Ярость волчицы

      Март в лесу выдался сложным для его обитателей, непривычно прохладным, влажным и ветреным. Сама природа препятствовала мирной жизни оборотней на своей территории, владеющих ею испокон веков. Сначала произошёл обвал скалы, уничтоживший дома лесных жителей, затем пришёл человек, вооружившись огнестрельным оружием, и начался сезон охоты на оборотней, численность которых резко сокращалась с каждым годом. Человек специально выбрал март, ориентируясь преимущественно на омег-волчиц, потому что те, чаще всего, в этот период готовы зачать. В наступившем году охота окончилась плачевно для одной стаи — убили вожака. Прощальный вой выживших оборотней услышала стая союзников, и их вожак решил немедленно и любой ценой, пробираясь через охотников, прийти на помощь.       Оборотням нельзя без главаря, и Ифань это понимал, направляя свою стаю на выручку другой. Он бежал позади всех, лавируя по лесу, чтобы пролетающие со свистом пули его не задели. Люди быстро вычислили крупного вожака, пустили на него всех собак, но Ифань знал: стоит задержаться на одном месте и сцепиться с животными в драке — сразу станет лёгкой мишенью. Те оборотни, кто замедлялся, слышали за собой грозный рык лидера и прибавляли темп, а Фань брал на себя всё внимание человека, дабы уберечь остальных.       Раздался выстрел, но пуля пролетела рядом, оставляя подпалины на белоснежной шерсти, и оборотень свернул на пятнадцать градусов левее, пытаясь не упускать из вида свою стаю. Их цель — река, в которую нога человека не ступит, потому что вода заражена ядом, который сам человек когда-то вылил в воды для уничтожения оборотней. Люди всегда стремились обзавестись чудными созданиями, поэтому весной охота казалась обычным делом. Оборотни приобретались в качестве рабов, которые выполняли работу, требующую крепкой физической силы, либо ублажали людей в постели. Альфы-оборотни славились тем, что способны удовлетворить любого омегу-человека, а омеги-оборотни покоряли сердца альф-людей своей сексуальной ненасытностью. Но оборотни способны полюбить лишь оборотней, и размножаются они только с ними. К сожалению, некоторые люди стали представлять своих детей обществу, как полукровок, чтобы привлечь внимание и прославиться, и это повлекло за собой кровавые последствия. Люди знали, что оборотни превосходят их во всём, поэтому боялись, что они в конце концов поработят их, и именно человечеству придётся преклоняться перед животными. Этот страх заставил отравить воду в лесу. Оборотни не умерли, но яд подействовал на репродуктивную систему, и омеги перестали рожать. С каждым годом волчат не прибавлялось, а охота забирала жизни взрослых особей. Это сильно подкосило дух в стаях, поэтому им требовался волевой вожак, который способен контролировать любую ситуацию и держать всех соплеменников в ежовых рукавицах. Но и людям жилось несладко от собственной выходки, потому что яд из воды, попадая на их кожу, приводил к летальному исходу.       Ифань прищурился от прохладного ветра, ловко уклонялся от веток и перепрыгивал через кусты, замечая, что его стая отбежала на безопасное расстояние и вскоре окажется у реки. Оборотень, улавливая в воздухе солоноватый запах воды, смог немного успокоиться, уверенный, что перебежка обошлась без жертв. Впереди него бежал Исин, стелясь по земле белоснежным ковром и всё чаще оглядываясь, из-за чего начал спотыкаться, замедляя темп. Ифань недовольно сморщил морду и зло зарычал, после чего Исин виновато поджал хвост и ускорился.       