***
Феликс перебирает канцелярские принадлежности на своём столе между пальцами, отдергивая руку, и неловким движением скидывает на пол учебник по корейскому для старших классов, когда острый кончик механического карандаша метко утыкается точно в ранку на большом пальце. Хочется стол вверх ногами перевернуть и громко выругаться, но парень моментально приходит в себя, подносит пострадавший палец к губам, чувствуя металический привкус, жадно втягивает воздух через нос и зажмуривает глаза, стараясь не выпускать вылетающие из них искры. — Очень больно? — Голос рядом звучит знакомо, но возникший из-за боли писк в ушах буквально заглушает вопрос. Феликс не слышал стука, и как кто-то вошёл в его комнату. — Нет, я в раю! — Он догадывается, кто находится рядом, открывает глаза и вздрагивает. Чужое лицо настолько близко, что к щекам приливает румянец, заставляя слегка оттолкнуть собеседника руками за плечи. — Ага, я вижу, ангел. Сходи возьми в аптечке на кухне пластырь. — Крис наигранно отстраняется к противоположному краю стола, будто Феликс откинул его с невероятной силой. — При всём уважении, я полностью проигнорирую предложение. — Ли по-детски фыркает. — Тогда на следующих выходных я проигнорирую твою просьбу завалиться ко мне, чтобы оккупировать приставку. — Парень напротив с неприкрытым удовольствием различает сменяющие друг-друга эмоции на чужом лице. — Хорошо, но в знак протеста я пойду на кухню ооочень медленно! — Феликс выходит из комнаты, имитируя движения в замедленной съёмке, и замирает около двери. Крис старше Феликса почти на шесть лет, у него короткие крашенные волосы, однокомнатная квартира в двух кварталах от школы Ли, и, кажется, что весь гардероб состоит только из чёрных худи. Он часто выглядит уставшим, но его улыбка всегда искренняя. Крис давно копит на байк, модель которого младший так и не может запомнить, а его карманы всегда забиты лимонными карамельками с жидким центром, которые хорошо маскируют запах сигарет. Судя по фильмам, книгам и сериалам, первая любовь очень похожа на такую конфету. Она приторно сладкая в своей яркой обёртке, но на удивление хрупкая и может легко рассыпаться на миллион осколков, если не рассчитать усилия. Она тает на губах, она не бесконечна и обязательно однажды растворится. Феликс в этом уверен. Нужно просто немного подождать. Запастись терпением в ожидании того дня, когда чужая улыбка с аккуратными ямочками на щеках не будет больше отзываться в сердце растекающимся теплом и желанием прикоснуться, увидеть, узнать больше-больше-больше. Но это случится не сегодня, и Феликс точно уверен, что если завтра встретит парня своей сестры, то испытает всё тот же неправильный трепет. Иногда Ли ощущает себя дураком, который прекрасно осознаёт своё положение третьего лишнего, но это понимание никак не умаляет его чувств. Он слишком хорошо воспитан, чтобы возненавидеть сестру. Слишком слаб, чтобы унять свою гремящую в висках ревность. Слишком напуган, чтобы признаться кому-то кроме самого себя. Его смелости за полгода едва набралось на то, чтобы осознать свою ориентацию и чувства к настолько внезапному в его жизни человеку, на новый шаг её не хватит, никогда не хватает. К тому же подобный поступок в глазах самого парня весь пропитан свербящей эгоистичностью. Поэтому он снова ныряет головой под одеяло и надевает массивные наушники, выкручивая звук на максимум, когда Рейчел заливается смехом в соседней комнате, повторяя чужое имя.***
