшая полупустая спортивная сумка и рюкзак на плечах со всякой мелочью. Совсем юный парнишка без денег, в потрёпанной одежде, практически не имеющий ничего своего, приехал в то место, где ему ещё предстояло научиться выживать самостоятельно. Брекеты на зубах, задиристый и весьма весёлый характер, нотки вполне понятной безответственности уживались в умном и на редкость способном студенте. Особого труда стать первым в своей группе ему не составило, учёба тоже давалась хорошо, но куда больше Дазая волновало другое. Вероятно, он никогда не озвучит этого в слух и даже не признает сам, но он фактически сбежал из дома и готов был целиком погрузиться в учёбу, лишь бы поскорее вырваться из той реальности, где барахтался восемнадцать лет. Старшие классы, осознание, что пора браться за голову, пока ещё не слишком поздно, подготовки к выпускным экзаменам, мелкие подработки, на которые способен устроиться подросток, бессонные ночи, волнительный день сдачи экзаменов, достаточный балл для поступления и долгожданный переезд из шумной, тесной квартиры, чьи стены день и ночь разрываются от скандалов на различной почве, в студенческое общежитие. Именно после этого события в жизни начало происходить что-то хорошее, дающее надежду на счастливое будущее с симпатичным голубоглазым парнем, временами смахивающим на разъярённого пса, но Осаму сам его драконит, поэтому грех жаловаться. Добиться расположения Накахары к себе было не так-то просто, но в итоге, по окончанию первого семестра Осаму, конечно же, вышел из этой игры победителем с самым желанным трофеем. В прямом смысле этого выражения. Оба помнят самые разнообразные лица одногруппников, когда по окончанию пары Дазай спокойно взял Чую за руку и, развернувшись, направился к выходу из аудитории. Хватка у шатена в особо нужные моменты всегда была железная, так что вырваться у Накахары шансов не было никаких. Хотя он пытался, но в конечном итоге смирился, приняв тот факт, что о начале их отношений теперь знает вся группа. Со стороны они наверняка смотрелись странновато, но когда их интересовало мнение окружающих? Ровно до того дня, как опять же Дазай не взял всё в свои руки. Общежитие — от слова общее. Следовательно, чего-то своего у тебя здесь не так уж много и общий душ с кухней входят в длинный список того, к чему предстоит привыкнуть. И для Чуи это было то ещё испытание. Что до Дазая, ему, как человеку, выросшему в многодетной семье, чей достаток был сильно ниже среднего, с сестрой и братом в малогабаритной двухкомнатной квартире, терять уже было откровенно нечего. Будучи младшим из троих детей, что едва ли не погодки, Осаму ещё с самого раннего детства познал, что такое всевозможные детские летние лагеря, санатории, делёжка комнаты ещё с двумя людьми, бесконечные ссоры с драками в любом возрасте, недостаток внимания от родителей, едва ли не полное отсутствие личного пространства и как таковых личных и новых вещей, потому что всё переходило по старшинству, добровольно перебрался в общагу с началом первого курса. Кто-то скажет дикость, но Дазай действительно был счастлив, оказавшись здесь, и полученный в течение жизни опыт очень помог ему приспособиться к жизни в месте, где всё, по сути, общее, и потому перспектива мытья в таком душе его почти не пугала. А вот Чуя, совершенно непривыкший к подобным условиям и даже практически не бывавший в детских лагерях, оказался малость шокирован. В его понимании мыться, будучи голым, пока в соседней кабин… за перегородкой, сбоку, сзади, спереди, где угодно на тебя может глазеть сосед и увидеть твою задницу, выглядело диковато. Потому первое время этот каждодневный ритуал сопровождался огромной нервозностью. Но, справедливости ради, не Накахара один был таким параноиком. Время шло, а ничего глобально не менялось, и тогда Дазай решил любезно помочь рыжему избавиться от всех его страхов с комплексами и всеми грызущими его изнутри червями. Чуя помнит тот день так, словно он был вчера, а на деле прошло почти два года. Самый обычный вечер, в душевой, где работает только половина имеющихся кабинок, шумит вода, все моются на сон грядущий, и Чуя, не желая отставать и задерживаться здесь и лишней минуты, тщательно намылив свои волосы шампунем, встал под горячие струи воды, дабы смыть всю образовавшуюся пену, и вынужден был закрыть глаза, потому что уже не в том возрасте, когда полагается шампунь без слёз, а повредить себе глаза какой-то химозой с ароматом