Раздался ещё один выстрел, следом, разрезая слух стаи, жалобно взвизгнул оборотень. Ифань только огляделся, не веря, что кто-то отстал. Он кого-то упустил, позволил кому-то бежать сзади себя и, в следствии этого, обрёк на смерть. Исин остановился, с ужасом смотря в сторону визга, и едва сделав шаг, стремясь помочь, почувствовал, как Ифань схватил его хвост, утаскивая в сторону реки, дабы избежать ещё жертв. Он понял, что погиб супруг Исина, но надо спасать оставшуюся стаю несмотря ни на что, даже если понадобится сцепиться в драке. Ради этого Ифань схватил Исина за холку и с рыком потащил в сторону, мысленно проклиная всё на свете за задержку в беге. Только боль на загривке смогла привести оборотня в чувства, и он вновь побежал, поджимая уши и хвост от горечи слёз.       Ифаню наравне с Исином стало больно от потери. Омега был беременный. Стая ждала долгожданное потомство, обхаживала волчицу делом и вниманием, и каждый воспринимал будущего волчонка как родного сына. Омега забеременел внезапно, не в сезон, и течка у него началась слишком рано, но Исин посчитал это знаком свыше и уединился с супругом подальше от стаи, чтобы вдоволь насладиться любовными утехами. До родов оставалась пара-тройка недель, но Ифань понимал, что человек будет рад избавиться от нерождённого помёта и посчитает трофеем убить беременную волчицу.       Миновав речку, Исин обернулся человеком, плакал навзрыд, упираясь спиной в дерево, и едва не задыхался от слёз. Ифань сел недалеко, не мешая товарищу выплеснуть эмоции, и дождался, когда остальные подтянутся к ним.       — Это потеря для всей стаи, — с болью в голосе проговорил вожак, когда из-за деревьев выглянули Чонин и Кёнсу, не решаясь подойти к Исину, чтобы успокоить.       В этот момент он совершенно не хотел, чтобы его касались. Он представлял, как с его супруга снимут шкуру, а детей просто выкинут, как мусор. От слёз он уже задыхался, вырывая рядом с собой траву, чтобы на неё выплеснуть злость.       Тао подошёл к супругу, гордо выпрямил грудь, как и полагается мужу вожака, затем выразил свои соболезнования. — Мы не будем возвращаться домой! — заявил Ифань, и все с удивлением посмотрели на него. — Наш дом разрушен скалой, а нас осталось совсем мало, поэтому объединимся с остальными альбиносами, чтобы вместе продолжать наш род. Наши враги-меланисты тоже несут потери! Их осталось шестеро, поэтому будем надеятся, что волчий бог встанет на нашу сторону и подарит нам волчат. — Он заметил на себе осуждающий взгляд Тао, подумал над своими словами и добавил: — Поспешим к остальным. Надо узнать, сколько их осталось и выбрать вожака.       Тао потёрся мордой о шею супруга, выражая благодарность и восхищение им. Ифань выглядит равнодушным, слишком прямолинейным, нетактичным, грубым и чёрствым, но в душе он переживает наравне со всеми, и его сердце тоже обливается кровью из-за смерти беременного омеги. Как вожак, он чувствовал, что вся вина лежит на нём, и он поклялся сам себе, что впредь будет более внимательным к каждому оборотню.       Объединиться с союзниками он хотел не только из-за малого количества товарищей в своей стае. Как оказалось, у второй стаи вовсе осталось четверо оборотней. Главная цель Ифаня — найти всем пару и попытать удачу в рождении волчат. Врагов осталось шестеро, а их — семеро. Разница не велика, но даже одна боевая единица давала преимущество в драке и повышала шанс к пополнению стаи. Чонин только полгода назад воссоединился с Кёнсу, поэтому с нетерпением ждал первой течки омеги, волнуясь из-за ответственности стать отцом, но горький опыт Исина и вожака показали, что есть много факторов, которые лишают оборотней шанса почувствовать себя отцами. Тао не беременел второй год, поэтому уже приготовился уступить своё место другому омеге, но боялся это сказать супругу, представляя, как тот разозлится. Здравый рассудок подсказывал, что любовь важна, но потомство куда важнее, ведь от этого зависит целое будущее белошерстных оборотней.       