Феликс не глуп. Он слишком хорошо понимает, что его ставшие традицией еженедельные походы к Крису домой - это очевидное проявление мазохизма. И пусть в их нечастых диалогах с сестрой утвердилась версия, что младший приходит только ради новенькой PS5-pro и бесплатных уроков корейского. Каждую пятницу после подготовительных Феликс около получаса старается привести себя в порядок в школьном туалете, пытаясь не выглядеть как подросток, замученный стрессом от приближающихся экзаменов, потому что влюблён не в загрузочный экран и уж точно не в корейскую грамматику. Он влюблён в человека, влюблён жадно, безмолвно, безнадёжно и искренне. Его чувства похожи на тиканье механических часов, которое в течение дня можно и вовсе не замечать, но как только окружающий шум стихает, а мысли возвращаются к чужой улыбке, этот звук похож на раскаты грома, что не даёт уснуть тёмными вечерами. К приходу Феликса Чан обычно только просыпается после ночной смены, и от его уютно-сонного вида Ли каждый раз размазывает по лестничной клетке. Эта пятница не стала исключением. — Выглядишь миленько, как яблочный пирог. — Собственная фраза режет Феликсу слух, но он довольно хмыкает и заходит в квартиру, сбрасывая кроссовки в прихожей. — Ага. Как пирог в который сели задницей, можешь не льстить. Привет. — Крис на ходу натягивает первую попавшуюся футболку, и младший сжимает руку в кулак до красных бороздок от ногтей, замечая на секунду ямочки на чужой пояснице и подкаченную спину. — Будешь что-то пить? — Виноградный сок. — Тебе что, пять лет? — Старший гремит чем-то на кухне и искренне удивляется. — Я думал, что моя квартира для тебя что-то вроде места силы и свободы, я же добрый и всё тебе разрешаю, а ты такой зануууда! — Тогда разреши мне не делать домашку и пойти в айдолы. — Феликс несерьезно, он никогда и не думал о работе в шоу-бизнесе, но это звучит как типичная мечта почти каждого подростка Кореи. Либо он действительно мало общается с людьми. Крис неожиданно выглядывает из кухни, от чего парни чуть не сталкиваются друг с другом лбами, и младший в мгновение ока отлетает на безопасное расстояние, оглохнув от стука собственного сердца. — А идея не плохая, ты мордашкой вышел, может стоит попробовать? — Феликсу наивно-тепло от проскользнувшего сомнительного комплимента. Он кое-как добирается до стула на кухне и с протяжным выдохом садится на жёсткое сидение, списывая тяжёлое дыхание на то, что лифт в подъезде старшего снова сломался. — Скажи такое в нашем доме, и мой отец твою фотку в словарь наклеит рядом со словом «дьявол». — Да не заливай. — Крис ставит на стол железную банку с чем-то шипучим и усаживается на стул напротив. — Пробуй. — Это что? — Феликс смотрит на напиток, словно перед ним канистра с ядом, чем вызывает у старшего приступ смеха. — Ничего особенного, здесь всего шесть с половиной оборотов. Мне мать всегда говорила, что впервые алкоголь лучше попробовать дома или с человеком, которому доверяешь… —…Чем потом по подъездам шарахаться, да-да. — Младший на Криса переводит вопросительный взгляд, а тот в ответ только кивает, мол: «Это будет наш маленький секрет». Вкус Феликса не удивляет, хоть он и пытается придать своему первому глотку особую драматичность в глазах старшего, но вместо этого проливает немного жидкости прямо на воротник белой рубашки, из-за чего на ней расцветает бледно-сиреневое пятно. — Твою мать! — Боже, ты даже из банки пить не умеешь! — Крис давит смешок в кулаке. На самом деле это совсем не первый раз, когда Феликс пробует алкоголь, но знать об этом кому-либо нет никакой необходимости. Через тридцать минут напитка остаётся уже меньше половины, и Ли чувствует подступающее головокружение, вплетая не всегда уместные шутки в их безумно лёгкий разговор. С Крисом нельзя по-другому, иногда Феликсу кажется, что он может говорить с ним о чём угодно часами. — Слушай, на самом деле, я хотел с тобой посоветоваться. — Старший явно сомневается, будто слова подбирает, несколько секунд нервно отстукивая по столешнице какую-то знакомую мелодию, и жестом просит парня оставаться на месте, после чего выходит из кухни. Феликсу жарко, несмотря на раннюю весну и отключенное отопление, он растёгивает несколько верхних пуговиц на школьной рубашке и подворачивает рукава примерно до локтей, роняя тяжёлую голову на сложенные на столе руки. Веки ощущаются неподъёмными, он счастлив, что лёгкое опъянение точно не развязало ему язык, а пока только словно преумножило накопившуюся усталость. Почему он вообще здесь? Ему действительно достаточно просто быть рядом со старшим, видеть его растрёпанную шевелюру после