Игрушки

      — Раз-два-три-четыре-пять! С кем сегодня мне играть?       На'Тот вздрогнула, услышав ненавистный насмешливый голос, и попыталась повернуть голову. Кандалы звякнули в темноте камеры.       Вечность назад ее вместе с советниками Ли’Даком и Кха’Маком оставили стоять у стены, подтянув цепи так, чтобы они не могли пошевелиться или сменить позу. Может быть, это было вчера. А может быть — десять лет назад. Время здесь, в темноте, было вязким и тягучим, как смола. Измерить его можно было только по визитам охранника, приносившего им еду и питье. Но с той поры, как император Картажье, раздосадованный несговорчивым поведением На'Тот, которая не проявила послушания во время последнего императорского вечера игр и развлечений, приказал оставить всех пленников, что были с ней в одной камере, в таком положении, никто не приносил им еды. Нарны уже привыкли, что за неповиновение или агрессию одного всегда платят все, кто рядом с ним. С этим правилом император познакомил их еще в первые дни пребывания на Приме Центавра. Тогда в их камере было гораздо больше народу…       Сначала пленники разговаривали в темноте, пытались подбодрить друг друга. Но вскоре эти речи превратились в пререкания. В основном, потому что советник Ли'Дак был известным сквернословом и богохульником, а Кха'Мак не выносил его цинизма.       На'Тот думала, что привыкла к его эксцентричному грубому поведению за четыре года работы с ним в Кха'Ри, но даже ее терпение под конец подверглось серьезному испытанию.       — Интересно, правду ли говорили про этого извращенеца Г'Кара? — насмешливо хрипел Ли'Дак. — Что он не пропускал на станции ни одной инопланетной самки?       — Ох, прекратите же, советник! — не выдержал Кха'Мак, звякнув цепями.       — Нет уж, мне интересно, почему наша милая На'Тот решила оставить меня, выбрав работу с этим лицемерным ксенофилом…       — Посол Г'Кар, по крайней мере, умеет себя вести и не глумится над святынями…       — Бросьте, Кха'Мак, вы еще его святым назовите. К тому же, я не к вам обращался, — перебил его Ли'Дак. — Ваше мнение о нем я уже знаю. Вы оба помешались на этой земной станции и идиотской миссии мира. Только вот не очень-то эти идеи нам помогли в войне. И, уверен, все наши расшаркивания перед землянами тоже были без толку…       Пререкания бы продолжились, но тут тяжелая дверь распахнулась, и в камеру вошел император Картажье в сопровождении своих верных гвардейцев-телохранителей.       Напевая мерзкую считалочку, от которой На'Тот передернуло, он прошелся по кругу, всматриваясь в лица нарнских пленников.       — Надеюсь, небольшая голодовка и пребывание на ногах сделали тебя смирнее, — сказал Картажье, остановившись напротив нее.       На'Тот исподлобья посмотрела на него. Ее тело, руки и ноги от длительного напряжения уже потеряли чувствительность. Губы потрескались от жажды, язык стал шершавым и распухшим, во рту постоянно ощущался солоноватый привкус — верный признак обезвоживания у нарнов. И все вокруг стало восприниматься как-то странно, будто в полусне.       — Ослабьте цепи! — приказал Картажье гвардейцам. — Посмотрим, много ли у нее осталось гонору.       Двое телохранителей принялись сноровисто возиться с ее кандалами. На'Тот почувствовала, как натяжение цепей исчезло, а потом к собственному удивлению обнаружила, что уже сидит на полу. Ноги, онемевшие за несколько дней, подкосились, как только опора исчезла.       — Вот так значительно лучше! — усмехнулся император, пихнув ее носком сапога. — Уже сама кланяется. Прогресс, прогресс!       На'Тот зашипела и щелкнула зубами. Но гвардейцы были бдительны и тут же оттолкнули ее в сторону от императора.       — Четыре-пять! — Картажье потеребил жесткую от засохшей крови рубашку советника Кха'Мака, а потом перевел взгляд на Ли'Дака. — Кто нас будет развлекать? Хорошо, дам тебе еще один шанс, дикарка!       