Благими намерениями

Преисподняя полна добрыми намерениями, а небеса – добрыми делами. Себастьян даже представить себе не мог, что когда-то ему придется испытать смысл этих слов на себе. Он всего лишь хотел спасти Анну, хотел забрать ее боль, хотел вылечить и вернуть себе ту сестру, какой ее помнил, веселую, сумасбродную. Но вместо этого он потерял ее навсегда. Взбешенный тем, что дядя уничтожил артефакт, доведенный до отчаяния страхом лишиться Анны, уставший от того, что его никто не понимает, даже лучший друг и Йоллан, Себастьян потерял над собой контроль. Буквально на пару секунд, но и этого хватило, чтобы испортить все, что можно было. Авада Кедавра. Он услышал страшное заклятие будто со стороны. Услышал свой голос, произносивший его. Увидел вспышку зеленого света, летевшую прямо в дядю. И остановить ее уже не смог. Соломон Сэллоу грузно опал на землю и больше не пошевелился. - Нет! – он услышал крик сестры, и депульсо впечатало его в каменную стену. – Что ты наделал?! Что ты наделал?! Нет… Нет! Дядя! Бомбарда Анны уничтожила книгу. Себастьян помнил все, что произошло, какими-то вспышками. Сознание боролось с ужасом случившегося, закрывая разум на засовы. Он плохо помнил лица, слова, но вот эмоции почему-то хорошо отложились. И они разрывали на части, потому что исправить ничего было нельзя. А еще были глаза, которые никак не получалось выбросить из головы. Глаза Йоллана, которыми он посмотрел на слизеринца, когда Авада прогремела на все подземелье. Себастьян считал, что когтевранец просто не способен по-настоящему злиться. Не ворчать, нравоучать, нудеть об опасности темной магии, а реально злиться. В тот момент Йоллан олицетворял собой холодную ярость. Себастьяну даже показалось, что Элфрид вдруг оказался тем, кто с легкостью снесет ему голову за использование кошмарного заклятия. И этому не помешают чувства, что они испытывали друг к другу. В тот момент Себастьян испугался Йоллана. Испугался той ледяной стужи, что почувствовал от него. Уже потом, снедаемый виной, бесконечно размышляющий о том, что совершил, что совершал, слепо идя к цели, он понял, что Йоллан старался всеми силами уберечь упрямца от темной магии. Был рядом, старался найти решения без ее использования, уговаривал идти иным путем. Себастьяну слушать бы его больше. Но он все равно поступал по-своему. И вот к чему это привело. Он просто хотел вылечить Анну, забрать ее боль – благие намерения. Слушать всех, кто предупреждал, - благое дело. Которое он не сделал. - Я не хотел, я не хотел, я не хотел, - повторял он как заведенный, забившись в угол крипты, раскачиваясь вперед-назад, схватившись за голову. Палочка лежала перед ним, отброшенная как предательница. – Ты слышишь?! Я не хотел! Йоллан стоял рядом с ящиками, тяжело опираясь ладонями на поверхность одного из них. Его голова была низко опущена, он не смотрел на Себастьяна. И от него по-прежнему несло холодом. Страшным, пугающим настолько, что живот сводило. Себастьян чувствовал, будто между ними возникла стена с длинными острыми шипами, которые были направлены на него. - Да скажи хоть что-то! – Сэллоу подорвался на ноги и шагнул к когтевранцу. – Скажи, что веришь мне! Тяжелый взгляд, полный абсолютного осуждения вонзился в Себастьяна, буквально приковав его к полу. Внутри и так были руины, пылающие развалины настоящего, и слизеринец сотворил это своими руками. Оминис наорал на него и ушел, не оказав никакой поддержки. У Себастьяна оставался только Йоллан, но и он сейчас не протягивал ему руку помощи. Смотрел как на кого-то ужасного и опасного, безжалостно добивая. - Пожалуйста, - проскулил Себастьян, шагнув еще ближе, с мольбой заглядывая в лицо, которое обычно смотрело на него с нежностью. – Пожалуйста, поверь мне. Я, правда, не хотел этого. - Но сделал, - глухо отозвался когтевранец. Он выглядел совершенно потерянным. И только сейчас Себастьян рассмотрел за его холодностью невыносимую боль. И за себя, и за