Постоим немного в тишине

      Короткая стрелка часов уже переваливала за двенадцать, оповещая своего обладателя о непростительном опоздании на встречу, куда не особо так хотелось идти в свой выходной. Если и рассуждать, то парень не особо горел желанием выбираться из своей маленькой тихой каморки, встречая серое, прямо как его глаза, бессолнечное небо. Сырость на улице сопровождалась прохладным ветерком, который намекал молодому человеку поменять короткую кожанку на что-то более тёплое. Слегка поморщившись от холода, он продолжал свой путь, приглушая окружающие его звуки музыкой из наушников. Стараясь взгляд не поднимать, смотрит себе под ноги, пинает маленькие камушки или консервные банки, встречающиеся на пути. Занимается он своим делом до тех пор, пока не ощущает как дыхание замирает, и его душу будто вытесняют из тела. Руки и ноги подрагивают от неожиданного накатившего из ниоткуда холода.       Парень отступает на пару шажков, пытаясь перевести дух. Чёрт, стоило лишь на секунду расслабиться…Обернувшись, он замечает маленькое, гуляющее вдоль дороги тельце. Мальчишка беззаботно вышагивает по бордюру, пытается удержать равновесие, но у него не получается, и тот падает, выронив из рук мячик. Ребёнок бежит за ним, пробираясь сквозь прохожих, которые совсем его не замечают. Каждый спешит по своим делам, а мальчик, смирившись, остается стоять посреди тротуара Глаза его печальные, наполнились фантомными слезами.       Молодой человек ещё какое-то время наблюдает за мальчишкой, проводя рукой по груди, словно проверяя на месте ли душа. На секунду тот даже испугался взаправду потерять её. Снова.       Вскоре он нашёл в себе силы сдвинуться с места. Проходя мимо согнутого столба с дорожным знаком, парень заворачивает к кафе, оставляя несчастного ребёнка позади. Это не его дело.       Войдя в тёплое помещение, парень тут же начал осматривать столики в поисках знакомых лиц, ради которых сегодня нарушил свой покой. Поставив музыку на паузу, его голову вновь забивает шум из множества голосов: страдальческого шёпота, плача и стонов, контрастирующих со смехом гостей кофейни.        — Чэн-чэн! — из всего гама молодой человек смог уловить знакомый голос. Он мигом нашел двух парней, что приветливо махали и улыбались ему. — Я-то думал, что ты повредничаешь и не придёшь. Собирался уже к тебе в гости заглянуть.        — Ты хотел сказать «вломиться в мою квартиру»? — хмуро пробубнил пришедший, садясь за стол. На поправку брата Вэй Усянь лишь фыркнул и, в манере Цзян Чэна, закатил глаза, но не от явного раздражения, а лишь поддразнивая новоприбывшего, который повелся на издёвку, хмурясь, становясь темнее осенней тучи.        — Не переживай, Цзян-сюн. Я бы остановил его, — улыбнулся другу Не Хуайсан, потягивая горячий ароматный чай.        — Не остановил бы.        — Однозначно нет.       Остановить Вэй Усяня удавалось только двум людям в этой жизни — его старшей сводной сестре — Цзян Яньли — и мадам Юй. И то женщина одерживала верх в этом сражение только наполовину. Приструнить-то она его приструнит, но на время. Дальше безрассудству этого непоседы не будет конца и края. Вэй Ин настолько непредсказуем, что даже слова про «давай ограбим банк» можно воспринимать не как предложение, а полноценную идею, не требующую отказа.       Цзян Чэн делает вдох, чтобы что-то сказать, но его перебивает брат, продолжая тему, на которую они с Не Хуайсаном общались до его прихода. На самом деле Ваньиня бесит эта привычка Вэй Усяня. Да что уж тут скромничать, он своего брата на дух не переносит. При подобных встречах в нём всегда борются два состояния «придушить болтуна» и «с улыбкой принимать всё, что тот скажет». Хотя стоит отдать должное Не Хуайсану, который в своём роде выступает посредником между двумя братьями и сглаживает углы, когда это надо. В данной ситуации остаётся лишь слушать парня, желательно не перебивая.       Его голос заглушает окружающий Ваньиня шум. Лучше уж беспрерывное щебетание Вэй Ина, нежели крики умерших.        — И так получилось, что я попал ему мячом в голову, — парень прерывал повествование на задорные смешки. Цзян Чэн неодобрительно покачал головой, цокая.       — Не человек, а ходячая катастрофа. Ты хоть извинился? — парень отвлёкся на принесённый кофе, поблагодарив официантку.        — Я пытался! Честно! — взбунтовался Вэй Ин, стукнув кулаком по столу. Не Хуайсан неловко оборачивался по сторонам, встречаясь с недовольными взглядами гостей прикованными к шумному столику. Он махал руками, уговаривая друга сесть на место.       — Не кричи, люди смотрят.        — Я не кричу! Просто, — бунтарь упал на стул, протяжно выдыхая, демонстрируя своё отчаяние. — Это правда было случайно. Я не думал, что так выйдет…мяч по итогу и на его поднос попал, — неловко улыбнулся парень.        — Вэй-сюн, играть с мячом в столовой не лучшая идея, — строго посмотрел на друга Не Хуайсан. — Хорошо, что обошлось без травм, — громкий молодой человек резко замялся. — Без травм же?       Тот нервно хихикнул, брови Ваньиня вновь свелись к переносице.       — Выкладывай.       — Ушиб головы и разбитые очки, — двое друзей переглянулись. Их лица были…красноречивы. Не озвученная фраза «вот идиот» так и витала в воздухе. — Да ладно вам, всё прошло не так уж и плохо. Я предложил ему обед за мой счёт, — подмигнул Усянь, будто этого и правда хватало, чтобы покрыть все его промашки.       — Ты безнадёжен. У того парня железная выдержка, раз он не врезал тебе после всего, — скрестил на груди руки Цзян Чэн, пытаясь не отвлекаться на зарождающуюся в висках пульсирующую боль. Концентрироваться на голосах друзей сложно, особенно, когда в округе стоит такой гам. Эту кафешку построили на месте заброшенного кладбища что ли?! Ненормально шумно…        — Тот парень не дикая псина, чтобы бросаться на меня, в отличие от некоторых, — Вэй Ин совсем по-ребячески показал язык Цзян Чэну, на что тот лишь ухмыляется и произносит зловещее «гав», заставляя брата вздрогнуть от отобразившегося перед глазами образа страшного, мохнатого, с острыми зубами зверя.        — Тише-тише, — Не Хуайсан видит, как работники шепчутся, указывая в сторону двух ссорящихся братьев. Надо отвлечь их. — Кстати, вы слышали новости? — парень наклоняется вперёд к друзьям, перебирая в голове известные ему события за последние дни. Внимание братьев он привлёк следующим, — Невероятная череда случаев. Недалеко отсюда находится стройка. Как-то произошло, что кран вышел из-под контроля. Многих работников задел и сбросил с новостройки. От здания чуть ли не пыль одна осталась. Так если бы на этом всё закончилось. В противоположной стороне произошла авария. Пьяный водитель сбил ребёнка, прям на тротуаре и…       Цзян Чэн перестал слушать. Объяснения почему в этом районе столь шумно больше не требовались. Крики принадлежали мужчинам, которым не посчастливилось оказаться не в то время, не в том месте. А они молили, плакали, ругались, прорывались в подкорку сознания молодого человека, желая заполнить его мысли и разум своим рёвом. Маленькая фигура мальчика будто назло вырисовывается перед глазами. Его грустные глаза, такой одинокий вид, прыгучий мячик и одежда, перепачканная кровью.       Оставьте меня…       Ваньинь зажмурился, пытаясь стереть ненавистный образ бедного ребёнка.       Прекратите…       Тянется к ушам, затыкая их, впиваясь ногтями в чувствительную кожу.       Хватит…       Он озирается по сторонам, словно пытается найти кого-то. Снова увидеть… В надежде встретить её.       Закройте рот!        — Чэн-чэн, — среди творящегося хаоса внутри себя, он отчётливо слышит родной голос, за который и цепляется, чтобы выбраться из злосчастной «петли страданий». Парень даёт прижать себя к груди. Дышит часто, испугано. Он шепчет, повторяет только одно имя, будто в сумасшедшем бреду. — Я здесь, здесь, — отвечает Вэй Ин и не успевает опомниться, как уже смотрит убегающему брату в след.       Не Хуайсан потрясённый наблюдал за всем этим, беззвучно прося прощения. Он забыл… Ему бы стоило пойти за другом, но Усянь взглядом дал понять, чтобы парень оставался на месте. Сам уже направляется в сторону уборной, где слышались всплески воды и тяжёлые вздохи.       Ох, как же ему херово…       Ваньинь загребает в ладошки холодной воды, умывает лицо тщательно, смывая остатки недавней слабости. Он слегка растерялся, только и всего. Немного расслабился и всё вышло из-под контроля. Ему бы сейчас дух перевести и может…немного поспать. Голоса в голове не утихают, но звучат где-то на фоне, давая парню прийти в себя. Хоть на секунду с облегчением выдохнуть. Хоть на секунду насладиться какой-никакой тишиной.       Ледяные капли одна за одной стремительно скатывались по загорелой коже, обжигая щёки, губы и кончик носа. Взгляд бросился на зеркало, где парень смог разглядеть огромнейшие мешки под глазами. Да и видок, будто его пустили по кругу в дешёвом клубе раз пять минимум. Он значительно побледнел, а зрачки всё ещё продолжали мелко дрожать.       Цзян Чэн вновь умылся, пальцами растирая щёки, скользит по подбородку, пока не останавливается у шеи. Обхватывает её, нащупывает пульс и вновь выдыхает. Всё в порядке. Всё должно быть в порядке.       Когда ручка двери завертелась, Вэй Ин тут же подлетел к двери, обеспокоенно рассматривая брата с ног до головы. Он остановился в метре от Ваньиня, сдерживая свой порыв кинуться к нему с бесчисленным количеством вопросов и упрёков. Парень поджимает губы и выдаёт лишь тихое:        — Как ты?       Младший плечом ведёт, слабо ухмыляется, говоря про то, что могло быть и хуже.        — Я не могу больше здесь оставаться. Слишком шумно.       — Почему ты пришёл раз так плохо? Я бы понял…        — «Понял» что? — перебил того Цзян Чэн, привычно хмурясь. — Если бы ты «понимал», то не стал бы тревожить в единственные дни, когда я могу прожить без «этого», — цедит он со злостью. — Вэй Ин, я устаю. Правда устаю.       Тот поднимает виноватый взгляд на Ваньиня, пытается попросить прощение, мяукает про то, что думал отвлечь брата от окружающей его суеты за чашечкой кофе, но его вновь перебивают.       — Ты притащил меня в район, не удосужившись узнать, что на днях произошло массовое убийство. Хочешь знать, что они мне шепчут?       «Почему я?»       «Где я?»       «Почему так холодно?»       «Мой сын.»       «Это всё твоя вина.»       «Твоя.»        — «Мама… Когда она за мной придёт?», — Вэй Ин поджал губы, сжимая кулаки до побелевших костяшек. — Тот мальчик, которого сбила машина…он рядом. Ходит вдоль дороги, преданно ждет момента, когда его заберут домой. Я не хочу на это смотреть, — парень трёт глаза от усталости. — Хотя бы два дня…       Вэй Усянь не мог подобрать слов. Он хотел хоть как-то помочь, хотел хоть чем-то отвлечь Цзян Чэна от ежедневной рутины, которую навязывает ему «дар свыше». Когда они были совсем крохами, малыш Вэй наблюдал издалека за вечно одиноким, таким странным мальчиком, что отпугивал ребят разговорами с самим собой, необоснованными действиями и пугающе-пустыми глазами. Признаться честно, то Вэй Ину не было особого дела до чудаковатого мальчика, ведь его самого окружали друзья и семья, люди, что постоянно им восторгались, хвалили и до безумия любили. И правда, что уж там до мальчишки, который каждый раз, когда те встречались, проводил время вдали от всех, не горел желанием присоединяться к игре и заводить дружбу. Или так только казалось… Вдруг маленький Цзян Чэн тоже хотел подойти к ребятам, предложить тем поиграть в догонялки, насладиться компанией ровесников и посмеяться от души, но клеймо «чудака» и «изгоя» перекрывало всё.       А ведь тогда никто не подозревал, что малыш Цзян просто был неуверен. Был не уверен в какой реальности находится, общается он с давно усопшим или живым ребёнком, боялся излишнего шума и постоянного чувства холода, что преследовало его даже в самую невыносимую жару.       Цзян Ваньинь был особенным ребёнком, которого общество не хотело принимать.        — Я хочу помочь, Чэн-Чэн. Правда, очень-очень, — на его признание лишь недовольно фыркают. — Если ты мне скажешь как, то я постараюсь.        — Не бери на свою совесть чужие проблемы, мистер «ходячая катастрофа», — Цзян Чэн обходит того, поспешно направляясь к выходу. — В следующий раз я выберу место встречи, — бросил он напоследок.       Вэй Усяню оставалось только облегчённо выдохнуть. Эта фраза оставила в нём надежду, что не всё упущено, не всё потеряно. Стоит ли событиям идти своим чередом? Стоит ли оставить младшего брата наедине с бесконечным безумием. Наедине с его «даром».       Хотя, к чему все эти раздумья и сомнения, если всю свою сознательную жизнь Вэй Ин так и поступал — оставлял всё как есть, доверял Ваньиню его проблемы и ждал, пока человек, что не умеет просить о помощи скажет «помоги».       Усянь срывается с места, распихивая людей на своём пути, слыша вслед недобрые слова, летящие в его адрес. Он вылетает из кафе, находит взглядом знакомую фигуру и кричит с улыбкой на губах:        — ЦЗЯН ЧЭН! — будто бы и мир остановился, и люди застыли в округе. Молодой человек лениво обернулся к неугомонному бунтарю, вынимая один наушник из уха. — Напиши, как будешь дома, а то старший братик будет беспокоиться!       Это прозвучало…черезчур даже для Вэй Усяня. Ваньинь буркнул под нос не злобное, а с долей нежности привычное «идиот», вновь развернулся и продолжил путь, помахав на прощание брату. И как только он отворачивается от яркой улыбки, что греет его в самые холодные осенние дни, голову вновь забивают мысли о сегодняшней потере контроля, о голосах, мольбах и маленьком мальчике, до которого скоро дойдёт осознание — за ним не вернуться. Ни через день, ни через два, ни через год — никогда. Его юная, ещё совсем неокрепшая душа либо отпустит мир земной и отправится туда, куда ей место, либо останется скитаться вдоль тротуара, наблюдая, как череда дней сменяют друг друга, а ты всё по-прежнему один. И это никогда не измениться. Никогда.       Цзян Чэн останавливается на том месте, где впервые столкнулся с душой ребёнка. Поднимает взгляд в надежде не увидеть его на том самом месте, но на своё несчастье сталкивается с большими, стеклянными глазами, без капли жизни. Хотя, если присмотреться, то можно было заметить крохотный огонёк той самой детской наивности.       Они с минуту смотрят друг на друга, не обращая внимание на прохожих так же, как и те не замечали их. Парень подходит к мальчику, не отдавая себе отчёта во внезапном решении, садиться на корточки и шепчет одними лишь губами, но малыш слышит его, в предвкушении прижимая любимый мяч к груди.        — Хочешь вернуться домой? — ребёнок засиял, показывая незнакомцу беззубую улыбку.       — Вы мне поможете! — более с восторгом, чем с удивлением воскликнул мальчик.       — Да, — кивает Цзян Чэн, игнорируя окутывающий его, доводящий до дрожи могильный холод, исходящий от малыша. — Показывай дорогу.       И они пошли. Если ребёнок не помнил, где находился его дом при жизни, «последнее желание души» направит его в нужную сторону. Ему всего-навсего нужен был «путеводитель». Тот, кто поможет его душе обрести постоянный покой. Тот, кто поможет ему покинуть место своей гибели, к которому многие духи привязаны. Парню так и не удалось понять, что их там удерживает. Обрывки воспоминаний о случившемся? Страх перед новой реальностью? Или какие-то ещё причины, о которых Ваньинь особо так не задумывался. Кто знает?       Они шли. Изредка мальчик смущённо поглядывал на своего путника, резко отворачивался, когда парень ловил на себе его взгляды, и хихикал, находя в их маленькой игре что-то забавное.       Улицы сменялись одна за другой. Шум толпы, проезжающих машин и потустороннего мира уже не оказывали большого давления на молодого человека. Он терпеливо выслушивал рассказы мальчика о любимых мультиках и игрушках, в которых разбирался ну…не шибко, но базовые знания о популярных героях молодёжи присутствовали. Ваньинь не вступал в диалог, иногда кивал и бросал редкие «угу».       Резко ребёнок прервал своё повествование, радостно подпрыгнул и побежал, выронив мяч из рук. Цзян Чэн на это лишь недовольно цокнул и подобрал упавшую игрушку. Какой неаккуратный.        — Дяденька! Дяденька! Вот мой дом! — останавливаясь у разукрашенной, потрёпанной и обклеенной листовками двери подъезда, пролепетал мальчик. — Спасибо, что помогли мне найти его, — он поклонился незнакомцу в знак своей огромной признательности.        — Не стоит. И какой я тебе дяденька? — нахмурился Цзян Чэн. — Я не такой уж и старый.       — Зато бурчите и хмуритесь много, как недовольный старикан.        — Жить надоело? — Ваньинь подумал о значении фразы только после того, как она на автомате вылетела с его рта. Ой, неловко получилось…       Мальчик на это ничего не ответил. Он развернулся к подъездной двери и, как только прикоснулся к ручке, то в сию же секунду пропал, ничего не оставив после себя.        — Вот значит как, — говорит уже в пустоту Ваньинь. — Ты всё же хотел вернуться сюда.       Этот ребёнок… Цзян Чэну не известна его судьба, не знает имени того, даже толком лица не запомнил, но от чего-то… От чего-то так больно в груди. Призрачный мячик так же исчез в его руках, как и сам владелец. Напоследок парень окидывает взглядом заржавевшую табличку «детский дом» и покидает место «упокоения души».       Каждый раз он задаёт себе вопрос «зачем?». Каждый раз упрекает себя, говоря, что он не спаситель для них. Он обычный человек, который хочет прожить спокойную жизнь, без лишних голосов и призрачных силуэтов. Если так подумать, то сама судьба говорила Цзян Чэну позаботиться об этой потерянной душе, но хотел ли того сам парень?       