ментола не очень хотелось. Казалось бы, ничего страшного, но и не думающая отпускать парня паранойя не дремла и в итоге, надо отдать ей должное, не подвела. Стоило чуть приоткрыть глаза и юноша тут же отпрыгнул к холодной и мокрой стене, обитой плиткой, не хило так опешив, ведь к нему, в его временное личное пространство, пока он абсолютно голый, вторгся чёртов Дазай, на тот момент имеющий лишь статус его одногруппника и соседа по комнате. Простояв в ступоре секунд пятнадцать, голубые глаза непринуждённо опустились ниже, и в ту же секунду рыжий осознал, что Дазай тоже в чём мать родила и такой же мокрый, стоит в нескольких десятках сантиметров от него с совершенно неизвестными намерениями. Ситуация, мягко говоря, не стандартная и в каком-то смысле даже страшная, ибо Осаму тогда представлялся Накахаре каким-то чудаком с не смешными и насмешливыми шутками, в основном направленными в его сторону. Но возмутиться Чуе, чьи глаза, казалось, вот-вот выйдут из орбит от шока, не дали. Дазай, как ни в чём не бывало, подошёл вплотную, фактически прижав одногруппника к стене, и без каких-либо прелюдий и объяснений запустил одну руку тому за спину, вторую расположил ниже и поднял старшего на руки так, словно тот весил как пушинка, хотя это не совсем правда, и просто вышел и пошёл, не потрудившись даже выключить воду или взять полотенце. В каком он сейчас неловком и очень неоднозначном положении до Накахары дошло в тот момент, когда придурок-переросток уже шагнул вместе с ним за дверь душевой, расположившейся на первом этаже, и собирался пройтись так вдоль всего коридора, подняться по лестнице на их этаж и донести его до комнаты. Чуя был уверен, что убьёт его или сам сгорит со стыда. Но, к его несчастью, Дазай, чья хватка в тот день была до того сильная, что немногим позже Накахара обнаружил на своих ногах следы от его пальцев, держал крепко и шёл гордо с прямой спинной, уверенный, что совершает правильный поступок. Накахара крутился, пинался, чуть не сломал Дазаю ребро, но лишь смог заставить этого утырка прошипеть что-то нецензурное, едва не свалившись. Посмотреть, что же это за шум с матами, что знает не каждый строитель, выползла, наверное, половина студентов, и все они видели их голыми. Голыми, вашу ж мать! Если Осаму было, в общем-то, всё равно, то Чуя краснел похлеще помидора, смотря на каждую живую душу, мимо которой они проходили, умоляюще-злыми глазами, моля убить или хотя бы дать этому гаду по яйцам, чтобы он его отпустил. Как раз в то время, как они уже находились на своём этаже, из своей комнаты вышел парень из другой группы, с которым Чуя успел не так давно познакомиться. Он нёс в руках корзину с чистым, правда, ещё не глаженным бельём, по всей видимости, собираясь спуститься в то помещение, что здесь отведено под огромную сушилку с гладильными досками и двумя утюгами, что для общаги роскошь. Юноша, в начале услышавший знакомый голос, а затем и увидевший этих двоих, встал как вкопанный, смотря на Дазая с Накахарой с приоткрытым ртом. Немногим позже его заметил и Чуя, но вместо бесполезных попыток объяснить, что здесь происходит, молча схватил какую-то не то простыню, не то пододеяльник со звёздочками, пока Дазай проходил мимо, что-то задорно бросив парню. Чуя крикнул что-то вроде: «Я верну!» и судорожно попытался хоть как-то прикрыться, посылая куда подальше Осаму, который пытался его успокоить, но голубоглазому было плевать. К тому момент, как они уже почти дошли до комнаты, злой Накахара, чьи уши и лицо пылали стыдом, зарылся с головой в ткань, пахнущую отвратительным дешёвым порошком, и прижался к груди соседа, уже не крича, а шепча, какая кара его постигнет в ближайшем будущем. Лицо Сакуноскэ, когда они совершенно голые оказались на пороге комнаты, нужно было видеть, но Чуя не захотел и просто поспешил как можно скорее натянуть хоть что-нибудь, ловя на себе взгляд узких карих глаз, чей владелец тоже пылал розовинкой, но виноватым или, что зря, волнующимся за собственную невредимость, не выглядел. Став предметом слухов и обсуждений, Накахара принялся готовить план мести, но отныне и по сей день ходил в душ спокойно, начав задумываться об отношении соседа к нему, но жажда отомстить переростку была сильнее. Вновь потянувшись к миске с алычой, Чуя взял три плода, что, учитывая их размеры, совсем несложно, и, оставив два в целости, разрезал один пополам. Одну половинку он отправил себе в рот, а вторую