Сломалось

Пламенный столп вернулся с задания. И снова с ранениями. Танджиро не понимал… И очень злился из-за этого. Он не привык ощущать это жгучее чувство внутри себя, однако каждый раз, когда видел, что Ренгоку-сан снова весь в бинтах, снова хромает, снова бесстыдно улыбается и делает вид, что всё хорошо, внутри словно что-то ломалось. В этот раз оно сломалось окончательно. — Почему вы делаете это? Каждый раз… Уходите на охоту и никого не слушаете! В вашем-то состоянии… Бой с третьей Высшей Луной не прошёл бесследно — в груди пламенного столпа зиял глубокий шрам, не хватало одного глаза… То, что он остался жив, уже казалось чудом. — Уйдите в отставку! — голос Камадо дрогнул, он сорвался на крик, сам того не ожидая, но виду не подал, не желая отступать, не желая проявлять слабость. Он будет стоять на своём до конца. Кёджуро прикрыл глаза и рассмеялся. — Но этой мой долг! Я должен защищать слабых. Интересно, долго он будет обманывать себя и окружающих этим напускным оптимизмом? Улыбка, коснувшаяся губ Ренгоку, казалась неестественной. Что же он хотел за ней скрыть? Нет, он не боялся смерти — он был готов отдать свою жизнь. Но готов ли он… Изменить этим чью-то другую? Пламенный столп поднял свой потускневший взгляд и увидел проблески горячих слёз на лице юного мечника. Его сердце болезненно сжалось. — Танджиро… Почему ты плачешь? Отчего же… так больно видеть его слёзы? Почему так больно осознавать, что их причиной являешься ты сам? — Я… Я чувствую, будто упускаю что-то очень важное, но ничего не могу с этим поделать… Злость, отчаяние, обида — всё то, что не привык чувствовать юный Камадо, вдруг смешалось в нём в этот момент. — Эти ваши неустанные речи о том, что вы расправитесь с Молодой Луной при вашей встрече… Подступивший к горлу ком мешал говорить, слёзы душили. — Он сделал это с вами. Если бы не солнце тогда… Вас сейчас бы не было в живых. Танджиро изливал всё, что беспокоило его в последние дни. Весь страх, безнадёжность, и это упрямство пламенного столпа… Лишь усугубляли ситуацию. Он не осознавал, что, встретившись с Молодой Луной вновь, точно не выживет. — Больше всего на свете я боюсь потерять вас. Только сейчас, глядя на лицо юного Камадо, которое было мокрое от слёз, Кёджуро понял… Понял всё, что он чувствовал. — Танджиро… — тихо позвал его Ренгоку. Но юноша не слышал. — Танджиро, мальчик мой… Всхлипнув и наспех стерев с щёк влагу, мечник поднял свои дрожащие глаза и встретился с парой пылающих, таких родных и… Живых. Кёджуро чуть улыбнулся и, взяв лицо Камадо за подбородок, притянул его к себе. Их губы мягко столкнулись, и мужчина без раздумий углубил поцелуй, чувствуя, что Танджиро позволяет. Это был его первый поцелуй, и Камадо не мог думать ни о чём, кроме этого — каким же он был сладким, наполненным нежностью и трепетом. Танджиро вкладывал в него все невысказанные чувства, страх — страх потерять и больше никогда не увидеть, не коснуться, не влюбиться… Он тонул в этом жадном поцелуе, в горячих руках, в жарких объятиях и не желал быть спасённым. Он доверял Ренгоку-сану всем своим существом, всей своей душой, которая пылала удушающей, болезненной любовью. Разорвав поцелуй, Кёджуро скажет, как юный Камадо ему дорог, и как он его любит. Прижмёт к своей груди, позволит услышать звук своего сердца, даст понять, что он здесь, он жив, он рядом… Но это будет потом. Сейчас они оба хотят продлить момент блаженной истомы как можно дольше…