Жребий Тотспела

Мэри цокала каблуками бархатных туфелек по плитке госпиталя. Слева и справа были раскрытые двери в многоместные палаты, откуда доносились больные стоны и выворачивающий душу кашель. Ей было противно от запаха карболки и медикаментов. Мимо проходил старенький скрюченный мужчина в белом халате. - Простите…- сказала Мэри и острая боль в это мгновение пронзила ее висок,- простите, как я могу найти пациента? Она прикоснулась пальцами к голове. - Он с холерой или после операции? - глядя из-под пенсне спросил пожилой бородатый мужчина. - Он после ранения… Его зовут Роберт Штицхен. Мужчина задумался: - Ранение…Высокий, видный…русый такой? - Да-да,- закивала Мэри. - Вы ему кем приходитесь? - Супруга. Мэри Штицхен.- Мэри протянула старичку руку, но тот просто посмотрел на ее кисть, не спешив ни пожать, ни поцеловать в знак вежливости. - В таком случае, уважаемая супруга, раз вы нашлись, у вас есть время до вечера, чтобы определиться и забрать вашего мужа. - Как забрать?- растерянно произнесла Мэри. Доктор смотрел перед собой, идя с Мэри по длинному коридору и наконец они зашли в палату. - Мест в палатах нет. По просьбе мисс Мелоди я разместил вашего мужа на время с теми, кто после операции. Но повторюсь, вам необходимо в кратчайшее время решить этот вопрос. Роберт лежал на кровати с закрытыми глазами. Его брови были нахмурены, а губы плотно сомкнуты. Рядом с ним на постели сидела дама в сиреневом платье и мешала что-то в кружке с кипятком. Мэри быстрыми шагами подошла к ним. - Добрый день, кто вы такая и что с моим супругом?- довольно резко спросила Мэри. - Мелоди Кларик,- встала и расправила плечи Мелоди, она ощутила какой-то социальный вызов в словах Мэри,- Хорошо, что вы наконец, нашлись. У Роберта ножевое ранение и ушибы. Доктор любезно согласился оказать ему нужную помощь. Но теперь ваша забота обеспечить ему дальнейшее лечение и уход. Мелоди поставила на стол кружку и направилась к выходу. Мэри такой ответ явно не устроил. - Мэри… дорогая… как я рад,- приоткрыв глаза, сказал Роб. - Боже мой, Роб, что случилось?-сожалеюще сдвинув брови, спросила Мэри и спешно села на кровать к мужу. Роб поднялся на локтях и присел. Он рассказал то, что посчитал нужным, дабы сберечь хрупкую женскую психику. - Я все устрою, доверься мне,- сказала Мэри, положив ладонь на руку Роберта,- эта дама сделала нам медвежью услугу. Если бы она сразу приехала и все рассказала, я уверена, ты бы был уже на ногах! - Дорогая моя,- улыбнулся Роб,- эта дама сделала много больше, чем должна по своему гражданскому долгу, и за это мы должны быть ей благодарны. Взгляд Мэри скользнул по перебинтованной сильной груди Роберта. Она прекрасно понимала как безупречная фигура ее мужа не может не будоражить чувства любой дамы, кому довелось ее увидеть. Ревность, которая вспыхнула в ней в момент встречи с Мелоди и пугала, и рвалась из нее. Какое-то женское бессознательное соперничество. Мэри как можно спокойнее ответила: - Конечно, милый. Лиам сидел в комнате перед мольбертом и увлеченно смешивал краски. На холсте в который за последнюю неделю раз красовалось озеро. Каждый раз Лиам точно боялся не передать всех бриллиантовых переливов этого водного полотна и очень кропотливо подходил к выбору цвета. В комнату вошла Жозефина держа в руках поднос с чаем и пышками. - Доброе утро, мой мальчик,- ласково сказала она. Со стороны она производила впечатление черствой дамы неопределенного возраста, но рядом с Лиамом всегда обнажались ее слабости. Лиам повернулся в ее сторону и улыбнулся в ответ. - Опять рисуешь розаны… ты же в последнее время