Удача на твоей стороне

      Утро сковало густым туманом.       Габи плотнее запахнула на груди темную кожаную куртку, прячась за сухим кустом шиповника. Это была отличная позиция для наблюдения за воротами, ведущими на испытательный полигон. Очередным подтверждением этому стал миротворец — высокий парень с копной огненно-рыжих волос, проверяя замок на ограждении, не смог разглядеть потенциального нарушителя. Впрочем, он не особо и старался, от режимного объекта с повышенным уровнем охраны осталось разве что название.       В своё время, территория завода ХАД-03 гудела от работы. С самого утра и до поздней ночи, и с поздней ночи до самого утра, в его цехах конструировали и запускали в массовое производство оружие, экипировку, системы наблюдения и контроля. На полигоне же всё это обкатывали в поисках уязвимостей и недочётов. И приглядывали за этим местом соответственно его значимости. А была она безмерно высокой для Капитолия, опять же, в своё время.       Потом в Дистрикте построили новый завод — обширнее по площади, удобнее с точки зрения логистики и постепенно ХАД-03 стал затихать, пустеть и ржаветь, а природа без упорства человеческих рук принялась забирать своё. Приглядывать за ним стало задачей номинальной, и исполняться, так сказать, по остаточной основе. Габи уже выучила режим, по которому действовала охрана — ленивый обход на закате, сонный осмотр ранним утром, как сейчас.       Дождавшись, когда солдат скроется в мутной пелене, девушка прошмыгнула из-за куста, перебралась через сетчатый забор, обесточенный уже давно. Шесть метров вверх, шесть метров вниз и ботинки касаются запретного куска земли.       Полигон представлял из себя большое поле, с асфальтированными прямоугольниками, что уже успели потрескаться и зарасти травой, кое-где даже выше любого человека. Внушительные коробки ангаров в количестве десяти штук, располагались на территории в два ряда. Габи интересовал ближайший, с крючком на фасаде, который когда-то был полноценной девяткой. Щели между массивными воротами хватало чтобы протиснуться — мозоль старых блокировочных систем, лишённых питания. В углу, за одним из забытых здесь ящиков, в свертке ледяного брезента пряталась целая сокровищница — моток медной (настоящей!) проволоки, платы, трубки изоляции, прутки припоя и портативный паяльник, целый набор ручных инструментов. Всё понатасканное из самых тёмных и труднодоступных закоулков полигона. А самое главное там лежал её «венец».       На пыльном полу Габи принялась доводить до ума небольшой электрокапкан, наступив на который, в зависимости от совокупных факторов вроде веса, комплекции и здоровья можно было лишиться сознания, а по самым смелым расчётам — даже умереть. По размеру эта ловушка была небольшой, запросто могла бы поместиться на голове, а учитывая подходящую форму вопросы с названием своей работы у неё отпали сразу.       Пока паяльник нагревался от полуживого аккумулятора, мысли погрузились в завтра. Завтра, наконец, она узнает, не покинула ли её Фортуна, благоволившая все эти годы. Из раза в раз, удача отводила когтистую руку от бумажек с её именем, на год освобождая от Голодных игр. А завтра всё, её последняя Жатва, ибо она перестанет подпадать под роковую заученную категорию «Юноши и девушки от двенадцати до восемнадцати лет».       Осталось только пережить завтрашний день и на несколько лет можно забыть этот кошмар, пока Анджею не исполнится двенадцать.       «Не получится даже вызваться добровольцем…» — разгонялась Габи в своих мыслях, но дымок от нагретого наконечника вовремя показался ей на глаза. Да, решила она, сейчас не то время чтобы заглядывать так далеко вперёд.       Увлёкшись устройством ловушки Габи не заметила, что в своём убежище больше не одна. От того и вздрогнула, услышав жёсткий, чуть хрипловатый голос.       — Ты умеешь удивлять, милая.       Дёрнувшись от неожиданности, рука не удержала паяльный инструмент, он ткнул и обжёг кожу. Зашипев от боли, она вскочила на ноги, в ужасе смотря на стоящую перед ней фигуру.              