но я отрезаю людей от себя как этикетки с одежды в конце концов я одинок, но остается надежда я не буду бояться давать узнавать себя лучше жизнь кажется такой монотонной, но остается надежда
Conan Gray — People watching
***
— Боже, да ответь ты, зачем притащил меня сюда? — парень обречённо стонет, хватая друга за руку. Его планы предательски были разрушены словами: «Ты срочно едешь со мной, это вопрос жизни и смерти», — а кто Джисон такой, чтобы отказать своему лучшему другу? И вот они стоят в толпе людей, а точнее в толпе людей, рассматривающие разные байки, в которых сам Джисон ничего не понимает, в отличие от его друга. — Будет весело, отвечаю! Когда так говорят, значит будет не так уж и весело, а когда это говорит Чанбин — будет ко всему этому и не совсем законно. Хан помнит, как бегал от ментов за то, что они пробрались на «частную территорию» попить пивка. Со слов Чанбина, в том шикарном особняке давно никто не жил, поэтому и заброшенный. А когда друг возбуждённо сказал: «Чел, да это нужно увидеть своими глазами, там такие шикарные статуи внутри, тебе зайдет. Да и я пивка купил, там можно кинотеатр устроить, ну?», — то Джисон закрыл глаза даже на то, что по легенде старый дед зарезал своих родичей, после свадьбы дочери, а потом сам повесился. А легенда оказалась не такой уж и легендой, а вполне реальной историей, и особняк был не таким уж и заброшенным. — Не помню, чтобы это веселье когда-то хорошо кончалось. — Но было же весело! Джисон не может оспорить этот факт. Он был домоседом, его комната была для него всем, а на улицу он выбирался только из-за учебы и Чанбина. Витамин D прекрасно пополнялся таблеточками, поэтому даже занавески перекрывали любой доступ к солнцу. Хан любил сидеть в потёмках с подросткового возраста, из-за чего мама постоянно ворчала и говорила, что парень скоро завянет и завоняется. Несмотря на свою любовь к домашнему комфорту, Хан любил весну. Единственное время года, когда он на улице оставался дольше обычного, наслаждаясь теплым ветерком, иногда запахом дождя и цветущей магнолией. Тем не менее вылазки из дома с Чанбином всегда заканчивались слезами от смеха и радости. Хан любил друга за эту безбашенность, но иногда, как сегодня Хан хотел придушить его. В планах был вечер, а там может и ночь, за чтением книги. Харуки Мураками соблазнял своим слогом, а Чанбин без соблазнения выдернул Джисона из придуманного комфорта, потащив… на какую-то трассу. — И всё же, скажи, что ты уже задумал. Мы ехали сюда добрые два часа, а значит этот же путь мне предстоит пережить и обратно, хочу сразу разочароваться и ныть тебе о том, как хочу домой, — парни останавливаются возле трибун, на которых, где нигде группами сидят люди. Обстановка довольно лёгкая, на дворе середина мая и Хан не может не наслаждаться приятным ветерком. Но этим же ветерком он мог наслаждаться в пределах дома, и что-то все же не дает ему покоя. Он напряжен. — Какой ты напряжённый, — да, дружат они давно, иногда пугает их ментальная связь и то, как они ощущают друг друга. — Хочу погонять, а ты посмотришь, как я гоняю. — Значит, это гонки? Мне что ли, тебя если че до больнички потом тащить? — Не простые гонки. Они нелегальные. Долго не продлятся и, если, что помощь оказывают на месте. Но главное не это… главное то, что ты получаешь за выигрыш, — Чанбин приобнял друга за плечи, направляя в сторону гоночной трассы. В отличии от Джисона тот был расслаблен и навеселе, но явно с каким-то противным планом. — И что за выигрыш? — Всё что хочешь. — Джисон только нахмурил брови в понятии «очень интересно» и промычал сдавленное «угу». — Нет, Джи, правда, все что хочешь. Тут только крутые гоняют и богатые. — И что же ты тут забыл? — Я крут, — Хан, сделав вид, что поддерживает друга похлопал того по плечу. Нет, он правда любит и ценит хёна, но они оба не были ни круты и не богаты, поэтому после данной новости, Хан может только и думать, как скоро их вышвырнут отсюда. Тогда уж он точно посмеется. Он так думает ровно до того момента, пока к ним не подходит «крутой парень». — Здарова, Чанбин. Думал, что ты не приедешь, ты парня своего привел? — правый глаз незнакомца подмигивает, и Джисону так и хочется съязвить, почему у того начался нервный тик. Вместо этого вырывается только короткое «фе», но оно и дает понять, что незнакомый парень промахнулся. Чанбин смеётся. — Не, он противный. — Кто бы говорил, я не срываю планы друзей. — Ты сегодня разносишь трассу на ней или взглядом? — через ещё пару реплик Хан узнаёт, что незнакомца зовут Уджин и, что с Чанбинои они знакомы пару месяцев, но этого достаточно, чтобы Со пробили место на таких крутых гонках. — Катаю. Хочу кое с кем. Устроишь? У меня есть кое-что от чего он не откажется. — Думаю я знаю о ком ты, но он привередлив, так что можешь не сильно надеяться. Хан давно перестал вслушиваться в разговор. Решил смириться с тем, что книга останется не прочитанной, а горячий чай не попадет в его желудок. Поэтому он решает расслабиться под легкие басы музыки, гудение моторов и галдеж людей. Ноги сами несут его за Чанбином. Куда они идут дальше он не в курсе. Его друг вообще отошел чуть вперед из-за чего Хан немного отстает, но не упускает из виду, не хватало ещё потеряться или наткнуться на неадекватов. Но они снова остановились, и к их компании прибавился ещё один человек. Джисон, возможно, в эту ночь не запомнил бы даже его лица, если бы не фраза, относившаяся явно к нему. — Хан Джисон, — три пары глаз уставились на парня, из-за чего тот немного стушевался. — Чего? — Чанбин сразу понял, что его друг даже сейчас находится в своем мире, на своей планете и в своем комфорте, поэтому повторяет все то же самое, донося идею теперь до самого Джисона. — Я говорю, что хочу погонять с тобой, Ли Минхо. Если я проиграю, то этот