Император дернул цепь, подтащив На'Тот к себе. У нее потемнело в глазах, потому что он сделал это резко и грубо, и железный ошейник почти удушил ее.       — Ваше величество…       Картажье раздраженно обернулся, продолжая тянуть цепь.       — Ну, что там еще? Мы заняты!       На пороге камеры возник центаврианский министр. На'Тот видела только силуэт в дверном проеме.       — Ваше величество… приношу извинения за то, что вынужден отрывать вас от ваших… забав. Но заседание Центарума вот-вот начнется, и ваше присутствие там необходимо.       — Опять заседание? Как же это раздражает! — проворчал Картажье, закатив глаза. — Мы же умрем там от скуки, Рифа!       — Но нужно обсудить очень важные вопросы относительно наших военных действий…       — Да-да, мы уже сто раз слышали об этом, — перебил его Картажье недовольно. — Знаете, Рифа, мы слишком много времени и сил тратим на пустые обсуждения. Ничего, скоро мы это изменим. Хорошо, мы уже идем. Только выберем себе подходящего нарна для сопровождения!       Он пнул На'Тот еще раз, дернув цепь.       — С хорошими манерами, да, душка моя?       Она зарычала в ответ.       Лорд Рифа изменился в лице.       — Ваше величество… но… вы же не можете привести нарна на заседание Центарума… это… это…       Картажье выпустил цепь и резко повернулся к Рифе.       — Не можем? Я не ослышался, Рифа, вы сказали «не можем»?!       Гвардейцы сделали шаг к императору, встав по бокам и положив руки на рукояти пистолетов.       Рифа моргнул и криво улыбнулся:       — Но… это же нарушение древней традиции. И оскорбление членов совета. Только центаврианам позволено находиться на заседании Центарума!       — Слушай, что тебе говорят старшие, центаврианский молокосос. Пляши под их дудку дальше и будь паинькой. А то отшлепают и лишат сладкого, — хрипло произнес Ли'Дак по-нарнски. И рассмеялся.       На'Тот замерла, сидя на полу и хватая ртом воздух. Ли'Дак явно свихнулся, дерзнув так разговаривать с императором.       Картажье резко развернулся к нему, поджав губы. Его темные глаза вспыхнули недобрым огнем.       — Что он сказал?! — прошипел он сквозь зубы.       Гвардеец ударил Ли'Дака в живот электрической дубинкой-шокером, отчего тот скорчился и повис на цепях, зашипев от боли. Но потом снова засмеялся, выпрямившись.       — О, императорская доблесть и отвага! — сказал Ли'Дак по-центавриански. — Великий Картажье — гроза всех скованных нарнских пленников!       На'Тот похолодела, заметив, что один из гвардейцев вопросительно посмотрел на императора, держа руку на пистолете, висевшем на поясе. Ли'Дак видимо решил покончить с собой самым быстрым способом.       — Мило, — ледяным тоном ответил Картажье, а потом махнул гвардейцу. — Вот этот пойдет с нами на заседание. Пусть наши министры оценят его светские манеры!       — Ваше величество! — вскричал Рифа.       — Не испытывай наше терпение! — оборвал его император. — Иначе мы прикажем посадить тебя на место этого нарна!       Рифа замер с раскрытым ртом.       Гвардейцы отцепили Ли'Дака от стены и надели на него более прочные и массивные кандалы-колодки.       На'Тот приковали обратно.       — С тобой же, моя хмурая милашка, мы увидимся вечером, — с улыбкой сказал Картажье, подмигнув ей. — Надеюсь, в этот раз ты будешь сговорчивее!..       Он похлопал ее по щеке.       На'Тот оцепенела от его прикосновения, чувствуя, что ее вот-вот стошнит. Перед глазами все поплыло.       Ли'Дак, хромая и спотыкаясь на дрожащих ногах, прошел мимо нее, подталкиваемый гвардейцами.       — Советник! — выдохнула она.       — Не спеши, деточка, — чуть слышно ответил он по-нарнски и оскалился в кривой улыбке. — Старших надо пропускать вперед! Помни о манерах!