хорошо работал над портретами,- вздохнула Жозефина,- я принесла тебе завтрак. Лиам посмотрел на Жозефину и в его взгляде читалось отсутствие голода. С самых ранних лет Жозефина по полувзгляду или полувздоху могла определить что ему нужно или что сейчас его тревожит. В быту это называется «связью близнецов», но Жозефина была много старше и, более того, Лиам был самым поздним ребенком и родился тогда, когда их матери едва хватало сил, чтобы управиться с собой, не говоря о младенце, прозрачном, как едва проклюнувшийся цыпленок. - Ну, что значит нет аппетита?- она присела рядом с ним и провела рукой по волосам,- что это у тебя? Женщина достала сухую веточку ели из его пряди. - Ты что, уже прогуливался? Лиам отвел взгляд. - Только не ходи далеко в лес…- с нежностью глядя на Лиама промолвила Жозефина. Лиам повернулся к мольберту и написал на нем кистью: «где Лилит?» - Лиам да что же это такое?! - взвизгнула Жозефина Лиам вскочил со стула и вскинул руки вверх, демонстрируя возмущение. - Да все в порядке с ней!- махнула рукой Жозефина,- она просто забыла о тебе! Лиам состроил недоверчивую гримасу с усмешкой. - Зачем ты рисуешь пейзажи?- попыталась переключиться Жозефина,- надо попросить Берта снова позаниматься с тобой. Лиам дернул плечом. - Ну, хорошо, хорошо,- быстро сказала Жозефина,- как только Лилит вернется в отель, я попрошу ее к тебе зайти! Только не сердись на меня, пожалуйста… Лиам повернулся к сестре и улыбнулся. В его глазах тоска сменилась надеждой, он слишком часто и подолгу проводил время с Лилит, будто напитываясь ее уверенностью, жизненными соками и какой-то дикой силой. Он опасался напрямую задавать себе вопрос «Как он любит Лилит: как женщину или как сестру? Хочет ли внимания и заботы от нее или нежных ласк?» Лилит играла с ним, как серфер, покоривший волну, она могла навести морок и покорить любого мужчину. Лилит, но не Селена, запертая сейчас в нее, точнее Лилит, ушедшая в тень Селены. В последнее время Лиам стал чаще прибегать к мысли, что Лилит все же его сестра и полноценной связи из этого не получится: над семьей Солсбери и так дурной меч славы. Он сам родился довольно поздно и непохожим на своих родителей, отца своего помнит уже в безумии, а мать, постоянно задумчивую и отстраненную. Он помнил, как Жозефина заменила ему всех, став всем миром на время, ее заботу и защиту. Помнит, как боялся Джозетту с обезображенным лицом, стреляющую искрами зеленых глаз в него. - Что зыришь - глаза пузыришь? - с вызовом и вульгарным смехом кидала она маленькому блондинчику в коротеньких бархатных штанишках. Как застал страшную драку между ней и Жозефиной и увидев занесенную над лицом любимой сестры кочергу сильно закричал, что отвлекло Джозетту от рокового удара. Помнил, как играл с маленькой Лилит - она была кем-то вроде живой милой куклы, как ей нравилось качаться на качелях во дворе. Как эта фарфоровая красотка незаметно оформилась и он боялся признаться себе как хочет коснуться ее губ: таких чувственных и мягких, таких нежных и манящих. Он первый почувствовал чем-то мужским и животным внутри себя как странно на нее смотрел дядя Дэймон. Не как смотрят на юных племяшек старшие родственники, как гладил ее персиковые щеки тыльной стороной своей холеной ладони, а Лиаму было страшно за нее в эти минуты. - Твой цветок совсем завял, да еще и воняет дохлятиной,- резюмировала Жозефина и подошла к тумбочке с поникшим, как мертвая птица, ненюфаром. Лиам вскочил со стула и схватил Жозефину за запястье. - Ну, что ты Лиам? Он отжил свое, все…- Жозефина встревожилась,- и потом, всегда можно сорвать