парень — Хан Джисон, на всю ночь твой. Ну пиздец. Возможно, Джисон не был хорошим другом. Он часто уходил в себя, мог пропускать звонки и сообщения Чанбина. Когда загорался какой-то идей до него нельзя было достучаться. Стены вокруг него становились железобетонными, и никто не мог побеспокоить его комфорт. Он не очень хорошо разбирался в людях, часто его использовали, но нашелся Чанбин, который полюбил его со всеми недостатками. И Хан ему благодарен. Благодарен за то, что до сих пор не послал и все так же прибегает на звонки посреди ночи. Джисон привык показывать свою любовь словами, он может завести разговор, который будет завуалированной версией «я тебя люблю, но мне тяжело произнести это в слух, поэтому я буду цитировать тебе писателей». И за такими разговорами может пройти целая ночь. И Чанбин это вроде бы как ценит, но данная ситуация выбивает землю из-под ног. Какого хрена он ничего не сказал и продает Джисона как куклу. Хан дергает друга за руку, бросает невнятное «минутку» и отводит от лишних ушей. — Какого хрена Чанбин, что за хуйня? — Да тише ты, — Со в успокаивающем жесте гладит друга за плечи, но Хану хочется их вывернуть, оторвать и скормить псам. — Помнишь, на прошлой неделе я тебе говорил, что мне нужна будет помощь с одним человеком. Ты же мне согласился помочь, так вот… — Боже, Чанбин, я не соглашался становиться проституткой! — А кто говорит, чтобы ты с ним трахался? Провести ночь — не равно скакать на члене. Да и глянь на него, твой типаж вроде, — Чанбин взъерошивает синие волосы Хана и заливается смехом. Пару дней назад Джисон решил попробовать что-то новое. Фигура в зеркале, возле которого Хан проходит ежедневно порядком надоедает и изменить что-то до жути хотелось. Недолго думая, он решил обновить прическу, а когда увидел этот ядрёный синий цвет, он решил, что это то, что ему надо. Поэтому довольный жизнью он ходил и был, как маяк средь серой массы людей. — Да у этого типа волосы фиолетовые. Ты в курсе, что холодные цвета друг с другом плохо сочетаются, причем одной же группы оттенка? — Какой ты душный. Может, он в душе красный, и вы не плохо так сойдетесь, — волосы у того парня тоже выделялись среди других. Хан не может спорить, глядя на него, что он выглядел как ангел, спустившийся из рая. В одном Чанбин прав, этот Ли Минхо выглядел, как идеал Джисона. Подтянутое тело, на котором офигенно сидела байкерская экипировка. Особенно бедра. Вид его ног точно должен караться законом. Кошачья улыбка и темные глаза, которые так и засасывают за собой. Если выглядел он, как личный ангел Джисона, то по взгляду можно сказать, что был далеко не им. — И что это мы так заговорили? — От тебя воздушно-капельным путем перенял. Ты же вечно мне втираешь какие-то философские мысли, — на это Хан только закатывает в глаза, в душе смеясь, потому что знает о том, что Чанбин любит слушать эти «философские» тирады. Особенно после пивка. — Мне насрать на идеальные бедра этого парня, он выглядит как человек, которому нужен только секс, а я на это не подписываюсь. С меня достаточно. — Джи, расслабься. Я выиграю его, но… просто так забавно за тобой наблюдать. — А что, если ты не выиграешь, я не хочу оставаться на целую ночь с незнакомцем. Ты не имел права, не спрашивая меня, выдвигать такие условия, хён. — Чанбин тяжело вздыхает. Джисон прав, что тот поступил глупо. Джисон в принципе часто бывает прав, но каждому такому человеку, как Хан, нужен такой Чанбин, который будет вбрасывать безрассудные идеи. Для равновесия вселенной. — Ты во мне так сомневаешься? — Хан сводит брови к переносице и мычит «есть такое», — тогда с меня все, что попросишь. Я виноват, но свои слова обратно не возьму. Я тебе не врал — гонка мне правда важна, тут тусуются самые крутые ребята и мне выпал такой шанс… отвечаю, когда стану богатым, я тебя озолочу, только прошу не бросай меня. Да и ты же не будешь делать то, что не хочешь, это я говорю про Минхо, вдруг он вообще не захочет с тобой ночь проводить, но кататься он согласился. Прошу, Джи… — Ладно, только попробуй проиграть! «—Да и ты же не будешь делать то, что не хочешь», — вот только знал бы ты Чанбин, что я сейчас соглашаюсь только ради тебя, и мне ой как не нравится взгляд этого парня — Ли Минхо. Мне правда страшно, но адреналин в крови, как на зло поднялся.***
Майский ветер наводит беспорядок на голове Джисона. Синие пряди волос путаются друг в друге. Внутри всё тоже путается, завязывается в тяжёлые узлы, которые Джисону не под силу развязать. После их диалога с Чанбином прошло минут десять. За это время Джисону не представилась возможность даже поговорить с парнем, с которым вполне возможно он должен будет провести ночь. Провести ночь — понятие обширное. Провести ночь за просмотром кино, за чтением книги, за обсуждением историй прошлого, за собственными размышлениями… или провести ночь безжалостно трахая друг друга. Почему-то только этот вариант и крутился в голове Джисона. И это было ни в коем случае не весёлый разворот событий. Секса у Хана не было давно, возможно где-то с полгода, как он порвал со своим, уже бывшим парнем. И ему не хотелось. Он вполне со своей обаятельностью мог кого-то подцепить, отдаться в чьи-то руки, но от этих мыслей ему становилось противно. Но Чанбин решил вмешаться и показать Джисону это — Ли Минхо. Довольно сложный случай. Минхо не выглядел угрожающе, но он был точно сексуален, как тот самый парень, который трахает все, что движется и нет, и если бы на этой трассе стоял Джисон трехлетней давности, то он без разговоров согласился бы на авантюру Чанбина. Но тут стоит Джисон знатно потрёпанный жизнью, и он может только надеяться, что Чанбин окажется лучше, чем Минхо. Чанбин с Минхо о чем-то переговаривают. Джисон стоит близко, но все равно не может ничего расслышать из-за