Ифань нервно вилял хвостом по земле, сидя возле костра и рассматривая выживших после охоты союзников. Их количество не радовало, а настрой у них такой, что в самую пору зарыться в могилу от отчаянья. Этого допустить нельзя, но глядя на то, как все четверо в человеческом облике угрюмо смотрели на пламя костра и думали о чём-то своём, можно подумать, что их уже посещали эти мысли. Исин сел напротив них и всё ещё вытирал слёзы со своих щёк. Тао присел немного позади мужа, показывая, кто главный омега в прибывшей стае, а Чонин с Кёнсу отошли в сторону, слушая тишину вечера и наслаждаясь гостеприимством.       — Мы потеряли беременного омегу, — сразу перешёл к делу Ифань, пытаясь прогнать уныние союзников. Они потеряли вождя и двух альф, но это ничто по сравнению с горем от потери омеги и нерождённого волчонка, поэтому мысль о том, что кому-то хуже, немного приободрила союзников. — Мы предлагаем вам объединиться! Если согласны, то выберите вожака!       Все переглянулись, пытаясь сделать свой выбор из немногих кандидатов на звание первого альфы в стае. Чонин отказался сразу и попросил не смотреть на него. Он не готов нести ответственность за жизнь всей стаи, потому что, после случая с супругом Исина, опасался потерять Кёнсу. Это его так поглотило, что он стал преследовать своего омегу на уровне фанатизма. Минсок мог бы согласиться взять на себя роль вожака, но у него подрастал сын-омега, которого надо многому обучить перед его первой течкой. Ведь юный Бэкхён вёл себя как ребёнок, не желал покидать период детства, поэтому его родители из последних сил пытались вразумить глупого и наставить на путь семейной жизни.       — Остаёшься ты, Ифань! — Чонин смотрел на оборотня через костёр Чонин. — Опыт у тебя есть, да и характер подходящий. Продолжай за нами присматривать.       Ифань опустил морду, рассматривая зелёную траву и размышляя над выбором стаи. Его путь к руководству значительно изменился и стал жестче, что он не скрыл ото всех, поэтому попросил выслушать его первые распоряжения прежде, чем все примут окончательное решение. Он ещё раз осмотрел всех и остановил свой взгляд на Исине:       — Ему нужен омега.       Все затаили дыхание, представляя, как сложно альфе принять нового супруга. Сам же Исин поднял взгляд из-под влажных ресниц на Ифаня, без слов прося дать время ране в душе зажить, но вожак не проявлял ни одной эмоции, выбирая среди незамужних ему пару.       Минсок придвинул к себе Бэкхёна, с другой стороны сына прикрыл Чондэ. Они бы отдали его, но Бэк слишком юн и наивен, а скорбящий Исин будет груб с ним в словах, что ранит нежного омегу до глубины души. Чондэ по себе знал, как важна романтика для омег, ведь она располагает их к альфе, а у Исина горе, он не следит за словами и действиями, и ему не до нежных слов. Ифань перевёл взгляд на Чунмёна, который старался выглядеть невидимкой, и от волнения ломал веточки в руках. Он взрослый и сформировавшийся омега с жизненным и семейным опытом за плечами, что весьма ценно для построения семьи, да и к тому же, он тоже вдовец. Его альфу убили в прошлом году, и после этого он никого к себе не подпускал, что препятствовало появлению щенков. Выбор Ифаня пал на него.       — Чунмён, ты будешь омегой Исина.       Чондэ шумно выдохнул от облегчения, а Минсок от радости поцеловал сына в щёку, называя его счастливчиком. Они безумно рады, а Чунмён исподлобья посмотрел на них и выкинул палочки в костёр. Он бы воспротивился, предлагая Бэкхёна, ведь Бэк рождён от пары, которая появилась на свет после отравления воды. У Бэка, как у младшего поколения, мог выработаться иммунитет против яда и, следовательно, у такого омеги шанс забеременеть намного выше, чем у Чунмёна, который так и не стал отцом. Да и течка у Бэка должна вот-вот начаться, поэтому ему муж нужнее. Но Мён кивнул, давая возможность Бэкхёну ещё погулять. В конце концов, Исин — неплохой кандидат, который с радостью откажется спать с омегой, когда поймет, что тому пара не нужна.       — Не будьте эгоистами, — словно прочёл их мысли Ифань и резче задёргал хвостом, стуча им по лапам Тао, — Стае нужны волчата! Не важно, от кого вы их родите! Важно, что у вас будут дети!       Тао опустил морду к земле, чувствуя боль в животе, словно что-то тяжелое перекатывалось по соскам вниз. Такое уже происходило несколько раз, и омега знал, что лучше, терпя боль, отойти в сторону, скрыться с глаз и дождаться, пока состояние нормализируется. Он никогда не слышал от других омег, чтобы кто-то так же страдал. Боль тупая, тянущая, парализующая мышцы, но кратковременная, и оборотень не хотел, чтобы муж видел его в таком состоянии. Для супруга он всегда останется достойным омегой, поэтому показывать слабости Тао считал унижением. Он скрылся в кустах, стараясь идти гордо и величественно, но, едва ветки полностью скрыли его от стаи, обратился в человека и повалился на землю, обхватывая живот двумя руками. Боль постепенно опускалась вниз, заставляя парня схватить первую попавшуюся ветку, прикусить, чтобы не стонать, и зажмуриться. Медленно, словно издеваясь, боль упёрлась в анус, Тао напряг живот, и вышел прозрачный сгусток, похожий на мягкое желе. Парень обвинял подобные выделения в том, что не мог забеременеть, и давно смирился с этим, но всё никак не решался признаться Ифаню в своей омежьей проблеме, потому что боялся расстаться с мужем. Тао проявлял том эгоизм, который Фань не любил и просил стаю никогда не испытывать подобное.       Парень без сил уткнулся в землю, чувствуя, как боль постепенно уходит и наступает долгожданное расслабление всего тела. Он твёрдо решил, если встанет вопрос, с кем воссоединится Бэкхён, то он уступит ему место супруга вожака.       Вдали прозвучал вой, от которого каждая мышца тела Ифаня напряглась, но звук резко оборвался. Ифань обернулся человеком и прислушался, настораживаясь голосу вожака вражеской стаи.       — Это стало нормой, — махнул рукой Чондэ, обнимая сына одной рукой, — Который день воет, но как-то бессмысленно. Может, с ума сошёл?       Ифань никогда не слышал подобный вой, который ни с чем не сравним. Оборотень громко начинал свою песнь и резко обрывал, при этом тональность звучала ни печально, ни скорбяще, ни прощально, и даже не сзывающе стаю. Казалось, волк действительно спятил, но по какой-то причине продолжал оставаться главарём.       — Нападали? — интересовался Ифань, рассматривая каждого из стаи.       Чунмён отрицательно замотал головой, продолжая кидать в костёр мусор:       — Наш вожак принял оборонительную позицию, поэтому даже вылазок к меланистам не делали. Они нас не трогают, а мы не нарываемся.       Он равнодушно пожал плечами, а Ифань сжал кулаки, сообщая, что завтра пройдёт по всему периметру, чтобы лично убедиться в безопасности территории.       Оборотень вновь завыл, заставляя альбиносов посмотреть в небо, убеждаясь, что в вечернем сиянии солнца нет причины для подобного воя. Но зверь продолжал выть, всё больше заливаясь своим голосом и всё выше задирая голову, от удовольствия прикрыв глаза. Большой и мохнатый оборотень резко замолчал, прижал уши, шкодливо огляделся и вскочил на лапы, прижимая грудь к земле, затем повилял хвостом и задом, игриво смотря на деревья, мягко оттолкнулся от земли и принялся прыгать на четырёх лапах, словно играя с невидимым мячом. Он вновь подскочил, но споткнулся, перекувыркнулся, вымазываясь в пыли, и юркнул в маленький плетёный домик, где на самодельной кровати лежала волчица и кормила малыша. Оборотень запрыгнул на кровать, повалился на спину и стал урчать, перекатываясь с бока на бок и почёсывая спину складками одеяла.       