пробуждения, слушать, как тот разговаривает по телефону на балконе, а потом выкуривает сразу две сигареты подряд, не пугаясь, что Феликс увидит или тоже захочет попробовать? Эта квартира на самом деле является островком юношеской свободы, но не только для Ли. Крис здесь всегда может быть самим собой, наверное, даже при Рейчел он в чём-то себя сдерживает. А при Феликсе? Парень возвращается через какое-то время, протягивает пахнущую кондиционером толстовку, почти силой заставляя младшего переодеться, и отмахивается от расспросов. — Я передумал с тобой советоваться, ты ещё слишком зелёный для таких разговоров. — Крис интригующе подмигивает, а Феликс выкручивает старшему руку в полицейском захвате, заставляя забрать обратно слова про возраст. — Рейчел пишет, что освободится через два часа. Мы сегодня хотели поужинать вместе. Поедешь с нами? — Фу, да сдались вы мне! — Феликс замолкает, и уголки его губ невольно опускаются, как только Крис отворачивается. До выхода остаётся достаточно времени, поэтому они успевают даже уничтожить «улики» в виде сиреневых разводов со школьной формы Ли, которая теперь одиноко висит на сушилке в углу кухни. Крис наивно считает, что пока младший в состоянии легкого головокружения, то на этот раз точно сможет наконец-то обыграть его в какой-то новомодный файтинг. Феликс лениво поднимается и переставляет ноги следом за парнем, чувствуя, как чужие пальцы сжимаются на его запястье, утягивая за собой в спальню-гостиную, и прожигает взглядом чужой затылок. Крис всё равно проигрывает восемь игр из восьми и разочарованно ерошит волосы, тихо ругаясь. Феликс не может оторвать от него глаз. — А чем ты все-таки думаешь заниматься после школы? — О нееет, только не эти разговоры, зачем ты звучишь как взрослый? — Феликс наиграно дует губы и пытается сделать самое обижено-разочарованное выражение лица. — Ха-ха, я и есть взрослый. Ну, или пытаюсь им быть. — Крис намеренно придвигается к собеседнику и оказывается как-то неправильно близко, Феликс чувствует, что место, где соприкасаются их колени, буквально пылает. — Только поэтому ты за меня беспокоишься? — Ты всегда меня беспокоишь. «…ведь ты же брат Рейчел». – Логично, как ему кажется, заканчивает предложение Феликс в своей голове. Если это действие алкоголя, то он не уверен, нравится ему или нет. Чужие слова звучат слишком двусмысленно, они словно картонка, которой пытаются разжечь почти потухший костёр надежды. У Феликса в горле пересыхает, поэтому уже через секунду он тянется за привычной лимонной карамелькой, которых у Криса даже на столике в гостиной лежит целая гора, и закидывает одну в рот, немедленно раскусывая. — Ты действительно любишь мою сестру? — Младший не уверен, что хотел спросить именно это. — Сложный вопрос. — Крис откидывается на спинку дивана и глаз с парня рядом не сводит. — Ты за неё волнуешься? — Если на вопрос можно ответить «да» или «нет», это значит, что он простой, разве не так? — Интересно. У тебя есть своё мнение, и это здорово, но ты не знаешь моего прошлого, не знаешь мои мотивы, ты не знаешь и половины из этого, поэтому… — Так расскажи мне! — Феликс перебивает, что совсем ему не свойственно, и стискивает зубы до характерного хруста. Его взгляд жадный, немного расфокусированный, Крис хмурится. — А почему ты всегда раскусываешь эти конфеты? — Старший всё же игнорирует вопрос, сталкиваясь взглядом с глазами напротив, и, кажется, Ли забывает дышать, когда чужая рука зарывается в его волосы рядом с ухом и задерживается там невыносимо долго. — А как ещё добраться до начинки? — Запастись терпением. Феликс ощущает, как чужие мягкие губы накрывают его собственные, и утыкается носом в гладковыбритую щёку. Перед глазами одни только белые пятна. В висках бешено бьётся пульс, заглушая звук телевизора, бросающего отблески приглушенного света. Ли чувствует, как ладонь парня напротив скользит по шее почти невесомо, оглаживает дрожащие скулы. Щекотно. Мягкие подушечки пальцев трепетно обводят по контуру россыпь веснушек, притягивая ближе. Губы напротив