Впервые и навсегда

Нарцисса всегда была чем-то далёким. От идеала, чего-то истинно простого или слишком привычного. Нарцисса не нуждалась ни в ком, но другие нуждались в ней. До страсти, до ожогов. Нарцисса всегда заставляла людей жаждать её. Прикосновений, слов, взгляда. Но она никогда не давала достаточно. Всегда лишь призрачное касание, лишь короткое слово или слишком холодный и короткий взгляд. Нарциссе не нужно было внимание. Ей не нужны были цветы или ужины с приторными улыбками при романтических свечах. Животная похоть каждый раз сводила с ума мужчин, пропадающих с ней в постели. Каждый раз они верили, что владеют ей, пока вдалбливают в кровать, совсем не зная, что уже утром их прогонят как щенят холодным взглядом да небрежным жестом кисти, пока Нарцисса будет в халате на голое тело идти к балкону, чтобы выветрить запах парфюма да ночи прошедшей, смакуя кофе без сахара, чтобы перебить вкус вчерашних её криков да ужасных стонов. Поддельных. Нарцисса не нуждалась в ласках. Ей нужен был лишь момент того острого обрыва да всплеска гормонов. Момент. Не процесс, но конец долгожданный. Может она и уважает желания других, но лишь когда позволяет своему языку ублажить партнёра. Но она никогда не позволяет контролировать себя, не позволяет чувствовать власть. В постели никогда с ней не бывают на равных. Лишь ниже, на коленях, чтобы она сверху вниз смотрела холодно, но слишком горячо. Потому что только жар тела важен, пока дыхание омерзительно смешивается, а пальцы грубо пытаются удовольствие ей доставить. Нарцисса презирает ревность этих мужчин. Она не принадлежит ни одному из них. Даже этому Люциусу Малфою, с которым провела чуть больше времени, просто ради эксперимента. Она ненавидит эти попытки держать её под контролем. Последнее, что им удастся — власть получить над ней хоть в какой-то части. Нарцисса всегда выше. Она прогибается под мужчин, но она всегда всё под контролем держит. Всегда перед ней именно они уязвимы. Это неправильно, грубо, лицемерно, может быть. Но это то, что позволяет Нарцисса себе или другим. Ей плевать на чувства, ощущения и последствия. Никогда не следует «завтра», пока они проваливаются в короткое подобие сна, просто свалившись на мокрые простыни. Блэк никогда не нравилось то, что она делает. Никогда не нравился запах простынь, парфюма. Всегда морщилась она от воспоминаний о тяжёлом, хрипящем дыхании над ней, пока бессмысленный животный взгляд на неё обращён. Нарцисса, глубоко внутри, всегда жаждала именно любви. Именно огня в глазах. Но это было раньше — упрямо убеждает она себя в очередной раз. В прошлом. Нарциссе не нужно было никаких чувств, но она отчего-то ощущала ускорившееся сердцебиение, когда взгляд находил Её. Когда эта девчонка улыбалась, слегка ведя плечами от смущения при слишком пристальном взгляде. Когда слишком яркие карие глаза поблёскивали в свете августовского солнца, такого раздражающего и слишком жаркого. Потому что Нарцисса — зима, холодная и застывшая. Почему-то Нарцисса каждый раз теряется, стоит языку пройтись по нижней губе. Каждый раз Блэк убеждает себя, что это желание завладеть. Нарцисса относится к женщинам осторожнее. С ними сложнее, у них чувств намного больше, а забыться слишком просто, слишком маняще. Гермиона. Именно её взгляд рушит все желания Блэк быть холодной королевой. Потому что с этой девушкой нужно быть кем-то намного выше замёрзших чувств. Потому что эта девушка слишком многого стоит. Слишком сложна, удивительна она. Слишком бережно с ней надо. Нельзя просто разбить