новый! Лиам отпустил руку сестры. - Давай, дорогой, поешь, я все передам Лилит,- она поцеловала Лиама в лоб и вышла из комнаты. Мэри взволновано ходила взад-вперед перед кабинетом графа. Предстоящая встреча будоражила ее кровь, она подолгу прокручивала мысли и слова. Из комнаты вышел Рейдмунд. - Миссис Штицхен, вы зря стоите здесь второй час. Граф работает днем и сможет принять вас не раньше шести вечера. - Простите великодушно, но у меня очень-очень срочное дело,- заломила руки Мэри и на глазах ее выступили слезы. - Умоляю Вас милая Мэри,- сдвинул брови Реймунд,- только не плачьте. Подождите меня здесь, я попробую что-то сделать для Вас. Мужчина удалился и следом, как капающий монотонно на нервы кран, потянулись минуты. У Мэри затекли и болели ноги, и она не знала сколько она стоит, но и упустить шанс и уйти тоже не решалась. Наконец, дверь отварилась и Рейдмунд вышел: - Граф ожидает Вас. Кровь хлынула в голову Мэри и она несмело сделала шаг вперед. Тяжелая дверь в покои графа была приоткрыта и жена Роберта несмело скользнула в нее. Кабинет Дэймона был дорого убран, безупречная обстановка, золоченная мебель в стиле рококо, плотные бархатные шторы. Граф Солсбери сидел за столом и читал. Не отрывая глаз от бумаги он произнес: - Вы целеустремленная женщина, миссис Штицхен… - Простите граф… я право злоупотребляю вашим временем,- Мэри присела в книксене. - Должно быть что-то серьезное привело Вас ко мне? При тусклом свете на пальце Дэймона блеснуло кольцо с причудливым треугольным камнем. Мэри пересказала все графу. Деймон вскинул руки: - Какая чрезвычайная история! - Хорошо, что его спасли… - О, и от жриц любви может быть польза,- отводя блестящий взгляд в сторону как бы невзначай сказал Дэймон. Мэри быстро поняла о ком идёт речь и не смогла скрыть удивление, проступившее на ее лице. - Не волнуйтесь так - это рвёт мне сердце,- низким томным голосом сказал граф,- все решаемо. Я пошлю через четверть часа за Вашим мужем экипаж и здесь его осмотрит мой доверенный врач и окажет всю необходимую помощь лучше, чем в любом госпитале Ричтауна. Мэри была поражена: она ожидала помощи, но не такой масштабной. Сильный, независимый Дэймон буквально сметал на пути все возникающие препятствия и вызывал в ней трепетное восхищение. Но сейчас он был отстраненно холоден и бледен, и Мэри смущенно интуитивно желала закончить свой визит. - Ступайте,- сказал граф,- прошу меня простить я не готов сейчас продолжить беседу. О супруге не извольте беспокоиться. - Премного благодарна Вам,- поклонилась Мэри и удалилась. Дневник Лиама. Сегодня зашел к нам церковный сторож, принес за деньги в чистку какие-то церковные вещи. Жозефина зазвала его в кабинет и угостила чаем с бальзамом. Старика живо развезло, и он начал ораторствовать: говорил о замке, о порядках в нем, о гончих, о прекрасной бедной графине рода Солсбери, матери дядюшки Дэймона. – А вот поди ж ты, – развел он руками, – чуть она меня не загрызла! – Кто, гончая сука? – спросила Жозефина, отхлебывая приятно греющий чай. - Какая там сука, графиня. Ей досталось в несчастное наследство блуждающее безумие рода Солсбери, которое неукротимой волной проходило сквозь ее тело и проявилось впервые во время беременности. Графиня не могла понести больше десяти лет: что они только с графом не делали, к кому только не обращались, к лучшим лекарям и знахарям, уж и закалялась она, и на солнце пеклась как рабыня, и в ночном озере купалась…. Что из этого сработало трудно сказать, но графиня забеременела. Начала наливаться и хорошела пуще прежнего, росла, как масляная луна. Ее наблюдал один то ли валлийский, то ли кельтский лекарь, к которому кроме нее никто не имел доступа и где он жил никто не знал. Граф закрыл глаза на странность происхождения врача, поскольку благодаря ему они обрели долгожданное счастье и надежду на продолжение рода. - У нас будет сын. Протей.