басов музыки, криков людей и рева мотора. На какие-то жалкие секунды к нему поворачивается Минхо, подмигивает, наигранно облизывая губы и уходит к своему байку. В голове Джисона сирены, которые разрывают мозг на атомы. Чанбин кивает другу мол, не ссы, все под контролем и натягивает шлем. У кого всё под контролем не понятно, явно не у Джисона. Чья-то рука ложиться ему на плечо. — Если честно, не знаю, кто из них придет первым. Может в этом кругу о Минхо ходят не самые приятные слухи, но он славный парень, так что не переживай, — голос Уджина вырывает Хана из собственных мыслей. — Это ты так намекаешь, что Чанбин проиграет? — Это я говорю, что при любом раскладе всё не так плохо. Хотелось бы надеяться. Но после фразы про слухи остаётся только нервно дергать бегунок от молнии ветровки. Джисон не из тех, кто верит слухам. Люди очень часто гиперболизируют ситуации, переделывают так, чтобы им было удобно, чтобы было интересно рассказать в кругу пьяных друзей, которые понесут эти сплетни дальше. Знаем. Сталкивались. Всем насрать как было. У всех своя удобная история. Не главное, что правильно и где правда, главное — весело. Вот только весело, когда смеются две стороны, а не когда у одной медленно рушится жизнь. Джисон не особо общительный парень. Когда он поступил в университет он не спешил заводить знакомств. Он не нуждался в общении людей, а если накатывало, то можно было зависнуть в каком-то клубе и к кому-то под бочек на вечер прилечь. Компании людей рады новым лицам, особенно если они слегка пьяные, кто-то даже не вспомнит, что с ними был кто-то другой. Но в одной из такой компании он и познакомился с Чанбином и еще одним парнем, благодаря которому Хан и стал ходячими противными историями. Это был не первый парень Джисона, но первый опыт тех самых токсичных и абьюзивных отношений. По сплетням, Джисон был шлюхой, тем самым абьюзером, парнем, который поднимал на своего партнёра руку, изменщиком и вообще он натурал. Короче, каждый пункт противоречил прошлому, но всем было насрать, что говорить, у каждого были свои теории. На деле Джисон был любвеобильным, всегда интересовался о самочувствии людей и искренне переживал с ними невзгоды; читал классическую литературу и подолгу погружался в себя, разбирая в голове всё по полочкам. Первое время Джисон всех ненавидел, кричал, устраивал драки, чем подогревал те самые сплетни и зарождал новые, но потом в голову пришло осознание глупости людей. Люди тратили время и эмоции на чужую жизнь. Они были олицетворением пословицы: «В чужом глазу соринку видим, а в своем бревна не замечаем», — и Джисон окончательно закрылся. Парня бросил. Ну как… тот доставал его ещё очень долгое время, говорил, что его больше никто не полюбит, что никто не сможет терпеть его ужасный характер и привычки. И его никто даже не захочет, но тут он облажался… это была, наверное, его главная травма и подкрепил ее его следующий парень… тоже длинная история. История о том, как Джисон перестал любить свою сексуальность. Рёв мотора оглушал, вырывая парня из дыры прошлого, которая снова его затягивала. Когда на стартовом светофоре загорелись зелёные огни, два парня одновременно рванули с места, оставляя за собой облако пыли. Люди закричали, выкрикивая имена, кого хотели бы видеть в победителях. Джисон сделал три глубоких вдоха и попытался расслабиться. Довериться Чанбину в его профессионализме. Но фразы, брошенные кем-то сзади, медленно разрушали построенные надежды: — Ха-ха-ха, Ли Минхо ещё никому не проигрывал, а этого парня я вижу впервые, так что надеюсь он не сильно дорожит тем, что предложил. Все знают, что Минхо не соглашается на какую-то мелочь, а если согласился, то добивается любой ценой. Помнишь… того парня, говорят он на всю жизнь в инвалидном… Джисон затыкает уши не в силах слушать этот разговор дальше. Пиздец-пиздец-пиздец. Слухи, Джисон, твои нелюбимые сплетни, не слушай их, зачем? Уджин сказал, что Минхо не плохой, а он явно близок с ним… Вот только Джисон не может никому верить, и надеется только на Чанбина и свою умирающую удачу.***
Джисон молил, чтобы время остановилось. Ему до дрожи в коленях хотелось, чтобы кто-то остановил стрелки вселенных часов, чтобы эта гонка не заканчивалась ни чьим выигрышем. Он мог бы сейчас сидеть дома, укутавшись в легкий плед, пить теплый жасминовый чай и погружаться в строчки книги, абстрагировавшись от этого мира. Но он стоит на этой чертовой трассе, смотрит на красный байк, пересекающий финишную черту и ищет способ сбежать с этого места. Вот только толпа людей окутала его в свои противные объятия, а синий байк Чанбина приезжает на секунду позже. Вдох-выдох здесь не помогает, у Джисона получается вдох и сдох. Надежда была, когда Хан наблюдал за тем, как байк Минхо конкретно отстает на поворотах. Чанбин в эти повороты идеально вписывался, огибал и чувствовал трассу. Но Минхо играл, выжидал момента, чтобы нагнать и уткнуть носом в землю. Он как пума — выходит ночью и безжалостно расправляется со своей жертвой. А Чанбин не дома, это не его трасса; надежды Джисона были иллюзией, которую он создал для того, чтобы не провалиться под землю. Он срывается. Пробирается через толпу, жадно глотая воздух. Он не знает, куда нужно бежать, но он попытается. Он не хочет стать этой ночью очередной жертвой пумы. На основной части территории людей можно пересчитать по пальцам одной руки. Все ушли на шоу; все ликуют и выкрикивают имя Минхо, которое доносится до ушей Джисона. Воздух тут легче, помогает расслабиться. Будь у него сигареты он бы точно закурил, несмотря на то что делал это в последний раз пару лет назад. Он не был зависим. Он легко бросил это дело, но также легко можно начать снова. Кажется, эта ночь точно становится олицетворением фразы «по новой». Джисон сгибается пополам, опираясь