Пьяная искренность

      Звонок Арса не был неожиданностью — они друзья, в конце концов. Друзья… И даже услышать его пьяный голос в трубке тоже не то чтобы что-то странное, Арсений взрослый мужчина, который мог позволить себе немного выпить. И да, бывало, что выпивал он не немного, и Дима пару раз присутствовал при таких моментах.       Так что да, звонок Арса не был для него неожиданностью. — Димка, — мурчит голос, от которого тело в момент покрывается мурашками.       Все по-разному напиваются. Кто-то засыпает, кто-то злится, кто-то грустит, а Арс вон становится ласковым, игривым и тактильным. В мгновение ока ревность, которой не должно быть места в их отношениях, бьет под дых, быстро сбивая изначальный настрой, заданный голосом. Ну не мог же Арс пить в одиночку.       Дима перехватывает телефон в руках. — Ты с кем? — Ни с кем. Я абсолютно один… К сожалению. — Ты пил один? — Позов вопросительно поднимает бровь, хотя знает, что друг его не видит. — Ага. — Скучно не было? — усмехается Дима. Но улыбка быстро пропадает. — Было, но я придумал кое-что, что могло меня развлечь.       У Димы под ложечкой заныло.       Нет.       Не спрашивай. — И что же ты придумал?       Блять.       Арсений скрытный, привирает, кривляется, иронизирует и ведет себя в целом не слишком то искренне. Но тем сильнее эффект от редких прямолинейных вопросов. Так сильно, что выкручиваться и оправдываться совершенно не хочется. — Ты хочешь меня поцеловать?       Он хочет его убить. — Хочу.       А еще забить на все и просто расслабиться. — Как ты хочешь меня поцеловать?       В ответ мужчина получает лишь молчание. Оно затягивается так сильно, что Диме кажется, будто Арсений взглянул на экран телефона, чтобы убедиться в том, что собеседник еще на связи. Ну не будут же они развивать эту тему? Пошутили и хватит. Но вот шуткой это совершенно не кажется.       Дима должен сбросить этот вызов. Ни к чему хорошему это не приведет.       После минутной тишины, по ощущениям растянутой на часы, Дима вздрагивает, когда снова слышит сладкий влажный шепот друга. — Ну давай, я хочу это почувствовать.       Он должен подключить наушники.       Дома он один, но его все равно смущал этот шепот, будто за этим диалогом и за его реакцией следила целая толпа. — Димка, — слегка обиженно возмущается Арсений, и Дима даже позволяет себе улыбнуться, когда узнает в этом своего друга. Который не может видеть его выражение лица.       Позову уже становится жарко, и он понимает, что сегодня точно обожжётся.       Он прикусывает губу и, собрав все свое мужество в кулак, отвечает: — Грубо. — Вот как. Почему же? — в голосе ни тени страха или недовольства. — Ты меня бесишь.       Кажется, этот ответ его собеседника устраивает, потому что Дима слышит довольное хмыканье и даже тихий смех. Интересная реакция. — Куда бы ты меня поцеловал?       Арсений знает. Раньше Дима до этого только догадывался. По тому, как его напарник вечно мельтешит где-то рядом, хоть сцена и позволяет разойтись на значительное расстояние друг от друга. По тому, как тот вечно его касается. Закидывает руку на плечо, приобнимает, ладоней касается. Дима только подозревал, но теперь он убедился в этом наверняка. Этот гаденыш знает об его чувствах.       Вот козел.       Дима чувствует раздражение и возбуждение, и понятия не имеет, что с этим делать. Точнее знает, но как-то это неправильно.       Но, видимо, им обоим уже плевать на это. — Везде. Я бы целовал тебя везде. — С чего бы ты начал? С губ? — под прикрытыми веками Арсений касается своих соблазнительных губ и проводит по ним пальцем. — Нет, — Дима даже старается сделать свой голос более уверенным, чтобы не застыдиться собственных слов. Не при нем. — Они были бы в последнюю очередь, нет, — обрывает сам себя Дима. Мысли начинают путаться, не желая помогать своему хозяину. — Есть еще одно место, куда бы я поцеловал тебя позже всего.       На той стороне провода слышится рваный вздох.       