протянул Дазаю, и тот, приложив руку к сердцу, конечно, принял. Во избежание такого варианта, что Чуя решит в последний момент разбить ему сердце, убрав руку, Осаму обхватил сравнительно небольшое запястье и, наклонившись, зубами забрал свою половину с благодарной улыбкой. Голубоглазый закатил глаза, но ничего не сказал, решив отправить следующий фрукт в рот целиком, что легко устроил. Выделившийся сок немного испачкал слегка обветренные и, тем не менее, пухлые губы, в связи с чем парень, недолго думая, облизнул их, заметив, что Дазай как-то странно посмотрел на него. — Что не так? — уже проглотив, напрямую спросил рыжий, снова успев словить лёгкое раздражение, смотря, как сосед лыбится, глядя на него. — Да так, вспомнилось, как ты… — договорить не дал чужой палец, приставленный к губам и тут же убранный. — Не продолжай, — следующий фрукт Накахара отправил в рот, так же не потрудившись разрезать, — пошляк, — конечно, и Чуя не так чист, но по сравнению с шатеном он почти что святой. — Помнится, ровно на следующий день Фуку-сан решила приехать навестить тебя и наша смотрительница решила воспользоваться возможностью высказать, какой же Чуя-чан громкий, когда пьяный, — губы расплылись в надменной улыбке, наблюдая за тем, как рыжий фыркает, отводя взгляд. — Как сейчас помню её ответ: «Что вы! Он и в рот не берёт», знала бы она, как сильно оши… — на этот раз в него полетела довольно крупная косточка, предупреждающая, что следующая может ударить уже в глаз. — Молчу-молчу, — Осаму приподнял одну руку в знак того, что сдался, а пальцами второй потёр пострадавшую от снаряда щеку. — Я опущу вопросы, откуда тебе известно столько подробностей, — в руках студент опасно прокрутил небольшой нож, с помощью которого он и разрезал алычу. — Но я знаю, что после этих слов раздался лошадиный ржач Эдогавы, слышимый этажам так двум, — что этот любитель конфет забыл там ещё и в компании Дазая, начавшего хихикать, Накахара тоже решил пропустить. — Кто бы рот открывал, сам с Алланом плетёт шуры-муры, — это было очевидно всем, кто не был слепым, глухим или тупым, наблюдая за взаимодействиями этой парочки, в чьей комнате с недавних пор живёт крохотный детёныш енота, о котором знают тоже все здешние ребята, но упорно молчат, понимая, что если об этом маленьком комочке серой шёрстки с полосатым хвостиком узнает какой-нибудь из местных комендантов или консьержей, то этих двоих выселят в тот же день. — Алланом? — удивлённо спросил Дазай, запомнивший фамилию Эдгара как совсем другую. — У него двойная фамилия — Аллан По, — пояснил юноша, делая глоток горячего чая. — И не смотри на меня этими вопросительными глазами! — а вообще, он должен знать о такой элементарной вещи, как двойная фамилия. — Они оба вроде как с Сакуноскэ должны быть одногруппниками, вот у него и спрашивай всё, что тебе нужно, — особенно учитывая, что их сосед уже завтра возвращается в родную общагу. — Что за резкий негативный настрой? — зная, насколько Накахару легко заставить закипеть похлеще их чайника, удивляться здесь нечему. — Между прочим, они хорошо смотрятся вместе, а Карл просто очаровательный малыш, — хоть и по началу он жутко напоминал Дазаю маленькую собаку, но после того дня, как ему довелось подержать на руках это создание, что Эдгар носит с собой повсюду, и на учёбу в том числе, чтобы его не заметили кому не положено, мнение Осаму изменилось, и хорошее впечатление не смог испортить даже укус в палец. Чуя повернул голову, смотря на соседа почти в упор. — Карл? — в ответ последовал кивок от шатена. — Уже и имя придумали, — Чуя, конечно, тоже не испытал ничего плохого, когда увидел эту зверюшку, но затея держать животное в месте, где это чуть ли не главный запрет, казалась и до сих пор кажется ему неоправданным риском. — Пускай молятся, чтобы он не вырос больше, чем котёнок раньше, чем они закончат обучение, — в противном случае он бы посоветовал Рампо с Эдгаром начать подыскивать себе съёмное жильё. — Не будь занудой, — сведя брови, высказался младший, почти не глядя, швыряя прилетевшую в него косточку в мусорное ведро, и ведь попал. Не спрашивая и не боясь получить затрещину, Дазай поменял своё положение и медленно, совершенно не стесняясь, опустился на скрещенные ноги Накахары, смотря в его же прищуренные глаза. Чуя может без особого труда согнать его со своей кровати и прогнать спать к себе, но, недолго подумав, решает не делать этого. Из кружки следует ещё