Он ненавидел свой «дар». Презирал всей душой и телом. Хотел бы избавиться от него раз и навсегда, потому что пока кроме боли он больше ничего не дал.       Поплутав какое-то время по неизвестным улицам, Ваньинь всё же смог выйти на знакомую дорогу и по ней дойти до полюбившегося с недавнего времени парка, хоть сил на прогулку уже не было. Хотелось дойти до квартиры, ввалиться в прихожую, где будет приятным звоном стоять кромешная тишина и провести вечер в угоду себе. Да, так он и поступит. Сейчас пойдёт домой, не станет вновь искать приключения на свою задницу и забудет сегодняшнюю субботу, как страшный сон.       Думает Цзян Чэн так, важно кивает своим мыслям и идёт, не сворачивая, прямо в парк. Прогулкой меньше, прогулкой больше, какая уже разница. Хм, и раз он сегодня в социуме, стоит купить продуктов на вечер и завтрашнее утро. Ваньинь так забегался в пятницу, что совсем позабыл о пустом холодильнике, в котором даже мышь не вешалась. Видать, нашла местечко получше.       Он наблюдал за лениво плывущими облаками на небе. Щурился от проступающих к концу дня редких лучей солнца. Ёжился от окутывающего холода, тёр ладонь о ладонь, пытаясь согреть их своим дыхание. А сам чувствует тяжесть в груди. Терпимую, но неприятную.       Парень хотел бы остаться с друзьями и поговорить часик-другой, попивая ободряющий горький кофе. Хотел дослушать историю Вэй Ина про того парня, узнать чем всё закончилось. Хотел…он много чего хотел, но мало чего мог иметь по итогу. Цзян Чэн слаб. Не может перетерпеть внезапные перепады, не может пересилить себя, сделать хоть что-то, чтобы жить как нормальный человек.       Ну и чёрт с ним.       Музыка в наушниках перестала играть, оповещая Ваньиня о звонке. Тот хмурится и нехотя достаёт телефон из кармана кожанки, но настроение вмиг меняется, когда на экране высвечивается контакт.        — Сестра?        — А-Чэн, прости, что тревожу тебя в выходной, — губы Цзян Чэна тронула лёгкая улыбка, когда ласковый женский голос позвал его. Цзян Яньли интересовалась делами брата: как тот себя чувствует, хорошо ли сегодня кушал, удалось ли спокойно поспать. Хоть и не сразу, но парень понял, что звонят ему с конкретной целью. В лоб сказать не может, боится как младший отреагирует. — Ох, представляешь, А-Лин недавно сам оделся и пошёл к входной двери. Я спросила, куда он, а мне в ответ: «Если дядя не приходит в гости к нам, то я приду к нему», — за этим последовал мелодичный смех Яньли. Цзян Чэн же хмыкнул, подмечая желание двух самых громких родственников заявиться к нему домой. Ни минуты покоя. — Приходи к нам как сможешь. Если получиться, то, может, в следующую пятницу?        — А-Ли, слушай, — уж начал парень, как его кто-то резко хватает за ногу, и тот чуть ли не падает на жёсткий асфальт. Ваньинь зло оборачивается назад, наблюдая развалившегося на земле, представшего не в самом…благоприятном виде мужчину, что в простонародье именуются, — Чёртов бомж! — парень вырывает свою ногу из цепкой хватки и хотел было уйти, как в спину ему прилетело:        — Красавица, не проходи мимо. У меня есть, чем тебя завлечь! — этот муж…кхм…подобие мужчины пытался встать на пошатывающихся ногах, но потерпел неудачу и лбом стукнулся о землю. Ваньинь дёрнулся, услышав многообещающий глухой удар. Морщится в отвращении от невыносимой вони, исходящей от человека, и спешит покинуть того.       Мерзко.        — А-Чэн? Что там случилось? — из трубки доносились обеспокоенные возгласы сестры.       — Да так, небольшая стычка.        — Мама, это дядя? — появившийся детский голосок звучал радостно и по-своему требовательно. — Дядя! — растягивая гласные, пропел ребёнок. — Приходи в пятницу к нам домой. Мы все тебя ждём.        — Ты же знаешь, что я очень занят. Особенно в пятницу, — на той стороне послышался разочарованный вздох племянника и тихие смешки Яньли.       — Значит постарайся управиться со всем вовремя!       — Ах ты мелкий наглец! Это не так то просто, — раздражённо фыркает парень.        — Если тебе трудно, то я могу прийти и помочь.        — Ещё чего! Чем твои маленькие ручки мне помогут? Написать доклады? Пойти купить продукты? Отработать за меня смену?       Ребёнку не нашлось, что ответить ворчливому дяде, но и уступать он не собирался.        — Я могу принести еды, что приготовила мама, а ещё, — шёпотом продолжил ребёнок, — у папы из кармана можно взять деньги. Их у него так много, что даже не заметит.        — А-Ли, вы воспитываете воришку?        — Я не воришка! Не воришка!       Девушка молча слушала диалог сына и Цзян Чэна, весело улыбаясь сведённым к переносице тонким бровям. Она тыкает пальцем в складку, разглаживая её, под недовольное ворчание Цзинь Лина. Сам же мальчик искусно, по его мнению, перескакивает на другую тему, рассказывая дяде о конкурсе стихов в детском саду. Как малыш старательно учил несчастные строки и по итогу рассказал лучше всех. Хвастовству его не было предела. Он выслушивал похвалу с задранным вверх подбородком, пока Ваньинь не указал на его чрезмерную «скромность». Вновь развязался спор, в котором Цзинь Лину как-никак, а уступить пришлось.        — Ничего не знаю, чтобы в пятницу был у нас!        — Посмотрим, — на последок говорит старший племяннику, и из маленьких ручек забирают телефон.        — Значит, «посмотришь»? — с надеждой уточняет Яньли.        — Ты же позвала и родителей, я прав?       Возникшее между ними молчание подтвердило догадку Цзян Чэна. Тот вздыхает, вновь возвращаясь к диалогу:       — Я не хочу с ними мириться. Это была, есть и будет бесполезной идеей.       — Но, А-Чэн, мама волнуется за тебя. Ты не отвечаешь на её звонки.        — Ох, она волнуется, — съязвил парень. — Так пускай сама приедет навестить любимого сына.        — Ты же знаешь, что из-за гордости-       — Ах, гордости, точно. Так пускай и давится ей до конца жизни в полном одиночестве! Ты не заметила? Все покинули её, а всё из-за вечного давления, которое она оказывала. Отец развёлся с ней, ты вышла замуж, Вэй Ина она сама же вышвырнула из дома, как восемнадцать стукнуло. Все вы ушли, а я тот, кто терпел матушку дольше всех. Тот, кому доставалось больше остальных. Тот, с кем она первая решила разорвать связи, а тут резко помириться захотела, — каждое слово, каждое упоминание о матери было пропитано ядом. Девушка терпеливо выслушивала гневные слова в адрес родительницы, признавая правоту младшего брата, но ей всё равно было больно выслушивать нескончаемые обвинения, ведь…        — А-Чэн, прекрати, — робкая просьба действует на парня. — Ты же знаешь, что она тебя любит. Любила больше, чем кого-либо ещё в нашей семье, — Цзян Чэн остановился посреди тропинки, не замечая сколько уже раз обошёл этот несчастный парк.       — Когда человек любит…он не желает причинить боль близким. А-Ли, я не хочу возвращаться к этой теме, — еле слышное «пожалуйста» было пропитано грустью, некой тоской и…сожалением. — Если это всё, то я кладу трубку.        — Береги себя, — после нескольких секунд молчания прощается Яньли и завершает вызов.       Вот тебе и погулял… Утомляющий день. И чего это Ваньинь так разгорячился? Ему было неловко или даже стыдно за то, что поднял голос на сестру, которая ни в чём не виновата, лишь хочет поддерживать благополучие в семье. Было бы, но сил нет. Он чувствует разъедающую его тело слабость и ничего не может сделать со своим бессилием.       Пора домой.       Цзян Чен краем глаза улавливает полупрозрачную тень, что, как казалось ему, весь телефонный разговор преследовала его. Он не спешил оборачиваться, зная наперёд с кем мог бы столкнуться. Хватит на сегодня призрачных штучек, у него выходной.       Продолжая свой путь, Ваньинь настолько задумался о шедшей за ним тени, что не заметил под ногами размякшее тело. Спотыкаясь, он громко ругается и вновь злостно оборачивается на уже знакомого человека.        — Да что за дела, старик?! — парень кривиться от подступившей вони и зажимает нос, размахивая рукой перед собой. — Хей, ты хоть жив? — несло неимоверно. Цзян Чэну не хотелось, чтобы всплывшая в голове догадка оказалась правдой. В таком случае он бы впервые застал отделение души от умирающего тела. — Старик, — позвал того вновь, не решаясь прикасаться к грязной одежде, но замеченные рядом костыли и болтающаяся штанина отбросили все сомнения парня.       Он хватает старика за плечи, приподнимает и кое-как усаживает на бордюр. Подаёт тому костыли и ловит плывущий взгляд. Боже, так он ещё и обоссался… День ёбаных сюрпризов.        — Красавица, — по-доброму улыбается старик, показывая сгнившие зубы. — Ты всё-таки пришла за мной.        — М-да, — недовольно отзывается Ваньинь. — Раз ты в сознании, то и сам справишься. Не смей валяться там, где люди ходят. Ты меня слышишь? Хей! — и дедка понесло на боковую. Иногда Цзян Чэна посещали мысли, что он занимается крайне бесполезными делами. К примеру, помогает пьяному инвалиду-бомжу прийти в сознание. Ух, занятие себе нашёл в субботу. И это он сказал племяннику, что постоянно очень сильно занят.        — Можешь особо не стараться, он здесь с обеда так лежит, — над ухом раздался низкий, цепляющий своей глубиной, голос, от которого парень вздрагивает, явно не ожидая появления кого-то ещё. — Обычно приходит сюда каждый день, сидит возле этой лавки и кормит бездомных котят. Видимо сегодня появились деньги на нечто большее, чем корм в пакетиках, — Ваньинь напрягся. Не только от весёлого тона незнакомца, но и окутавшего парня холода. Могильного холода.       Долго думать не пришлось, чтобы определить, кто стоит за его спиной. Игнорируй, просто игнорируй.       Призрак на удивление оказался слишком болтливым. Можно даже сказать через чур для того, кто умер. Или это нормальное состояние? День ото дня ты скитаешься на одном и том же месте, которое напоминает тебе о несчастном случае, без возможности заговорить с кем-то, дотронуться до кого-то, быть услышанным. Парень боролся с желанием странно посмотреть на неумолкающую душу, что успела всю биографию несчастного старика рассказать. Цзян Чэн был…удивлён. До этого он встречал более смиренных призраков. На тех посмотришь и сразу понятно, что они пережили. Смерть. А тут даже и глаз поднимать не надо, чтобы почувствовать, как от незнакомца исходит эта «тяга к жизни» и всему самому светлому.       — Ты ещё здесь! — вновь очнулся старик. — Погоди, у меня есть кое-что для тебя, — тот полез в карман, шелестя чем-то. Фантиками что ли?        — Не надо, сестра учила у незнакомцев ничего не брать. Тем более от бомжей, — парень фыркнул на то, как его слова, особенно последняя часть, были проигнорированы.       — Правильнее будет сказать «бездомный», — вставил свои пять копеек призрак.        — Отвали, — как-то на автомате вылетело у Цзян Чэна. Что-то он зачастил говорить, а потом думать. Обычно это была фишка его «тактичного» старшего брата.       Парень тихонько сглотнул, надеясь на то, что прибывший «грамотей» не примет это на свой счёт, а решит, что послана фраза была либо сидящему напротив бомжу, либо Господу Богу.       Перед лицом Ваньиня помахали конфеткой. Выглядела она не плохо, лучше, чем место откуда её достали. Словно недавно купленная, но эта мысль не поторопила парня принять скромное угощение. Бровь выразительно выгнули, не сводя глаз с улыбчивого старика.        — Слушай, я же сказал, что не надо мне ничего. Оставь себе, — говорит парень, норовя подняться на ноги и покинуть сильно пахнущего мужчину.        — Хе, у моей дочери были такие же глаза. Красивые-прекрасивые. Она часто на меня ворчала, прям как ты сейчас…но всё равно помогала, — тот опустил голову, старательно вспоминая что-то, по-видимому, очень важное, или оно было когда-то важным. Рука, в которой лежала конфета, сжалась в кулак. Повисшую тишину нарушил призрак.        — Старик он добрый несмотря на то, что с ним сделала жизнь. Советую всё-таки принять от него конфету, даже если потом выбросишь, — Цзян Чэн чувствует, как его ухо опаляет ледяное дыхание. Мурашки пробежали вдоль спины. Парень чувствует, как над ним нависает это нечто. Опасно. — Ты же ощущаешь моё присутствие, — сердце в груди замерло, напоследок совершив громкий удар. Настолько громкий, что, кажись, вся округа слышала.       Маленькая капелька пота медленно стекала по виску, выдавая напряжение молодого человека. Надо валить.        — Хорошего вечера, — говорит Цзян Чэн, поднимаясь на ноги.       Нет, он дал себе слово. Никаких призрачных дел больше. Неа, нет, ноу, ни в коем случае. Ох, простите, но дом-милый-дом зовёт и всё никак не дозовётся до своего хозяина. Вот и солнце давно пропало за горизонтом. Фонарные столбы зажглись, освещая Ваньиню дорогу, зазывали наконец покинуть парк. Загвоздка была только в одном.       Наушников нет.        — Что-то потерял? — послышался насмешливый голос.       Будь проклят день, когда эта призрачная задница появилась на свет. Он же откровенно провоцирует Цзян Чэна, и лучше нарисовавшемуся из ниоткуда засранцу не злить парня. Растопчет душу того, лишний раз не задумываясь. Но его наушники… Надо их вернуть в любом случае. Ему ещё до дома добраться надо, а этот несмолкаемый шум, доводящий до острой головной боли, будет давить-давить-давить на парня, буквально втаптывая в землю. Эх, чтоб их всех.        — Значит, при жизни был воришкой, — обращается к призраку Цзян Чэн, бросая в сторону того грозный взгляд, не вещающий никакого дружелюбия.       Теперь он может рассмотреть душу умершего перед собой. Высокий, стильный, смазливый, походящий либо на подлого сердцееда, либо на богатенького засранца. Красивые черты лица цепляли взгляд. Широко распахнутые карие глаза выдавали явное удивление. Парень молодой. Предположительно лет двадцать шесть.       Интересный случай, встретить свою смерть в парке.       Цзян Чэн может и помог улыбчивому призраку, если бы тот нагло не обворовал его! Вот духи пошли. Ни стыда, ни чёртовой совести.       Парень, стоящий напротив Ваньиня, меняется в лице. Как говорят про таких людей? Стоит и светится от счастья. Во взгляде его плещет радость, неописуемый восторг и надежда.        — А глаза у тебя и правда красивые, — Цзян Чэн в недоумении открывает и закрывает рот, не находя, что ответить призрачному воришке. — Прости, — тот проводит рукой по лицу, задерживая её на воротнике своей водолазки. — Просто это… Вау! Нет, серьёзно, ты ответил мне! — с тонких губ сорвался полусмешок, полувздох. Взглядом обводит рядом стоящие фонари и деревья, всё ещё не веря своему внезапно появившемуся счастью. — Так, постой. Эм…можешь кивнуть три раза, пожалуйста.        — Ты идиот? — выдаёт красноречивое Цзян Чэн. Парень никогда бы не подумал, что на подобное оскорбление будут так радоваться. — Ладно, хорош придуриваться. Гони наушники, — он требовательно выставил руку вперёд, жестом подзывая призрака. Тот же замялся. Прижал чужую вещь к своей груди, не выказывая особого желания возвращать её. — Издеваешься? — вспылил Ваньинь, теряя терпение. — Что ты делаешь?!       — Не отдаю тебе наушники.       — Вижу! Я имею в виду, почему ты этого не делаешь! Думаешь, прохожих не смущает, что они парят в воздухе?        — Думаешь, их не смущает парень, ругающийся на парящие наушники?       Цзян Чэн не выдерживает. Он мигом оказывается рядом с призраком, хватает того за запястье и пытается, наконец, отобрать свою вещь.       — Да что ты к ним прицепился?! Зачем они тебе?       — Тебя пытаюсь удержать на месте!       Со стороны это выглядит даже забавно. Какой-то сумасшедший, который недавно отчитывал бедного бомжа, сейчас агрессивно дерётся с ветром. На удивление проходящих мимо людей молодой человек блестяще одерживает вверх.       Ваньинь за всё свою карьеру медиума ни разу не встречал столь напористых и сильных духов. А ведь причина их драки абсурдная. Наушники, блять. Наушники.       Парень замахивается для удара, кулак прилетает прямиком в нос засранцу. Тот отступает, ойкая и ослабевая хватку.        — Ну ты пиздец, — по-другому описать этого красавчика было никак. — Ты мне чуть провода не поотрывал! — в ответ же ему громкий смех. Призрак сгибается пополам, хватаясь за живот. С того не сводят выпученных, как пять копеек, глаз. Цзян Чэн возмущённо фыркает, будто бы его сильно оскорбили.       Призрак поднимает на Ваньиня взгляд, показывая правое запястье.        — Ты меня поцарапал.       — Поражаюсь твоей наблюдательности, но, если ты не заметил, я ещё по лицу втащил.        — Ты не понимаешь, — мотает головой парень, выпрямляясь. — Я чувствую… Чувствую боль. И тепло твоего тела тоже. Это так невероятно, — он никогда бы не подумал, что станет удивляться подобным вещам.       — Конечно ты чувствуешь, засранец, — зло шипит Цзян Чэн. — Потому что, — и тут он осознаёт свою чёртову ошибку, момент, когда жёстко проебался.        — Потому что? — выжидал парень продолжения, но не дождался, так как собеседник развернулся и дал дёру, надеялся, что его догадки будут ошибочны. Он не просто надеялся, а молился Господу. — Хей! — это начало великой погони.        — Отвали от меня, чёрт возьми!       — Прекрати убегать!       — Прекрати догонять!       Стоп, догонять? Он бежит? Призрак, что на протяжении двух лет был прикован к одной единственной лавочке наконец-то бежит. Бежит по таким знакомым, но со временем позабытым улицам. Бежит, не ощущая асфальта под ногами, лёгкое дуновение ветерка или элементарной усталости, как раньше. Но он счастлив. До безумия, до смешного счастлив. Парень не думает отпускать грубого прохожего, что столь неожиданно, как снег в июле, свалился ему на голову. Так не просто свалился, а услышал, увидел, послал куда подальше и хорошенечко отмудохал, но самое главное… Этот человек заставил Лань Хуаня вновь почувствовать себя живым.