него. - Он помешал мне! – воскликнул Сэллоу, пытаясь найти себе оправдание, просто для того, чтобы не сойти с ума. – Если бы он не влез… Если бы не уничтожил артефакт, я бы… - Почему ты винишь его?! – вдруг взорвался Йоллан, взмахнув руками, и начал вышагивать из стороны в сторону, отчаянно ероша светлые волосы. – Вот почему эти знания должны оставаться недоступными для большинства! Должны оставаться в тайне от тех, кто не готов к ним! Темная магия вредит людям, убивает! Твоя сестра стала ее жертвой, и ты не нашел ничего лучше, чем пойти тем же путем! - Я не хотел, - задрожал Себастьян, чувствуя, что щеки стали мокрыми. Он все же заплакал. – Пожалуйста, пойми это. Йоллан остановился, глядя на слизеринца с болезненным разочарованием, сам едва сдерживая слезы. - Я не знаю, Себастьян, - неровным голосом выдохнул он. – Не знаю, как к этому относиться. Я очень не хочу потерять тебя. Я знаю ту твою сторону, в которую влюбился. Но у тебя есть еще одна сторона, которая меня пугает. Йоллан тяжело покачал головой в полной растерянности. - У меня два пути: поступить правильно или пойти на поводу своего эгоистичного желания. Если я поступлю правильно, Азкабан – то, что тебя ждет. Если я не поступлю, как должен, я, возможно, совершу огромную ошибку. Я боюсь тебя, Себастьян. Боюсь, что однажды мы настолько не сойдемся во мнениях, что ты опять выйдешь из себя. И уже будешь сидеть над моим телом, лишенным жизни твоей рукой. Себастьян почувствовал, как по позвоночнику поползло что-то холодное и скользкое. Оно двигалось вверх, к затылку, и там же окопалось, приподнимая короткие волоски. Это был ужас. - Я не знаю, что делать, - Йоллан закрыл лицо руками. – Не знаю. Я так хочу, чтобы ты перестал нас просто слушать, меня, Оминиса, свою сестру, и, наконец, услышал. И понял, что темная магия не может служить на благо. Она способна только разрушать. Если ты не поймешь это, ты станешь тем, кто однажды преисполненный злости и ненависти проклянет какую-то девочку и сделает несчастным всех, кто ее любит. Ты должен пересмотреть свое отношение к темным искусствам. Иначе когда-то кому-то, возможно, даже мне, придется стать напротив тебя не в дуэльном сражении. И, пожалуйста, услышь меня – я буду вынужден поступить правильно. Йоллан больше ничего не сказал. А, собственно, ничего больше и не нужно было говорить. Он развернулся и понуро поплелся прочь из крипты, вытирая покрасневшие глаза. Поступок Себастьяна ударил по всем, кто его окружал. Изменил жизнь всех. И очень жаль, что у них нет маховика времени, чтобы хотя бы попытаться все исправить. Йоллан все же не сдал Себастьяна. Как и Анна, как и Оминис. Но их отношения сильно поменялись. Анна оборвала все контакты с братом, Оминис держался отстраненно. Йоллан погрузился в ситуацию с Ранроком настолько, что едва показывался на занятиях. Себастьян не стремился к встрече с ним. Под неподъемным грузом вины, практически брошенный всеми, страдая от одиночества, он редко заставлял себя прикоснуться к палочке. Кошмары не позволяли ему забыть, что именно он совершил с ее помощью. Измотанный душевной болью, он заработал истощение. Сильно похудел, обзавелся не проходящими головными болями и впервые за всю жизнь задумался, а зачем он, собственно, живет. Он ведь никому больше не нужен. Он совершил непростительную ошибку, тяжесть которой временем не смоешь. Это не проступок, после которого просто просишь прощения, и тебя прощают. Себастьян отвернул от себя всех, кто был ему дорог. И сейчас чувствует себя болтающимся в пространстве невесть для чего бесполезным, даже вредным куском драконьего дерьма. Нужна ли такая жизнь вообще? Будет ли кто-то сожалеть, если его не станет? Себастьян стал частым гостем больничного крыла. Очередную ночь он проводил в больничной койке, умудрившись даже задремать, когда его разбудил шум. Кому принадлежал болезненный стон, он узнал мгновенно. Подскочив на постели, он протянул руку к шторе и отодвинул