Stop looking at me with chose eyes

Можно ли полюбить человека за его глаза? Утопать в них с головы до ног. Искать их в шумной толпе. Находя, незаметно улыбаться и продолжать тонуть, даже не пытаясь выбраться из этого омута. Раствориться в двух синих сапфирах и навсегда стать их частью. А может полюбить за лучезарную улыбку, за глупые разговоры, за звонкий смех и за нелепую родинку над верхней губой? А может и за всё это вместе? Шарль точно не знал, что именно заставляло его сердце щебетать, а глаза сверкать при виде Макса. Но он точно знал, что влип по уши. Словно попал в зыбучие пески и никак не может оттуда выбраться. Пытается, но не может. С каждым движением всё больше погружается в этот холодный песок. И он потерял хоть какой-то смысл пытаться карабкаться вверх. Ведь все старания при виде светлой макушки, и невесомой глупой улыбки рушат все мечты наконец-то выбраться. Сколько бы Шарль себя не убеждал, не старался забыть, не думать, все его мысли тянулись к голландцу. Как будто других проблем ему не хватало, помимо своей команды и провальных гонок. Поймав надежду в начале прошлого года, Шарль помчался к ней, не смотря по сторонам. И очень сильно обжёгся. Сначала об разрушившиеся надежды на чемпионство, потом об глаза Макса. Монегаск мечтал о дуэли с Ферстаппеном. Он представлял себе это опасным и азартным. Борьба колесо в колесо на каждом этапе, интрига до последней гонки, ссоры и конфликты. Но по итогу получил лишь противостояние с собственными чувствами и желанием побыть подольше рядом с Максом. Он, словно энергетический вампир, питался его эмоциями и касаниями. И Шарля бы это устраивало, если бы не этот взгляд Макса каждый божий раз. Сам Леклер называл это явление «тот самый взгляд», от которого голова шла кругом, а комок в горле перекрывал воздух. В этом взгляде не было чего-то особенно для других, но только не для Шарля. Едва поднятые брови, незамысловатая улыбка на губах и чуть поблёскивающие голубые глаза. Именно голубые, потому что Шарль мог поклясться, как замечал, как те меняли цвет зависимо от настроения. Серо-голубыми, чуть потухшими Леклер их видел сразу после ошеломительного финиша в Бахрейне, когда Макс пришёл его поздравить с победой. Сияющими, небесно-голубыми после победы в Джидде. Тёмными и глубоки перед заключительным этапом за первый титул. И просто голубыми каждый раз, когда Макс разговаривал с ним. Возможно, Шарлю просто мерещилось, либо он действительно хотел в это верить, но ему очень нравились именно эти слегка поблёскивающие глаза напротив, каждый раз после практик, квалификаций и на брифингах. Но больше всего он любил улавливать их внимание на подиуме. И так их не хватало в зимний перерыв. Время, которое тянулось долгими днями и невыносимыми месяцами. Шарлю хотелось уже поскорее начать сезон, чтобы вновь подчиниться им. Он надеялся хотя бы на этот раз побороться с Максом за первенство. В равной борьбе и с огнём в глазах. Шарль больше не оступиться. Он был уверен в себе и уверен в своей машине. И всё шло словно по хорошо написанному сценарию: корректные вопросы журналистов, принятый трепет перед началом сезона и полная готовность к борьбе за победы. Шарль ощущал себя уверенно и целеустремлённо до брифинга, после квалификации. Атмосфера в помещении стояла приятная и лёгкая. Шарль каждой клеточкой ощущал, что это начало чего-то нового, начало нового сезона. Он воодушевлённо отвечал на вопросы журналистов, беззаботно улыбаясь и иногда хохоча. Пока не заметил на себе чей-то внимательный взгляд. Леклер чувствовал его всем телом и не смог устоять перед ним. По собственной глупости он повернул голову и увидел внимательные голубые глаза, которые наблюдали за ним. Макс смотрел на него с интересом, слегка серьёзно. И как только их взгляды пересеклись, на лице Ферстаппена мгновенно всплыла идиотская улыбка. Как будто монегаск застукал Макса за чем-то непристойным или чересчур глупым. Моментально все мысли Шарля улетучились из головы, сердце затрепетало. Макс снова смотрел на него так. Мягко, тепло и успокаивающе. Мгновенно его губы