Началось всё год назад. На главной площади детей выстроили в шеренги, на какое-то время все они превратились в беспризорников. Кто-то в последний раз, кто-то в очередной, а кто-то впервые. Сопровождающая погрузилась в кучу белых бумажек по самую кисть. Эта женщина запоминалась людям не именем, его просто не могли называть вслух без отвращения, а тоненьким стуком малиновых ногтей о стенки прозрачной корзины. Тишина Жатвы доносила его до самых дальних рядов. Под быстро умирающий звон, каждый раз, выбиралось имя. То самое имя, обладатель которого уедет отсюда, как минимум в один конец. Процедура эта шла долго, для интриги, для шоу, для развлечения благородных господ. Спокойствие оставляло Габи, каждый раз когда рука вытягивала бумажку, а потом вновь бросала её в кучу. После очередного такого судейского каприза, она отвела взгляд, не в силах более наблюдать тянувшееся празднество.       Вот мэр вытирает взмокший лоб платком, а потом ещё и губы, вот кого ни один наряд, ни один костюм и образ не исправит; у девочки, стоявшей впереди, вышивка на блузке складывается в растительный узор полный спиральных линий, ручная кропотливая работа, наверное мама зарабатывает шитьём; маленький мальчик — похоже, это его первая Жатва — трёт ладошками мокрые глаза, вытирая их о штаны, снова и снова. Переведя взгляд на миротворцев, выстроившихся по периметру площади, Габи пересеклась с другой парой глаз. Те, из-под чёрных бровей, внимательно и не стесняясь изучали её, выставляя рамки за которые невозможно было зайти. Её будто бы поймали, прижали, схватили. Только шёпот беспокойства смог разрушить этот контакт, потому что вот-вот должны были назвать заветное имя.       Два дня спустя Юрай, угощая свежим печеньем, рассказал про назначение командира миротворцев, только что переведённого из Дистрикта 8. В свои 32 года Игнас Синк заработал определённую репутацию, неукоснительно выполняя требования вышестоящего руководства и требуя того же от своих подчинённых. Вытирая пальцы от крошек Габи размышляла, что лучше держаться от нового командира подальше.       Вскоре она убедилась, что слова Юрая не были пустым звуком.       До Синка эту должность занимал (засиживал) Томаш Карас. Все знали, что он за человек. Стоит принести нужную сумму — он нем, он слеп, он может прикрыть кого нужно и скомандовать своим бойцам «фас» на кого попросят. Со временем его аппетиты и «тарифы» росли, поэтому никто не удивился, когда однажды он сам попал под немилость «Великого правосудия Капитолия».       Новый командир, только приступив к своей должности, дал понять, что с прежним руководством ушли прежние порядки. Поползли слухи о чистках в рядах миротворцев, ранее позволявших себе превышение полномочий; прекратились внезапные ночные облавы, а лавочка покровительствующих услуг резко свернулась. По улицам на цыпочках ходила шутка, мол «и для миротворцев нашёлся миротворец».              Габи не знала, что сказать, да и был ли в этом смысл. Сейчас её поведут на пункт охраны, а оттуда в штаб-квартиру миротворцев. «Попалась» — подумала она, опустив голову. Однако Синк, сложив руки на груди, не приближался, лишь разглядывал её, недвижимый, словно удав напротив мышонка.       — Время ещё детское, что ты тут делаешь?       Габи мышонком определённо не была, поэтому, совладав с собой, вздернула голову и ответила:       — Гуляю.       Это был вызов и ответили на него незамедлительно.       — Да ну?       Игнас, нахмурившись, продолжал сверлить её взглядом.       — Я так понимаю, прошлая прогулка ничему тебя не научила? Может, стоит повторить, раз в твоей красивой головке не укоренилась мысль о том, что не следует лезть куда не надо?       Габи неловко переступила с ноги на ногу. Шрамы на спине пробудились зудом, правое плечо невольно задвигалось, стараясь сбросить это неприятное ощущение.              Это произошло полгода назад. Для «венца» потребовался инвертор с мощным усилителем. Конечно, такие вещи на дороге не валяются, а на местном рынке предлагаются только «безопасные» варианты, и по кусающимся ценам. Зато в хранилище Дистрикта таких вещей, и многих других, было в избытке. Никто бы не хватился одного несчастного преобразователя…       Поймали её на территории, как и сейчас, но в тот раз она успела только перебраться через забор.       Затем был допрос.       Сидя в казематах Дистрикта, скованная наручниками, без возможности пошевелиться, Габи думала не про себя, а про семью. О том, что теперь будет с ними, без неё. Плевать ей было на двойное обвинение — проникновение на запрещённую территорию и попытка кражи имущества Капитолия. В реальный мир её вернул только предварительный вердикт, по составу и совокупности преступлений полагалась высшая мера.       Казнь.       