Несколько дней назад он стал отцом, после чего потерял покой, не находя место от радости, и наблюдал, как малыш ест и спит. Это первый сын Намджуна, и радости в груди столько, что он пел оды ребёнку и мужу, плясал везде и всюду, и не давал покоя своему супругу, из-за переполняющего его счастья.       Лапой он задел мужа, тот резко поднял голову и с оскалом прорычал, демонстрируя белоснежные клыки. Намджун застыл, понимая, что потревожил покой, змеёй сполз с кровати, и только уши торчали поверху.       — Прекрати уже! — строго шептал Сокджин, смотря на кисточки на ушах мужа, — Ни дня покоя! Дай уже отдохнуть мне и малышу! От тебя шума больше, чем от всей стаи.       Намджун выглянул из-за кровати, проверяя уровень возмущений супруга и неуверенно объяснил:       — У нас сын родился.       — Это не повод вести себя так, словно родился ты! Не забывай, вожак, своё место! Ведёшь себя, как маразматик! Иди на улицу моль лови или зайцев погоняй, а я хочу отдохнуть.       Намджун покосился на стоящую на тумбочке тарелку с едой, которую супруг так и не съел, говоря, что не голоден. Зато новорождённый отпустил один сосок и, утыкаясь носом в живот родителю, стал наощупь искать другой.       — Ты есть когда думаешь? — И вновь видны лишь кончики ушей из-за опасения плохого настроения супруга.       — Не хочу! — поднял голову Сокджин, взглядом вычисляя, где находится нос мужа, чтобы при необходимости укусить, — Не заставляй меня что-либо делать против воли, а то покусаю!       Намджун выскочил из дома в припрыжку, скуля от радости, и столкнулся с Чимином. Тот отпрыгнул в сторону, а вожак игриво прикусил ему ухо, довольно фыркнул и принялся мордой тереться о траву, урча от блаженства. Родился первый волчонок за долгое время, и вся стая ждала, когда малыш начнёт видеть и твёрдо стоять на лапках, чтобы каждый смог с ним поиграть, вкладывая свой труд в формирование волчьей личности.       — Совсем умом тронулся, — пробормотал Чимин, наблюдая, как вожак скачет по траве, щипает её и выплёвывает, — Я не могу на это смотреть.       — Он правда выглядит дураком, — Вздохнул Тэхён, присаживаясь рядом и с прищуром рассматривая новоиспечённого отца, — Но каждый из нас будет немного Намджуном, когда у него родится сын.       Вожак щипал траву, затем резко выпрямился, сгибая одну лапу, словно насторожился, и посмотрел в глубь леса, решая, куда побежать и где он ещё не резвился. Довольно прорычав, он помчался вперёд, перескакивая через корни деревьев, кусая по пути веточки, и прыгнул в реку. Множество капель поднялись в воздух и тихо опустились на водную гладь. Намджун мордой делал небольшие волны, плывя вперёд, затем глубоко вдохнул, уткнулся носом в воду и выдохнул. Пузырьки друг за другом лопались на поверхности, оборотень довольно взвизгнул и выпрыгнул на берег, где отряхнулся и скачками побежал вперёд. В воздухе не пахло человеком, на вечернюю охоту никто не вышел, да и сложно заметить чёрную шерсть меланиста среди широких деревьев. Другое дело альбиносы, которые легко скроются среди снега, но весна началась рано, трава во всю росла, а деревья покрылись почками. Некоторые цветы уже цвели пышным цветом, и Намджун решил собрать букет для своего мужа, чтобы и его порадовать, и чтобы в доме хорошо пахло. Самые красивые цветы росли немного выше, на бугре, но для оборотня, поглощённого цунами счастья, нет преград и трудностей, хотя, за несколько дней воя и танцев, силы начали заканчиваться, но ведь они ещё есть, поэтому Намджун пригнулся к земле, решая сделать скачок, и взял цель.       