***

      Обжигающие кожу капли воды стремительно скатывались по рельефной спине, плоскому животу, бёдрам. Пар, исходящий от душевой кабинки, заполнил комнату. Было душно до головокружения, но градус не убавляли. Цзян Чэн стоит под струями воды доблестных пол часа, а может час и больше. Он хочет немного согреться, растопить лёд внутри себя. Хоть на какое-то время побыть один. Не слышать раздражающего голоса, что с недавних пор преследует его по пятам. Не видеть призрачные очертания ненавистного парня. Не ощущать вечного холода, от которого теперь даже в своём доме не спасёшься. Чёртов мертвец.       Ваньинь опрокидывает голову, принимая горячие капли. Трёт глаза, выдыхает. Протяжно так, устало. Будто все беды этого мира свалились на его плечи. Не все, конечно, а всего-навсего одна. Одна — конкретный призрак, что сейчас по ту сторону двери ошивается по его квартире, занимаясь…чем-то занимаясь. Парень обычно не обращает внимание на того. Хотя, имеет ли Цзян Чэн право жаловаться на сложившуюся ситуацию? Сколько раз себе говорил, сколько упрекал, но всё без толку. Всё равно либо любопытство одолевало его, либо чувство справедливости, жалости или скорби.       «Не вмешивайся в проблемы умерших. Не разговаривай с ними. Не обращай внимание. Игнорируй. Игнорируй. Игнорируй!»       Как он собирается жить нормальной жизнью, если никогда не слушает своего внутреннего голоса. Прям как в тот вечер, месяц назад, когда вот прям надо было Цзян Чэну подраться с призраком за наушники. Его душа откликнулась на того засранца, вступила с ним в контакт по собственному желанию Ваньиня, а это значит… Значит, надо её упокоить.       Ну, подумаешь, что в этом такого? Этот раз не первый и не последний. Только вот Цзян Чэн из гордости и вредности не хочет общаться с тем, кто буквально вынудил его вступить в контакт.       Кулаком бьет в стену, пытаясь то ли сдержать, то ли наоборот высвободить весь свой пыл. Цзян Чэну надо перебороть себя и пойти навстречу этому засранцу. Перебороть себя… Чёрт.       По прошествии месяца их совместного проживания, Ваньинь всё-таки мог сделать хоть какие-то выводы о своём неожиданном соседе. Во-первых, тот очень аккуратный и занимает мало места. Не мусорит, особо не шумит, в обычном своём состоянии читает книги из маленькой библиотеки Цзян Чэна. Становится невыносимым только тогда, когда, видать, скучно становиться и пытается разговорить хозяина квартиры. Обычно на беседе не настаивает, если видит явное нежелание и раздражение Ваньиня, но попытки свои продолжает. Во-вторых, всегда спешит помочь. Аренду за проживание он, конечно, не платит, за покупками не ходит, сам финансово помочь не может, но зато как Цзян Чэн ни проснётся, его квартира буквально сияет. Ни пылинки, ни единого развода, комнаты проветрены, а свою парень так вообще сперва и не узнал. Трудолюбивый засранец, нужно отдать должное. В-третьих, особо не говорит о своей прошлой жизни. Возраст, кем был, кто друзья, любимое кафе, родные, универ, работа, хоть что-то. Единственное, что он сказал, так это имя. В-четвёртых…       Поток мыслей прервал ледяной душ, столь неожиданно окативший парня. Тот вскрикнул, плавно переходя на мат.        — ЛАНЬ СИЧЭНЬ!       Цзян Чэн выскочил из кабинки, завязывая на поясе полотенце. Дверь с грохотом распахнулась. Ваньинь встал в проёме, взглядом ища одну призрачную задницу.        — Что ты сделал с водой? — направился тот в гостиную, оставляя мокрые следы босых ног по полу.       На диванчике преспокойно сидел виновник всех бед этого мира. Он с серьёзным лицом что-то проверял в тетради, чиркал ручкой и мотал головой на очередную ошибку. Когда же завидел Цзян Чэна, то перевёл насмешливый взгляд на него, не скрывая хитрой улыбки.        — Ты сидел там два часа, — избегая прямого вопроса, ответил Лань Хуань.        — Ох, и ты решил таким способом вытряхнуть меня из ванны, — парень скрестил руки на груди, всем видом показывая своё недовольство. — Какого хрена ты делаешь? — нахмурился он, подходя ближе к призраку и рассматривая записи. — Это моя домашка! — выхватив из чужих рук тетрадь, воскликнул Цзян Чэн.        — Там несколько грамматических и логических ошибок. Сколько раз говорить? Не делай уроки поздно ночью. Голова совсем не варит, — призрак повторил позу собеседника, смотря на него строго, будто на провинившегося ученика.       Ваньинь фыркнул, развернулся на пятках, чуть не поскальзываясь на мокром полу, и направился в свою комнату, не забыв поворчать на призрака.       В-четвёртых, этот засранец активно суёт свой нос в жизнь Цзян Чэна. Будь то помощь в учёбе или наставления о том, что пора откинуть кожанку и надеть шапку. Как же это бесит. Именно сейчас парень как никогда раньше ощущает себя подростком во время переходного возраста. На все акты доброты Сичэня Ваньинь лишь пыжится, словно кот, держа дистанцию с надоедливым призраком, будь тот проклят. Плюсом ко всему идёт осознание парня, что Лань Хуань сам по себе является таким человеком со синдромом «заботливого старшего брата». Он не даёт отчёта своим действиям, просто делает без скрытого контекста. И как это может не раздражать, объясните, пожалуйста? Особенно, когда прямо говоришь «отстань, мне это не нужно», «не разговаривай со мной», «не убирай мой дом», «просто веди себя так, будто меня нет». Эх, что же за заноза в заднице!        — Ваньинь, Вэй Усянь звонит, — проходя сквозь дверь чужой комнаты, оповещает Цзян Чэна Сичэнь.        — Какого хрена?! Я переодеваюсь, — тот так и застыл в одних трусах с майкой в руках. — Стучись, придурок. Стучись.        — Зачем? — ухмыляется Лань Хуань, опираясь о дверной косяк. — Я веду себя так, будто тебя нет, значит могу свободно гулять по квартире, — кулаки у Цзян Чэна чесались набить кое-кому морду.        — Ну и пускай звонит, я потом ему напишу, — наконец надев майку, отворачивается от пронзительных карих глаз Ваньинь.        — Ты не понял, он звонит в дверной звонок, — оба затихли, прислушиваясь к трезвону, разносящегося по квартире. Цзян Чэн тихо выругался, натягивая шорты.       В-пятых, у этого засранца ужасный характер. Переговорить Ваньиня и перевернуть его слова мог только один человек — его мать, а тут нарисовался из ниоткуда умник, который слушает только то, что хочет услышать. Всегда делает невинный вид, говорящий сам за себя «я не виноват, ты сам так сказал, помнишь?».       Цзян Чэн останавливается рядом с призраком, игнорируя резкую смену температуры. Шепчет тому в приказном тоне, сверкая злыми искрами в серых глазах.        — Даже не думай выходить из комнаты. Подслушаешь нас с братом, убью повторно.        — Мне придётся приложить все усилия, чтобы не слышать Вэй Усяня, — отчаянно вздыхает Лань Хуань, прикрывая глаза.        — Да хоть уши себе вырви, мне плевать. Не смей вмешиваться, — он уходит, закрывая за собой дверь.       Призрак не ослушается. Хоть как, но он уважает личное пространство Цзян Чэна, которого, с появлением Лань Сичэня, стало…его не стало. Его душа привязана к этому парню. Он не может просто покинуть квартиру, если её не покинет Цзян Чэн. Не может спокойно прогуляться вечерком, если того не захочет Ваньинь. Он не может передвигаться без него. Думалось Лань Хуаню, вот она свобода, но на деле оказалось такое себе. С другой стороны, всё не настолько плохо. Лучше, чем сезонами напролёт стоять около одной несчастной лавки в когда-то любимом парке. Парке, ставшем по итогу его погибелью.       Лань Сичэнь же хочет…много чего хочет сделать, прежде чем уйти из этого мира. На этот раз по-настоящему и навсегда.       Сожалений не было, когда он истекал кровью, лёжа на ледяном асфальте, и потихоньку умирал. Сожаления появились по истечении времени. Когда понял, что не жив, но видишь и слышишь, понимаешь и страдаешь. Страдаешь от воспоминаний прошедших лет, от мыслей о том, как там младший брат с дядей, от собственной беспомощности. По началу это было даже забавно. Что-то новенькое. Проходить сквозь людей, говорить им что попало, делать какую-то ахинею у всех на виду. Но день сменялся новым днём, эти игры быстро наскучили, в груди поселилось какое-то странное, тревожное чувство. Почему я не исчезаю? Неужели так и останусь здесь…один?.. один… Он кричал, звал, обращался к прохожим, мечтая о том, что хоть кто-нибудь его увидит…услышит…хоть кто-нибудь поможет.       Лань Хуань вздыхает под приглушённые возгласы прибывшего гостя. Отходит от дверного проёма и усаживается за рабочий стол хозяина комнаты. На нём как обычно царил беспорядок. Кружка, на дне которой ещё оставался глоток остывшего кофе, раз, кружка с ромашковым чаем, который забыли выпить, два. Пачка таблеток от головной боли, куча баночек с витаминами, о которых надо регулярно напоминать Ваньиню, три. Взгляд останавливается на наушниках. Да, тех самых. С них всё и началось.       У Сичэня поднялось настроение, стоило только вспомнить про их драку с Цзян Чэном. Как призрак догонял того. Какой прилив адреналина чувствовал в тот момент. Было весело. Очень-очень весело. Помниться ему, что никогда так сильно не смеялся, до боли в животе и слёз. Это было невероятно. То ли так сказались на нём несколько лет одиночества, то ли Цзян Чэн — чудо, снизошедшее с небес, совершившее невозможное. И два этих пункта безошибочны.       Призрак откидывается на спинку стула, пытаясь не вслушиваться в доносящиеся из гостиной голоса, а прислушивается к дождю за окном. Тот барабанит по крышам домов, козырькам, омывает машины, заливает дороги. Он прикрывает глаза, подмечая, что надо не забыть завтра утром вручить зонтик ворчливому ребёнку. Вот молодёжь пошла, всё ей нипочём. Говоришь, ветер на улице. «Нет, пойду без шапки». Говоришь, холодает, надень что потеплее. «Отвали, пойду в куртке, что даже зад мой не прикрывает». Говоришь по-человечески позавтракать, уже даже сам взялся за поварёшку. «Нет, отстань, я не хочу, не буду» и так далее. Как там говорил его друг когда-то? Усрусь, но не покорюсь. Но… Лань Сичэнь находит данное поведение даже забавным. Раздражающим до невозможного, нервирующим его до скрипа зубов, но забавным. Ну не может он спокойно смотреть на Ваньиня. Так и хочется укутать во все мягкие покрывала этого дома, уложить в тёплую кровать и сделать так, чтобы тот заснул. Крепко-крепко. Чтобы не просыпался каждый раз в холодном поту, в слезах или жадно глотающим воздух. Чтобы не впивался ногтями в уши, царапая те до крови, пытаясь заглушить шум потустороннего мира. Чтобы не кричал так пронзительно, душераздирающе, заставляя давно остановившееся сердце Лань Хуаня дрогнуть.       Цзян Ваньинь со стороны кажется таким хмурым, строгим ко всем и себе в том числе, сильным, властным, грубым, но на самом деле он просто ребёнок, который свои слабости и страдания прячет за маской раздражения и гнева. Желание Лань Сичэня позаботиться об этом пареньке возникло…хм…может, из-за того, что, глядя на него, вспоминает своего младшего брата. Сейчас он, скорее всего, ровесник Ваньиня.       Лань Хуань улыбается, но улыбка эта пропитана грустью. Он хочет…хочет отдать подарок дяде, который так не смог вручить при жизни. Хочет узнать, как там поживает А-Чжань. Стал ли более сговорчив, эмоционален, появились ли у того друзья, что принимают такого его, какой есть. Хочет увидеться с одним другом, которому не успел сказать «прости». И…и…он больше ничего не хочет. Просто умереть.       Он не сожалеет о своей смерти. Лишь о том, что не успел попрощаться с родными. Сичэнь решил всё ещё в тот день, ему не место в этом мире. Он понимал это тогда и понимает сейчас.       Надо действовать. Просить, умолять, не важно, но убедить Цзян Чэна выполнить последнюю волю души. Лань Хуань давно догадался о том, что его держит в этом мире и не даёт уйти. Как и до того, что ему не справиться одному. Нужна помощь живого человека, который сможет исполнить последнюю волю Ланя, и тот наконец упокоится.       От былого веселья не осталось и следа, уступая место мыслям о повторной смерти. Надо подготовиться морально. Самое важное, пожалуй, на данный момент — это не получить новые балласты, что не дадут вновь уйти.       С этим проблем возникнуть не должно.       Не должно…       В гостиной же буйствовал незваный гость, что успел побить подушку, удушить её в своих объятьях, покидать в брата и вновь прижать к груди. Короче говоря, бедная подушка, что терпит весь порыв нахлынувших эмоций от Вэй Усяня.       Ваньинь же лежал на диване, угукая на каждое слово и особо не вникая в суть рассказа. Он потягивал ромашковый чай, иногда прерывая гостя своими комментариями. Вэй Ин активно поддерживал позицию брата, что надо как-нибудь хорошенько отпиздить Вэнь Чао, а за одно и его преданную собачонку. Парни совсем не добро ухмылялись, делясь своими планами на ближайшее будущее.        — О, кстати, — просиял Вэй Усянь, — помнишь того парня, ну, которого я…покалечил.        — Это было, конечно, не «кстати», но допустим, — подперев подбородок рукой, поудобнее устроился Цзян Чэн.        — Мы пообедали, — сделал паузу Вэй Ин, сохраняя интригу. Цзян Чэн выразительно выгнул бровь, протягивая вопросительное «и?», — Знаешь, он оказался очень даже милым. Правда до ужаса дотошный, но в целом не плохой парень. Я бы потусил с ним ещё как-нибудь.        — Ага, а он хочет того же? — усмехнулся Ваньинь, теряя интерес к рассказу.        — Хоть этого не показывает, но однозначно хочет! Уж я-то знаю, — задирает тот нос, свысока смотря на ничего не понимающего в таких делах брата.       Вэй Усянь выглядел весьма воодушевлённо, говоря о новом знакомом. Цзян Чэн всё ещё слышал, но не слушал собеседника, иногда кивая тому в ответ. Как бы он ни сопротивлялся, но мысли всегда возвращались к одной нерешённой проблеме, что сейчас находится в его комнате и занимается своими призрачными делами. Ваньинь думал, что пора бы уже избавиться от лишней головной боли и упокоить душу. А хочет ли того Сичэнь? За прошедшее время ни разу об этом не заикнулся. Цзян Чэн тарабанит пальцами по губе, цокая своим сомнениям. Да какая ему, Ваньиню, чёрт возьми, разница хочет, того Лань Сичэнь или нет. Пора бы уже собраться с силами и пойти выполнять свою работёнку, а не надеяться на то, что призрак исчезнет сам по себе.        — Ты меня слушаешь?        — Да, — упал на подушку Цзян Чэн, — ты что-то рассказывал про баскетбольный клуб.       