один, более внушительный глоток, ведь чай успел немного остыть, а рука рыжеволосого студента зарылась в тёмные, вьющиеся и всё ещё влажные лохмы, принявшись аккуратно массировать пальцами кожу головы. Осаму прикрыл глаза и, подобно коту, поддался ласке, перевернувшись набок, фактически утыкаясь лицом в живот старшего. Из-за своего роста ему не шибко удобно так лежать, но раз Чуя согласен понежничать, можно смириться, сильнее подогнув ноги. В расслабленной обстановке тихой комнаты Накахара бы вполне мог забыть, чем занята одна из его рук, заодно удивившись, почему не слышит мурлыканья. Но, похоже, сегодня не судьба. Его персональный и, к превеликому счастью, не так сильно линяющий кот, старательно создающий образ уставшего человека с одним единственным желанием, наконец, лечь спать, оторвался от, надо признать, удобных ног старшего и сел к тому лицом, каким-то чудесным образом не падая спиной на пол. Голубоглазый студент, предчувствуя чужие, пока неизвестные ему намерения, отставил кружку, что успел опустошить примерно наполовину, на ближайшую тумбочку, смотря на шатена с предвкушением. Дазай наклонился, дабы послать их разницу в росте к чёрту, придвинувшись к лицу напротив, едва ли не соприкасаясь лбами с Накахарой, и решительно провёл языком по нижней губе Чуи, на которой до сих осталась небольшая сладость. Старший, ранее не смевший шевельнуться, поднял руки, окутав ими шею соседа, заодно приподняв бёдра, что позволило Дазаю приподнять его самого, усадив на свои подогнутые под себя ноги. Так гораздо лучше. Односпальная кровать становится чуть менее тесной. Карие глаза смотрят в голубые очи напротив не так долго, прежде чем они оба, будто договорившись, зеркально натягивают уголки своих губ, начиная сближаться, чему, к счастью, сейчас нет никаких препятствий, ранее доставляющих много неудобств. У Дазая ещё с далёкого детства были проблемы с зубами, и заключались они в неправильном росте этих самых зубов, что только сильнее начало бросаться в глаза после полной смены молочных зубов на полноценные коренные, так что носка сначала пластинок, а следом и брекетов была неизбежна. Регулярные походы к стоматологу, переставшие страшить с младших классов, множество проблем с правилами, и всё это ради ровных, постоянных зубов. Как и всякий человек, прошедший через этот нелёгкий путь, Осаму сталкивался со множеством трудностей, но он бы в жизни не подумал, что эти железки станут препятствием в его личной жизни. Они потрахались раньше, чем первый раз серьёзно поцеловались, потому что Чуя сопротивлялся, как мог, боясь или повредить Дазаю брекеты, или порвать себе язык, так что Осаму мужественно отходил назначенный своим стоматологом срок их ношения и пулей рванул в универ к своему ненаглядному, буквально не давая ему прохода. И в итоге же добился своего, засранец. Конец второй пары, пустая аудитория и запах стоматологии — атмосфера их первого взрослого поцелуя. Отныне они могли полноценно целоваться, а Осаму даже смог, наконец, позволить себе есть орехи с карамелью и другими вкусностями, о которых пришлось надолго забыть по понятным причинам. Первым накрывая губы Чуи своими, гораздо более тонкими и обветренными, но не менее умелыми, медленно сминая их и облизывая, Дазай ловко проник языком прямиком в рот Накахары, принявшись смело хозяйничать в нём. Не спеша, Осаму, чуть щекоча, прошёлся по нёбу рыжего, собираясь огладить чужой язык своим, но старший применил к нему ответные действия, требуя большего, чувствуя, как чужой стояк слишком уж ощутимо упирается ему в живот, что заставляет совсем ненадолго задуматься. Вызвать эрекцию своими махинациями не так уж и сложно, но Чуя ещё даже не начинал. Похоже, отсутствие секса в самый разгар половой жизни в связи с приходом ебучей сессии, что хочешь не хочешь, а закрыть придётся, даёт свои последствия. Осаму покорно принял немое требование как есть, ощущая, как по собственным дёснам проходится язык рыжего, чья рука незаметно оказалась на затылке, в нужные моменты опуская голову шатена ниже. Не собираясь отставать, отказывая себе в чём-либо, длинные пальцы Дазая мгновенно пробрались под растянутую, повидавшую виды футболку и, не став задерживаться там, нырнули ниже, находя покрытые боксерами ягодицы Накахары и сжимая их несильно, но ощутимо, принялись, не стесняясь, лапать задницу рыжего. По ощущениям это почти то же самое, что внутренняя сторона бедра, пока мышцы, коих у этого парня