о собственные колени. Его выворачивает. Не сказать, что он бежал долго, от силы минуту, но на трассе его душили люди. И что дальше? Джисон сбежал с территории, а не от хищника и это он понимает, когда его грубо дергают за локоть. — Далеко собрался? — от рывка он пошатывается, его подхватывают за талию, чтобы он не упал спиной на землю. От парня пахнет жасмином и чем-то сладким. Странное сочетание, но приятное. На лице кошачья ухмылка, а глаза, что пару секунд смотрели грозно, смотрят так нежно, что хочется остаться в этих объятиях. Но в голове завывает сирена, и Джисон пытается вырваться, — не так быстро, малыш. Я выиграл, а значит ты мой приз. — В лоб Джисона тычут холодным пальцем. Так и хочется его отгрызть. — Не называй меня так. Я не давал соглашения становится чьим-то призом. Отпусти, — очередная попытка вырваться не увенчалась успехом. Джисону теперь хочется плакать от собственной слабости. Неужели месяцы проведенные в зале не дали результатов? Что, черт возьми, делает этот парень, чтобы иметь такую силу? — Твой друг сказал мне совершенно другое. — Мне плевать, что тебе сказал мой друг. Отстань от меня, это незаконно. — О законе нужно было задумываться, когда пересекал черту этой территории, тут нет ничего законного. Видишь ли, я всегда получаю то, что мне обещали… — Ох, значит, я буду исключением. Первым кто не дал тебе того, что ты хочешь, — Джисон бьет своей ногой по ноге парня, и тот слегка ослабевает хватку и Джисон вырывается, отходя на пару шагов. — Джисон-и, не усложняй. Пошли со мной, тебе понравится, — рука Минхо тянется на встречу, застывая в воздухе, будто давая выбор. Но Джисон понимает, что теплый взгляд и мягкий голос — приманка. — Да пошел ты к чёрту! Джисона резко притягивают к себе. Он не может видеть лица парня, но уверен, что оно выражает пассивную агрессию. Руки сжимают сильно талию, не давая возможности пошевелиться, а тяжелое дыхание опаляет щеку. Джисону кажется, что по его лицу сейчас пройдутся кулаком, но вместо этого Минхо начинает поглаживать бока парня, поднимаясь выше по спине. Такая редкая смена настроения Хана удивляет и заставляет только больше напрячься. Руки Минхо обхватывают плечи, придвигая ещё ближе, а казалось, что ближе уже некуда. — Слушай внимательно. Ты сейчас идешь со мной, я не хочу применять силу. Это не мои методы. И как мне обещали проводишь эту ночь в моей компании. Но, если ты отказываешься, то знай, что все мечты твоего друга будут растоптаны в пух и прах. Ему не будет больше прохода на такие гонки, а значит он так и будет гонять у себя во дворе со всякой школотой, ничего с этого не имея. Думаю, он расстроится… — Да, ты не применяешь физическую силу, а моральную. Далеко ушел, ничего не скажешь, — у Джисона от злости пылают уши, так и хочется пройтись по лицу этого наглого, в меру симпатичного мудака. На протяжении долгого времени Джисон выслушивал от Чанбина, как тот мечтает продвинуться дальше и гонять с крутыми ребятами, как он долго добивался прохода на эти гонки. Чанбин его единственный друг. Джисон знает, что тот из-за этого не перестанет с ним общаться, тот наденет на себя маску «всё в порядке, я был не прав» и продолжит жить дальше. Но в голове Джисона прокручиваются воспоминания о том, как много сделал для него Чанбин, и он не хочет его разочаровать… Пусть это и вина друга, что поставил Джисона в такое положение, но он поиграет по его правилам и по правилам Ли Минхо. Хан отстраняется от парня. Все это время они не прерывали зрительного контакта, но пора продолжить. — Я согласен на провести с тобой ночь, но это только ради Чанбина, надеюсь, что потом я тебя больше не увижу. Только я вот не понимаю… ты весь такой красивый и крутой, почему бы тебе не подцепить какую-то шлюху, было бы проще. — Потому что мне нужен именно ты.***
На улице становится прохладно; ночь поглощает сеульские улицы. Только звёзды с луной освещают дорогу. Спокойно. Но не в душе Джисона. Он стоит напротив байка Минхо. Сам парень уже успел натянуть шлем и протягивает второй Джисону. Есть выбор: взять или бежать. Бежать вдоль трассы, несмотря на то что он не знает куда она его приведет. Но неизвестность присутствует при любом исходе. Ему даже не дали времени поговорить с Чанбином. Телефон пару минут назад объявил о том, что уходит в спячку. Джисон не знал, что будет этой ночью так. Он планировал все же вернуться домой, но… но планы судьбы были другие. Он зол, расстроен, устал и ещё взволнован. Адреналин от этой ситуации все же ударяет в голову, но не настолько, чтобы не быть осторожным. — Куда мы едем? — неизвестность пугает, но что-то подсказывает, что ответ на этот вопрос Джисону не дадут. — Увидишь. Бери шлем, — защитой тычут в грудь. Хану хочется выкинуть этот шлем на хрен. — Нет, так не пойдёт. Я и так на многое согласился, я хочу знать куда ты меня поведешь. Если тебе так важно, чтобы с тобой сейчас был я — говори. — А есть толк? Я же могу соврать, — Джисон рассматривал этот вариант, но что-то подсказывает, что этот парень не соврет. Слишком просто. — Ты этого не сделаешь. — И почему же? — Твои глаза тебя выдают. Хватит ломать комедию. Говори, — Джисон расслаблен. Наверное, впервые за это время. От усталости, скорее всего. Все люди в один момент устают. — К себе домой. Мы сейчас за городом, у меня есть маленький домик недалеко, — из Хана вырывается непонятое «пф». Возможно, он ожидал большего. А чего собственно? Ресторана, кинотеатра, лав-отеля? Главное, что не лес, да и лопаты у Минхо с собой вроде нет. — Хах, а ты что думал? Я тоже устал. А теперь надевай этот чертов шлем и залазь. Джисон застегивает защиту. Немного тушуется возле байка, думая, как удобнее будет залезть и не задеть при этом Минхо. Он уже ездил в качестве пассажира. Ему не сильно это нравилось. Не безопасно. Если