и сами расплылись в такой же несуразной улыбке. Леклер просто не смог удержаться. Он так скучал по этим красивым глазам, что был готов поддаться их магии. Но Шарль осознавал, где он находится и сколько людей сейчас присутствует на брифинге. Как бы ему не хотелось продлить этот момент, но пришлось отвернуть голову обратно на журналистов и сделать вид, что сейчас не произошло ничего сверхъестественного. Вновь сосредоточиться на вопросах Шарлю не получилось. Голова готова была взорваться в ту же минуту от потока мыслей, а сердце с каждым вздохом начинало биться всё быстрее и сильнее. Лёгкое волнение прошлось по его телу. В груди всё натянулось. Шарль вновь почувствовал, как что-то запорхало у него в животе. Давно он так себя не ощущал — счастливым и довольным. Время в его голове потеряло счёт. — Эй! Ты уснул? — прозвучал ненавязчивый голос прямо у него над головой. Шарль поднял взгляд на источник звука, словно выходя из какого-то транса. Макс стоял и смотрел на него с непонимающей гримасой на лице, ожидая ответ. Осмотревшись по сторонам и увидев, как журналисты выходят из зала, Леклер смекнул, что брифинг закончился. — Да так, просто задумался, — повседневно сказал Шарль, медленно поднимаясь с дивана. Неужели он и вправду уснул? Или просто так сильно витал в облаках? Из комнаты они вышли вместе. Сразу, как их ноги оказались за порогом, Макс начал свой излюбленный монолог про состояние трассы и износ резины. А Шарлю только и оставалось его внимательно слушать и стараться не попасть под жестикулирующие руки, которые ненароком задевали его плечо. Для монегаска все эти лекции по аэродинамике и другой разной ненужной информации были сущим наслаждением, ведь Макс всё же позволял ему влезть в свои рассуждения. На губах монегаска появляется мягкая полуулыбка. На душе было так спокойно. Он был готов слушать Макса часами. И не потому, что ему было интересно узнать, как ведёт его машина в поворотах, а потому что он наслаждался присутствием голландца рядом. Шарль тоже что-то рассказывал ему про разновидности задних крыльев и его так увлекла эта тема, что он просто тараторил все мысли, которые находились у него в голове. Его руки тоже начали взмывать в воздух, что-то показывая. «Походу это заразно», — промелькнуло в мыслях у Шарля. С Максом хотелось делиться этим. Потому что сам Макс не представлял свою жизнь без гонок. И этим они были похожи. Когда Леклер закончил свою мысль, он инстинктивно поднял голову на Ферстаппена и остановился на месте. Его ладони так и застыли на уровни груди, а рот слегка приоткрылся. Голландец смотрел на него не как обычно мягко и с приятной улыбкой на лице, а томно и пожирающе. Оттенок его глаз приобрёл новый цвет. Такой Шарль ещё не видел. Тёмный, слегка бархатистый серый, с ярко-голубыми узорами, которые были хаотично раскиданы по всей радужки. Леклер готов был поклясться, что этот взгляд смотрит ему прямо в душу, от чего внутри всё похолодело. Шарлю стало резко некомфортно. Ему хотелось спрятаться, сбежать. Сделать всё что угодно, чтобы скрыться из поля зрения этих глаз. Глаз, которые словно два магнита манили его к себе, искушая. — Перестань на меня так смотреть, — нервно произнёс Шарль, стараясь при этом казаться спокойным. — А как я на тебя смотрю? — непонимающе спросил Макс. — Словно хочешь меня трахнуть, — запинаясь, ответил Леклер. Перевести всё в глупую шутку казалось ему действительно хорошей идеей. Ведь он неоднократно так делал, чтобы не отвечать на неудобные и не желаемые вопросы, которые постоянно сыпались из Макса. — А ты бы хотел? — внезапно произнёс Ферстаппен, слега ухмыляясь. Шарль подавился воздухом. Он надеялся, что голландец просто громко посмеётся, похлопает его по плечу, и они дружно забудут этот диалог. Ну почему Макс постоянно шутит с ним в такой издевательской манере? Не зная меры и приличия. — Нет. Не спрашивай у меня больше такое, — с мнимым отвращением, почти ядовито сказал монегаск. — Странно, — Макс чуть наклонился впепёд и почти шепнул Шарлю на ухо: — Просто я-то вижу, как ты постоянно смотришь на меня.