Игнас Синк решил лично провести допрос, пытаясь поймать её на лжи и выведать информацию о сообщниках, полагая, что за одной неудачливой воровкой скрывается целая подпольная организация бунтовщиков. Однако Габи стояла на своём — была одна, никто не знал о её планах, а дураков, которые состояли бы в тайной организации против Капитолия, она не видела. Миротворец предлагал сделку — за ценную информацию более мягкий приговор. Она молчала, утешаясь мыслью, что Матей позаботится о её семье, таков был их уговор.       Допрос походил долго, время, по задумке миротворцев, тоже работает против обвиняемого, но в этот раз, оно заставляло Габи обращать внимание на детали. Она не особо вникала в то что он говорит, чем пугает, вместо этого всё её внимание сконцентрировалось на его движениях.       Вначале они находились друг напротив друга, она сидела скованная наручниками, он стоял напротив, сложив руки на груди. Зачитывал обвинения, говорил о том как это не разумно — совершать подобные авантюры, пока она наблюдала путь венозных линий, которые терялись между бугорками костяшек.       Для пущего эффекта он подошёл ближе, ботинки очень громко и чётко передавали тяжесть его поступи. Сжатые кулаки прижались к металлическом столу. Он наклонился, от напора стол на пару мгновений потерял опору и еле слышно затрепетал. Ей советовали говорить, не тратить время, она видела тёмный, потухший янтарь в глазах напротив. Крепчайший чай.       Габи молчала. Он резко выпрямился. Мысль о побоях успела только-только сформироваться, чего ещё ждать от миротворцев, от их лидера тем более. Она всхлипнула, одного удара мощной руки хватит чтобы выбить из неё душу, насовсем. Но Синк замер, глаза при абсолютно неизменном лице, ходили сверху вниз. Габи не осознавала как громко ей не хватало воздуха.       Игнас обошёл стол, указательный палец скользил по гладкой поверхности. Габи опустила голову, не могла поступить по-другому. А через пару шагов его тень полностью накрыла её. Всего одним пальцем он поднял голову обречённой воровки, заставил посмотреть на себя. Смотреть и слушать:       — Я не желаю тебе смерти, но всё к этому идёт. Тебе есть что рассказать мне? — Спокойно, но сосредоточенно он смотрел ей в глаза. Это был последний вопрос.       Но Габи было нечего сказать, любое её слово запускало отсчёт начала конца. А она не могла себе позволить дать старт собственному смертельному приговору, поэтому просто молчала и ждала пока это сделает он. Пусть он увидит в ней всё что хочешь, пусть разглядывает, а потом, пусть этот беспринципный страж порядка отправит её на эшафот.       — Ладно, — сказал он. Одним движением руки лицо Габи отбросило в сторону, волосы застили её глаза, спрятав от света.       Дверь за Игнасом Синком хлопнула молотом, оставляя преступницу одну. И хорошо, пусть никто не видит…       По итогу казнь не состоялась. Бастиан, сын мэра Дистрикта, убедил отца заменить её на публичную порку.       Слушая, как плеть яростно свистит, обжигая и разрывая кожу на спине, Габи благодарила тысячи и тысячи раз. Даже перед тем как потерять сознание, упираясь раскаленными лбом в ледышки бледных солёных рук, за секунду до того как окружающий мир потускнел, она повторяла «Спасибо». Так уж вышло, что пытливый энтузиазм и любознательность, а также пренебрежение техникой безопасности помогли ей обрасти связями, которые практически вытаскивают тебя с того света.       Четыре дня потребовалось только на то чтобы прийти в сознание. В красные порезы продолжала вгрызаться, без устали, словно бешеная, невидимая плеть. Магнус Риг — исполнитель физических наказаний, знал своё дело. На полное восстановление ушло три месяца, по истечению которых на память остались тёмные, будто наливные, рубцы. К шрамам оставалось просто привыкнуть, ведь они будут с ней до самой смерти.       Как только Габи смогла встать на ноги и выйти на улицу без сопровождения и опеки, то перво-наперво зареклась держаться от Игнаса Синка подальше. Стоило в голову прийти мысли, только мысли, от том что командир миротворцев может повстречаться за следующим углом, как срочно нужно было искать обходной путь, маленькую улочку, желательно узкую, с большим количеством поворотов, или всякого хлама за которым можно спрятаться. Да, приказ исполнял не он, и назначал тоже, но после пережитого всё, что связано с властями, покрывалось штампом «враг». В то же время, вечерами или в ночной тишине, она вспоминала. Его движения, его голос, стук ботинок, чайный янтарь, и палец, тянущий подбородок вверх. Она помнила, что власть была ему к лицу. И это противоречие в том числе гнало её подальше от него. И до сих пор этого плана удавалось придерживаться.              