Дима никогда прежде не занимался сексом по телефону, сейчас — он уверен, это именно оно. Он совершенно не знает, как это делать, очевидно, в отличие от его собеседника. И он бы ни в жизнь не согласился на это, оправдываясь дуростью для молодежи, скрывая тем самым свое смущение и страх, что он все испортит. Он бы никогда этим не занимался. Но это Арс. Арс, который сам позвонил ему и начал все это. Арс, который завладевает всем его вниманием каждую встречу. Арс, который напился и, возможно, не вспомнит об этом завтра. Дима одновременно хочет этого и хочет, чтобы Арсений все помнил в мельчайших подробностях, если он, Дима, конечно, не облажается. Тогда бы он и сам с удовольствием забыл это. Но выносить такое воспоминание в одиночку слишком тяжело. Возможно, побуждает его действовать еще и та баночка пива. Которую он выпил неделю назад.       Он даже перед собой оправдаться не может. — Я бы целовал тебя в шею. — Потому что выше не дотягиваешься?       Очевидная провокация, но Дима ведется и еле слышно рычит. Он так устал себя сдерживать. — Я бы сжал твои чертовы волосы и сильно потянул назад, чтобы у меня был больший доступ к твоей шее.       Он всегда знал, что если у них что-то и получится — иногда он позволял себе мечтать, — то у них все произойдет вот так вот грубо. Любовь на грани ненависти, или ненависть на грани любви, вот это про них. Слишком много недомолвок и упрямые характеры у обоих. Его оппонент считает так же. — Ты бы ее только целовал? — Уже нет. Ты меня разозлил. Я бы кусал тебя. До крови. Чтобы ты почувствовал, чтобы следы остались надолго. — Я так тебя задел? — Заткнись. — Заставь меня.       Сука. — Я закрываю тебе рот рукой. — Я ловлю твои пальцы губами, позволяя им войти глубже, и начинаю их облизывать.       Дима представляет, как влажные красные губы, которые он мечтает поцеловать уже больше года, обхватывают его пальцы, а после их щекочет юркий язык. Чужой рот втягивает их в себя, опаляет горячим дыханием. Старательно, со знанием дела. А потом голубые глаза резко поднимаются, смотрят в его, а их обладатель улыбается как чертов змей искуситель.       Где он, блять, этому научился? — Я срываю рубашку и спускаюсь поцелуями ниже. — О, ты любишь, когда я в рубашке? — Твой рот занят.       Арсений слушается, замолкает, но, Дима уверен, улыбается. Так же как в его блядских фантазиях. А на нехватку воображения Позов никогда не жаловался.       Даже когда Арсений слушается, он остается при своем, он вынашивает какой-нибудь план, который заставит тебя встать перед на колени. Возможно даже так, что ты и сам этого не заметишь, приняв это решение за свое.       Ну уж нет. Дима слишком хорошо его знает. Он не хочет быть клоуном, за которым следит — слава богу — один зритель. — Что делаешь ты, когда тебя целуют? — У меня же занят рот.       Козел. — Я высвобождаю пальцы и прижимаю тебя за талию к себе. — Ну, — недовольно тянет он. — А я думал, что ты их опустишь еще ниже.       Дима задыхается. Разве спортивки вообще могут быть такими тесными?       Дима облизывает губы. — Рано. — Ох-хох, хочешь отомстить мне?       Он не готов. Он просто не готов к такому. — Да. — Когда меня целуют, я так люблю, чтобы в волосы зарылись, чтобы по бедру рукой провели. Знаешь, так нежно, но при этом ощутимо. И бока бы сжали. Дрожь будоражит все тело, — «нежно», получилось бы у них так? — Мне нравится, когда меня сильно прижимают к себе. Когда дают понять, что хотят меня так сильно, что не могут удержаться.       Телефон чуть не выпадает из рук не столько от представленной картины, сколько от искренности в словах друга.       Когда Арсений так поступает, Дима готов отдать ему все, что у него есть. Пусть и есть у него только вот эта никому не нужная любовь. Пускай. Только бы Арсений видел, как Дима его хочет. Не только в том смысле, о котором они только что говорили.       Но не сейчас им это обсуждать.       Дима включает громкую связь и откладывает телефон.       