- прикладывая ладонь мужа к своему упругому животу говорила она. - Пусть, самое главное, будет здоровым, а уж кто - не важно,- отвечал граф, но в душе сиял от предвкушения рождения именно сына. Имя Протей ему не нравилось, но спорить с женой он не стал, решил, что мысли беременных часто напоминают шаровые молнии и нервировать жену уж точно не надо. Графиня цвела, хорошела, имела отличный аппетит и бурю энергии. Она подолгу принимала ванны, заставляя слуг носить именно озерную воду. - Граф, за лето озеро заросло все, графине следует использовать более чистую воду и подолгу не принимать ванны, это может навредить беременности,- качали головой придворные лекари. - Делайте, как велит моя голубка,- отвечал граф. Но вот холодной дождливой ночью ноября графиня сотворила ужасное,- зашептал сторож. Видимо почувствовав приближающиеся не вовремя глубокой ночью роды, она решила самостоятельно направиться к своему лекарю, чтобы не рожать в замке, но не дошла. Утром на берегу озера ее и новорожденного мальчика нашла стража из замка, следом прибыл взволнованный граф. Графиня без чувств лежала в озерной жиже, а иссине-белый младенец надрывно кричал, призывая найти его. К удивлению, мальчик оказался абсолютно здоров и крепок, это подтвердили три осмотревших его врача. Лекаря же, способствующего его рождению, не удалось найти, он словно испарился. Нигде, при довольно влиятельных связях графа, не удалось найти следы врача. - Как его звали? - вглядываясь в синие глаза жены спрашивал граф. - Не помню,- отвечала графиня, явно что-то скрывая,- принесите мне Протея, ему пора есть. - Это и мой сын тоже и с этим надо считаться,- кипел граф,- его зовут Дэймон! Дэймон! После того ужасного события ею постепенно овладело безумие и вконец измучило ее так, что она стала походить на живого трупа. Как полнолуние, так идёт в лес гулять. Всё боялись ей на глаза показываться. Пристанет к кому – известно, погиб человек! Иной тянет месяца два, а иной и сразу ноги протянет. Выпьет у человека жизнь. Много тогда народу из замка разбежалось… А вот однажды идем это мы опушкой, а матерый-то волк и прысь на меня, повалил; я уже Богу душу представил! А она-то, моя голубка Нетти, красавица, как разъярится да ему, паскуде, в загривок впилась…» – Кто, графиня мертвая? – удивилась Жозефина. – Ну тебя, путаешь все только! Гончая Нетти, я сам ее вынянчил; и ни за что пропала собака! В ту ночь и погибла, когда змея укусила графиню. Знаешь, та, с синющими глазами… – Я ее утопил в старом колодце! – с гордостью закончил старик. Его порядочно развезло и мысли путались, на шатающихся ногах он пошел домой, Жозефина его не удерживала. На пороге он оглянулся и, смеясь, спросил меня: - Что, пойдёшь сегодня в сад? Днем я был сам не свой, к вечеру сбежал в долину, к озеру, и сорвал прекрасный ненюфар. Причем по колено попал в болото, было ощущение, что кто-то следил за мной, а потом я услышал как меня зовет голос Берта. Чертовщина… я затаился между деревьев и почти не дышал. Берт прошел мимо меня. Крадучись, точно вор, я принес ненюфар в комнату. Сижу у стола и жду. Ничего! Надо лечь. Всю ночь не мог спать, ждал и ждал – ничего! Ненюфар недвижим, и только запах ладана какого-то черта в комнате. Что делать? Как добиться ее возвращения? Чувствую, она страдает, но как и что?! Пойду поищу ее…