неподвижны, словно боятся спугнуть. Старший отстраняется и припадает в новом поцелуе, медленном, но уверенном, чувствуя как парень в его руках расслабляется и приоткрывает рот. Разрывает касание, и голова Ли падает на чужое плечо, касаясь виском шеи. — Да, верно. Я могу отвечать на простые вопросы сложно или использовать свои слова не так, как делаешь это ты. Но это не значит, что я ничего не чувствую. Слышишь? — Феликс почти подпрыгивает от горячего шёпота. Запах старшего так близко, забивается под кожу, обжигает и обволакивает, от чего всё вокруг начинает кружиться с новой силой. Это невыносимо и слишком неожиданно, совершенно не похоже на реальность. Феликс хочет что-то ответить, пытается ухватиться хоть за какую-то связную мысль, но сейчас ему хочется только залезть под тяжёлое одеяло и провалиться под землю. Он именно такой и представлял себе эту первую в жизни заветную близость. — Угу…— Чужая рука под толстовкой ложится на напряжённый бок и отрезвляет, касается осторожно, почти без нажима, заставляя поднять широко раскрытые глаза, собирая комок нервов ниже пупка. — Что ты… — Я делаю много неправильных вещей, но я знаю, что я делаю. Доверься мне. — Шёпот в самое ухо. Холодная ладонь на шее учащает сердцебиение ещё на несколько ударов в минуту, хотя это казалось просто невозможным. — Эй, Феликс. — Феликс! Ли открывает глаза. Он чувствует всё тот же холод на своей шее, чужое дыхание совсем рядом и мокрое пятно от собственной слюны на рукаве рубашки. Феликс вытягивает сложенные до этого руки вдоль кухонного стола. Напротив обеспокоенное лицо Криса, который теперь легонько трясёт его за плечо. — Эй, соня. Меня не было всего несколько минут, это тебя так с одной банки срубило? Феликс растерян. В течение следующих пяти секунд до него доходит. Всё вокруг кричит о том, что это был всего лишь сон. Он всё ещё сидит на кухне, а пятно на воротнике неприятно липнет к шее. Разве не жестоко? Жалость – это ужасное чувство. Ли впервые в жизни кого-то жаль, ему жаль себя. Он действительно устал думать обо всём в одиночку, смотреть каждый вечер, как небо становится из серого чёрным, слушая чужой смех за стеной. Он не боится остаться один, он боится остаться без сердца. — Что, плохой сон? — Ага, полный отстой. — Хреново. — Крис понимающе кивает, догадываясь, что рассказывать ему Феликс явно ничего не планирует. — Точно, вот что я хотел тебе показать. Наверное, ты сразу поймёшь, о чём речь. Это касается Рейчел. Ты первый, кому я об этом говорю. Ох, почему же так сложно? — На щеках старшего проступает румянец, и Феликс замирает. Для него будто время останавливается, предчувствие чего-то неминуемо ужасного сковывает всё тело. Нет, он не верит. Крис застенчиво запускает руку в свои волосы и потирает переносицу, его взгляд полон нежности, словно он собирается с силами и пытается прогнать с лица последнюю тень сомнения и робкость. Ли раньше никогда не видел его таким. — Я, наверное, впервые в жизни хочу стать лучше для кого-то другого, ради неё я на всё готов, понимаешь? Феликс закусывает щеку изнутри. Парень напротив теряет очертания от собравшейся в уголках глаз влаги, но Ли сдерживается как может. На стол перед ним старший ставит три бархатные коробочки голубых оттенков, в каждой из которых кольцо. Это конец. Феликс и представить себе не мог, что будет настолько больно. В груди сдавливает с такой силой, что каждый вдох становится скорее тяжёлым испытанием, чем жизненной необходимостью. Он думал, что у него, у них двоих, будет куда больше времени, но оно всё без остатка утекло сквозь пальцы, заставляя глотать вставший в горле ком. — Никак не могу выбрать, какое из них. — Это её любимый цвет. — Ли указывает на одно из украшений, стискивает зубы, шепчет почти неразборчиво и заливается слезами. Крис смотрит на него стеклянным взглядом и не может пошевелиться, когда Феликс хватает рюкзак, срываясь с места, и вылетает из квартиры на лестничную клетку. Словно лимонная карамель, в этот вечер с треском ломается, хрустит и рассыпается его первая любовь.