ее. Йоллана, грязного, растрепанного, едва передвигавшего ноги, вели к соседней кровати. - Кладите! – распоряжалась мадам Чиррей. – Осторожно! Кто-нибудь знает, что случилось? - Нет, - старшекурсники растеряно покачали головами. – Он свалился с метлы перед нами уже в таком состоянии. Мы шли с урока астрономии. Ему повезло, что вообще заметили. - Я поняла, - кивнула женщина. – Хорошо, спасибо, идите. Себастьян с замирающим от страха сердцем следил за действиями мадам Чиррей, колдовавшей над едва находившимся в сознании когтевранцем. Тот мужественно сносил все, что с ним делали, только кривился порой и шумно вздыхал, стискивая зубы. Себастьян был уверен, что ему очень больно, но не мог не восхищаться чужой выдержкой. Все же Йоллан был удивительным. Не даром обладатель редчайшего дара. Такой как он заслуживал его иметь. В отличие от Себастьяна, который, как ему теперь казалось, даже не заслуживал прикасаться ко всему волшебному. Когда мадам Чиррей закончила с когтевранецем и оставила его отдыхать, Себастьян сполз со своей кровати и, нырнув за штору, оказался рядом Йолланом. Тихонько подвинув стул, он опустился рядом, осторожно взяв Элфрида за пальцы перебинтованной руки. Тот крепко спал, позволив Себастьяну спокойно рассмотреть себя. Выглядел Йоллан изрядно помято. Будто тролль его хорошенько отделал. Но Себастьян точно знал, что тролли не те противники, с которыми когтевранец не может справиться. Наверняка постарались гоблины. Проклятые гоблины! Себастьян почувствовал, как в груди всколыхнулась злость. Одни проблемы от них! И Анна из-за них пострадала, и Йоллан вот теперь здесь лежит. Вообще во всем они виноваты! Если бы они не прокляли Анну, с ним бы не произошло все то, что случилось. Дядя был бы жив, он не был бы убийцей, друзья были бы вместе, а Йоллан продолжал бы его целовать при каждой удобной возможности. Но нет. Все полетело в тартарары. Поджав задрожавшие губы, Себастьян чуть сильнее сжал пальцы Йоллана и опустил голову на кровать, уткнувшись макушкой в чужую ногу. Он безумно скучал по когтевранцу. Скучал по тому беззаботному времени, когда они хохотали над очередным приколом, гуляли по Хогсмиду и устраивали дружеские дуэли. Скучал по времени, когда еще не были совершены страшные ошибки. И теперь положение дел такое, что единственный момент, когда он может прикоснуться к Йоллану, это как воришка в больничном крыле, пока все спят и никто не видит, что он делает. Себастьян подполз поближе и ткнулся носом в пальцы когтевранца, и, чуть помедлив, оставил на них короткий поцелуй. На самом деле Себастьян очень боялся, что Йоллан однажды не вернется. Со слишком уж серьезными силами он борется. Понятно, что у него есть дар древней магии, понятно, что жизнь заставляет его быть намного старше, чем он есть на самом деле. Но серьезно… Все то, что делает Йоллан, должно делать Министерство магии, а не пятикурсник Хогвартса. Только так выходит, что никому кроме когтевранца и дела нет до того, что творится вокруг замка. Гоблины, разбойники, браконьеры, опасные твари – чего одни пауки стоят. Йоллан постоянно рискует жизнью. Чаще всего в полном одиночестве. Себастьяну доводилось пару раз сражаться с ним плечом к плечу. Адреналин плескался в организме, казалось, заменяя кровь. Сэллоу помнил, как дрожали руки после боя, хотя он усиленно делал вид, что ничего такого не произошло. А вот Йоллан был настолько спокойным, будто чаю попил с гоблинами, а не раскидал целый лагерь. Он привык сражаться каждый день. Ненормальная привычка для пятнадцатилетнего парня. И тем не менее. Еще тогда Себастьян чувствовал себя будто бы недостойным его. А сейчас просто это знал. Пусть они и не говорили об их отношениях, но все и так было довольно ясно. Себастьян помнил слова когтевранца, частенько появляющиеся теперь в его кошмарах. «Я тебя боюсь, Себастьян». О какой любви уж тут говорить. Слизеринец понимал, что вряд ли Йоллан сможет теперь быть с ним. Но сам он своих