Про баскетбольный клуб Усянь рассказывал три темы тому назад. Он заметил, что Ваньинь фыркает не на его шутейки, а на что-то своё. Вэй Ин не стал звать брата, какое-то время сидел в тишине и наблюдал за хмурым выражением лица того, подмечая, что в последнее время Цзян Чэн выглядит лучше. Значительно лучше. Злиться стал не так часто, синяки под глазами не столь выразительны, нездоровая бледность пропала, излюбленные Вэй Усянем пухлые щёчки вернулись. Это не могло не радовать старшего. Роясь в воспоминаниях, парень подмечает, что Ваньинь начал регулярно принимать свои витамины. Нехотя, постоянно тихо ворча на кого-то, но принимает. Ещё его брат, что не расставался со своими наушниками и чаще всего — можно сказать, что всегда — сидел в них, вдруг начал либо снимать один, либо вообще их убирать. Было ощущение, что он слушал кого-то…голоса? Которые всегда доставляли ему дискомфорт? Вэй Ину все эти перемены за прошедший месяц кажутся странными. Такое чувство, что его брат возвращается. Тот, что ещё не был полностью отрезан от общества, не был скрыт за четырьмя стенами одинокой квартиры, не был таким…таким…потерянным. Всё ещё находящимся не в этом мире, а снова заблудившимся там. В астрале.       От одного только упоминания об этом месте по коже пробегают мурашки. Вэй Ин с ужасом вспоминал те дни, проведённые у больничной койки брата. Как он каждый день после школы приходил в белое здание, шагал по знакомому коридору, здороваясь с врачами и медсёстрами. Останавливался у злосчастной двери, цеплялся дрожащими пальцами за ручку, так и замирая на какое-то время. Он помнил запах спирта и препаратов, холодное, как у мертвеца тело Ваньиня и протяжный писк подключенного аппарата, оповещающий об остановке сердца.       Вэй Усянь смаргивает неожиданно возникшую перед глазами картину, которую хотел бы позабыть навсегда. Натягивает уголки губ и решается вывести брата из размышлений.        — Ты меня не слушал, — навалился на Цзян Чэна Вэй Ин, отвешивая тому щелбан. — Я говорил о том, что хорошо, когда есть человек, которому ты можешь доверить всего себя, — с доброй улыбкой проговаривал старший, смотря на Ваньиня несвойственным ему серьёзным взглядом.       Цзян Чэн же в свою очередь прищурился, с нескрываемым скептицизмом осматривая брата.       — И как это связано с баскетболом?       Усянь громко вздыхает, хватает Ваньиня за отъевшиеся щёки и тянет их, не щадя.        — Какой же ты дурак! Как был им, так и остаёшься!       — Отпусти! Какого хрена?!       Телефонный звонок не сразу прерывает борьбу братьев. Те ещё какое-то время дурачатся, душа друг друга подушками. Только тогда, когда до Вэй Ина дошло, что это его телефон, он доползает до него, моля об тайм-ауте. Парень удивлённо захлопал глазами, не веря высветившемуся на экране имени.        — Да? — его голос дрогнул от неуверенности. Цзян Чэн затих, прислушиваясь вместе с Усянем к голосу из трубки. — Ванцзи-сюн? — Ваньинь наблюдает за тем, как брови брата сводятся к переносице. Что-то стряслось. — Приехать? Сейчас? — подскакивает тот, за ним хвостиком спешит Цзян Чэн. — Слушай, я уже в пути. Не вешай трубку, — парни встали в коридоре. Один из них спешно одевался, другой смотрел с непониманием.        — Кто это? Ты куда? — шепчет Ваньинь.        — Это тот парень. Мне нужно срочно ехать, — отвечал старший, запрыгивая в кеды. — Кажется, я ему нужен, — на прощание улыбается тот брату и хлопает дверью.       Вот так всегда. Бежит ко всем и к каждому, не игнорируя просьбы о помощи. Везде втулит свою героическую задницу, как обычно позабыв о кое-ком важном. О себе.        — А-Сянь! — выбегая на лестничную площадку, окликает того Цзян Чэн. Вэй Ин оборачивается, не забывая удивиться прозвищу, которым его так редко называет брат. — Будь осторожен, — брошенный Ваньинем зонт Усянь неуклюже ловит, чуть не роняя мобильник из рук.       Радостная улыбка медленно расцветает на его лице. Он подмигивает, говорит в ответ громкое «спасибо» и сбегает вниз, продолжая разговор по телефону.       Когда-нибудь безрассудство его же и погубит.       Цзян Чэн надеялся, что его брат знает, что делает. И откуда вообще появился этот «Ванцзи-сюн»? Что-то он всё-таки упустил в рассказе Вэй Ина. Ну да ладно, знакомые Усяня — это его знакомые. Ваньинь не имеет к ним никакого отношения.       Войдя в квартиру и заперев дверь на замок, парень ещё какое-то время стоит на месте. То ли собираясь с мыслями, то ли наслаждаясь звенящей тишиной. Медленно выдыхает и направляется в свою комнату. Нужно поговорить с этим засранцем.       — Сичэнь, — зовёт того, ожидая услышать привычное «уже ушёл?» или «сейчас», но в ответ ничего. Ваньинь хмурится, переступая порог своей комнаты. — Сичэнь, нам нужно поговорить.       Новая попытка дозваться до призрака не увенчалась успехом. Обнаружили его сидящим на стуле, за письменным столом, смотрящим в одну точку отрешённо и в некоторой степени печально. От привычной ехидной улыбки ничего не осталось. Цзян Чэн проходиться взглядом по бесстрастному лицу, что выглядит так прекрасно в полумраке. Эти заострённые черты можно было бы разглядывать вечно, получая некое эстетическое наслаждение. Выбившиеся и упавшие на глаза пряди волос разрушали строгий образ молодого человека. Ваньинь иногда задерживал взгляд на Сичэне, бессовестно любуясь тем в открытую, когда со стороны призрака это выглядело, как планирование его повторного убийства. Лань Хуань был красив, и Цзян Чэн это воспринимал как факт, ничего большего в этом не находя и не додумывая. Сейчас же, наблюдая за меланхоличным состоянием своей самой большой проблемы на ближайшее время, Ваньинь понимает, что и у него тоже есть сомнения, боязнь и слабость. Этот беспечный на первый взгляд призрак оказывается не так прост.       Цзян Чэн подходит к Сичэню, наклоняется и лёгкими движениями убирает лезущие в карие глаза короткие прядки. Наблюдает, как тот отмирает, чуть ли не подпрыгивает на месте и с удивлением смотрит на Ваньиня, не зная, что и сказать на непривычную между ними близость.        — Мне надо с тобой поговорить, — спокойно проговаривает парень, ни на миллиметр не сдвигаясь с места и не замечая чужого смущения. Лань Хуань коротко кивает, показывая свою готовность выслушать собеседника. Цзян Чэн не в силах сдержать улыбки от растерянного вида призрака. Щёлкает того слегка по лбу, победно хихикая. — И какого это, когда твоё личное пространство нарушают в самый укромный момент?       Лань Сичень сразу просекает за что его упрекают.       — Прости, впредь буду стучаться, — неловко трёт шею тот.        — Это не то, о чём я хочу с тобой поговорить, — ах, так это ещё и не всё?       Призрак всматривается в серые, словно грозовые тучи, глаза, пытаясь угадать настрой парня. Невольно засматривается, забывая о своей первоначальной цели.        — Ты хочешь покинуть этот мир?       — Что? — спустя несколько секунд переспрашивает Сичэнь, не веря своим ушам.        — Я помогу исполнить твою последнюю волю, но мне понадобиться помощь. Надеюсь, ты это понимаешь, — всё это как-то…неожиданно для бедного, еле соображающего Ланя. Ему остаётся только снова кивнуть, потихоньку перерабатывая в своём остывшем мозгу информацию. — Ну так что? С чего начнём?

***

      Когда Цзян Чэн великодушно предлагал свою помощь, он, конечно, не рассчитывал на масштабность «хотелок» Лань Хуаня.       За прошедшую неделю парень наблюдал за призраком, что ходил из стороны в сторону, воодушевлённо записывая планы на ближайшее будущее, а потом хватался за голову, хныча, что ещё не готов видеться с родными. Стоит ли подготовить речь с извинениями и пожеланиями для них? Не будет ли это выглядеть как издевательство? Надо ли вообще раскрывать и сыпать соль на только-только затянувшиеся раны?       Сичэнь днями и ночами думал о чём-то. Иногда он улыбался своим мыслям, иногда пустым взглядом смотрел в одну точку. В такие моменты Ваньинь не тревожил его, давал время взвесить все «за» и «против». Сам же занимался своими делами без чужого вмешательства: работал, читал книгу, принимал душ сколько хотел и вполне себе наслаждался последними деньками перед «большим делом», где ему придётся изрядно попотеть.       В один из таких, казалось бы, спокойных деньков Лань Хуань вдруг заявил, что им срочно нужно поехать к нему домой. В то ли уставшем, то ли раздражённом взгляде Ваньиня можно было прочитать «да что ты? Прям сейчас встану и побегу из универа в какие-то ебеня! Ты только дай мне вещи собрать». Пыл Сичэня тут же поубавился, под монотонное, вводящее в дремоту, бормотание преподавателя. Он так же не учёл, что сегодня у Цзян Чэна работа, поэтому тот придёт домой поздно, уставший как собака.       Вечером того же дня, заправив мотоцикл и допив третий стаканчик с уже остывшим кофе, Ваньинь уселся за руль, говоря призраку показывать дорогу. Да, тело ломило от некой тяжести и до безумия хотелось спать, но что-то заставило парня сказать те слова, поехать за город, перелезть через забор и проникнуть на территорию частной собственности.       Сказать, что это приключение выдалось очень «весёлым» - ничего не сказать.       Камеры наблюдения, сигнализации, охранник и вдобавок бешенная собака, которая слишком остро реагировала на присутствие Сичэня. Пришлось Цзян Чэну проявить всё своё мастерство по укрощению столь милых и дружелюбных существ. Лань Хуань был впечатлён, с этим не поспоришь, но когда охранник чуть не заметил, заигравшегося с животным, Ваньиня было не до умиления.       С техникой проблем не возникло. Сичэнь гордился своими призрако-шпионскими манёврами. Цзян Чэн охуевал от защищённости заброшенного на минуточку дома, в котором уже никто не проживал больше года, но небольшой сад на заднем дворике выглядел ухоженно. За ним явно кто-то тщательно следит.       В дом парень пробрался через выбитое в кухне окно, морщась от звука разбитого стекла и молясь, чтобы никто не сбежался на шум. Только тогда, когда он уже прогуливался по просторной комнате, оценивая обстановку, с улицы послышалось: «Ваньинь, я нашёл запасной ключ!», в ответ ему саркастичное «ты как нельзя вовремя».       Чем больше Цзян Чэн, находясь в комнате Сичэня, копошился в чужих вещах, тем больше задумывался о происхождении этого засранца. Вывод, который он мог сделать от увиденного - «этот мистер скрытность точно не был обычным офисным планктоном». По дизайнерским костюмам, сшитым на заказ и стоившим дороже мотоцикла Ваньиня, парень мог предположить, что Лань Хуань как раз таки является мега-супер-пупер боссом тех самых офисных планктонов. Парень спрашивать не стал, видя подавленное состояние того.        — Точно не помнишь куда мог его положить? — в ответ лишь короткое «нет».        Что-то я уже заколебался.       Цзян Чэн решает оставить шкаф в покое и подходит к неприметному туалетному столику, разглядывая выглядывающую из-за зеркала фотографию, на которой изображены трое человек. Делающий селфи паренёк в жёлтом свитере, судя по всему, сам Лань Хуань, повёрнутый к камере полубоком, и третья фигура, что не вместилась в кадр, выглядела слегка смазано, но Ваньинь мог подметить, что где-то уже видел этого парня.        — Мои друзья со старшей школы, — за спиной его появился Сичэнь, так же внимательно рассматривая фотографию. Он вроде бы хотел ещё что-то сказать, но не находил слов.        — У нас есть похожая с Вэй Ином и нашим общим другом, — взгляд карих глаз переводят на мягкую, столь редкую улыбку. — Видать, они были хорошими ребятами, — картинку отдают в призрачные руки, начиная рыться в выдвижных ящичках.       — Самыми лучшими, — одними губами проговаривает Лань Хуань, обводя подушечками пальцев силуэты парней. — Они много делали для моего благополучия. Были рядом, когда я больше всего на свете в этом нуждался. Они были моей семьёй, моими братьями, — повисшую между ними тишину нарушало лишь тихое тиканье часов. — Прости, накрыло немного, — улыбнулся Сичэнь, убирая фотографию на прежнее место.        — Им было очень больно, когда тебя не стало, — почти шептал Цзян Чэн, продолжая рыться в ящиках.       Призрак встряхивал пыльную постель, перебирая в памяти самые светлые воспоминания с участием их троицы. Трепещущее чувство в груди сменилось тяжёлым таким, тянущим вниз комом, стоило только подумать об их горьких слезах, пролитых на похоронах Ланя. Он лишь коротко кивнул Цзян Чэну, а в голове крутилось «я знаю…знаю…».        — В средней школе у меня тоже была подруга, которую на тот момент я без задней мысли мог назвать «лучшей из лучших», — Ваньинь усмехнулся, отходя от туалетного столика. В комнате ни так-то много вариантов, куда можно было бы спрятать искомую вещицу. Сомнения, что коробочка вообще находиться в этой комнате, всё больше и больше овладевали Цзян Чэном. — Она никогда не воспринимала меня всерьёз. Называла своим несносным младшим братом, хотя я процентов на сто уверен, что мои чувства для неё были очевидны.        — А что сейчас? Вы всё ещё общаетесь?        — Она умерла. Если быть точнее, то покончила с собой, — на последних словах у Сичэня закололо в затылке. — Вот поэтому я и сказал, что твоим друзьям было очень тяжело, да и возможно сейчас тоже. По своему опыту знаю.       — Они сильные. Я уверен, что справились.        — Это хорошо.       На удивление Лань Хуаня, Цзян Чэн в тот вечер был более чем сговорчив. Им было неловко, однозначно неловко от своих же сомнений. А стоит ли ему это говорить? А надо ли, чтобы эти слова были произнесены? Слова, возможно, копившиеся годами. Терзающие и без того израненное сердце. Сичэнь сгорал от желания продолжить с Ваньинем разговор. Атмосфера так и располагала поделиться чем-то сокровенным, что мог доверить только себе и своему разуму.        — М-да, — невесело протянул парень, потягивая затёкшую спину, — не думал, что дойдёт когда-нибудь до этого разговора, — по неосторожности Цзян Чэн задевает какой-то предмет, и тот с глухим шлепком падает с полки на пол. — О, мы не это ищем?       Призрак приблизился к парню, аккуратно забирая у того коробочку. Радостная улыбка на его лице служила для Цзян Чэна ответом.        — Давай закругляться, а то чувствую, завтра утром хрен проснусь.        — Ваньинь, — тот оглянулся на робкий зов, смиряя призрака взглядом «ну что ещё?». — Я надеюсь, что её душа обрела покой.       А тому и сказать было нечего. Он сам не знал обрела ли она его или же нет, ведь парень так и не смог найти душу своей дорогой подруги. Ни в этом мире, ни в мире умерших. Она будто…будто бы испарилась. Будто вместе с телом Вэнь Цин умерло и её духовное «я». Кто знает, попала ли она сразу на небеса или же скиталась заблудшей душой в астральном мире? В том мире, где потеряться было легче легкого, если ослабить бдительность. В том мире где Ваньинь искал. Искал до измождения. До тех пор, пока чуть не потерял себя навсегда.        — Я тоже надеюсь на это.       И казалось на первый взгляд, что после того вечера ничего значительно не изменилось в отношениях вечно хмурого медиума и надоедливого призрака, но они то знали, чувствовали, как несколько воздвигнутых невидимых стен рухнули, позволяя Лань Хуаню и Цзян Чэну терпеть общество друг друга чуть дольше обычного.       