так подумать, то в принципе на улицу выходить не безопасно; если копнуть глубже, то и дома не лучше. Кое-как поерзав, он все же уселся. Руки. Куда черт возьми девать руки? Выбора немного; глупым он себя выставлять не хочет, так как знает — держаться за плечи глупость, — за само сиденье еще большая. Торс. Самый лучший вариант. Поэтому, пусть и неуверенно, но Джисон окольцовывает торс Минхо, но старается как можно меньше соприкасаться с чужим телом. Минхо тихо хмыкает. До Джисона это не доносится, так как вместе с этим тот заводит байк и резко срывается с места. Хан выкрикивает нервное «придурок» и прижимается к широкой спине. Чертовой запах жасмина. Этот парень, что ли купается в нем? Лёгкий майский ветер теперь не такой уж и легкий, но до сих пор майский. Ветровка Джисона надувается, как парус. Стоило бы ее застегнуть, но уже поздно. Ветер пробирается под футболку, обдувая разгоряченную кожу. Не очень приятно. Если бы он знал, что такая пытка будет происходить с ним сегодня ночью, он был оделся теплее. Остаётся только жаться к спине впереди в поисках тепла. Через минут пять поездки, Джисон решает раскрыть глаза, которые он зажмурил из-за неожиданности. Быстрое движение стало привычным и не таким пугающим, адреналин постепенно уходил, а интерес возрастал. Перед глазами маячили деревья, над головами пролетали летучие мыши и только звёзды будто замерли, наблюдая за несущимся по трассе байком и двум парням на нем. Рука Джисона оглаживала бока талии Минхо. Это происходило непроизвольно, как когда ты дергаешь ногой под столом от нервов или крутишь кольца на пальцах. Экипировка Ли была плотная, но не настолько, чтобы не почувствовать эти движения. Он сбавил скорость, и через время парень сзади полностью расслабился, отдаваясь весеннему ветру и теплой ночи.***
Ноги стали слегка ватными, несмотря на недолгую поездку. Через минут тридцать Джисон по правую сторону стал замечать где-нигде одинокие дома, в окнах которых светил желтый свет. Откуда-то доносился запах дыма от костра, где-то негромко играла музыка и смеялись люди. Сектор явно был отведен для отдыха. Через пару метров Минхо начал снижать скорость, а вскоре и вовсе остановился возле невысокого серого забора. Дом был двухэтажный, а по его стенам расползлись зелёные лианы. Во дворе имелся маленький сад с клумбами и парочкой фруктовых деревьев. Остановившись, чтобы рассмотреть по лучше фасад и красоту территории, вслушаться в тишину ночи, Джисон почувствовал теплоту возле ног. Рыже-белый котик терся о ноги. Парень не смог удержаться, и опустившись на корточки, взял это чудо в руки, поглаживая за ушком. На эти действия кот начал тыкать носом о щёки Джисона, показывая то, на сколько ему было приятно. Джисону тоже приятно, но он не хочет этого признавать. Признавать то, что в мире Ли Минхо чувствуются нотки комфорта. Как неожиданно из-за серых тяжелых туч проглядываются лучи солнца. — Вижу, ты ему понравился, — Минхо даже не поворачивается, все идет вперед, пока не подходит к лестнице. Лестница ведет куда-то вверх. На крышу. Джисон думает, что это очень странный дизайн дома, но все же поднимается вслед за парнем. Идет будто в темноту, но ее освещает большая тарелка и маленькие крошки, значит не всё так страшно. До крыши они не доходят, а попадают на открытый балкон. На балконе второй сад и спят клубочками два кота. Видя их, тот который на руках у Джисона слегка брыкается, и парень его отпускает. Но не успев моргнуть, коты уже ластятся к ногам хозяина и жалобно мяучат. Голодные. Джисон тоже голодный. Последний раз какая-то пища попадала в него днем, когда он и проснулся. Живот жалобно скручивает, но он не подает вида. — Сейчас вас покормлю, пошлите, — Джисону тоже хочется на четвереньках поскакать в след за старшим. Но он продолжает рассматривать территорию, пытаясь не думать о том, что Минхо выглядит чертовски комфортно, — подожди здесь Джисон, я сейчас вернусь. Устраивайся. Ли напоследок кивает в сторону гамака. Как только парень скрывается в доме, тело Джисона плюхается на ткань. Он закрывает глаза и правда ни о чем не думает. Приятный ветер обдувает лицо, заставляя зажмуриться; где-то стрекочут цикады, а запах костра все так и стоит в воздухе. Джисон окончательно теряет связь с миром и временем. Ему нельзя оставаться в таких местах, он полностью с ними сливается. Он не замечает, как Минхо принес три теплых пледа, коробку пиццы и кружки чая, от которых исходил приятный аромат. Аромат жасмина. И это вырывает Джисона, перенося его снова сюда, на Землю. — Я уже думал, что ты уснул. Минхо избавился от экипировки. Теперь на нем персиковый легкий свитер и домашние штаны в клетку. Один плед был расстелен на земле, на нем и сидел парень, смотря в небо. Джисон в смятении. Это не то, чего он ожидал, но он поддается правилам и присаживается рядом с Ли. Коты выползают на воздух. Ночь, кажется, будет прохладной, но Джисону жарко. Мысли устроили марафон в голове, и Хан не знает куда себя деть. Неловко. Джисон не понимает Минхо. Джисон не знает, что ему делать, поэтому делает то что всегда. То, что от него всегда хотят. — Минхо, — голос слишком низкий. Старший медленно поворачивает голову. Фиолетовые пряди челки слегка спадают на глаза, от чего тот щурится, и глаза совсем становятся похожими на линию. Рука Джисона обжигает кожу лица. Минхо накрывает ее своей, намереваясь убрать, но не успевает, когда чужие губы впечатываются в свои. Вздох. Касания лёгкие, нежные и приятные. Минхо приоткрывает рот, позволяя зайти дальше. У Ли в руках тремор. У Хана тремор во всем теле, а в сердце дикая боль. Режет ножом. Неприятно. Джисон перебирается на бедра старшего. Языки переплетаются. Очень мокро. Минхо тяжело вздыхает, а губы Хана больно впечатываются в шею, оставляя отпечаток. Снова возвращается