Да, так будет лучше. В наушниках слышать этот сногсшибательный шепот равняется с самоубийством. Так Диме было бы проще представить, что Арсений тут, совсем рядом с ним, шепчет прямо на ухо от того, что он выпил, и ему стало скучно. Пусть так.       Лишь бы не продолжать сидеть в пустой и тихой квартире. — Димка, ты же хочешь меня, — не спрашивает мужчина. — Я вижу, как ты на меня смотришь. — Как? — Так, будто хочешь меня съесть. Или убить, — после короткой паузы добавляет Попов и тихо смеется.       Он не должен. Ему непозволительно этого делать. Но горячее дыхание Арса, ощущаемое и опьяняющее даже через телефон заставляет руку самовольно накрыть налившийся кровью член сквозь ткань спортивок. Дима только и может, что сильнее сжать зубы, прикусив губу, чтобы не выдать себя. Но шепот будто видит его насквозь. — Милый мой, не бойся. Я буду только рад, если ты коснёшься себя. Давай же, увереннее.       Дима до сих пор не понимал, почему он повинуется этому сладкому голосу. И как этому козлу очевидно, чем Дима тут собрался заниматься. Но переступать через себя он не готов. — Каждый раз, когда ты смотришь на меня, мне становится так жарко, — с придыханием и тихим стоном говорит Попов.       Ох блять. — Мне так нравится, как ты упорно стараешься отвести от меня взгляд в раздевалке. Я знаю, как тебя будоражат мои касания. Я тоже так люблю тебя провоцировать. Под моими руками ты так мило напрягаешься, — Дима облизывает губы. — Так усердно стараешься сделать вид, что тебе все равно. Такой забавный.       Он приспускает штаны, наконец касаясь себя напрямую. От приятного ощущения хочется громко застонать, но Дима позволяет себе только тихое шипение.       Однако собеседник звучит недовольно. — Почему я не слышу тебя? — Что ты хочешь? — запыхавшись, спрашивает Позов и корит себя за то, что не смог контролировать свой голос. До Димы долетают влажные звуки хлюпанья смазки, и как же хорошо, что телефон лежит у головы. Арсению бы это понравилось, а его радовать не хотелось. Не за такие издевательства над психикой и сердцем Димы. — Правильный вопрос. Я хочу услышать твои стоны. — Я не стону.       Пиздеж. Как же он любит врать. Любит почти так же сильно, как… — Очень жаль, Димка. Стоны показатель того, что ты получаешь удовольствие. Я хочу, чтобы со мной ты получал удовольствие.       И Дима тихо стонет. — Ох, как музыка для ушей.       «Я так сильно ненавижу его» — думает Позов, методично водя рукой по члену и размазывая смазку по всей длине. — Димка, скажи, что ты делаешь?       Дима тяжело дышит. — Ты и так слышишь. — Слышать можно что угодно, я хочу знать. — Дрочу.       Дима прикрывает глаза.       Ему казалось, что от собственной грубости наваждение спадет, вот только то уходить никуда не собиралось. Это ему только сильнее нравилось. Это дурацкое наваждение продолжает безжалостно трепать ему нервы. — Жаль, что я не могу это видеть. — А мне нет. — Потому что тебе невыносимо, когда я смотрю на тебя?       Интересно, а если помолиться, демон уйдет?       Дима ласково проходит по всему стволу, чуть давит на головку и снова повторяет это действие.       Он на пару секунд впадает в транс, представляя перед собой горячее тело друга. Горячее раскрепощенное. Жаждущее его прикосновений и готовое не остаться в долгу. Арсений бы усмехался — он всегда бы насмехался над ним, и как же эту улыбку хотелось стереть с его губ. Рукой, поцелуем, членом — не важно. Дима тоже хочет смеяться. Вот только прекрасно осознает, что сейчас он еще может как-то упираться. Но когда — если они попадут с Арсением в такую ситуацию, Позов просто не сможет этого сделать. Он будет сосредоточен на своем друге. На том, как его руки будут бродить по его телу. На том, как чужие губы будут касаться его. Он будет сосредоточен только на Арсении. И плевать ему будет на их перепалки. — Ох, я вижу, как ты проводишь рукой по своему члену.       