чувств к нему не потерял. Он все так же хотел, чтобы когтевранец принадлежал только ему. Еще одна несбыточная мечта в общую коллекцию. И опять все по вине Себастьяна. Сэллоу прикрыл глаза, чувствуя, как по переносице медленно ползет слезинка. Он сам все испортил. И теперь должен за это расплатиться. Себастьян проснулся от того, что кто-то перебирал его волосы. Открыв глаза, он резко выпрямился. Йоллан лежал на боку, играя до этого с его вихрами. - Ох, черт, я уснул, - хрипло выпалил он, пытаясь побыстрее проморгаться. - И довольно крепко, - заметил когтевранец. – Я уже с час за тобой наблюдаю. - Надо было разбудить, - смущенно заметил Себастьян, невольно удивляясь тому, что смог так долго поспать. Кошмары будили его стабильно раз в полчаса, не позволяя нормально высыпаться. - Зачем? Ты выглядел так умиротворенно, - едва заметно улыбнулся Йоллан, после чего обеспокоенно нахмурился. – Выглядишь не очень. Так похудел. Что ты с собой творишь, Себастьян? - Ты серьезно собрался читать мне лекцию о том, что я с собой творю, после того, как тебя едва живого притащили сюда? – он скептически хмыкнул. - Я должен… - Нет, не должен, - перебил его Сэллоу. – Не должен. Хочешь. Никто не заставляет тебя лезть в самые опасные места, какие только есть поблизости. Ты хочешь туда лезть. - Потому что, если никто ничего не сделает, безопаснее у нас здесь не станет. Я всего лишь навожу порядок, - проворчал тот в ответ. - Ты хочешь наводить порядок, - усмехнулся Себастьян. – Рискуя сдохнуть каждый раз. Йоллан набрал воздуха в легкие, будто собирался возражать, но через секунду молчания смиренно выдохнул: - Ладно, я хочу, чтобы у нас был порядок, поэтому лезу везде, где могу. Себастьян невольно засмеялся. Как же он соскучился по нему. И по этим дурацким разговорам, которые действовали на слизеринца как глоток свежего воздуха. - Но ты больше никуда не лезешь, - вдруг заметил Йоллан. – А выглядишь так, словно закопался во тьму еще глубже. Когтевранец поднял руку и коснулся осунувшегося бледного лица. - Я беспокоюсь о тебе. Что происходит? Себастьян прикрыл глаза, позволив себе прижаться к чужой ладони. Он так давно не чувствовал этого тепла. Так давно ни с кем не говорил. И как выяснилось, так нуждался в этом. - Полагаю, так выглядит наказание, - ответил он. – Со мной происходит все то, что я заслужил. - И как долго ты собираешься себя наказывать? – поинтересовался Йоллан, позволяя Сэллоу как коту ластиться о его ладонь. - До конца жизни? – криво усмехнулся тот. – Думаю, подходящий срок. - Какая нелепица, - возразил когтевранец, чем заставил Себастьяна открыть глаза и посмотреть на него. Лицо Элфрида выражало крайнюю степень недовольства. - А что ты мне предлагаешь? Забыть? – Себастьян выпрямился, сердито сдвинув брови. Но Элфрид совершенно не впечатлился: - Нет. Ты никогда не должен забывать, к чему может привести интерес к темной магии. Но ты должен сделать из этого выводы, а не опускаться в пучины самобичевания. Себастьян тяжело вздохнул, ссутулив плечи. У него не было сил вступать в словесные баталии. - Йоллан, я не понимаю, - устало отозвался он. Когтевранец зашевелился и поудобнее сел на кровати. Выглядел он, к слову, вполне бодреньким. Себастьян не знал, что там с ним сделала мадам Чиррей, но свое дело она определенно знала. - После окончания учебы я собираюсь стать мракоборцем, - так внезапно заявил Йоллан да с таким решительным видом, что слизеринец на мгновение подумал, что у него слуховые галлюцинации. - Что? – опешив, переспросил он. - Я решил, что это мне подходит, - кивнул Элфрид. - Ну с твоей-то обостренной справедливостью, - и Себастьяну совсем не хотелось с ним спорить. Если в этом мире и существовала работа, которая идеально подходила Йоллану, то это именно она. И, возможно, Себастьян порадовался бы за когтевранца, который определился со своим будущим, но все же были некоторые «но», которые не позволяли ему поздравлять Элфрида. А Йоллану, тем