предостаточно, расслаблены, но трогать ягодицы всё же приятнее. Чуе нравилось хозяйничать во рту Осаму, пересчитывая языком зубы сначала нижнего, а следом и верхнего ряда, увлажнять своими поцелуями его сухие губы и дразнить чужой язык своим, но он резко прервался, распахнув ранее прикрытые веки, ощутив, как чужие пальцы проскользнули меж ягодиц, а безымянный со средним успели войти примерно на пол фаланги вперёд. Во взгляде напротив успел разгореться огонёк предвкушения. Для Накахара с Дазаем их отношения, как и их интимная часть, были невероятно важны, и парни старались относится к ним со всей ответственностью, склоняясь к сексу, предварительно успев понять, что оба хотят этого именно сейчас. Спонтанный секс, конечно, случался и случался нередко, но в последний месяц на интимную близость у студентов оставалось до того немного времени, что взаимная мастурбация друг другу считалась едва ли не подарком, по окончанию которого они, как правило, засыпали, кое-как уместившись вдвоём на этой крохотной кровати, что называется, покрепче обнявшись. Они молоды и, разумеется, обоим хотелось интима, но на него банально не хватало сил, а усталость в конце дня после утомительных пар и следующих чётко за ними просто необходимых подработок, окончательно отбивала желание. С закрытием предстоящей сессии станет полегче, но до неё ещё пара дней, которые, как минимум, Дазай, похоже, пережить не в состоянии, а Накахара соврал бы, сказав, что против. Отстранившись, голубоглазый сильнее сжал волосы на затылке Осаму, заставив того наклониться к себе, и сам приблизился к уху партнёра. — Продолжай, но не вздумай на сухую, — выдвинув свою просьбу, больше похожую на требование, прежде чем отстраниться, рыжий прикусил Дазаю мочку уха. Губы шатена непроизвольно натянулись в слабую улыбку. — Ты точно не против? — по правде говоря, он бы взял Накахару прямо сейчас, стоило бы рукам поскорее дотянуться до пузырька с лубрикантом, но сам зачем-то медлит, проводя ладонью вверх по заду Накахары. — Давай уже, дурак, — решительно, почти командует старший, приближаясь к бледной шее. Осаму дважды повторять, как и напоминать, где у Чуи хранится смазка, не нужно. Пара движений и он достаёт из ящика тумбочки сначала заветный пузырёк, а следом за ним маленькую квадратную упаковку с логотипом известной фирмы, выпускающей контрацептивы. Оставляя Чую держаться на себе самостоятельно, Дазай поворачивает голову так, чтобы ему было видно, что он делает, и, чуть приспустив ткань немногочисленной одежды, умело натягивает презерватив, чувствуя на ладонях смазку. Ему, в общем-то, было не так принципиально, защищённый половой акт или нет, но зная, как Накахара потом будет ворчать о том, что трахает его Дазай, а менять бельё и смывать с себя сперму после приходится ему, кареглазый решил заранее избавить себя от этого. Чуя тем временем, не обращая совершенно никакого внимания на манипуляции Осаму, заворожено глядел на его открытую бледную шею с желанием украсить её десятками влажных поцелуев с яркими засосами. Он знает наизусть каждую уязвимую точку на теле партнёра, ровно, как и Осаму. Одним из таких уязвимых мест, где ласки заставляют щёки краснеть, учащая сердечный ритм от состояния близкого к наивысшему удовольствию — шея, причём у них обоих и, конечно, Накахара не собирался оставлять нежную кожу на ней без внимания своих губ и зубов. Они оба любители оставлять многочисленные метки на теле партнёра, но, в отличие от Дазая, старающегося делать это аккуратно, практически не причиняя дискомфорта, его парень не такой нежный, и шанс оставить небольшой укус на самом видном месте не упустит никогда, что, впрочем, мало чем мешает. Приблизив пальцы к самому, на свой взгляд, подходящему участку, рыжий выводит на шее партнёра незамысловатые, известные только ему узоры подушечками тонких пальцев, а затем стремительно нагибается ниже и впивается своими губами в шею, подобно голодному вампиру из фильмов. Накахара лижет кожу языком, посасывает и, как для себя, легонько прикусывает, не собираясь вести себя как животное, он всего лишь хочет подарить Осаму красивую метку, демонстрирующую всем и каждому, что этот кадр занят и делёжке не подлежит. Краем глаза Чуя замечает, что единственное, что Дазай сделал — это стянул ткань своих штанов и больше ничего, что вызвало вопросы, заставившие рыжего опустить глаза и обнаружить… Что ему попросту было больше нечего снять, ибо на нём просто