Где-то рядом кто-то жалобно пропищал. Уши повернулись в сторону звука, а оборотень сел, мысленно пытаясь вычислить зверя по писку. Мышь? Но даже она не способна так тонко и немного со скрипом издавать звуки. Кто-то опять подал голос, Намджун опустил нос к земле и стал принюхиваться, чтобы найти несчастного пискуна. Земля пахла влагой, свежей травой, различными букашками, но ничем иным, однако писк продолжался, и оборотень настойчиво искал его источник, подбирая влажной шерстью мелкий мусор с земли. Зверь едва не наступил на что-то маленькое, чёрненькое и изворотливое. Крот? Енот? Медоед? Намджун не мог дать этому название, поэтому некоторое время наблюдал за непонятным существом, которое ворочалось то на спине, то на животе. Четыре лапки, вроде, мордочка есть, но всё настолько покрытое мелкими складочками, что становилось непонятным, кто это. Любопытнее то, что невиданная зверушка ничем не пахла, поэтому альфа с интересом её рассматривал, и заметил, что она чем-то напоминает ему новорождённого Хосока. Только сын крупнее в три-четыре раза, и шерсть у него куда длиннее. Вожак присмотрелся, огляделся в поиске любых зверей вокруг, но вокруг царила полная тишина. Бросить малыша не позволяла волчья честь, в которой чужих детей не бывает, поэтому Намджун аккуратно взял ребёнка в пасть и побежал обратно домой. Сокджин точно разберётся, что делать с найдёнышем, а вся стая, если надо, воспитает. Малыш продолжал пищать, слабо шевелить лапками в пасти, и оборотень почувствовал, насколько тот холодный. Бросать детей слишком дико для Намджуна. В стае волчата рождаются редко, а кто-то посмел бросить малыша на холоде, обрекая на верную смерть, поэтому альфа переплыл реку и помчался домой, забывая о положительных эмоциях, которые выплёскивались через край в последние дни. Уже подбегая к дому, малыш вывернулся в пасти и упал на землю, после чего сердце взрослого оборотня едва не остановилось от ужаса. Намджун склонился к маленькому тельцу, принюхиваясь, улавливая свой запах, и убеждаясь, что зверушка действительно похожа на волчонка, только намного меньше и слабее. Ребёнок упирался кривыми лапками о землю, носом нюхал всё вокруг, словно что-то искал, пищал и уткнулся мордой в нос Намджуна. Тот замер, замечая, что голова малыша меньше, чем его нос. Волчонок проявил наглость и полез вверх, на морду оборотню. Намджун его так и поднял, скосив глаза и пытаясь понять, что же он творит.       — Джин… — буркнул он, начиная бояться своей находки, — Сокджин… Джин… Джин! О бог! Джин!       Он юркнул в дом, где на него перепугано посмотрел супруг. И когда Намджун опустил к его лапам зверушку, то сразу подтолкнул малыша под зад в сторону мужа.       — Глянь, кого я нашёл!       Джин сначала остолбенел, затем принюхался к животному, аккуратно схватил его за тельце и придвинул к себе ближе. Писк участился, на него отреагировал Хосок, выпустил сосок и пискнул в ответ, словно здороваясь.       — Где его родители? — серьёзно поинтересовался Джин, подозревая, что муж на пике счастья украл ребёнка.       — Никого не было! — Он принял облик человека и сел на кровать, сложив руки для серьёзного вида, — Никто бы не бросил ребёнка, они стали бы защищать его от меня, но мимо даже мышь не пробегала.       — Но это не мышь, а волк! Причём его шерсть чёрного цвета! — Джин облизал малыша, тот поднял одну лапку, но упал, пытаясь прижаться к теплу омежьего тела. — Он недоношенный, но выжил, а значит, надо принять его в свою семью. Для начала его стоит покормить и отогреть.       