Дима даже пугается и открывает глаза, оглядываясь, и только в этот момент вспоминает, что они просто говорят по телефону, это даже не видеозвонок. Он уже отчетливо представил этот хитрый прищур любимых голубых глаз, внимательно следящий за каждым его движением. Как на ебанном спектакле. О, Арсений бы точно не упустил возможность заставить Диму сыграть перед ним. Хотя, игрой это не назовешь. Все по-настоящему. Чертов анатомический театр. Только вместо скальпеля Арсений использует взгляд и даже не касается его тела.       Дима ускоряет работу рукой. — Я попробую угадать, как ты это любишь делать, — снова включается Арсений. Диме даже стало одиноко, пока тот молчал. Но, как обычно, мужчина моментально жалеет о своих желаниях. — Зачем? — Мы поспорим. Если я угадаю, ты покажешь мне это в реальности. — Иди нахуй. — О, обязательно, но пока мы просто играем. Так вот. Наверняка ты начинаешь медленно и ласково. Просто поглаживания, лёгкие, но ощутимые, — блять. — Когда ты размажешь смазку по всей длине, начинаешь двигаться резче. Быстро и монотонно, — блять. Дима намеренно замедляет движения, чуть не стонет от новых ощущений и чувствует, как улыбка обладателя этого чертового голоса растягивается сильнее. — Ты нажимаешь на головку большим пальцем?       Дима чертыхается и опускает руку от головки до основания члена. — Вроде это ты должен сказать. — С каких пор ты играешь по правилам? — Кажется здесь вообще нет честных игроков. — Тогда пусть будет так.       Им определенно точно не стоит видеться после этого разговора. Он его либо убьет, либо трахнет. И обе эти мысли его одинаково пугают. Зато не пугают развеселившего Попова. Его в детстве не учили, что с огнем играть нельзя? Хотя кто из них огонь это еще вопрос. — А как там мы? — Угадайку закончил? — Да. Я прав? — Нет, — безбожно врет Дима. — Обманщик. — Я прикусываю тебя внизу живота.       Дима переводит тему так заметно, что это увидел бы и слепой, но Арсений, сука, снисходительный, подыгрывает. — Уже так низко спустился? Надеюсь, в реальности я твои действия почувствую лучше. Не забыл следы оставлять? — Ни за что бы не забыл. — Другие заметят. — Похуй. — А ты собственник.       Дима бы так не сказал. Арсений никогда не был его. Никогда не будет. Только не он, хотя и о других Дима того же мнения. Ему это и не надо.       Арсений, видимо, улавливает меланхолическое настроение своего друга и берет ситуацию в свои руки. О, это обещает проблемы. — Я чувствую, как ты запускаешь руку мне в штаны и сжимаешь ягодицу.       Да. Проблемы для Димы. Но он сглатывает вязкую слюну и просит с мазохистическим наслаждением: — Что еще я делаю? — Выполнишь свое обещание. Не трогаешь ни член, ни анус. Просто дразнишься. Ты ведь тоже это любишь.       Нужно знать своего врага. Быть готовым к встрече с ним, чтобы его удар не стал неожиданностью. — Еще… — Проводишь языком от пупка до ключицы. — Как ты себя чувствуешь? — Я ощущаю холодок в этом месте, — с придыханием говорит Арсений и под веками ласкает себя. Дима так сильно хочет его поцеловать. — Но все остальное тело горит. Оно так жаждет твоих рук. — Тебе нравится? — Мне нравится, что это ты.       Дима даже теряется и замирает, сжав член у основания. Это было близко. И Попову совершенно не стоит знать, как его искренность влияет на Диму. Молчание Позова сподвигает Попова продолжать свой монолог. — Я так часто это представлял. Фантазия всегда интересней порнухи. Ты спал в соседнем номере, а я все думал, где бы это произошло? Наш первый раз. В номере во время гастролей или квартире одного из нас? А может кто-то не выдержал, и мы начали бы прямо на улице? Согласись, на нас это похоже. Нас тянет друг к другу, признайся.       