В следующую пятницу, разбираясь с предпоследним заказом, Ваньинь заметил, как Сичэнь просиял. Словно вернув себя прежнего, он продолжил досаждать пареньку разговорами о невежестве некоторых клиентов, напомнил Цзян Чэну обязательно поужинать и «о, господи, Ваньинь, ну надень ты шапку!». Не сказать, что парень успел соскучиться по упрёкам и пустой болтовне призрака, но это вызвало у него короткую ухмылку и тихий вздох. Иногда он что-то бурчал в ответ, иногда отвлекался на играющую в одном наушнике музыку, но в целом был даже…рад. Самому себе он ни за что это не признает, но да, он рад, что Лань Хуаня наконец отпустило.       Среди окружающего Цзян Чэна гама он смог уловить, как музыка в его наушнике прервалась, оповещая о звонке. На зло самому парню и его несмолкаемой головной боли, сегодня очень шумно в двух мирах. Голова совсем не варила, поэтому Ваньинь не сразу отреагировал на тревожащий его звук.       Сичэнь заметил замешательство парня и немного наклонился, чтобы разглядеть имя, отображённое на экране.        — Твоя мама? — в ответ раздражённое «угу». — Не будешь брать?       Цзян Чэн ещё какое-то время всматривался в экран, прежде чем отклонил вызов.        — Нет.       — Не мне тебя судить, но, думаю, зря ты так.        — Вот именно, что не тебе меня судить, — зло буркнул тот, хорошенько цепляя груз. — Залезай быстрее, нам ещё один заказ отвести, — Лань Сичэнь не торопился. Ваньинь начинал закипать. — Ну что ещё?        — Я не знаю всей истории, но попытайся с ней поговорить. Думаю, вам обоим найдется, что сказать друг другу.       Как же Цзян Чэну не нравилось, когда его тыкали в отношения со своей матерью. Все такие умники чёртовы, что аж тошно.        — Видимо, тебя не учили не лезть не в своё дело. У самого то какие отношения с роднёй были? — Ваньинь предупреждающе шумит мотором, чтобы призрак поторапливался.        — Не плохие. Хоть у дяди иногда присутствовали замашки, но он был хорошим человеком, трудящимся в поте лица, чтобы поднять нас с братом на ноги.        — А твои мать с отцом…        — Погибли.       Цзян Чэн призадумался на какое-то время, представляя двух кинутых на произвол судьбы детей. Детей, которых взял под своё крыло один-единственный родственник, воспитал и вырастил из них достойных молодых людей. Парень даже на толику проникся симпатией к этому мужчине.        — Понятно, — единственное, что мог выдать Ваньинь прежде чем наконец сдвинуться с места.       Да, с прошлой недели они с Сичэнем хорошенько сблизились. Больше стали говорить о прошлом, меньше ругались, чаще улыбались друг другу. Хоть Лань Хуань всё ещё оставался для Цзян Чэна засранцем с ужасным характером, но… может быть… совсем немножечко это ходячее недоразумение начало нравиться парню. Ваньинь мог бы даже посчитать его своим другом. Мог бы, но не станет.       Сичэнь давно уже мёртв, а я дурак, если привяжусь к нему ещё сильнее.       Отпустить очередную упокоенную душу для Цзян Чэна ничего не значило. Другое дело снова потерять друга, ощущать жгучее чувство горя и удушающего одиночества.       Нет, Ваньинь не признает того, что Сичэнь для него стал больше, чем обычная головная боль. Да и стоит отбросить эти мысли, вновь закрыться, отдалиться. Вернуться к исходной точке, когда их отношения завязывались на взаимной неприязни, раздражении и ссорах. Хоть Лань Хуань был намного сдержаннее Цзян Чэна, всегда сквозь натянутую улыбку старался говорить дружелюбно, наладить связь, но парень видел, как тот делал это нехотя, старался подбирать слова, чтобы «мистер бомба замедленного действия» не рванул раньше времени.       Цзян Чэн хотел вновь начать вести себя холодно, оттолкнуть Лань Хуаня, убеждал себя, что так будет лучше для них обоих (в большей степени для него самого), но все мысли об этом резко покидали его, стоило только глазам цвета грозовой тучи завидеть силуэт высокого, хорошо сложенного, такого красивого Сичэня.       Красивого… хорошо сложенного… блять, нет!       Нет-нет-нет, это ужасно. Нет, стоп!        — Ваньинь, смотри на дорогу!       Тот очнулся. Перед глазами, прям на середине дороге мелькнула маленькая тень. Парень резко затормозил, а призрак старательно держал груз, боясь за еду и штраф, который могут выдать за её порчу.       Цзян Чэн тяжело дышал. В ушах звенело от бушующего внутри адреналина. Сзади сигналили машины, зло кричали водители, а впереди напуганная девочка с уличной кошкой в руках.        — Душа… — ещё не до конца соображая, проговаривает Ваньинь.        — Нет, живая, — спрыгивая с мотоцикла, Лань Сичэнь подбегает к бедняжке, пытается её успокоить, сам кажись забывшись от неожиданности.        — На кой чёрт ты выбежала на проезжую часть! — кричит Цзян Чэн, чувствуя, как вены на шее набухают от переполняющей теперь уже ярости. — Чтоб тебя!        — Я-я…котик…вы могли задавить.        — А так бы передавили тебя! — парень следует примеру призрака, садясь на корточки перед плачущей малышкой. Толпа водителей собиралась вокруг них, образовывая пробку. — Дурёха, что ты теперь ревёшь?        — Ваньинь, полегче. Она вся дрожит.        — Полегче?! — Цзян Чэн разворачивается к Лань Хуаню с диким желанием выплеснуть на того все прелести своего словарного запаса, но прикусывает губу, стараясь сохранить остатки здравомыслия. Парень чувствует, как на его плечо положили руку. Холодную. Способную остудить нахлынувший пыл и дикий страх. Сичэнь нежно поглаживает Ваньиня, чувствуя, как того трясёт.        — Ты сам перепугался не меньше, — говорит спокойно, понимающе, так заботливо.       А потом ничего не слышно. Ваньинь видит, как губы призрака шевелятся, люди к нему обращаются, лицо девочки искажено, но парень абсолютно ничего не слышит. Шумно. Оглушающе шумно.       Паника.       Горьким ком слёз подступает к горлу.       Он не ожидал.       Не стоило расслабляться.       Не стоило терять бдительность.       Воздуха в груди не хватает. Он задыхается.       Вэй Ин.       Ваньинь оглядывается по сторонам в поисках брата. Того, кто всегда приходит ему на помощь. Того, кто всегда выводит его из подобного состояния.       Вэй Ин.       Он судорожно вдыхает, не в силах выдохнуть. Не понимает. Чувствует только страх. Тягучий, разъедающий, окутывающий его с головы до пят.       ВэйИнВэйИнВэйИнВэйИнВэйИнВэйИнВэйИнВэйИнВэйИнВэйИн.

      Очнувшись, Цзян Чэн обнаружил себя сидящим на бордюре, недалеко от места происшествия. Он видел кучу народу, вызванную скорую и несколько помятых машин. Ему ещё повезло, что от резкого торможения в него никто не впечатался.       Глаза цвета грозовой тучи встречаются с умопомрачительной темнотой карих. Только сейчас Ваньинь осознал, как стало тихо. Он ослабил хватку на чужих запястьях, оставляя глубокие следы от ногтей. В то время как холодные ладони, зажимающие его уши, не спешили убирать. Цзян Чэн не слышал, но видел, как призрак ему что-то шепчет. Шепчет с улыбкой. Доброй такой, успокаивающей. Большими пальцами поглаживает тёмную кожу Ваньиневых щек, смеётся, опуская голову вниз.        — Ты меня напугал, — хрипота голоса гулким эхом отзывалась в сознании Цзян Чэна. — Не делай так больше… пожалуйста, не делай.       В любой другой момент парень бы вспылил. Кинул саркастичный, пропитанный ядом ответ, но не сейчас. Не тогда, когда единственное, чего он хочет, так это найти покой в Сиченевых руках.       — Я в порядке, — тот накрывает своими ладонями чужие, слегка переплетая их пальцы. Он прикрывает глаза, чтобы спрятать вставшие от недавней паники слёзы, крепче сжимая холодные руки. — Спасибо.        — С вами всё в порядке? — поинтересовался подошедший работник скорой помощи.        — Да…просто удивился.        — Уверены? Вы выглядели не очень хорошо, — тот сверил парня оценивающим взглядом.        — Да, всё в порядке, — в голос Цзян Чэна вернулось привычное раздражение. — Что с девочкой?       — Благодаря вам, отделалась малым. Так бы могла произойти трагедия.       Воспоминания возвращают Ваньиня к мальчику с мячиком в руках и печальными глазами, верно ожидающего того момента, когда его наконец заберёт мама.        — Трагедия… — парень нахмурился, а потом резко подскочил, пугая врача и Сичэня. — Это у меня сейчас будет трагедия! Заказ, мои деньги, мой мотоцикл! — тот побежал, оставляя позади мужчину, что недовольно качал головой, бормоча про беспечность молодёжи к собственному здоровью. — Цепляйся как хочешь, я улепётываю! — обращался он уже к Лань Хуаню.        — Ваньинь, стой! Стой!       Вот это денёк выдался. Пиздец, по-другому не описать сложившуюся ситуацию. Если заказчик окажется снисходительнее, то так уж и быть, парень отметит это дело купленными в ближайшем мини-маркете пельменями. Если нет, то и хуй с ним. Главное, что жив остался.       Рёв мотора раздаётся на весь район. Цзян Чэн на ходу спрыгивает с мотоцикла, отцепляя груз, оглядывая и проверяя тот на целостность. По пути достаёт телефон и смотрит время, опаздывает.       Чёрт! Будьте прокляты, коты!       Вот поэтому собаки лучше. Намного лучше, еб вашу мать.       Ваньинь залетает в здание, показывает контролёру карточку курьера, спешит к лифту и нажимает на сказанный ему этаж. Только когда двери закрываются, он опирается на стену, подавляя желание упасть пластом на пол.        — Ты как? — взволновано кружил вокруг Сичэнь. — Голова болит? Тошнит? Погоди, у меня где-то были твои таблетки, — он роется во внутренних карманах своего призрачного пальто.        — Ты носишь что-то в карманах? — удивлённо восклицает парень. Лань Хуань округляет глаза, делая максимально забавное лицо.        — Ну так…да. На всякий случай.       Цзян Чэн хлопает себя по лицу рукой. Протяжный, измученный стон заполнил кабинку лифта. Стоит только представить как парящие в воздухе пачки таблеток преследуют его на протяжение всего дня, так хочется убиться. Или же убить.        — Лань Сичэнь, ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны?        — Никто пока не жаловался, поэтому, думаю, выглядит вполне себе приемлемо.       Ваньинь норовил как-то съязвить, но на радость Сичэня раздался спасительный «динь», оповещающий о прибытии на указанный этаж. Он жестом показывает призраку заткнуться и ни в коем случае не отвлекать его. Лань Хуань лишь закатил глаза, взяв привычку с Цзян Чэна.       Размеренные шаги раздавались по коридору. Парень нажал на звонок, и дверь тут же отворили. На пороге показался худощавый высокий мужчина с хмурым выражением лица. Ох, видимо сегодня не повезёт.        — Здравствуйте, доставка, — прочистив горло, поздоровался Ваньинь. Он чувствовал, как сзади его активно дёргали за край куртки.        — Вы опоздали.       Цзян Чэн посмотрел время в телефоне. Да, заказчик прав. На целых пять минут задержался.        — Приношу извинения, я попал в аварию, — парень стиснул зубы, пытаясь унять раздражение от непереставаемого дёрганья за его одежду.        — Ваньинь…        — Оно и видно, — смерив юношу строгим взглядом, ответил мужчина, почёсывая бороду. — Надеюсь, обошлось без травм.        — Несколько разбитых машин, маленькая плачущая девочка и небольшой шок. Спасибо за понимание.        — Ваньинь!       Тот вдыхает полной грудью, шепча еле слышное «что?!».        — Мой дядя… Это мой дядя.        — Дядя?!        — Извините?       Цзян Чэн переводил взгляд с призрака на мужчину, с мужчины на призрака и так по кругу.        — А? Нет, простите. Вот ваши продукты, — парень передаёт в худощавые руки пакеты.       Стресс на стрессе и стрессом покрывает.        И что ему сейчас делать? С чего начать? Как быть вообще?        — Вы точно в порядке?       Ваньинь поднимает растерянный взгляд на мужчину, вспоминая, что заказ был оформлен на имя Лань Цижэня.       Лань Цижэнь… Дядя Сичэня… Вот это совпадение.        — Простите, господин Лань. Может, небольшое сотрясение. Вы сами донесёте пакеты?        — Да, — пока Лань Цижэнь смирял его ещё одним оценивающим взглядом, Цзян Чэн думал, как бы заявить о Лань Хуане, в конечном счёте не оказавшись в дурке. — Подождите здесь немного, — худощавый силуэт исчез за закрывшейся дверью.        — Ваньинь, что нам делать?       — Не знаю. Что нам делать, Сичэнь?       Оба тупо смотрели в одну точку, пока паника вновь не охватила их.        — Чёрт, блять, что мне ему сказать? Он у тебя смотрит «Битву экстрасенсов»? Знаешь, вот эти программы для стариков. Они обычно верят в такое.       — Я не помню. Эм, может и поверит. Ты главное слова подбери.       — Да что ты? — бурный спор прервала вновь открывшаяся дверь.       Лань Цижэнь оглянулся по сторонам, протягивая юноше стакан воды с пилюлей.        — Вы с кем-то разговаривали?        — Э, да. О, спасибо.        — Не переживайте, у меня нет намерения вам навредить, — намекал мужчина на отданное лекарство.        — Спасибо и извините ещё раз за опоздание. Надеюсь, все продукты целы.        — На удивление.       Цзян Чэн чувствовал, как от волнения сердце громко и часто стучит, будто желая проломить грудную клетку. Он сделал большой глоток, давясь водой.       Надо взять себя в руки.       Подумаешь, посчитают сумасшедшим. Не в первый раз ему это скажут и, скорее всего, не в последний.        — Господин Лань, — начал тот уверенно, отбросив нервозность и страх, — на самом деле мне есть, что вам сказать.       Притихший сзади Лань Хуань ёжился заместо Ваньиня под пристальным взглядом дяди. Призрак схватил парня за руку, то ли для собственного успокоения, то ли ради поддержки друга.        — И что же?        — Прошу вас, выслушайте меня. Я не займу много времени.        — Молодой человек, ближе к сути.        — Лань Сичэнь, — мужчина заметно вздрогнул на этом имени, становясь мрачнее тучи. — Я выполняю последнюю волю его души, чтобы он смог покинуть этот мир без сожалений. Ему есть, что вам сказать.       Они молча стояли и смотрели друг на друга, пока с уст Лань Цижэня не сорвалось громкое «бред». Он поспешил было закрыться в квартире, но подоспевший парень помешал ему этого сделать.        — Выслушайте меня!        — Оставьте меня! Идите, а не то вызову полицию!        — Господин Лань, это важно для него! Умоляю, задержитесь ещё на пару секунд. Я передам подарок, который он хотел отдать и оставлю вас.        Хватку ослабили, давая Ваньиню шанс вновь раскрыть дверь. Позабытую в руке кружку чуть ли не бросают на пол в пылу сражения.       Это безумие. Просто безумие. Его могут лишить работы из-за этого случая, так ещё накатать заяву в полицию. Боже, что он творит. Ради чего? Ради кого?       Парень сгибается в поклоне, вынуждая мужчину обратить на себя внимание. Лань Сичэнь так и замер с раскрытым ртом, глядя на Цзян Чэна. На этого гордого человека, что никогда в своей жизни не склонил бы головы ни перед кем, не умолял бы так яро, не просил бы.        — Прошу, всего лишь подарок, — Ваньинь хмурился, стараясь сдержать презрительного в свой адрес фырканья. Как же глупо он выглядит. Глупо и унизительно.       