нет нижнего белья. — С каких это пор ты не носишь трусы? — на данный момент этот вопрос интересовал его даже больше, чем то, что, не имея никаких препятствий в виде этого же предмета гардероба, прекрасно просматривается, требуя к себе отдельного внимания. Ответь Дазай, что так удобнее, Накахара спорить бы не стал, но в общаге таким заниматься как-то стрёмно. — Я всегда открыт к сексу с тобой, — и он ему не врёт, как бы Чуя не считал подобные заявления нелепыми, но в каком-то роде приятными. Чуя предпочёл промолчать, подобрав с кровати заветный пузырёк, пока Дазай саморучно стягивал с него штаны с нижним бельём, откидывая их в сторону за ненадобностью. Подождав, пока Осаму подставит руку, старший выдавил ему на ладонь приличное количество бесцветной смазки, которую шатен поспешил применить. Предварительно расслабившись и опустив руки на плечи партнёра, Накахара сам насадился на любезно предоставленные пальцы взглядом, говоря Дазаю начинать. Войдя ровно по вторую фалангу, шатен начал медленно разводить указательный и средний пальцы, стремясь свести боль от растяжки к минимуму, чувствуя, как колечко мышц периодически сокращается в такт глубоким вдохам и выдохам со стороны Чуи. Чем дольше и медленнее, тем приятнее будет дальше, но к тому моменту, как Дазай куда грубее добавил третий палец, рыжеволосый перешёл на тихие постанывания, чувствуя, как лицо постепенно розовеет, а на костлявых плечах Осаму под его футболкой наверняка начинают проявляться маленькие царапины. — У тебя нет нужды сдерживаться, — оповестил шатен, наблюдая, как его соседа стремительно накрывает возбуждение. — Пф, надеюсь, после этого кое-кто перестанет трепаться насчёт того, как громко в соседней комнате занимаются сексом, — услышав эти очевидные звуки, прекрасно слышимые через здешние картонные стены, ещё будучи первокурсниками, им обоим было, мягко говоря, неловко, однако в теперешние дни подобное способно лишь вызвать раздражение, схожее с вечно сверлящими соседями. Не в стиле Дазая заботиться о чужом комфорте, но Чуя всё же предпочтёт быть потише, дабы не перебудить соседей, заодно заставив новеньких думать о всяком. Постепенно Накахара перешёл от тихих стонов к едва слышному скулежу от мучительного желания получить от партнёра гораздо больше, в то время как Дазай, несмотря на собственный стояк, намерено медлил, любуясь парнем в таком уязвимом состоянии, пока продолжает растяжку, не забывая уделять внимание ласкам горячей и влажной дырочки. Наконец, решив, что оттягивать больше не стоит, Осаму вынул пальцы, переместил ладони прямиком под чужие ягодицы, явно собираясь приподнять, но рыжий сам обнял его за шею и, уперевшись коленями в матрас, приподнялся, чтобы через пару секунд насадиться на член Дазая, едва ли не впившись в его губы. Чуя стонет в поцелуй, а Дазай чувствует, как у того начинают подрагивать плечи, на что шатен придвигает парня к себе ещё ближе и запускает одну из рук под чужую футболку, чувствуя, как спина голубоглазого покрылась испариной. Но Осаму это нисколько не смущает, и он начинает выводить круги на спине партнёра, стараясь хоть немного унять дрожь. Он разом насадился едва ли не на половину и ведь всё равно не унимается, умудряясь ощутимо доминировать в этом горячем и влажном сражении. И всё же воздух, увы, не бесконечен, посему им приходиться отстраниться, заставив порваться тоненькую ниточку слюны. Пытаясь отдышаться, Чуя уткнулся взмокшим лбом Осаму в плечо, постаравшись расслабиться. — Горячий и узкий, как всегда, — прошептал шатен, касаясь рукой ныне растрёпанных рыжих прядей. За свои слова Осаму ощутил, как ему прикусили кожу нижней части шеи. — Между прочим, это был комплимент, — наигранно-возмущённо пояснил Дазай, ни разу не соврав. Внутри Накахары ему тесно, влажно, горячо — идеально. Растянутые стенки приятно то расслабляются, то снова чуть сжимаются, доставляя удовольствие Дазаю, чувствующему себя по-настоящему уютно. — Занял бы ты чем-нибудь свой грязный рот, Осаму, — отвечает студент, поглядывая на Дазая своим пронзительным лазурным взглядом. — Не сегодня, Чуя, не сегодня, — якобы сожалея, проговорил кареглазый, покачивая головой из стороны в сторону. — А ты сегодня слишком инициативный, как я погляжу, — хотя первым и начал он, но, похоже, Накахара изнывал ни чуть не меньше, всего лишь старательно создавая видимую невозмутимость. — Как будто тебя это смущает, — парень изогнул бровь, растягивая губы в