Успокой меня

В твоем взгляде радостно птицы поют и манят меня       Во дворце удивительно спокойно. Каждый занят своим делом, но нет привычной всем спешки. В империи наступили мирные дни. Жизнь текла своим чередом. Императрица и её верные подданные трудились не покладая рук на благо страны и её народа. Прошло немало времени с того самого момента её жизни, что девушка не спешит забыть. Однако же воспоминания до сих пор откликаются в душе крайне болезненно. Привратник побеждён, зло остановлено. Но надолго ли? Сколько ещё бед предстоит перенести? Бывшая гейша медленно брела по роскошному саду подле дворца. В последнее время Мэй слишком часто одолевали непрошенные мысли. В суматохе не успела она обдумать всё происходящее. Слишком много событий. Слишком много потрясений. Слишком много волнений. Слишком много потерь.       Осенний ветер подхватил выбившиеся пряди из всегда идеальной причёски императрицы. Прикрыв глаза, девушка погрузилась в милые сердцу воспоминания. Там, госпожа Сумико вновь поучительным тоном рассказывала Мэй об искусстве танца. В голове возник образ ещё юной майко, неуверенно держащей в дрожащих руках веер. Спустя непродолжительное время императрица уже видела красивую статную гейшу, полностью погружённую в музыку. Веер словно был частью её самой. В одно мгновение он очерчивал плавные линии в воздухе, в другое летал над хозяйкой подобно вольной птице. Хочу посмотреть, как ты танцуешь. Любой танец.       Изящные движения завораживали и пленили взор. Полы кимоно развевались, подхватываемые ветром. Листья кружили в такт неслышимой мелодии, исходящей из самых потаённых уголков души. Резкое движение заставило девушку оступиться и совершенно не по-королевски неловко попятиться назад. Трость, помогающая передвигаться без особых проблем выскользнула из резко ослабевшей руки. В глазах застыло выражение ужаса, как и в тот день перед вратами. Буйной волной нахлынули жуткие воспоминания. Привратник, безжалостные ёкаи, отважные войны, колдун на исходе своих сил, ронин, с трудом держащий катану, дорогой сердцу синоби. Обломки ворот, падающие на кицунэ. Темнота.