это хрупкое, пылающее сердце. Но Нарцисса так и не привыкла. Её движения всегда соблазнительно горячи, они обжигают, но на этой коже с рассыпанными звёздами-веснушками не должно оставаться следов, потому что слишком мягка и желанна она. Нарцисса привыкла грубо хватать жесткие волосы, запрокидывая голову, не думая о том, как неумелы мужчины в хорошем удовольствии. Но с ней так совсем нельзя. В мягкие волосы стоит зарываться тонкими пальцами, слегка лишь сжимая, чтобы мягко прикрыть глаза, выпуская первый стон, чувствуя настоящее наслаждение. Блэк привыкла показно стонать громко, подобно грязной шлюхе. Но с ней так и не получается. Потому что стоны мягко о стены разбиваются. Потому что Гермиона не кидает с обрыва, она мягко ведёт, чтобы быть рядом каждую секунду. Нарцисса совсем не привыкла чувствовать себя возвышенной. Она привыкла быть той, кого берут грубо и сильно. Берут её тело, а не душу. Гермиона держит её сердце в своих тонких пальцах, ласково целуя её кожу, давая почувствовать себя желанной. По-настоящему. Гермиона не трахает. Не имеет. Нет, она занимается любовью. Она любит. Тело Нарциссы, её эмоции, её чувства и стальное сердце, закрытое животной похотью. Гермиона не верит в эту страсть, предпочитая нежные ласковые касания, поцелуи и взгляды томные. Нарцисса целуется жарко и ярко. Она кусает, лижет и насмехается, захватывая власть. Но это желание рассыпается в прах, стоит Гермионе мягко прильнуть к её губам. Стоит неуверенным пальцам коснуться невидимых шрамов от жестких рук на щеках Нарциссы. Стоит только Блэк почувствовать вкус любви, как вся похоть испаряется, заменяясь нежным желанием. Нарцисса привыкла властвовать, но с Гермионой совсем иначе. Девушка отдаётся так просто, доверительно, с нежностью в глазах. Она открыта внимательному, несколько шокированному взгляду, пока её дыхание тяжело срывается ещё, а карие глаза сверкают в блеске луны за окном. А Нарцисса совсем не хочет оставлять следы, царапины на её теле. Она хочет кончиками пальцев касаться её тела, целуя кожу, исследуя мурлычущее желание глубоко в груди. Нарцисса совсем не хочет кусаться, она хочет запомнить каждую мелочь, каждую реакцию на мимолетную ласку. Потому что Гермиона так отзывчива в своей любви. Она стонет, запрокидывает голову, позволяя жадному взгляду бледную шею увидеть с родинками редкими. Её пальцы цепляются за простыни, а Нарцисса отчего-то впервые хочет почувствовать тонкие пальцы в своих волосах, пусть не позволяла никому к ним притронуться. Хочет, чтобы девушка эта показала себя, показала свою страсть в лучшем проявлении. Нарцисса впервые позволяет растаять своему сердцу. Когда Гермиона, совершенно очаровательная в своём тяжелом дыхании, исцелованном теле и таком ярком чувстве любви в карих глазах, ложится рядом. Впервые Нарцисса позволяет себе обнять кого-то в своей постеле, мягко поцеловав каштановые волосы. Блэк с замиранием сердца понимает взгляд Гермионы. Девушка любуется ею, не смея закрывать уставших глаз, не смея оторвать их от Нарциссы. И женщина ласково улыбается, целуя губы девушки. Это, оказывается, до безумия странно и приятно просыпаться поутру и не идти сразу в душ, а с лёгкой улыбкой будить кого-то, тихо целуя чьи-то руки. Но Гермиона — та, ради кого, из-за кого Нарцисса желает этого. Встречать сонную улыбку и блеск счастливых глаз. Впервые. И навсегда. Она ненавидит похоть, животную страсть, но она всё ещё способна на любовь, какой бы ужасной другим не казалась. Может быть все такие? Может просто нужен именно свой человек?