Он роется по карманам тёплой куртки, что надел только из-за бесконечных упрёков Сичэня. И того, что тот засранец спрятал его кожанку. Кожанку, в которой осталась коробочка.       Блять, это конец.        — Он у меня, — тихо произносит Лань Хуань, стараясь незаметно для других глаз всучить в ваньиневы руки подарок.       Дерьмо. Это удача. Просто невероятная, грёбанная удача. Я убью Сичэня, задушу той самой курткой.       Цзян Чэн выпрямляется, протягивая заветную вещицу под недоверчивый, тяжёлый взгляд.       — Он хотел подарить его после вашего концерта, но не успел.       Мужчина не решался взять сомнительную коробочку от такого же сомнительного юноши. Что же его удерживало в проёме двери? Обычное любопытство или слова о том, что это подарок от его умершего племянника.        — Взгляните и всё поймёте.       Цзян Чэн буквально впихнул вещицу в худые руки, ожидая реакции Цижэня. Парень вновь нащупал холодную руку стоящего рядом Сичэня, сжимая её для успокоения. Для того, чтобы почувствовать, что он не один.       Лань Цижэнь разглядывает дизайн коробки, подмечая белые вьющиеся облака на голубом фоне. Любимый узор его племянника. Он развязывает ленточный бант, с нетерпением снимая крышечку. На белой подушечке лежал золотой кулон. Достаточно маленький, но увесистый. Мужчина принялся его рассматривать со всех сторон.        — Скажи, что он открывается.        — Вы можете его открыть. Это, судя по всему, медальон.       Лань Цижэнь слушается, раскрывает и…замирает. Его лицо мигом расслабляется. Глаза слегка поблёскивают, а длинные пальцы дрожат, когда он обводит ими две половинки медальона, на которых изображены фотографии его самых дорогих людей. Двое мальчишек, что смотрят на него и улыбаются этой наивной, такой детской, искренней улыбкой. Его любимые племянники, одного из которых уже давно нет рядом.       Одинокая слеза скатилась по щеке, оставляя мокрую дорожку за собой. Лань Цижэнь закрыл медальон, прижимая тот к груди, к самому сердцу.        — Где ты его нашёл?        — Лань Сичэнь отдал мне его, — по сути Ваньинь и не соврал. Просто говорить о том, что он вломился в дом Сичэня не очень то хотелось.        — Вы были…были знакомы с А-Хуанем?        — Нет, никогда не были.        — Тогда как?       Цзян Чэн вздохнул, произнося следующее:        — Душа вашего племянника преследует меня. И будет следовать до тех пор, пока я не выполню все его хотелки.        — Слова подбирай, — взвыл Сичэнь. — Слова…       Мужчина уходит вглубь квартиры, оставляя дверь открытой. Ваньинь смотрит с непониманием. Думает заходить или лучше не стоит. Лань Хуань помогает тому решиться, слегка подталкивая вперёд. Цзян Чэн оборачивается, взгляд падает на их руки. Парень резко выдёргивает её из хватки, бросая неловкое «прости», и идёт вслед за Цижэнем. Призрак разглядывает свою ладонь, на которой недавно покоилось приятное тепло. Тихо вздыхает, закрывая за собой дверь.       Ваньинь поверхностно оглядывает интерьер просторной квартиры, задерживая взгляд на полке с наградами, дипломами и фотографиями, где были изображены люди в элегантных костюмах на фоне театра. Больше нечему было цеплять глаз. Пустовато. От этого места веяло одиночеством.       Парень остановился у входа в гостиную, замечая сидящего в кресле мужчину. В полумраке его фигуру могли осветить лишь разноцветные огни ночного города, что виднелись за панорамным окном. Атмосфера казалась Цзян Чэну жутковатой, особенно когда в затылок тебе дышит мертвец.        — Присаживайся, — указывает на диван напротив себя Лань Цижэнь. — Я всё ещё сомневаюсь. Трудно поверить в правдивость твоих слов, но…этот медальон.        — Да, могу вас понять, — ставя на журнальный столик надоевший стакан, плюхается на мягкую обивку Ваньинь. — Меня не впервые называют сумасшедшим, поэтому не стесняйтесь в выражениях. А у вас тут тихо, — оглядывая гостиную, делает он заключение.        — Кто ты такой?        — Цзян Ваньинь. Студент, курьер и медиум. «Битву экстрасенсов» смотрели?        — Допустим.       Парень щёлкает, указывая на Сичэня и победно улыбаясь.        — Вот я что-то типа тех людей, но не шарлатан. Дар достался по материнской линии, если вам, конечно, интересно.        — И ты можешь ощущать присутствие умерших? — мужчина старался подбирать слова, всё сильнее убеждаясь в абсурдности всего происходящего.        — Ощущаю и слышу. В редких случаях вижу и вхожу с ними в контакт, — Цзян Чэн скрещивает руки на груди, откидываясь на спинку дивана. — Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, потому что большего про себя не расскажу.       Цижэнь замялся, взгляд вновь перевел на покоящийся в ладони подарок и кивнул, выказывая понимание.        — Лань Сичэнь сейчас здесь, поэтому, если есть, что сказать, то можете смело обращаться.        — Прямо здесь? Сейчас? — глупо моргает мужчина, явно сбитый с толку.       Ваньинь старается держать лицо и проникнуться пониманием к бедному мужчине, хотя он до этого уже несколько раз проговаривал сей факт.        — Да, — хмурый взгляд отводят в сторону Лань Хуаня. — А ты не стой там, как вкопанный. Я знаю, что тебе-то есть, что сказать.       Бред. Вся эта ситуация вдоль и поперёк пропитана абсурдом. Видать, Лань Цижэнь настолько отчаялся в собственном горе, что готов слушать и впускать в дом незнакомого парня, что говорит о каких-то сверхъестественных вещах. Но если душа его племянника и правда здесь…то мужчина рад. Боже, а ощущение того, что его всего-навсего разыгрывают окончательно не покидает. Столько противоречивых мыслей и эмоций бушуют, отражаясь в, казалось бы, бесстрастном лице.        — А-Хуань, — спустя какое-то время произносит Цижэнь, — если ты и правда здесь, то знай, что я всё ещё тоскую по тебе. Безумно скучаю и потихоньку отпускаю. Я всегда учил вас с А-Чжанем не жить прошлым, строить своё настоящее, чтобы быть счастливыми в будущем, но никогда не запрещал помнить, — рука с медальоном сжимается в кулак. — Вот и я помню.        — Дядя… — голос того дрогнул, выдавая копящуюся годами горечь.        — Живу хорошо, воспитываю и поучаю двух детишек, жаловаться не на что.       Комната вновь погрузилась в тишину, нарушаемую лишь глухим шумом ночного города. Цзян Чэну, не смотря на мягкость дивана, было крайне неудобно. Он ненавязчиво ёрзал, постукивая указательным пальцем по собственному локтю.        — Ваньинь, можешь передать мои слова?       Парень кивает, навострив уши.        — «Простите меня, дядя. Несмотря на то, чему вы меня учили, сейчас я поступаю эгоистично, смея тревожить вас после такой… трагедии. Но мне надо было убедиться, что вы здоровы, что всё с вами хорошо», — Цзян Чэн замолк вместе с Лань Хуанем. Тот внимательно разглядывает мужчину перед собой, глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Привычка, которая помогала ему сохранять трезвость разума при жизни. Хотя, на данный момент она была бесполезной.        — Я… не знаю, что ещё сказать, — в отчаянии шепчет призрак, склоняя голову.        — Не торопись, Сичэнь, — его слегка тянут за пальто, давая понять, что всё хорошо, Ваньинь рядом и готов поддержать.       Лань Хуань кивает, вытирая подступившую влагу с глаз.        — «Прежде чем отпустить прошлое и уйти в наилучшее для себя будущее, мне хотелось попрощаться с вами. Прошу, дядя, не берите в голову те незначительные ссоры и недопонимания, что были между нами когда-то. И помните, что я люблю вас с А-Чжанем».        — Люблю… до безумия люблю…        — А-Хуань, — всхлипывает мужчина, хватаясь за голову.       Цзян Чэн так же опускает взгляд, стараясь проглотить вставший в горле горький ком. В который раз он возвращается к мысли о том, что его так называемый «дар» является самым настоящим проклятьем не только для него самого, но и окружающих. Сил не было смотреть на чужие пролитые слёзы и слышать прерывистые всхлипы. Хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось. Он просто хотел вернуться домой и лечь спать, забыв о том, что впереди ещё не один человек, которого хочет видеть Сичэнь.       Но несмотря на дикое желание покинуть гостиную, оставив плачущего Лань Цижэня наедине с собой, Ваньинь подходит к нему и кладёт свою ладонь на плечо в ободрительном жесте. Он чувствовал ответственность за пролитые слёзы этого мужчины, хотя и не должен был. Ему казалось, что так будет правильно.       Лань Хуань со скрипом в сердце покидал дядину квартиру, лишний раз не оглядываясь. Добирались они с Цзян Чэном до дома молча. Оба, до ужаса уставшие, не чувствовали той самой лёгкости, которую должны были ощущать от выполненного первого задания.       Еле перебирая ключи и попадая в замочную скважину раза так с четвёртого, Ваньинь вваливается в прихожую, валясь с ног. Сил на то, чтобы даже под душем постоять не было. Он раздевался по пути, разбрасывая вещи по полу, создавая занятие для Сичэня.       Дойдя до своей кровати, он без задней мысли валится на неё. Веки тяжелые, сам еле держится в сознании. Единственное, что его удерживает от полного погружения в сон это нависающая над ним тень, держащая в руках звонящий телефон. Цзян Чэн хмурится, бормочет несвязные ругательства, но на постель садится, выхватывая из призрачных рук виновника всех его бессонных ночей.       Лань Хуань, ничего не сказав, отходит от парня. В руках его недавно раскиданные вещи, которые он аккуратно складывает, убирая на полки шкафа.       Ваньинь секунды три ещё смотрит на экран, чувствуя, как сердце в его груди сжимается от одной только мысли о том, что он собирается сделать.        — Да?       На той стороне провода слышна была лишь тишина. Собеседница будто затаила дыхание, не ожидая того, что ему ответят.       Сичэнь замер, прислушиваясь к неожиданному даже для него диалогу.        — Привет, — наконец послышался женский голос, заставивший парня нервно сглотнуть. Давненько он его не слышал.        — Привет.       Оба не знали, что сказать друг другу. Неловкость накрывает с головой вместе с нетерпением и любопытством.        — Ты не ответил раньше.        — Я был на работе. Только вернулся.       Ваньинь не заметил, как призрак уже сидел на его кровати и чуть ли в рот ему не заглядывал. Он морщится, жестом прогоняя зеваку, но тот даже не думает уходить.        — Как дела? — спрашивает парень после долгого молчания. — Слышал, вы с А-Лином недавно в зоопарк ходили. Как тебе? — в трубке послышался презренный фырк.        — Пустая трата денег. И почем детям нравится наблюдать за вонючими животными? — напряжение в женском голосе ушло, когда был услышан тихий смех сына.        — Так и знал, что ты скажешь что-то подобное.       — Как твои дела? Нет проблем с учебой или… ещё чем-то?        — Нет, всё в порядке.       Лань Хуань нагибается ближе к телефону, чтобы уловить еле слышный голос, доносящийся из трубки. Цзян Чэн на это лишь закатывает глаза, отвечая ещё на несколько односложных вопросов матери.        — Ладно, не буду тебя больше отвлекать. Спокойной ночи, А-Чэн, — ласковое когда-то имя было сказано неуклюже, вызывая у парня смешанные чувства.       — Не работай допоздна, мам.       Он вешает трубку, выдыхая с облегчением. Всё прошло не так плохо, как могло быть. Без ругани, скандала насчёт того, что Цзян Чэн в открытую её игнорирует. Обычный, немного скомканный диалог, который происходил между ними лет десять назад.       Ваньинь толкает призрака, не в силах смотреть на чересчур довольную улыбку того. Немного смущается от пристального взгляда карих глаз, в которых отражались огоньки неподдельного счастья. Спасение находит под одеялом, укутываясь в него так, чтобы даже головы видно не было.        — Это было неожиданно с твоей стороны.        — Отвали.       Цзян Чэн почувствовал холодное прикосновение к своей спине. Его легонько похлопывали, по-доброму хихикая.        — Ты молодец.       Клубок одеяла яростно заёрзал, намекая, чтобы его прекратили поглаживать. Ваньинь высовывает голову через какое-то время, говоря:        — Мы оба сегодня хорошо постарались. Было… не так легко, как казалось.        — Да, — Лань Хуань призадумался, вспоминая образ худощавого, горько плачущего дяди и Цзян Чэна, что стоял всё время рядом, пока тот не успокоился.       Этим вечером парень очень сильно помог. Даже не смотря на то, как самому было неудобно. Всем своим видом показывал, что хочет поскорее уйти, но он остался. Находился рядом столько, сколько понадобилось. Он до чёртиков был напуган, рисковал потерять работу, но всё равно выполнил волю Сичэня. И это не могло не отозваться в давно остывшем сердце призрака. Казалось, что с каждым днём Ваньинь предстаёт перед взором Лань Хуаня с разной стороны, и каждая из них ему нравилась. Цзян Чэн не был злым или чёрствым человеком, каким хотел либо казаться, либо являться. С самой первой их встречи он ласково обращался к своей сестре и племяннику по телефону, не прошёл равнодушно мимо бедного бездомного, которого ещё ни раз после того случая встречал в том парке и иногда покупал горячий чай или мясную булочку. С Сичэнем же он вёл себя, как дикая рысь. Пыжился, шипел, иногда даже нападал, но в конечном итоге первый же пошёл на уступки и протянул призраку руку помощи. Хоть сделал он это тогда из-за собственной выгоды, но сейчас Лань Хуань ощущает всю искренность чувств Цзян Чэна. Этого маленького колючего комочка, хранящего в себе много тайн и загадок прошлого. И Сичэню приятно, когда с некоторыми Ваньинь делится, на блюдечке предоставляя свою ранимую и открытую лишь для некоторых душу.       Да, этот парнишка чуть не доводит его до белого каления своим непослушанием и всё ещё бурлящей подростковой упертостью, но это не вызывает у Лань Хуаня отвращения. Никогда не вызывало. Хотя, стоит признать, извечное раздражение Цзян Чэна изматывало. Посмотрел на того не так, получаешь осуждающее фырканье. Улыбнёшься, скажут отвернуться и со стенкой любезничать. Обратишься, пошлют первым же рейсом далеко и надолго.       Несмотря ни на что Лань Сичэнь был счастлив тому, что сейчас Ваньинь лежит рядом, сладко посапывая и прижимаясь к его холодному телу. Улыбка не сходила с лица призрака. Он тянет руку к чужим волосам, не решаясь к ним прикоснуться, но стоило только пальцам зарыться в мягкие пряди, так сразу все сомнения исчезли, уступая приятному чувству и желанию защитить этого паренька.       Защитить и осчастливить.       Лань Хуаню хотелось чаще видеть счастливую улыбку Цзян Чэна, что была столь редкой, но неописуемо прекрасной.       Хотелось, как сегодня, прижать того к себе, крепко сжимая уши, чтобы никакие голоса больше его не тревожили.       Хотелось забрать все его страдания себе, лишь бы Ваньинь хоть раз нормально смог поспать. Без полуночных криков, истерик и самоповреждений.       Хотелось…        — Мне слишком много чего захотелось за столь короткий срок, — произнёс Лань Хуань в пустоту, усмехаясь своей же глупости. — Это плохо…очень плохо.