улыбке. В узких и тем не менее выразительных тёмно-карих глазах напротив промелькнули едва заметные искорки, не предвещающие ничего невинного. — Ну что ты, — руки скользнули вдоль подтянутого и чертовски сексуального тела, в итоге остановившись на бёдрах, ближе к ягодицам, — я всего лишь хочу заставить тебя забыть о посторонних и после оттрахать так, чтобы завтра ты не мог нормально сидеть на парах, — прямо и требовательно пояснил Дазай, искренне наслаждаясь всем происходящим. Следующие несколько дней в универе обещали быть не из простых, посему сегодня им предоставляется едва ли не единственный шанс порадовать друг друга на ближайшее время. — Что, правда? — с издёвкой поинтересовался рыжий, ощутив, как хватка чужих пальцев значительно усилилась. Дазай цокает и прикрывает веки, поражаясь таланту Накахары дразниться даже с членом в заднице и собственной эрекцией, явно требующей внимания заботливых рук. Решив забыть о словах, Дазай, наконец, исполнил задуманное, чуть приподняв и после медленно опустив Чую на свой возбуждённый орган, получив приглушённый стон, однако буквально через пару минут о подобном можно было и не вспомнить, видя и слыша, как Осаму то опускает, то поднимает Накахару, наблюдая за сменяющимися раз за разом выражением покрасневшего лица. Но Дазаю этого, очевидно, мало, в связи с чем он заметно ускоряется, без стыда любуясь результатом своих махинаций. Дыхание у голубоглазого тяжёлое и прерывистое, Дазай чувствует, как тот сжимается, становясь тесным, но его ничего не останавливает и уж точно не заставляет замедлиться, сбавив темп. Дазай двигался не так быстро, но он вошёл достаточно, чтобы каждое его движение заставляло срываться тихим протяжным стонам с губ рыжего, откинувшего голову назад парня. Чуя наслаждался, прекрасно чувствовал в себе каждое микродвижение горячего, налитого кровью члена Осаму, не стесняясь выгибаться и стонать, стараясь максимально расслабиться. Презерватив тонкий и практически не мешает ощущать каждую набухшуюся венку с головкой и всё-таки, поддавшись Дазаю, забыть о всех и каждом, нисколько не стесняясь демонстрировать все свои ощущения. Приятные, протяжные, временами болезненные и напрочь сносящие крышу им обоим. Чуя, не собиравшийся обделять вниманием собственный член, обхвативший его рукой и принявшийся активно надрачивать себе же, действовал на своего партнёра гораздо эффективнее дурманящего сознание алкоголя или чего покрепче. Под характерный выдох Дазай резко насаживает рыжего до самого основания. Накахара сжимается, поджимая пальцы на ногах и откинув голову назад, раскрывает рот, издавая звук, похожий на хрип. На голубых глазах проступает пелена влаги, делающая взгляд мыльным, стенки обволакивают приятным теплом и узостью член шатена, вновь прильнувшего к старшему. Дазай коснулся своими губами чужих губ, прикрывая глаза и чмокая рыжего, после углубляясь и целуя уже полноценно, с языком. Отстранившись, Осаму спустился дальше, касаясь бледной шеи, прекрасно зная, какое здесь чувствительное место. С лёгкой ухмылкой парень принялся целовать и спускаться ниже, прямиком к острым ключицам. Остановившись на них, Дазай оставлял влажные следы после своих поцелуев, затем и вовсе переключился на светло-розовые засосы, что позже начнут багроветь на светлой коже Накахары. — О-ос… а-ах, Осаму… — голос уже звучал чуть хрипло, да и влажные губы с зубами на чувствительной коже не давали сосредоточиться, заставляя то и дело жмуриться не то от ощущений внизу, не то от нарастающего возбуждения. — Да? — Дазай взглянул на него из-под лобия, намерено пригнувшись, дабы спокойно прильнуть к горячей шее так, чтобы каждое слово чувствовалось на коже. — Будь добр, говори чуть громче, — в голосе мелькнули нотки не злобной издёвки, куда более заметные в тёмных глазах. — Блять… — ругательство сорвалось с дрогнувших губ почти интуитивно, пока Накахара постарался хоть немного подняться, но руки на бёдрах не позволили двинуться ни вверх, ни вниз. — Чёрт, Дазай д-давай, — глубокий выдох через нос, как показалось, выгнал из лёгких едва ли не весь воздух, а пальцы сильнее впились в чужие плечи. — Подробнее, — вот теперь он собирался намеренно изводить изнывающего от возбуждения Накахару, чувствуя всю власть над партнёром. — Мхм, быстрее… — на секунду ему подумалось, как же низко он рискует пасть, но куда уж ему здесь деваться. — Б-быстрее, чёрт тебя дери! — что он не мог стерпеть, так это вот