к губам, медленно посасывая то одну, то другую. Минхо взрывается. Вплетает руку в синие волосы и переходит на свой темп. Жарко. Пар от горячего чая делает ещё хуже. Поцелуй больше не нежный. Грязный и пошлый. Кажется, Джисон сейчас заплачет. Минхо прикусывает нижнюю губу младшего; у того вырывается стон и его оттягивают за синие волосы. Глаза встречаются друг с другом. Губы приятно пульсируют. На подбородке у Джисона мазок крови. Минхо стирает его большим пальцем. Руки оглаживают спину младшего. Ли закрывает глаза. — Что ты творишь, Джисон-и? — глаза напротив расширяются и неприятно пекут. Пелена застилает всё перед собой, но Джисон поднимает голову к небу, нервно теребит футболку Ли и тяжело сглатывает предательский ком в горле. — А ты разве не этого хотел? — вопрос звучит слишком плаксиво. Хочется раствориться в этой ночи. Холодные руки на спине Джисона останавливаются. Обхватывают вместо этого лицо, заставляя посмотреть на себя. Кажется, Минхо сейчас взорвется. Вид Джисона слишком разбитый. Это явно не то, чего он хотел. — Ох, Джисон. Не знаю, кто тебе, что наговорил. Но я не сплю с первым встречным. А Джисону и не надо говорить. У Джисона сломанная психика и растоптанное достоинство. Голова становится резко тяжелой. Утыкается носом в район ключиц старшего, обжигая дыханием кожу. Слышит тяжёлый вздох. Пальцы Джисона предательски дрожат, выдавая страх и волнение с потрохами. Главное не заплакать. Будет комично. Холодные руки снова опускаются на спину. Теперь Джисону хочется в них раствориться, если это возможно. Руки поглаживают, будто успокаивая. Для Джисона это непривычно, и он снова хочет, чтобы стрелки часов остановились, а этот момент не заканчивался. Но его тело отстраняют, поднимают голову и заглядывают прямо в душу. Черные омуты говорят: «Все в порядке, такое бывает, я не сделаю больно», — и Джисону хочется верить, пусть и тяжело. — Прости, что заставил тебя так думать. Я, возможно, был резок, но по-другому ты бы не пошел. Мне одиноко, а ты показался таким хорошим шансом составить мне и моим котам компанию на эту ночь. Джисон-и, я не сделал бы того, от чего тебе было бы больно. Джисону больно. Ему больно от собственной глупости, от неумения видеть в людях хорошее и доверять. Хочется сказать тысячу извинений, но вырывается только непонятный писк. — Прости… — Ничего, у нас вся ночь впереди для того, чтобы это исправить. Думаю, когда ты слезешь с моих бёдер, мы сможем укутаться в плед, смотреть на звёзды и пить чай. Джисон вникает в суть слов и краснеет от пят до ушей. Неловко. Неловко сидеть на чужих бедрах, но так удобно. Хан нервно перекидывает ноги, садясь рядом и снова бурча невнятные извинения. Минхо только смеётся, запрокидывая голову к звёздам. Оба укладывают затылки на ткань гамака и их волосы сплетаются друг с другом. Синий и фиолетовый. Странное сочетание. Но сейчас это не важно. — Я люблю здесь сидеть. Особенно весной и летом, когда звезды становится лучше видно и не так холодно, — голос Минхо пусть и прерывает тишину, но успокаивает еще больше. Приятно слушать и Джисон только сильнее всматривается в небо. — Ты этот дом сам купил или от родителей достался? — С сестрой купили. Она у меня любит звёзды, а тут их хорошо видно. Нет фонарей и высоток, которые перебивают свет неба. Всё, что там, — Минхо обводит рукой воздух, указывая на миллиарды точек, — истинная красота. — Страшно. — Что? — Тебе разве никогда не было страшно при мысли, что мы не одни? Все эти звезды… от куда тебе знать, что скрывается в них. Знаешь… ну, другие вселенные, черные дыры, галактики. Это до мурашек страшно и… — …невероятно, — голова старшего поворачивается в сторону Джисона. Глаза Минхо и есть черная дыра. В глазах Минхо проявляется целая галактика. И Хан задумывается о том, что все же не всё в неизвестности так страшно. — Смотри, — Минхо аккуратно берет руку Джисона в свою, оттопыривая указательный палец и тычет, казалось, в пустоту, — это созвездие Скорпиона. Минхо ведет по линиям звезд, скопившимся на небе, и глазам Джисона вырисовывается очертания «Скорпиона». Сам он бы никогда этого не заметил — это правда невероятно. — Вот та, самая яркая точка — Антарес — сердце Скорпиона. Согласно греческой мифологии и согласно легенде — знаменитый охотник Орион был ужален Скорпионом и погиб от этого укуса. Он никогда не поигрывал. Зевс сжалился над ним и спас душу Ориона, запечатав её на небе в виде самого яркого созвездия. Но чтобы Орион и Скорпион больше не встречались — Скорпион находится в противоположной части глобуса. И как только Орион восходит, Скорпион прячется за горизонт. И главные звезды этих созвездий — Антарес и Бетельгейзе — никогда не сияют на небе одновременно. Глаза Минхо сияют, как Антарес и Джисон не может сдержать улыбку. Минхо удивительный, от этого мурашки по спине бегут. — И правда… невероятно. Но даже не знаю, что больше: сам миф или то, что ты всё это знаешь, — пальцы рук все так же переплетены. Минхо поглаживает тыльную сторону ладони Джисона большим пальцем, продолжая смотреть в майское ночное поле, устеленное маленькими светлячками. — Моя сестра увлекается астрономией. Каждый раз, когда мы оставались одни вместе, где видно ночное небо, она рассказывала мне разные легенды. Сейчас же… у нее нет такой возможности — наблюдать за сменой созвездий, кометами и падающими звёздами. Джисон явно не хочет этого слышать. У Джисона, кажется, сердце скоро взорвётся. Но вопрос вырывается сам, непроизвольно: — Она?.. — Нет. Она жива. Авария. Несчастный случай, но ее ноги и нижняя часть тела парализованы. Врачи говорят, что это исправимо, но нужно много времени и сил. Она в больнице, а палат под открытым небом, увы нет. — Ох, Минхо, мне так жаль. Надеюсь, вы ещё долго будете вместе с ней смотреть на звезды. — Я тоже надеюсь. Улыбка на лице Минхо искренняя. Он садиться в позу лотоса, открывая уже остывшую пиццу, придвигает коробку к Хану, который тоже встает из положения лежа. Джисон оглядывается лучше и замечает, что у парня, по всей территории балкона растет жасмин. Не небо невероятно в эту ночь, а Ли Минхо, который выглядит как ходячая секс-машина, а на деле он чешет за ушком котиков, поит горячим чаем и выращивает жасмин на собственном балконе.***