***

       — Кажется, твой друг не особо спешит домой, — Цзян Чэн сидел на корточках возле своего мотоцикла, бегло оглядывая проходящих мимо людей. Фигуры в однотонных жёлтых костюмах стремительно покидали высокое здание, не отрываясь от своих телефонов. Рядом стоящий Лань Хуань усердно пытался высмотреть знакомое лицо, нервничал, боялся ненароком пропустить. — Кто бы мог подумать, что он работает в компании мужа моей сестры. Совпадение ли это, как и то, что твой второй друг оказался старшим братом Не Хуайсана, — Ваньинь опускает голову, смеясь с глупой и одновременно удачно сложившейся ситуацией. — Видишь его?        — Нет, — волнение в голосе Сичэня распознать было легко.        — Сильно не переживай. Завтра выловим этого засранца, если что.        — Завтра вторник, хочешь сказать, что прямиком с работы сюда поедешь?        — Если понадобиться, — хмыкнул парень. — Или попрошу Цзинь Цзысюаня организовать нам встречу, — он потянул спину, протяжно зевая. Встаёт, чтобы размять затёкшие ноги и сделать несколько наклонов. Тело ужасно ныло от часового ничего не делания и беспрерывного отсиживания собственной задницы.       Сичэнь громко выдыхает, поворачиваясь к Ваньиню.        — Поехали домой. Ты замёрз и очень устал.       Парень открыл рот намереваясь возразить, но его перебивают твёрдым «нет, ты замёрз и устал».        — Я урчание твоего живота отсюда слышу. Говорил же в обед поесть нормально, а ты носом воротил, — скрестил на груди руки призрак, серьёзно смотря на провинившегося.        — Чего это ты налетел на меня? — вытаращил глаза Ваньинь. — Лицо попроще и пойдём в магазин, куплю себе чего-нибудь.        — Вроде, неподалёку здесь было кафе, — призадумался Лань Хуань. — Помню там подавали очень вкусный кофе и пирожные. Давай заглянем.        — Может, просто стащишь для меня одно?        — Нет.       — Я куплю тебе тот роман.        — Цзян Чэн.       Парень не смог сдержать смеха.        — Ладно-ладно, я и без того его куплю.       После неожиданной встречи с Лань Цижэнем, Сичэнь понял, что надо придумать другой способ поговорить с друзьями и братом. Он не хотел, чтобы Ваньинь раз за разом объяснял всем, что к чему и служил неким переводчиком в общении с родными. Так же его напрягал факт того, что парню могут не поверить, неправильно понять, прозвать психом или чего похуже.       Фраза «не стесняйтесь в выражениях, меня не впервые называют сумасшедшим» хорошо запомнилась Лань Хуаню, как и то с какой грустью и безнадёгой она была произнесена. Он не допустит этого вновь. Придумает такое решение, где к Ваньиню будет минимум претензий и нежелательных вопросов. Ещё стоит учесть речь Сичэня или то, что он именно будет говорить родным. Не хотелось повтора ситуации с его дядей, когда вроде и есть что сказать, но все слова вмиг вылетают из головы, стоит только рту открыться.       Думал над этим призрак около двух недель. В большей степени за это время он давал отдохнуть Ваньиню. Этот безрассудный мальчишка в последнее время был чересчур переполнен энергией. Он стал чаще отходить от своего письменного стола, заложенного кучей конспектов, докладов, грязных кружок и пока ещё целым ноутбуком. Стал просто валяться на диванчике рядом с Сичэнем. Иногда молча приходил и садился на противоположный край дивана, а иногда от скуки начинал донимать призрака и главное…совсем по-ребячески. Так он обычно вёл себя с Вэй Усянем и Не Хуайсаном, потому для Лань Хуаня было огромным удивлением такое поведение его колючего и вечно фыркающего ёжика. Но в любом случае ему нравились подобные перемены в их отношениях. Было в этом что-то такое, что заставляло каждый раз улыбаться и с теплотой в груди принимать все действия и слова Цзян Чэна.       Призрак не знал, повлияло ли на него по-тихоньку налаживающееся общение с матерью или какой-либо другой фактор, главное, что Ваньинь чаще улыбался и выглядел намного живее, в отличие от своего образа при первой их с Сичэнем встрече. А тот… тот чувствует себя так глупо, замечая, как часто задерживает на хмуром лице взгляд, любуясь красотой серых глаз. Как ненавязчиво касается чужого тела больше, чем это положено. Глупо… чувствует себя чертовски глупо, когда осознаёт зародившиеся внутри чувства.       Смешно, не так ли? Давно уже мертвец, для которого нет иного конца, кроме как повторно умереть, вдруг питает нежные чувства к человеку. Живому человеку, который просто выполняет свою работу. Цзян Чэну это не нужно. Ему не нужна любовь какой-то там души, которая скоро отправится на небеса, ожидая своего перерождения. Никогда не была нужна. С самого начала он ведь твердил о том, чтобы Лань Хуань прекратил и оставил свои попытки сблизиться.       «Отвали, мне это не нужно».       А ведь недавней хотелкой призрака стала возможность звать Ваньиня по первому имени. Да, не без недовольного ворчания и острого, пытающегося что-то выведать, взгляда, но разрешение дали, тем самым подпуская Лань Хуаня ещё ближе к себе. Или ему только кажется, что его вообще подпускают. Просто выполняют волю души. Или не всё так просто?       Сичэнь оставался крайне нерешительным в том, как его воспринимает Ваньинь. Видят ли в нём хотя бы друга? Он не знает, а спросить боится… Да, элементарный страх и неуверенность в том, хочет ли вообще знать ответ.       Смешно. Просто смешно…        — Ну и где твои пирожные? — парень оглядывает десерты, недовольно кривя губы. В ответ ему пожимают плечами, говоря, что, видимо, нет. — Мне ничего не нравится, — выдаёт он, огорчённо выдыхая.        — Общество малыша Цзинь Лина очень сильно на тебя влияет.        — Ох, лучше не упоминай этого негодника, — тут же нахмурился Цзян Чэн. — Все мозги вчера прожужжал про свои мультики и о том, как сильно хочет собаку.       — Но ты же хочешь ему её подарить.       Сичэнь ничего не услышал в ответ. Это означало, что тот попал в яблочко.        — Скоро Новый Год. Как тебе мысль осчастливить малыша Цзинь Лина в такой-то праздник?        — А-Ли будет не против, однозначно. Но у её ненаглядного мужа аллергия на шерсть, — Ваньинь притих. До ужаса довольная и одновременно пугающая ухмылка на его лице заставляет побеспокоиться о сохранности Цзинь Цзысюаня. — Так даже лучше, — бормочет себе под нос зловеще. — Решено, дарю собаку.       Лань Хуаню остаётся только покачать головой, улыбаясь возникшему энтузиазму Цзян Чэна.        — Хм, что же выбрать, что же выбрать? — почти напевает Ваньинь. Краем глаза замечает, как к нему подходит миловидный молодой мужчина, от которого за километр веет приятной энергетикой, сразу располагающих к себе людей.        — Простите, не мог не обратить внимание на ваше замешательство. Вот это черничное пирожное может прийтись вам по вкусу.       Цзян Чэн оглядывает того, подмечая под длинной курткой хорошо выглаженный желтый костюм.        — И давно работаешь здесь консультантом?       Мужчина не обратил внимание на колкость, продолжая всё так же по лисьи щуриться. Подозрительный тип, но кажется довольно дружелюбным.        — Не работаю, хотя стоило бы начать с учётом того сколько лет я хожу в это кафе.       Ваньинь бросает быстрый взгляд на Сичэня, что был слегка удивлён неожиданному собеседнику. По одной только реакции и тому, как призрак смотрит на этого мужчину можно было понять одно…        — Извиняюсь, конечно, но ты случайно не Мэн Яо?       Мужчина тут же меняется в лице, заметно нервничая, хоть и старался это скрыть.        — Да, а вы-        — Мне нужно тебя на пару слов, есть срочный разговор.        — Цзян Чэн, помягче. Ты его напугал.       Сичэню не надо было слов, чтобы услышать, как в своих мыслях Ваньинь говорит ему заткнуться. Призрак наблюдает за тем, как его давний друг бледнеет, не решаясь ответить.        — Так сразу? Кто вы? — Мэн Яо хмурится, отступая от Цзян Чэна. — Если моя мать снова вляпалась во что-то, то я здесь не причастен-        — Стой-стой, — мужчину снова перебивают. — Я похож на кредитора или типа того? Ещё раз, — на этот раз хмурится парень, показывая нарастающее раздражение, — заказывай своё чертово пирожное с кофе и дуй за тот столик, — указывают на крайний у окна. — Этот разговор касается Лань Хуаня.       Мэн Яо смягчается, услышав имя друга. В растерянности смотрит на Ваньиня, пытаясь прочитать во взгляде того, о чём может пойти речь. Парень же подбородок задирает, недовольно фыркает и уходит к свободному столику. Он плюхается на стул, скрещивая руки на груди, пристально наблюдая за действиями мужчины в желтом костюме.        — Цзян Чэн, я серьёзно, будь помягче с ним, — призрак наблюдает, как парень глубже зарывается в собственную куртку. — Пожалуйста…        — Ладно, и я не нарочно. Кто ж знал, что он в штыки воспримет мои слова.       Через какое-то время Мэн Яо садиться за столик напротив хмурого парня, ставя на стол маленькую коробочку с двумя десертами и средние стаканчики, содержимое которых пахло намного заманчивее сладостей. Цзян Чэн пытался проигнорировать урчание собственного живота, но этого совершенно не сделали призрак и хихикающий мужчина. Лань Хуань недовольно цокал, но был уже всецело готов украсть для голодного бедолаги несчастное пирожное.        — Угощайтесь, — протягивает Мэн Яо стаканчик с кофе мешкавшему Ваньиню.        — Спасибо, — слегка кланяется тот, грея руки об горячие картонные стенки.        — Можете и это попробовать. Ничего страшного, если не придётся по вкусу, — открывает мужчина коробочку, пододвигая её к пареньку. — Как можно к вам обращаться?        — Цзян Ваньинь. Спасибо, за угощения. Я верну деньги.        — Нет-нет, всё хорошо. Считайте это подарком за наше знакомство.       Подозрительный, но добрый тип, чем-то напоминающий Лань Сичэня. Только от того не ждёшь подвоха, а от Мэн Яо так и чувствуется какая-то хитрость и необоснованная подлость. Ваньинь пытался отогнать свои переживания, уступая мужчине только из-за того, что тот был лучшим другом Сичэня.        — Не буду медлить, — снимая рюкзак с плеч и копошась в нём, переходит к делу Цзян Чэн. Он протягивает мужчине напротив письмо, так называемое «окончательное решение» Лань Хуаня. — Это от него.       Мэн Яо берёт в руки бумагу, лишний раз не задумываясь разворачивает её и погружается в строки знакомых, аккуратно написанных иероглифов, внимательно вчитываясь в каждое написанное слово.       Ваньинь наблюдал за тем, как трясутся чужие руки вместе с листом. Глаза мужчины блестели, предвещая о подступающих слезах, но тот стойко держится, выравнивая сбившееся дыхание.       К концу письма Мэн Яо невесело смеётся, всё ещё разглядывая написанные там строки.        — В манере Лань Хуаня, — он проходится подушечками пальцев по надписи «прости, что так поздно поздравляю со свадьбой». — Слово «прости», как знак препинания для него, встречается чаще, чем моё имя.       Цзян Чэн хмыкает, подтверждая тем самым слова Мэн Яо. Он встаёт из-за стола под удивлённый взгляд мужчины, намереваясь покинуть его компанию да и кафе в целом.        — П-подождите, но откуда оно у вас? Как давно оно было написано? — Мэн Яо догнал Ваньиня уже на улице. Морозный ветерок опалял разгорячённую кожу, но мужчине было всё равно на холод. Его тревожило то, как было написано это письмо, когда и кем. Судя по содержанию его писал Лань Сичэнь, это однозначно, сам Мэн Яо так сказал, но… Почему выглядело так, будто оно было написано совершенно недавно? Каждая строка была посвящена сожалениям его друга об их большой ссоре, входе которой они так и не смогли помириться…элементарно не успели. Упоминалось ещё какое-то упокоение, спокойствие его души, но всё это было так размыто написано, что у здравомыслящего человека возникло бы много и много вопросов. Но парень, который передал ему послание Лань Хуаня выглядел знающим намного больше, чем на первый взгляд могло бы показаться. Мэн Яо нужно знать. Нужно. — Цзян Ваньинь!       Тот останавливается, нехотя оборачиваясь к мужчине.        — Скажите, пожалуйста, откуда оно у вас? — в глазах Мэн Яо плескали надежда и отчаяние. Ему хотелось услышать чудо, прекрасно зная, что оно является полнейшим бредом.        — Прости, но я лишь выполняю просьбу. Считай это знаком божьим.       Парни ещё с минуты смотрят друг другу в глаза, пока Мэн Яо не сдаётся, вновь натягивая потрескавшуюся маску хитрого лиса.        — Я ненавижу то, чем занимаюсь, — признаётся Ваньинь. — Но у меня нет другого выбора. Прошу простить меня за причинённую боль и…пока.       Мужчина продолжал стоять на одном месте, провожая спину парня. Что это было? Кто это был? Снится ли это ему? Он не знал, но с губ сорвалось пылкое:        — Я прощаю! Вас двоих прощаю.       Ваньинь услышал. Услышал так же и Сичэнь. Они шли молча на пустую парковку, где оставили мотоцикл. Парень ещё какое-то время постоял, попивая горячий напиток и о чём-то глубоко думая. Призрак тихо наблюдал за ним, в голове прогоняя недавно брошенные фразы «ненавижу то, чем занимаюсь», «нет другого выбора», «я прощаю». Сичэнь чувствовал себя неправильно. Неправильно из-за того, что при виде всех пролитых слёз и печали родных он ощущал небывалую до этого лёгкость. Ту, которая должна быть у не сожалеющей души. Это значило только одно, он скоро покинет мир живых.       Сейчас начало декабря. Время слишком быстро пролетело. Только недавно он наслаждался октябрьской погодой, листопадами и красотой увядающей природы, а сейчас наблюдает за тем, как идёт снег. Неспеша так, плавно опускаясь на остывшую землю.       Он не пробудет в этом мире долго. Уйдёт раньше, чем наступит Новый Год. И эта мысль…ни капельки его не счастливила. Сичэню не хотелось уходить. Впервые за то долгое время, что он был прикованным к месту своей гибели. Или ещё раньше, когда жизнь являлась для него не чем иным, как бременем. Да. Серым, не доставляющим былого удовольствия, утомляющим до невозможного, до грешных мыслей, бременем. Впервые… он хотел остаться ещё чуть подольше. Хотел остаться рядом с ним.        — Поехали, — выкидывая стаканчик в мусорку, говорит Цзян Чэн. — О чём задумался? — проверял тот телефон перед тем, как завести мотор.        — Да так, — натягивает улыбку Лань Хуань. — Снег идёт.        — Я не надену шапку.       Призрак делает глубокий вдох, собираясь упрекнуть упёртого паренька, но его прерывает звонкий детский голос.        — Это же дядя! ДЯДЯ! — Ваньинь чуть ли не падает, когда в него с разбегу врезаются и цепляются за ноги.        — А-Чэн? Вот так встреча, — Цзян Яньли спешит к брату и сыну, утягивая за собой мужа.       Цзян Чэн лишь кивнул в знак приветствия Цзинь Цзысюаню, беря на руки неугомонное дитя.        — Маленький негодник, нельзя налетать на людей, — парень легонько щёлкает Цзинь Лина по лбу, делая притворно-строгий тон.        — Я спешил, чтобы ты не успел улизнуть от меня, — хмурится в ответ ребёнок. — Теперь ты окружен. Сдавайся и иди с нами, — сгибая пальцы в виде пистолета, угрожал он.        — А-Чэн, не хочешь составить нам компанию за ужином? Мы были бы очень рады.        — У него нет выбора. Он во власти А-Лина, — усмехается Цзинь Цзысюань, приобнимая жену за талию. — Ну, так что?       Сичэнь наблюдал со стороны, невольно улыбаясь тёплой атмосфере, исходившей от этой семейки. Он испытывал умиление и удовлетворение, глядя на счастливого Цзян Чэна, что так трепетно прижимал племянника к своей груди.       Сичэнь стоял поодаль, а в голове вертелась одна мысль «он будет счастлив и без меня». У него есть любимые люди готовые прийти в трудные минуты.       Только это успокаивало Лань Хуаня. Теперь тот может с облегчением выдохнуть.