Дима прикусывает губу, боясь стонами перебить Арсения. — Как часто мне хочется прижаться к тебе…       Арсений резко замолкает. Дима понимает, что тому непривычно быть таким искренним, и он ему помогает. Попов и так был сегодня слишком откровенным. Дима узнал все, что ему требовалось, нужно его похвалить. — Я снимаю с тебя брюки и прикусываю бедро. Я знаю, какое оно мягкое, в него наверняка так приятно впиваться зубами. Кожа у тебя бледная, укус будет ярким. — Я выгибаюсь навстречу. — Чего ты хочешь? — Хочу, чтобы ты скорее коснулся меня. — Ты наказан, забыл уже? — Но я хочу.       Черт, Дима ни за что не способен на это в реальной жизни. Не потому, что он не может быть строгим и жестким. Просто он бы не выдержал не прикасаться к Арсению. Он так давно этого хотел и сейчас ни за что не упустил бы такую возможность. — Я провожу языком по твоему члену.       Дима впервые слышит чужой стон и еле сдерживает свой. — Что ты делаешь? — А только ты можешь получать удовольствие? — улыбается чужой голос вперемешку со вздохами. — Я тоже хочу.       Боже, Арсений дрочит на их разговор. Он стонет. Наверняка на особо приятных моментах закидывает голову и прогибается в спине. Водит ногами по кровати, сбивая простыню. Интересно, а как Арсений это делает.       Он тоже хочет это увидеть.       Наблюдать за своим другом, пока тот пытается довести себя до истомы. Смутится ли Арсений или будет действовать демонстративно и артистично. В любом случае это будет прекрасное зрелище. А Арсений работает только одной рукой или обхватывает член целиком? Нажимает ли он на чувствительное место за мошонкой. Хватит ли ему лишь этого? — Ты собираешься кончить? — Да. — Остановись, — говорит Арсений ледяным тоном, будто сам не на грани, и Дима резко останавливается, мучительно застонав. — Ты же не спрашивал у меня разрешения, — блять. — Ну давай. Умоляй меня.       Сукин сын. Дима сжимает челюсть.       Он может упрямствовать, возвести остатки гордости до абсурдности, и просто не делать этого. Не говорить Арсению ничего, не умолять. Молчать и сбросить вызов, закончить начатое в тишине и одиночестве.       Или нет.       Пусть Арсений слышит, как Дима нарушает его приказы. Пусть злится на него, пусть останется недовольным. Пусть осознает, что он не имеет над Димой власть, и что он… — Прошу… — Что? — Разреши мне кончить. — Что ж, раз уж это наш первый раз, — пожалуйста, — а ты так прилежно исполнял мои приказы, — «заткнись и просто дай мне кончить», — так уж и быть, я позволю тебе это.       Дима снова задвигал рукой, мысли затуманиваются, а тело сводит судорогой. Он слышит лишь одно заветное слово: — Кончай.       Только когда кровь в ушах перестала стучать, Дима смог расслышать в до сих пор не сброшенном звонке учащенное дыхание Попова. Дима со сладкой ленью подполз к телефону и прислушался. Дыхание Арсения слышится чаще, а стоны становятся все громче. Настоящие стоны. Тот тоже уже на грани. — Давай, Арс, — Диме хочется верить, что Попов, услышав его голос, вздрогнул. Хочет, чтобы Дима действовал на него так же, как действует сам Арсений на Диму.       Арсений будто подкладывает телефон ближе, потому что звуки становятся громче. — Я хочу услышать, как ты кончаешь. — Ох, Димка, — запинается Арсений, — я так рад, что это ты. Это можешь быть только ты, — Попов стонет. — Никто кроме…       Дима прикусывает губу и закрывает глаза. Он так внимательно наблюдал за Арсением все эти годы, но простой истины не замечал. Каким же он был глупым.       Не время для гордости и упрямства. — Я люблю тебя.       Из телефона протяжно и громко доносится его собственное имя, и это кажется самым правильным ответом. Чужая искренность возбуждает не только его. — Дим, — отвлекает его от мыслей чужой шепот через минуту. Все еще прерывистое дыхание, но голос звучит более нежно. — Да, Арс? — Приезжай ко мне. Сегодня.       Дима сжимает телефон в руках и не может поверить в реальность происходящего. — Жди. *** — Жди.       Заветное слово доносится с другого конца провода, и после короткого гудка телефон отправляется к только начатой бутылке вина. Арсений расслабленно и счастливо улыбается. Его задумка, как обычно, увенчалась успехом. Осталось только дождаться его нерешительного друга.