Габи моргнула, выныривая из воспоминаний обратно в хранилище на заброшенном полигоне, где напротив неё стоял человек, от которого она скрывалась уже шесть месяцев.       — Что ты… — Габи запнулась, стараясь задушить пламя своей смелости. — Вы здесь делаете?       Миротворец, сделал пару шагов вперёд, эхо большого зала только усиливало его шаги, теперь ему не было нужды двигаться тихо, как до этого. Он остановился в метре от девушки и процедил:       — Вопросы здесь задаю я.       Окинув Габи изучающим взглядом, Игнас убедился, что никакого оружия у девчонки нет, да и сама по себе она вряд ли представляет опасность. Он снова взглянул ей в глаза, требуя ответа:       — Ну?       Решив, что если он не потащил её в казематы сразу, то, скорее всего, и не собирался этого делать, девушка призналась:       — Я тренировалась.       А допрос продолжался.       — В чём?       — Выявляла слабые места своего ве… Ловушки. Завтра ведь Жатва, — почти шёпотом пробубнила Габи, ведь фактически она говорила о нарушении закона, командиру миротворцев. Игнасу Синку.       Формально, готовить детей к Голодным играм было запрещено. Естественно, запрещено для кого надо. Из года в год Дистрикты 1, 2 и 4, выставляли на Игры участников, тренировавшихся едва ли не с пелёнок, и для которых убивать сверстников, или тех что помладше не было проблемой.       В Дистрикте 3 о чём-то подобном не могло быть и речи. Не в последнюю очередь из-за Синка, известного неукоснительному следованию правилам.       Габи поморщилась. Эта ситуация всё больше и больше напоминала выигрыш билета к собственному аресту.       Миротворец не изменился в лице, лишь шагнул ближе, стукнув каблуком. Габи шаркнула подошвой, на полшага назад.       — А что насчёт контактного боя? Сильно твои ловушки помогут?       — Думаю…       — А он делает, — перебил Игнас, одним движением оказавшись рядом.       Не успела Габи среагировать, как оказалась прижата к дереву огромного ящика, а нож своим лезвием жадно смотрел на её горло. Прядь светлых волос оказалась между Синком и его оружием.       Сбитая с толку Габи пыталась вырваться, но замерла, почувствовав, как холодный металл коснулся кожи, к счастью боковой стороной.       Игнас отвел оружие в сторону. Выпавший локон, будто на прощание, погладил заострённый металл, чем привлёк внимание тёмных глаз.       — Ты мертва, — спокойно констатировал он. Правый уголок губ еда-едва двинулся вверх, Габи чётко разглядела это движение, несмотря на всю его мимолётность.       Вполне себе живая, она поспешила в сторону, приглаживая выбившиеся из светлой косы пряди и переводя дыхание. Ладонь невольно потянулась к шее, след холода ещё не успел нагреться.       — Так что ты собираешься делать? — новый вопрос донесся будто через толщу воды.       — Надеюсь, до этого не дойдёт, — сказала она. — Сомневаюсь, что смогла бы отнять жизнь человека вот так. — Она качнула головой в сторону ножа, всё ещё зажатого в руке Игнаса.       Миротворец вдруг улыбнулся, обнажая зубы. Взгляд устремился в сторону, подсвечивая затухший янтарь.        — Ты очень наивна, дорогая, — нож крутанулся в воздухе, а в следующую секунду смотрел на Габи тёмной рукоятью. — Хочешь жить — действуй. В Играх у тебя только одни союзники — инстинкты, не стоит их игнорировать, — после небольшой лекции он протянул нож вперёд. — Бери, кое-что покажу.       Она взяла. С обеих сторон острейшее лезвие готово было прикончить любого с кем соприкоснется.       — Ты действительно хочешь чтобы я напала на тебя с настоящим ножом?       Он развёл руки, кончики пальцев дёрнулись, не просто призывая, а дразня нового владельца смертельного оружия.       «Ну давай» — говорил этот быстрый, словно рывок, жест.       Вначале Габи просто махала ножом, как придётся, как попало, демонстрируя скудное представление о том как вообще можно с ним обращаться. Вердикт не произносился вслух, достаточно было факта: Синк, заложив руки за спину, словно это он преступник, уворачивался от нелепых попыток его ударить. Лицо его было таким же холодным, движения, несмотря на опасность, медленными, можно даже сказать ленивыми. Он понимал, так она ничего не усвоит. После очередного неудачного взмаха, жёсткая подушечка его пальца прочертила штрих, от места где кончается ладонь и до внутренней стороны локтя.       — Я вскрыл тебе руку, — бесцветно озвучил Игнас.       Ещё взмах. Согнутый в коленях, он совершил ещё один касательный удар.       — Живот, — сказал он, наблюдая как Габи хватается за фантомное место пореза. — Не надо махать как сумасшедшая, — говорил он, выпрямляясь. — У тебя в руках не топор, работай изящнее. И не забывай про колющие удары, меня ты всё равно не заденешь, так что не переживай. Поняла?       Вытирая нос тыльной стороной ладони, она кивнула.       Габи осторожничала, подолгу стояла напротив, прыгая на носочках, выжидая подходящего момента. Но Игнас быстро пресекал эти ошибки новичка — бросаться из крайности в крайность.       «Не стой» — повторял он.       Подгоняемая этой фразой, ей ничего не оставалось кроме как действовать, рисковать и ошибаться.       «Не работай только по корпусу, — говорил он. — Руки и ноги — через них можно добиться преимущества над противником».       Несмотря на этот совет она всё равно получала ранения. В плечо, ответная атака минуя воротник вскрывала шею, мнимый нож оставлял порезы на щеках и скулах, противник разрезал штаны и куртку. И это раздражало более всего, любые старания, накапливающаяся усталость перечёркивались взмахом указательного пальца.       «Всегда готовься к отступлению. Выпад, максимум два и назад, не жди контратаки»       Только после этого, ценнейшего по мнению Габи совета, командир миротворцев стал промахиваться. Тогда появился азарт, появилась игра. Будто нашлась, настроилась нужная волна. Любой промах, успешное отступление зачислялась как победа, месть за страх, месть за шрамы. Вместо похвалы или одобрения, она слышала короткое «угу», только намёк на верное направление, в котором нужно двигаться. Во всём этом было что-то правильное, хотя формально этой тренировкой Габи нарушала закон. И он вместе с ней, получается.       Оставалась только одна проблема — усталость. Габи не хватало воздуха, как бы сильно и часто она не хватала его ртом. Тяжело уже было не просто двигаться, а даже стоять.       «Дыши ровно, пока не атакуешь. Делаешь выпад — выдыхай. Любое ускорение — выдыхай»       А если противник на земле?       «Держи во внимании его руки, если они свободны — наседай всем телом, используй согнутые ноги, и добивай, не мешкай»       А если повалили тебя?       «То я буду сопротивляться. Не дам себя обездвижить, особенно в зоне рук. Буду работать локтями, для них не нужно большого размаха. Буду использовать любую возможность: кусаться, дёргать за волосы, тычок в глаза — буду работать грязно. Всё, чтобы выжить»       Запомнить всё она была не в состоянии, да и такое нужно практиковать, а не просто знать. Осталось уповать на то, что нужные знания всплывут в памяти, когда они понадобятся.              Обессиленная, девушка привалилась к ящику. Волосы окончательно растрепались, рубашка липла к телу. Зато она тренировалась, по-настоящему, как профи. Не без удовольствия Габи произносила это про себя.       — Тебе повезло, что сюда пришёл я, а не Каджик, — по-прежнему ровным голосом проговорил Синк, убирая нож обратно в чехол. — Попадись ты ему, сидела бы сейчас в казематах.       — И снова на площадь к столбу? — Габи поздно поняла, что надо бы прикусить язык.       Миротворец окинул её тяжёлым взглядом.       — Я выполнял приказ, — сухо ответил он. — И сделал бы это снова. Таков мой долг.       — А сейчас? — Вновь Габи пошла на риск.       Он помолчал, воздух зашумел, покидая его тело. Взгляд упирался в противоположную стену. Габи ждала, от его ответа зависело, как продолжится это утро.        — А сейчас последний совет. Сделай что-нибудь с волосами. Это опасно, и в первую очередь для тебя. Хорошенько собери их в хвост, а лучше постригись, как можно короче. Поняла?       — Поняла, — Габи качнула головой. Он не собирается её задерживать.       Через высокие окна потянулись солнечные лучи, оставляя бледно-жёлтые печати на полу. Игнас первым разглядел их.       — Тебе пора.       Командир миротворцев выглянул за ворота, убедившись, что охрана не решила поработать больше, чем это принято, мотнул головой на улицу.       Молча они прошли мимо друг друга, хотя если бы она и сказала ему что-нибудь, за стуком своих шагов он ничего бы не услышал. Однако, пересекая широкий порог хранилища она услышала чётко:       — Габи.       Она вздрогнула, её имя громыхнуло в большом помещении.       — Да?       Он стоял спиной к ней, наблюдая её фигуру лишь боковым зрением, пока косые солнечные лучи наполнялись золотом. Тише, словно какой-то секрет, только между ними, Игнас добавил:       — Удачи на Жатве.       На улице теплело.