***

      Парень носился по квартире, словно ураган сметая всё на своём пути. Он, чёрт возьми, спешил и очень сильно опаздывал, потому что элементарно не уследил за временем. Лань Хуань будто нарочно заговорил его, а сейчас спокойненько сидит на диванчике, перелистывая страницы новенького романа. Цзян Чэна это бесило до нервного тика.       — Где мои джинсы?!        — В стирке.        — А свитер?        — На стуле в твоей комнате.        — Нет его там!       Сичэнь выглянул из-за книги, смотря на Ваньиня с вызовом.        — Если я его там найду…        — Ну, валяй.        — Иди пока штаны найди, в шортах одних щеголяешь.        — Нет, я посмотрю, как ты найдёшь мой свитер, — Цзян Чэн был раздражён и взволнован одновременно. Обычно при таком настрое его легко было вывести на спор, поэтому призрак старался лишний раз того не провоцировать.        — Это что?       Парень с выпученными глазами разглядывал потерянную вещь. Нашли её, как и ожидалось для Сичэня, но не для Ваньиня, на спинке стула под наваленной сверху кучей одежды. Цзян Чэн был готов покляться, что свитера точно там не было, но как его смогли тогда найти?!        — Отвали!        — Я даже ничего не сказал.       Из призрачных рук выхватывают вещицу, натягивая на оголённый верх. Карие глаза отвели не сразу. Взгляд пробежался по широкой загорелой спине, задерживаясь на узкой талии и…       Уши Лань Хуаня вспыхивают, но тот сохраняет серьёзное выражение лица. Или хотя бы пытается его сохранить.        — Что-то ты на удивление спокойный сегодня, — скачет на одной ноге парень, натягивая носок. — Нервничаешь перед встречей с братом? Кто, блять, мог подумать, что у нас так много точек соприкосновения с твоим прошлым. Сама судьба благосклонна к твоей душе, — Ваньинь отвлекается на телефонный звонок. Из трубки послышался знакомый звонкий голос, что торопил Цзян Чэна быстрее одеваться. — Слушай сюда, это мне надо возмущаться! — ставя на громкую связь Вэй Ина, продолжал бегать туда-сюда парень. — Я тебе папочка что ли? Какого хрена ты собираешься знакомить меня со своим парнем?        — Ну, как, Чэн-Чэн? Ты же мой любимый младший братик и должен знать обо всём, что со мной происходит. Если ты его одобришь, то смело замуж можно выходить, — Вэй Усянь хихикает. В трубке слышатся ещё чьи-то голоса и тихий шум пиликанья кассы.        — Ты сейчас где?        — В мини-маркете около твоего дома. Замёрз ждать тебя.        — Считай, я уже вышел, — буркнул Ваньинь напоследок, завершая вызов.       Парень похлопал себя по карманам, проверяя на месте ли ключи. Рычит от собственной неуклюжести сегодня и просит Лань Хуаня подать их. Призрак не торопился, медленно ковылял до гостиной под фырканье Цзян Чэна, что закипал с каждой секундой всё сильнее и сильнее.        — Да что с тобой? Сегодня мы наконец покончим с этим, и ты сможешь упокоиться.       Сичэнь остановился у тумбочки, где лежал потерянный ключ. Плечи его совсем поникли, что было совершенно на него не похоже. На смену раздражению пришло лёгкое волнение.        — Ты в порядке?        — Я сразу же исчезну после встречи с А-Чжанем? — не отвечая на вопрос, резко выпалил призрак.        — По идее так, — задумался Ваньинь, вспоминая то, как души растворялись прямо перед его носом. Он решает проигнорировать резкий укол в сердце, думая лишь о том, что сегодня всё кончится. «Ура, наконец-то», — казалось бы он должен реагировать именно так, но никакой радости не испытывал. Лишь режущее грудь волнение и непонятную тяжесть там же. — Ты у меня первый и, надеюсь, последний, с которым пришлось так долго возиться, — пытаясь откинуть навязчивые мысли, говорит Цзян Чэн, переминаясь с ноги на ногу.        — Ты не собираешься больше помогать сожалеющим душам?        — Нет, больше никогда, — Лань Хуань подходит к парню, отдавая ключи. — Знаешь, а ведь в тот вечер я пообещал себе больше не вляпываться в призрачные дела, но посчастливилось же тебя встретить, — наигранно зло говорит Ваньинь. — Пойдём.        — Ты так рад тому, что я исчезну.       Парень вновь поворачивается к призраку, хмурится, чувствует неладное. Губу кусает, взгляд отводит, чтобы не видеть притворной радости на чужом лице и плещущие огоньки боли в карих глазах.        — Это… изначально было моей целью, — Цзян Чэн замечает, как что-то внутри Лань Хуаня ломается в тот момент, когда он произносит: — Я не знаю, на что ты надеялся, но выкинь эти мысли из головы. Тебе пора.        — Цзян Чэн, — Сичэнь хватает того за руку, замечая намерения парня сбежать из квартиры. Сбежать от него самого. — Можно…обнять тебя? — не описать того, как призрак смотрел в тот момент на Ваньиня. И наивность присутствовала в нём, и глубочайшее, всепоглощающее отчаяние тоже. Безмолвная мольба, чтобы тот разрешил. Позволил хоть раз прижать себя к давно остывшему телу, дал насладиться своим головокружительным запахом, который хотелось вдыхать постоянно. И обнимать. Долго-долго. Пока Лань Хуань не скажет себе «хватит». Пока щемящая пустота в груди не исчезнет. Пока…        — Нет, — Цзян Чэн выдернул свою руку из чужой хватки, потирая запястье. — Прекрати. Это отвратительно.        — …что?        — То, как ты смотришь на меня, как касаешься, произносишь моё имя и просишь столь глупую вещь, — каждое слово. Каждое, мать его, слово было пропитано ядом, медленно убивающим что-то важное внутри Сичэня. — Всё это отвратительно.        — Вот как. Прости…        — Меня тошнит от твоих извинений. Просто закрой рот и следуй за мной.       И они пошли. Как обычно вместе. Как обычно рядом друг с другом. Но каждый из них почувствовал образовавшуюся бездонную пропасть.       «Так будет лучше», — думают они. Ваньинь, как бы эгоистично это не звучало, но думал о себе в тот момент. О том, что если поддастся импульсивному желанию и упадёт в уже ставшие такими родными объятия, то точно никогда не отпустит Лань Хуаня. Никогда.       Сейчас дистанция такая, какая была при их первом знакомстве. Какая и должна была остаться на протяжении всего их совместного путешествия.       Парень идет быстро, оставляя призрака позади. В ушах звучит громкая музыка, а перед глазами никто не мельтешит. Вот так и должно было быть. Вот так и будет, когда душа Сичэня упокоится. Вот так и было всегда.       А Лань Хуань… Он слишком поверил в себя. Распустился до невозможного. Надумал себе, что для Цзян Чэна он и правда стал больше, чем просто досаждающим призраком. Размечтался о том, что признается в своих чувствах Ваньиню, а тот… Тот примет их, как и до этого принимал всю подаренную Лань Хуанем любовь и заботу. Всю, которую мог отдать. Хотя, чему тот удивляется? Для них с Цзян Чэном нет будущего.        — Чэн-Чэн! — он не услышал, как со спины на него навалились всем весом, утягивая в ближайший сугроб.        — Идиот! Мои наушники! — Ваньиню даже гадать не надо было, кто бы мог с ним такое сотворить.       В лицо парня весело смеялись, крепче удушая того в захвате и глубже погружая в снег. Объявление ли это новой войны? Однозначно.        — Жить надоело? Ты пожалеешь, что на свет таким вылупился.        — Не зевай.       За капюшон Вэй Ина хватаются, пытаясь отцепить того от себя. Сам Ваньинь ёрзает, хватает снег и закидывает брату за шиворот.       Проходящие мимо люди старались не обращать внимание на бушующих парней, в то время как дети собирались вокруг, любопытно хлопая глазёнками и смеясь.        — Идиот, сам же торопил меня! Сказал, что мы опаздываем!        — Лань Чжань задерживается, сказал пока занять себя чем-нибудь. Вот я и занимаю, — Усянь опрокинул попытавшего встать младшего брата обратно в сугроб, накидывая сверху снега. Под звонкий смех ребят и ругательства Цзян Чэна, Вэй Ин светился, как июльское солнце в ясном небе.        — Эй, отпусти! Мне надо с тобой поговорить.        — Назовешь «А-Сянем», и я ещё подумаю.       — Да иди ты!       — Не слышу, — напевает старший.        — Это серьёзно, — Вэй Ина хватают за грудки, легонько встряхивая. — Мне нужно кое-что у тебя узнать заранее о твоём, — Ваньинь замялся, кривя губы. — Парне.       Вэй Усянь хмыкает. Поднимается сам и тащит за собой брата. Они оттряхиваются как могут, прогоняя налетевшую шпану. Цзян Чэн тёр руки и щёки, которые пылали от нещадящего мороза. Проклинает старшего за все возможные грехи этого мира и поглубже ныряет в собственную куртку. Чуть позднее чувствует, как с его волос заботливо убирают остатки снега, поправляют капюшон произнося следующее:       — Шапка в твоём рюкзаке.       Сичэнь как обычно дотошен и внимателен.        — Мне показалось или у тебя волосы сами по себе шевелились? — Вэй Ин уставился с глупой улыбкой на макушку брата, подмечая, что никакого ветра сегодня нет.        — Мне тоже есть, что тебе рассказать, — натягивая вязанную шапку чуть ли не на глаза, заявляет Ваньинь.       По пути к забегаловке, в которой планировались встреча, Цзян Чэн начал свой рассказ с той самой середине октября и до сего момента. Детали личного характера опускал, как-никак его слушали две пары ушей. Описывал каждое произошедшее событие в общих чертах, не забыв упомянуть несчастного бомжа, с которого всё и началось. Местами Вэй Ин смеялся, местами призадумывался. Особенно серьёзным становился на моментах с Лань Цижэнем и Мэн Яо. И когда рассказ плавно перетёк к главному для Ваньиня на данный момент вопросу, то Усянь ответил твёрдое:        — Даже не вздумайте лезть к Лань Чжаню. Пойми…те, Лань Сичэнь, — парень чувствовал себя не очень уверенно, разговаривая с воздухом. Его лицо поворачивают в противоположную сторону, направив на якобы Лань Хуаня, — ему было очень трудно пережить вашу смерть. Труднее, чем кому-либо ещё. Знаете, когда я впервые увидел его слёзы, то решил, что сделаю всё возможное, лишь бы Лань Чжань никогда больше не плакал, — Вэй Усянь перевёл взгляд вперёд. Лёгкая улыбка сияла на его лице. — Он горевал о вас, когда рассказывал мне о той трагедии. Горевал, когда играл на гуцине, рядом с собой положив вашу сяо. Горевал даже от приятных воспоминаний из детства.       Парень остановился, за ним следом младший брат и призрак. Он выдохнул, собираясь с мыслями.        — Даже если ты выполняешь его последнюю волю, Чэн-Чэн, я не позволю упомянуть Лань Сичэня ни в каком контексте. Не сейчас уж точно, — он шире улыбается, смотря на стеклянную витрину забегаловки и замечая знакомое лицо. — Мы будем ждать внутри! — бросает напоследок Вэй Ин, заходя во внутрь тёплого помещения.        — Слышал его? На этот раз никаких разговоров.       Лань Хуань усмехается, смотря в окно на счастливую парочку, задерживая взгляд на своём повзрослевшем младшем брате. А-Чжань…        — Мне достаточно того, что у него появился любящий человек.       Цзян Чэн поднимает взгляд, наблюдая за тем, как Сичэнь смотрит на Лань Чжаня. Любуется счастьем того, улыбается и плачет.       Ваньинь аккуратно прикасается к призрачному лицу, смахивает слёзы, продолжая смотреть на того, кого в скором времени не станет в этом мире.       О тёплую руку ластятся, берут в свою ладонь и сильнее прижимает к щеке.        — Пожалуйста…хотя бы так…       Постоим немного в тишине.

***

      Зимой темнеет рано. Фонарные столбы освещают заснеженную дорогу. Падающие снежинки лениво кружат в воздухе, ложась в очередной сугроб. Редкие прохожие торопятся по своим домам, смотрят под ноги, лишь бы не поскользнуться.       Парень торопливо перебирал ногами, желая быстрее добраться до собственной квартиры. Уснуть и не просыпаться ближайшие восемь часов. Больше всего на свете он сейчас хотел бы убить старшего брата, а потом и себя.       Накатившая головная боль начала потихоньку отступать после принятых таблеток. Какой же Вэй Усянь всё-таки шумный.       Знакомство с Лань Ванцзи прошло вполне себе неплохо. Как сказал Вэй Ин в первый раз «до ужаса дотошный, но в целом неплохой парень», только снова тусить хоть с ним, хоть ещё с кем-то Ваньинь не горел желанием. Сейчас бы горячую ванну.       Цзян Чэн останавливается, не чувствуя преследующего его, уже такого привычного холода. Оборачивается по сторонам, судорожно ища знакомый силуэт. Крутиться вокруг себя. Не находит.       — Лань Хуань? — зовёт он неуверенно. — Лань Хуань! — кричит громче, всё ещё безостановочно вертя головой.       Пропал.       Вот так просто?        — Я здесь, — тот спрятался в тени за лавкой и с чем-то копошился.        — Я убью тебя, — зло цедит Цзян Чэн, подходя к Сичэню, что был… совсем уж прозрачный. — Что там у тебя?       Парень пристраивается рядом, наблюдая за кошкой, которая играется с призрачной рукой. Царапает, яростно кусает, лижет и утыкается носиком в ладонь, прося о том, чтобы её погладили.        — Мне всегда нравились кошки. Как-то в далёком детстве я принёс с садика уличного кота. Он часто гулял на нашей площадке и очаровал меня с первого взгляда, — Сичэнь смеётся, поглаживая животное. — Дядя не оценил мои намерения впустить его в дом.        — Мне никогда они не нравились, — фыркает Ваньинь. — Слишком эгоистичные. Вот собаки, — мечтательно вздыхает он.       Нарастающую внутри тревогу он пытается скрыть за хмурым взглядом и надутыми губами. От чего-то так неспокойно в груди.        — Цзян Чэн.        — М?        — Я не могу выкинуть из головы наш с тобой разговор днём. Скажи, тобой всегда двигало желание поскорее избавится от меня? Может, были моменты, которые чувствовались по-особенному со мной?        Хоть что-то…пожалуйста…скажи хоть что-то…        — Нет, я всегда хотел избавиться от тебя.       Призрак ухмыляется. Ваньинь старается бесшумно проглотить, вставший в горле, ком.        — Хочешь, чтобы я ушёл прямо сейчас?       Парень не поднимает глаз. Запоздало кивает, чувствуя, как его берут за руку.        — Тогда я скажу последнее. Спасибо за всё, что ты сделал для меня. За время, проведённое вместе, за доверие, за то, что разделил со мной те волнующие моменты, — Лань Хуань шептал, крепче сжимая тёплую ладонь. — Ты стал для меня тем человеком, из-за которого я пожалел о том, что умер.       Кошка ходила около двух парней, потираясь об каждого. Упала в ноги Ваньиню, начиная играться с его шнурками.        — Я любил тебя с первой встречи, Цзян Чэн. С первой минуты, — пустой взгляд карих глаз поднимают на собеседника. Теперь-то они похожи на глаза умершего человека. — Прощай.       Сичэнь чувствует, как горячее дыхание опаляет его лицо. Как мягкость чужих губ доводит до головокружения. И он целует в ответ. Трепетно, неспеша, растягивая последние, столь желанные секунды наслаждения. Переполняющее его блаженство выливалось в ласковые прикосновения и крепкие, долгожданные объятья.       Лань Хуань не видел ничего, кроме опухших розовых губ, к которым льнул с каждым разом всё с большим удовольствием. Не слышал ничего, кроме собственного внутреннего голоса, что как безумный вещал лишь одно.       Люблю.люблю.люблю.люблю.боже.как.я.тебя.люблю.        — Единственное, что я сейчас хочу больше всего на свете, — шепчет Лань Сичэнь, сквозь горечь улыбаясь своей любви, — так это жить.       Пустая улица. Одинокий фонарный столб. Лавка. Кошка и ревущий, словно маленький ребёнок, Цзян Чэн. Он падает на землю, бьёт ту кулаками и кричит.       Кричит до хрипоты.       До тех пор, пока голосовые связки окончательно не рвутся.       А слёзы всё льются. Больно. Как же больно…        — Зачем? — хрипит тот, исчерпывая последние силы, чтобы сесть. Он смотрит в ночное, укрытое тёмными тучами небо. — Господи, зачем?       Зачем дал мне «дар»? Зачем ты наградил меня этим проклятьем?! Зачем позволил мне встретиться с ним?...       Вопросы, что теперь уж навсегда останутся неизменны для Цзян Чэна, будут преследовать того до самой смерти.       Парень дрожал от холода или накатившей истерики. Может, усталости?       Это всё ерунда. Он вновь вернётся домой. Ляжет в свою кровать, предварительно раскидав по пути одежду. Наутро же проснётся и всё будет как обычно.       Убранная на местах одежда, ожидающий на столе завтрак и Лань Хуань, сидящий за кухонным столом и дочитывающий очередную книгу.       Ваньинь взял на руки, ластившееся об него животное, встал и направился туда, где его всегда ждали.        — Пойдём домой.