временем, видимо, показалось, что он недостаточно огорошил слизеринца. - Давай со мной, - выпалил он, прямо уставившись на Себастьяна. Даже требовательно. - Ты шутишь? – у Сэллоу лицо вытянулось. - Нет. - Стать как мой дядя? Ты издеваешься?! – Себастьян вскочил на ноги. Да он просто права не имеет идти по стопам Соломона. Это будет верхом лицемерия. Неужели Йоллан этого не понимает?! Когтевранец же, очевидно, не собирался отступать: - Ты на своей шкуре узнал, что могут темные волшебники. Кому как не тебе бороться с ними! – повысил он голос, подавшись вперед. - В этом больше толку, чем в твоем наказании. Ты сможешь искупить свою вину, спасая других. Себастьяну показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Снова. Такое случалось с ним теперь довольно часто. Как же жестоко со стороны Йоллана вообще говорить об этом. Как можно предлагать стать мракоборцем тому, кто поносил родного дядю, экс-мракоборца, за трусость и бездействие? Это какое-то безумие! - Это выглядит как циничная насмешка! – сквозь зубы процедил Себастьян, чувствуя, как защипало глаза. Нервы стали совсем плохими. Любое потрясение он с трудом переносил. А то, что сейчас делал с ним Йоллан, вообще ни в какие ворота не лезло. - Это выглядит как разумный выход! – горячо возразил когтевранец. - К тому же, думаю, мне есть, чем тебя убедить. Себастьян сильно сомневался, что в этом мире есть хоть что-то, что может его убедить стать мракоборцем. Но Элфрида нужно выслушать. Жизнь уже научила, что его нужно слушать. - И что же это? – сложив руки на груди да принявшись кусать и без того покрытые мелкими ранками губы, поинтересовался Сэллоу. Взгляд Йоллана наполнился сожалением перед тем, как он ответил. - Буквально вчера я узнал, кто проклял Анну. Это были вовсе не гоблины. Это был Виктор Руквуд. Себастьяну показалось, что его тролль дубиной по голове огрел. Да как такое вообще может быть? Они отчетливо видели гоблинов. Этих мерзких, злых… Сэллоу осекся. Они только слышали голос из темноты. Себастьян потряс головой, пытаясь уложить новую информацию в мозгу. Но это не получалось сделать быстро. Выходит, он все время ненавидел не тех? Да быть не может! - Почему ты решил, что это он? – подозрительно прищурился Себастьян, покосившись на когтевранца. - Перед боем с ним… - Погоди, - Сэллоу тут же перебил когтевранца. – Ты вчера такой вернулся после боя с Руквудом? Ты совсем рехнулся?! Он же мог тебя убить! - У меня не было выбора. Я его не искал. Он сам меня нашел, - невесело усмехнулся Йоллан. – В любом случае, с ним уже покончено. Я победил. - Он… мертв? – шепотом поинтересовался Себастьян. Йоллан хмуро кивнул. Когтевранец не выглядел радостным и восторженным по этому поводу. - Ты убил его, - слизеринцу потребовалось произнести это, чтобы поверить. Йоллан Элфрид убил человека. Йоллан посмотрел на левую перебинтованную руку, которая, видимо, была сломана. Затем посмотрел на правую, целую, которой обычно держал палочку. Себастьян заметил, как дрожали его пальцы. Когтевранец сжал кулак и сдавлено ответил: - Я не хотел становиться убийцей. Но меня поставили в условия, где я должен был решить, что делать. Оставаться верным принципам или думать об общем благе. Я не мог позволить Руквуду жить. - Йоллан, тебя никто не винит, - Себастьян подался вперед, опустив ладонь на чужое плечо. Он вообще не понимал, из-за чего когтевранец себя корит. – Ты ведь совершил правильную вещь! Ты убил ублюдка! Тем более, если он проклял Анну… Кстати, так с чего ты взял, что это он? - Он сказал эту фразу: «Детей должно быть видно, а не слышно», - пояснил Йоллан. - Он использовал темную магию, чтобы проклясть ее. Себастьян почувствовал, как волна ненависти поднимается в нем. Злой, черной, пропитанной страданиями и болью. Он ненавидел гоблинов, а нужно было проклятого Руквуда. С его проклятой темной магией. Еще одна ошибка в список ошибок Себастьяна, которые привели его к тому, что он сейчас имеет. Да когда