На улице пусть и было тепло, но все еще май, и ночи становятся холодные, а ветер не щадит никого. Как и двух парней, которые слишком долго любовались звёздами и пили горячий чай. Чай остыл, а руки замёрзли. Минхо потащил Джисона в дом. Балкон, как оказалось был при спальне, поэтому парни попали сразу в берлогу Ли. В комнате стоял запах весны и жасмина. Как оказалось он рос не только на балконе вперемешку с монстерой и фикусами. — По тебе не скажешь, что ты увлекаешься садоводством. — А что, глядя на меня, можно сказать? — Минхо смотрит неоднозначно, пристально, но не дожидаясь ответа, задает уже другой вопрос. — В комнату сестры не пущу, поэтому остаётся гостиная. Могу разложить диван. Или… Дальше парень принимается копошиться в небольшом шкафу. Там или проход в Нарнию или он ищет что-то маленькое. — Или?.. — Джисон нервно смотрит на слегка расправленную и помятую кровать старшего и нервно сглатывает. — Или я постелю нам обоим на полу, и мы будет спать вместе, — в руках он держит сдутые матрасы, пару пледов и одеял, — это не кровать, на которой возможно не всем будет комфортно. Поэтому… — Да, я согласен. Ли Минхо — удивительный. В Джисона кинули стопкой одежды и упаковкой нового нижнего белья. С красным лицом, с множеством вопросов, которые не будут озвучены, он убегает в душ. Минхо в след только наигранно щурится и принимается создавать для них место для сна. Матрасы надуты. Куча подушек тоже присутствует. В центре всего этого комфортного беспорядка сидит Минхо, окружённый тремя мурчащими существами. Комнату освещает свет жёлтой гирлянды, а стрелки часов давно перевалили за полночь. Луна освещает другую часть комнаты. Джисон правда не думал, что будет так комфортно и тепло. Он уже строил план мести Чанбину, за страдания, слезы и моральную боль, которую он думал, что получит. Но вместо этого узлы души начали развязываться, зарождая мысли, что он не против провести еще одну такую ночь. Желательно с Ли Минхо. С парнем, который мило улыбается Джисону, хлопая по подушке рядом с собой. Проходит еще какое-то время, за поглаживанием котов, смехом и банальными разговорами. — Значит ты хореограф? Ты меня удивляешь всё больше. — Внешность обманчива. Я не ждал ответа на тот вопрос, потому что знаю его. Многие смотрят на меня, как на идола секса. Я знаю, что люди часто хотят меня: девушки, парни — не важно. — Самовлюблённый, — Джисон говорит это не со зла и не, чтобы обидеть. Сам такой же. Но на лице Минхо появляется котячья ухмылка. Такая как была на трассе. Та от которой у Джисона бегут мурашки. — А сам? Ты же первый залез на меня. И поцеловал. — Минхо не до конца понимает этого парня. Он не хочет лезть в душу. Джисон краснеет, зарывается носом в ладони и трет до красноты глаза. — Забей, всё в порядке. — Нет, Минхо. Не в порядке. Оба смотрят друг на друга. Оба хотят упасть в объятия. Минхо хочет согреть. Джисон хочет, чтобы согрели. — Ты не обязан… — Но, я хочу. Ты рассказал часть своей истории. Моя… она правда больше похожа на то, что я жалуюсь, но это не так. Я просто стараюсь привыкнуть. Я на тебя залез, потому что не привык к тому, что кому-то нужен не только секс. Да и ты… ты и правда выглядел, будто тебе это и надо. Они все так себя вели. Сколько я не старался завести отношения, дальше кровати не заходило. И дело не в том, что я не хотел, я довольно любвеобильный, просто попадались одни мудаки. И когда я увидел тебя и вник в то, что от меня хотят, подумал только про это. Мне было страшно. Понимаешь? Я перестал искать отношения после того, как бывший сказал, что кроме как «халявная дырка» я ни на что не гожусь. Чанбин вытаскивал в клубы. Старался. Но, каждый раз сам и увозил, когда видел, что ко мне кто-то липнет. Вот я и закрылся в этом. Сам перестал верить в то, что кто-то увидит во мне не только тело. И тут ты. Когда ты оттолкнул меня, напоил чаем и рассказал свою историю, я подумал, что ты мой сбывшийся сон. И, возможно, это пугает ещё больше. Потому что, говоря тебе всё это, я понимаю, на сколько травмировался всеми попытками состоять в «здоровых отношениях». Коты заснули под спокойный тон голоса Джисона. Минхо хочется что-то сломать. Этот парень слишком спокойно говорит о своих проблемах. — Прости… это была, наверное, жалкая попытка сказать, что мне с тобой сейчас хорошо. Рука Минхо холодит разгоряченную щеку Джисона. Это способно выбить из равновесия. — Джисон-и. Я благодарен за то, что ты рассказал это мне. Я мало кому рассказываю столько сколько поведал сегодня тебе на этом балконе. Я бы не согласился на гонку, будь ты мне неинтересен. Я не хочу звучать сопливо, но я хочу быть рядом с тобой и показать, что такое любовь и забота. Как знать, может когда-то ты начнёшь мне доверять, но сейчас я протягиваю тебе руку помощи. Считай меня другом, незнакомцем-байкером или садоводом — мне не важно, но позволь разделить с тобой твою боль. Звучит как признание в любви. Хочется плакать. Сердце стучит в бит со секундной стрелкой часов. Рука продолжает оглаживать щёку. Пухлые губы касаются лба, задерживаясь на пару секунд. Для Джисона это поистине интимно. Для Джисона это приятно. Джисон точно запомнит этот момент надолго. — Мы с тобой знакомы всего одну ночь, хён. Но ты заставляешь моё сердце то биться быстрее, то пропускать удары. — Давай, тогда это будет первая и не последняя наша ночь? Лбы соприкасаются