такие моменты, когда Осаму внезапно останавливался, начиная ёрничать, будто бы сам не знает, что такое прерванный оргазм. — Вот так бы сразу, — мгновение и вместе с коварной улыбкой Чуя получает и блаженное продолжение, позволяя себе сминать футболку Дазая своими взмокшими пальцами. Осторожно опуская партнёра вниз, прямиком на свои бёдра, Дазай внимательно осматривает парня перед собой, сканируя его лицо на признаки какого-либо дискомфорта или боли от своих махинаций. Но ничего подобного там нет, на радость шатена. Прикрыв веки, Накахара лишь покусывает свою нижнюю губу, чувствуя, как внизу живота распространяется тепло. Его собственный член подрагивает, стоя колом, в то время как из головки выделяется предсеменная полупрозрачная жидкость, нещадно пачкающая подтянутые мышцы пресса Накахары, но вряд ли его это сейчас сильно заботит. Ускоряется Дазай всегда быстро и внезапно, оттого не позволяя Чуе быть готовым к моменту, как ему, наконец, попадают по простате, срывая с губ самые громкие и долгожданные стоны, пропитанные головокружительным удовольствием. Прикрыв веки и вскинув голову наверх, Накахара кончает почти вровень с Дазаем, сопровождая такой долгожданный ими момент совместным громким стоном. — Люблю… — Осаму притягивает рыжего к себе, кладя одну руку тому на затылок, и вновь тянется к приоткрытым губам. — Жизни… больше жизни лю… — речь оборвал оглушительный в тишине ночной общаги удар в стену, наверняка чудом не пробивший её на сквозь. — Суки, не у вас одних завтра грёбанная сессия! Если не хотите быть отчисленными, так потрудитесь наслаждаться жизнью потише! — голос женский, однако тон, как и сила удара, ни разу не отражают нежность, напротив, давая понять, как с падением последней капли терпения рискует пострадать чья-нибудь наглая рожа. От неожиданности Накахара резко дёрнулся, навалившись всем весом на Дазая, тут же полетевшего в обнимку с ним спиной вниз с края кровати. — Начнём писать дипломы, перееду обратно на женский, к чёртовой матери, — вероятно, девушка проговаривает слова сама себе, но её сосед по комнате, до этого спокойно сидящий за ноутбуком на своей кровати, кивнул, не желая нажить себе врага в образе крайне важного в жизни студента человека — старосты группы. Имеет она в виду кого-то из своих прошлых соседок или говорит не в прямом смысле непонятно, но и не нужно. Заселяясь в общежитие, последнее, о чём она думала, так это о том, какое же здесь развратное место, в связи с чем на втором году обучения она и переселилась со второго этажа, отведённого строго девушкам, на третий, что изначально был смежным, но в связи с численным перевесом со стороны студентов парней практически полностью, не считая ещё примерно с десяток студенток, заселённый именно ими. Учить конспекты, добытые в университете, готовиться к экзаменам, в конце концов, впервые приспосабливаться к какой никакой взрослой жизни? Чушь собачья! Слушать, как в соседних комнатах, как по расписанию, рвут друг другу зад, пока пытаешься выспаться? Бинго! За стеной, куда парой секунд ранее пришёлся увесистый удар кулаком, раздался болезненный стон, что тут же сошёл на нет, но вместо него раздался почти истерический хохот вундеркинда и ловеласа всея группы — Дазая. Судя по следующим звукам, ему прилетел шлепок по лицу от Чуи, которому было совсем не смешно в тот момент, когда Дазай падал и, пытаясь не наградить себя сотрясением, в последний момент поставил руку на пол, прежде чем его затылок встретился с другой кроватью, а ноги, где как раз расположился Накахара, так же выставил, так и не разогнув, тем самым заставив своего соседа резко насадиться на свой ствол. Шлепок кожи об кожу, ощущения, способные заставить зрачки закатиться так, что глаза будут совершенно белыми, и чувство дикого стыда. — В душ сейчас и в универ на пары завтра будешь тащить меня сам, — устало и раздражённо прохрипел старший, наконец слезая с этой туши, у которой вот ещё немного и лицо треснет. Самостоятельно Чуя сейчас разве что встанет и рухнет на свою порядком помятую кровать, прекрасно зная, что Осаму смотрит на него, сложив руки на животе, с этой раздражающей полуулыбкой. Он всё-таки прилёг на пол, по всей видимости, не собираясь подниматься. И всё же доковылять до душевой второй раз за вечер им обоим действительно не помешает. Но для начала неплохо бы немного перевести дух. — Отныне и до конца месяца я твой верный слуга, Чуя. — Обязательно, Дазай, обязательно.