же он перестанет ошибаться?! Йоллан тем временем заговорил вновь: - Только представь, если бы на его пути оказался мракоборец. Ничего бы не произошло. Как думаешь, сколько в мире еще таких Руквудов, которым никто не осмеливается противостоять? Себастьян, ты можешь стать тем, кто однажды спасет какую-то семью. Ты чертовски хорош в дуэлях, ты целеустремленный. Если твоей целью станет избавление мира от зла, ты хоть представляешь, каким великим ты можешь стать? Себастьян молча смотрел в окно за спиной Йоллана. Там в небе на фоне первых рассветных лучей летела пара гиппогрифов. Но он едва ли обращал на них внимание, погрузившись в свои мысли. Он действительно совершил столько ошибок, что постоянный «минус» на «минус» уже должен был бы дать какой-то «плюс». Он был так уверен в своей правоте, так слепо шел к своей цели, что позабыл о критическом отношении к действительности. И поплатился. Наверно, единственное, с чем он не напортачил, это решение довериться новичку-пятикурснику, уделавшему его во время их первой дуэли. Если бы Себастьян его еще и в дальнейшем почаще слушал, вероятно, все было бы лучше. Так, может быть, пора все-таки начать? - Себастьян, я просил тебя пересмотреть свои взгляды на жизнь, - так и не дождавшись никакого ответа, Йоллан вновь обратился к нему. - Пожалуйста, прислушайся ко мне в этот раз. Для того ведь и нужны друзья, чтобы помогать. Себастьян вдруг улыбнулся и посмотрел на когтевранца сверху-вниз. - Ты все еще считаешь меня другом? – поинтересовался он таким тоном, будто сам вопрос мог быть нелепой шуткой. Но Йоллан ответил более чем серьезно. - Конечно. Я остался на твоей стороне, потому что не хочу однажды направить свою палочку на тебя. Я хочу, чтобы мы вместе защищали этот мир. Хочу стоять с тобой плечом к плечу. Но ты должен сделать выбор. Себастьян вздохнул, почувствовав, как воздух наполнил легкие, расправляя грудную клетку. Впервые за долгое время ему удалось сделать настолько глубокий вдох. Который показался ему невероятно приятным. Да, пора бы уже начать прислушиваться к другим. Самостоятельно у него не очень получается. - Мне очень тебя не хватает, - Себастьян осторожно коснулся кончиками пальцев чужого подбородка. - И Оминиса, и Анны. Я остался совсем один и не вижу, куда мне идти. Йоллан перехватил его руку и оставил короткий поцелуй на ладони: - Разве это не очевидно? Иди туда, где стоим мы. Иди ко мне. Себастьян присел на край кровати и тут же оказался в теплых, согревающих объятиях Йоллана. Когтевранец притянул его к себе и мягко коснулся искусанных губ своими. Как всегда нежными. Себастьян натурально почувствовал, как внутри все начало отмирать. Ледяная пустыня оказалась под лучами солнца, и заиндевевшая корка на руинах начала таять. Он вцепился в плечи Йоллана словно боялся, что он исчезнет, и льнул к нему, измученный тоской. Он целовал жадно, отчаянно и никак не мог насытиться, обнимая его все крепче и крепче. Себастьян чувствовал чужие руки на себе, на спине, на затылке; чувствовал пальцы, путающиеся в волосах; грудью чувствовал грудь когтевранца, горячую, твердую, к которой хотелось прижиматься вечность. Себастьян опять ощущал себя нужным. И одиночество, страшное и холодное, отступало. - О, Мерлин! – жарко, почти счастливо выдохнул Сэллоу, когда их губы на мгновение разомкнулись. – Как же я по тебе скучал! Йоллан улыбнулся в ответ. Как раньше. Тепло и мягко. Он опять смотрел на него, как в тот день, когда они помирились в выручай-комнате. И за этот взгляд, решил Себастьян, он будет бороться. - Мистер Элфрид, вы проснулись? Я услышала го… Ох, борода Мерлина! Что тут?.. Мистер Сэллоу! А вы как… Мадам Чиррей, внезапно отдернувшая штору, поняла все верно. Лицо ее изумленно вытянулось, затем побледнело, затем покраснело, и, в итоге, неловко прочистив горло, она отвернулась, вернув штору на место. Себастьян с Йолланом переглянулись и через секунду изо всех сил старались смеяться как можно тише.