друг с другом. Сердца стучат в ритм, соединяя мелодию в одну. Коты мирно спят, как и Джисон с Минхо, создавая клубок из конечностей друг друга. Объятия Минхо похожи на весну, а Джисон на распускающуюся магнолию. *** Запах печёной курочки, заставляет живот Джисона болезненно заурчать. Коты тоже болезненно громко дают о себе знать продолжительным «мяу». И Джисона это могло бы все раздражать, если бы он не битый час не втыкал в книгу, поглощая страницу за страницей, игнорируя внешний мир. Внешний мир игнорировать не получается, когда руки Минхо начинают сминать поясницу, переходя на бедра, а потом сам парень размещается между ног. От него пахнет приправами и немного потом. На улице конец июля, солнце шпарит, как будто последний раз, а Минхо забегался, готовя ужин. — Джисон-и… если ты немедленно не уберешь книгу от лица — я её поджарю вместе с курочкой, — руки залазят под футболку, очерчивая талию. Мурашки пробегают от копчика до шеи, и Минхо только усмехается. Книгу он всё же выхватывает из рук, но откладывает аккуратно на столешницу, на которой всё это время сидел Джисон. — Я тебе не мешаю, когда ты готовишь. — Потому что сам потом получаешь удовольствие от этой еды. Минхо очень вкусно готовит. Этот фактор заставил Джисона ещё больше в него влюбиться. А Минхо не мог не смотреть влюблёнными глазами на то, как Джисон уплетает его стряпню за обе щеки. — Кстати, знакомься, — это Ремарк. — И нравится тебе читать про войну? — Этот роман не о войне. И советую прочитать тебе его. Спойлер: там мужчина разобьется в автогонке. Я, конечно, не намекаю… — Хан Джисон, мы это обсуждали. — А я вижу, как ты до сих пор хромаешь. Недели две ранее Минхо участвовал в гонке. Был дождь, и трасса была скользкая, но гонки не отменили. А Минхо не мог отказать. Вот и вышло, что он вылетел на обочину в след за своим противником. Только вовремя скорость смог убавить, тем самым смягчив падение, но Джисон первые дни ночевал на коврике возле палаты, пока его веником не выгнали домой. А после у них состоялся серьезный разговор на тему: что такое ценить жизнь и, что для этого нужно делать. — Знаешь, что если ты сейчас наконец меня не поцелуешь, то будешь кушать рядом с котами? — Я знаю, что котов ты любишь больше своей жизни, поэтому это неплохая перспектива. Волосы все так же фиолетовые. В них приятно зарываться рукой, давить на затылок и затягивать в поцелуй. Джисон выгибается, пока его рот жадно вылизывают. Проходятся по зубам, языки сплетаются, а в моменте из напористого поцелуя, вырисовывается мягкий и невинный — будто в первый раз. С Минхо всегда так. Жарко, мягко и моментами прохладно. — Ты мой четвертый кот, — последний поцелуй старший оставляет на лбу. У Джисона в животе каждый раз от этого бабочки устраивают вечеринки строго 18+. — Не спорю. Подобрал ты меня прямо, как кота. Сначала высматривал на наличие вшей, а потом напоил, накормил и спать уложил. Даже не верится, что Чанбин так со мной поступил. — Но теперь тебе тепло. Ли Минхо. 23 года. Случайно, попавший пять месяцев назад на вечеринку архитектурного. И его друзьям вообще было срать, что он с другого факультета, что он дико злой и уставший. Так же было насрать Чанбину, который затащил Хан Джисона на это сборище пьяных людей. Когда в Джисона попадает алкоголь он или уходит в себя, или отрывается на полную катушку. Слишком долго он был в себе, поэтому решил неуклюже танцевать средь других тел на манер бревна. И Минхо тогда, кажется, и влюбился. В розовые щеки, звонкий смех и блестящие глаза. Злость испарилась, как и усталость. Появилось желание подойти и научить плавно крутить бедрами, попутно спрашивая имя и прося номер телефона. Его планы предательски рушатся, только построившись. К Хану в плотную подходит какой-то парень, закрывая вид. Хочется пойти и отжать, но не успев моргнуть — никого нет. Через пару недель Уджин рассказывает о потенциальных новичках на гонки. Минхо как обычно угукает и не сильно вслушивается, пока перед глазами не мелькает фотография здорового парня в обнимку с тем самым с вечеринки архитектурного. Не подавая виду, Минхо просит Уджина узнать адрес или номер того, что побольше и мускулистее, а через время он знакомится с Чанбином. Возможно, он был резок, и, возможно, он бы профукал свой шанс будь он тупым. Но когда на заявления Чанбину о том, что хочет по ближе познакомиться с его другом, тот тушуется и переводит тему он понимает — орешек не так прост, и понадобится твердая подошва, чтобы его расколоть. Минхо, выдавая себя с потрохами, рассказывает Чанбину, что он не как все и звучит при этом очень тупо и глупо. Но они вскоре снова встречаются и начинают проводить время вместе. Если для завоевания сердца Джисона нужно пройти через эту груду мышц, то он будет стараться. Странно только одно — Минхо даже не задумывался о том, что этот парень может ему сделать больно и все его попытки окажутся напрасны. И нет, он не сталкер, просто случайно проходя мимо и видя, как парень разговаривает с уличными котами, ожидая автобус — Минхо убеждается, что он — его родственная душа. А дальше гонка, погоня и захват сердца. И до жути удачный. Нежные касания и месяцы бок о бок друг с другом, чтобы услышать заветное «я тебе доверяю». Духовка издает писк, оповещая о готовности содержимого внутри. Они нехотя отстраняются друг от друга, чтобы вскоре сплестись в клубок счастья на балконе под покрывалом звёзд. Антарес уже не видно. Как и Скорпиона в принципе. — Прошу, давай не будем как Скорпион и Орион. И пусть наши души светятся только вместе и одновременно.И хотя это кажется таким быстрым и легким Сентиментально предположил Ходячие параллели, от сердца к сердцу Чтобы все дни мы были вместе Чтобы все время мы играли врозь В жизни друг друга, от сердца к сердцу
Mac DeMarco — Heart To Heart