***

— … Родная, давай. Просыпайся. — Негромкий спокойный голос вывел императрицу из небытия. С трудом открыв глаза, Мэй пыталась сконцентрироваться на человеке напротив. Резко поднялась с подушки и неверующе прошептала — Кадзу? — Из широко распахнутых глаз неконтролируемо текли слёзы, дыхание сбилось, неразборчивый шёпот и громкие всхлипы вырывались наружу. Девушка окончательно потеряла над собой контроль. Всё произошло слишком неожиданно. Мужчина, сидевший на краю кровати впервые за свою жизнь действительно растерялся. На вечно спокойном лице эмоции сменялись одна за другой. Хмурый взгляд стал удивлённым. Обеспокоенный поведением жены, бывший синоби осторожно, словно боясь усугубить и без того шаткое состояние девушки, протянул руку, едва касаясь кончиками пальцев предплечья императрицы, нет, его неведьмы. Во взгляде читалось: «позволишь?». Мэй действовала необдуманно. Резко прильнула к такому нужному сейчас и всегда Кадзу. Дрожащие пальцы то сжимались, то разжимались, мнули его одеяния. Неудобное положение никак не мешало двоим возлюбленным, что пережили слишком много за свою не такую долгую жизнь. Отчаяние витало в покоях, тревоги заполонили собой мысли. Бывший синоби не шевелился, давая девушке полную свободу действий, лишь ненавязчиво легко водил шершавой ладонью по спине, волосам, рукам. Он всегда верил, что его Мэй — сильная. Что она может справиться с трудностями. Не видел он в своей жизни человека более решительного, готового на всё ради спасения жизней людей совсем незнакомых. Определённо, это оставило свой след в её душе. На девушку слишком резко свалилось бремя правления. Она справлялась со своими новыми обязанностями прекрасно, и старательно делала вид, что всё хорошо. Хоть решение и было полностью обдуманным, Кадзу был уверен — Мэй сделала это исключительно из-за чувства долга и глубокого уважения. Сначала госпожа Сумико, потом Кин Хаттори. Они были для кицунэ значительными авторитетами, которых подвести нельзя. Поднимите империю с колен!       С приходом власти приходит и огромная ответственность. Не все выдерживают. И Мэй не стала исключением. Постепенно всхлипы становились всё тише, а плечи не дрожали так сильно. Приподняв голову от шеи Кадзу, девушка бросила взгляд на ненавистную трость, стоящую у кровати, и отползла ближе к изголовью, притягивая к себе колени и утыкаясь в них лицом. Послышался шорох, и ложе прогнулось под чужим весом. Бывший синоби понимал, что нужно дать время кицунэ прийти в себя, и он готов был ждать сколько угодно, лишь бы его родному человеку стало лучше. Покои заполнила звенящая тишина, каждый думал о своём и не желал прерывать другого. Императрице было ужасно стыдно за проявленную слабость, но только со своим мужем она могла позволить себе не скрывать эмоций, не быть холодной и расчётливой. Бывшая гейша могла просто быть собой. — Расскажешь? — Тихий вкрадчивый голос рядом вывел Мэй из мыслей. — Как я здесь оказалась? — Хрипло вырвалось из горла, девушке пришлось прокашляться, чтобы продолжить. — Я помню, что вышла подышать свежим воздухом, а потом… — Императрица резко помотала головой, отгоняя неприятные воспоминания, что пронеслись ураганом. — Проверял работу охраны близ сада. Услышал стук трости. Хотел увидеть тебя. Ещё немного и я бы не успел. Ты лишилась чувств. Отнёс в покои. Дальше знаешь. — Кадзу повернул голову, пытливый взгляд блуждал по лицу девушки, стараясь уловить каждую эмоцию, что уже сил скрывать не было. — Скажи мне, милый, — Мэй опустила глаза, рассматривая простыни под собой, и неуверенно продолжила. — Если бы ты не смог заниматься своим любимым делом, если бы не смог больше приносить пользу людям. — несмелый взгляд из-под ресниц. — Что бы ты сделал? — К чему такие вопросы, лукавая? — Бывший синоби уже давно понял, о чём же переживает возлюбленная, но хотел услышать от неё. — Сегодня… Я… У меня в мыслях возник образ. — Кадзу не желал торопить или перебивать, потому положил свою ладонь на руку кицунэ и слегка сжал, выражая поддержку. — Я прозвучу глупо, может быть даже наивно, но Кадзу… Мне не хватает танца. Я чувствую, что моя жизнь лишена чего-то крайне важного. Я ведь так долго… — Влага снова начала скапливаться в уголках глаз, мужчина сразу же мягко потянул Мэй на себя, усаживая ту на колени. Сейчас в его руках находится самое хрупкое и ценное сокровище. Бывший синоби кончиками грубых пальцев, что обычно держат оружие, нежно смахивал слёзы с пылающих щёк. — Думаешь, ни на что не годишься, если не можешь использовать навыки, приобретённые во время обучения? — В объятиях мужа девушка чувствовала себя спокойно, она знала, что её защитят от любых внешних угроз, а самое главное — от себя самой. Ей казалось, что самый худший враг — тот, кого она видит каждый день в зеркале. Медленный кивок, а затем раздался тихий смешок над ухом, заставивший мурашки побежать по спине. — Нежная, разве не видишь, как много делаешь для своего народа? Не видишь, как искусно управляешься с важными государственными делами? — Лёгкий поцелуй в висок поселил на лице девушки робкую улыбку. — Искусство гейш поистине прекрасно, но ты сделала нечто большее для этого мира. — Я лишь незначительная часть. Без верных и близких мне людей ничего бы не вышло. Я переживаю, что сейчас не могу быть полезной ни в бою, ни на сцене. — Мэй потёрлась об острую скулу, проводя кончиком носа до уха, а затем медленно по щеке, чтобы губы мягко дотронулись уголка губ возлюбленного. Тот затаил дыхание и прикрыл глаза в удовольствии, не смея шевелиться. — Ты себя недооцениваешь, драгоценная. — Кадзу нашёл в себе силы выдохнуть и притянуть жену ещё ближе, горячее дыхание обдало шею, пуская по телу приятную волну. — Ты не потеряла ни капли той грации, что в тебе была. Всё такая же целеустремлённая и упорная. Всё такая же трепетная и нежная. — дорожка поцелуев тянулась вниз, доходила до выпирающих ключиц, трепетные губы мягко дотрагивались до плеч. — К тому же, — Императрица запрокинула голову, тая от ласк и растворяясь в любимом человеке без остатка. — У тебя всё ещё самый вкусный и правильный чай во всей стране. — А вы пробовали чей-то ещё, благородный господин? — Заливистый смех раздался в покоях, заставив мужчину оторваться от такого желанного тела, дабы в немом восхищении взглянуть на лицо его игривой и любимой лисицы. — Мне не нужно пробовать другой, пушистая. — Ладони легли нежные щёки Мэй, та в свою очередь обхватила лицо мужчины и притянула так близко, что губы почти соприкоснулись, лишь горячий воздух отрезвлял затуманенный разум. — Тебе не нужно ничего доказывать. События, что произошли, сделали тебя такой. Не стыдись этого. — Шёпот прямо в приоткрытые губы. — И помни, я люблю тебя любой. И ничто это не изменит.       Поцелуй, лишённый страсти, но всё-таки долгожданный и очень нужный. Сначала осторожный, медленно переходящий во всепоглощающий. Полное единение душ. Не хватит слов, чтобы описать чувства двоих влюблённых, такие трепетные и нежные. Неважно, сколько невзгод ещё их ждёт, жизненный путь никогда не бывает простым, но пока близкие люди есть друг у друга, ничего не страшно.