Джин внимательно смотрел на мужа, одним взглядом перекладывая все эти задачи на него. Маленькие волчата не могут принимать облик человека, а на теле взрослого омеги нет молочных желёз, поэтому Джин вынужден оставаться зверем, чтобы не пропало молоко. Джун присел на пол, взял в руки маленького волчонка, не дыша, наблюдал, как тот тяжело размахивает лапками и приложил его к соску.       Настал момент полного провала, из-за которого даже Джин осознал всю глубину проблемы. Волчонок настолько мал, что сосок оказался для него слишком крупным и твёрдым. Понимая, что не может покушать, малыш принялся опять пищать, утыкаться носом в пахнущий едой сосок, но тот не помещался в его пасть. Слепой Хосок пищал в ответ, и дом погрузился в монотонные жалобные звуки.       — Вправь ему заднюю лапку! — начал издали подходить к проблеме Джин, — Затем возьми тарелку и нацеди молоко. Ты будешь его кормить.       Джун широко раскрыл глаза, мысленно решая, которого бы из стаи подставить вместо себя, но Джин толкнул его лапой, подгоняя скорее выполнить все указания. Маленького волчонка страшно брать на руки, а уж вправить лапку оказалось ещё страшнее. Альфа боялся перестараться и вовсе сломать хрупкое тельце. Он обхватил двумя пальцами лапку, немного нажал, и та издала глухой хруст. Волчонок часто запищал, Джин одарил мужа гневным взглядом, но Джун тут же передал ребёнка супругу, приступая ко второму заданию. Молока требовалось немного, но оборотень, стоя над мужем с тарелкой и, смотря на сына, ума не мог приложить, как у него получится добыть еду для маленького волчонка.       Джин супруга торопил, писк участился, потому что волчонок чувствовал еду и тепло, ему хотелось есть и спать, но у нового родителя тряслись руки, когда он нажимал на сиську мужа.       — Ладно, — кивал Намджун, втягиваясь в процесс и ловя струю, — но я не буду вливать молоко в малыша, потому что в моих руках он точно захлебнётся.       Сокджин тяжело вздохнул и принялся вылизывать малыша, мысленно ругая горе-волчицу, которая оставила своего ребёнка. Хоть никто и не знал, почему волчонок остался один, их мучил другой вопрос: кто родил? Меланисты водятся только в стае Намджуна, и даже если кто-то этой же породы забрёл в лес, то стая об этом сразу бы узнала, потому что каждая порода может найти своих по запаху.       — Просто мистика какая-то, — смотрел на мужа Джин, а тот с самым серьёзным видом оканчивал процесс, наполняя тарелочку до середины, — Для кормления используй мой хвост.       Намджун посерел, примеряя на себя роль омеги, и со всей волей взял вылизанного малыша на руки. В качестве благодарности за заботу Джин предложил супругу назвать сына. Хосок — альфа, а кроха оказался омегой, поэтому имя Намджун принялся выбирать со всеми омежьими почестями. Ребёнок вырастет, станет зрелым, и на него возложется миссия продолжать род меланистов, значит имя должно быть лёгкое, светлое и привлекательное для альф.       Намджун скрутил шерсть на конце хвоста волчицы, опустил в молоко и, когда оно впиталось, лёг на кровать, свесив ноги на пол, положил пищащего волчонка себе на грудь и поднёс к его носу влажную шерсть. Слепой и слабый омега не сразу сообразил, что перед ним еда, но едва схватив её пастью, принялся есть, упираясь лапками в пальцы мужчины, словно в сиську.       — Джин!!! — расцвёл от зрелища Намджун и указал на волчонка, — Джин, он смокчет! Ты только посмотри на это. Он кушает!       Сокджин наблюдал за ними с мягким прищуром. Всё же ему повезло с супругом, который будет ворчать, капризничать, но своё дело знает и не боится никакой работы. Его выбрали вожаком, потому что среди своих он ведёт себя как дурак, но, когда дело касается защиты, помощи или принятия важного решения, то Намджун выглядит слишком взросло, хищно и свирепо. Такое сочетание двух характеров в самом начале супружеской жизни пугало Джина, но он быстро привык. Джин очень болезненно воспринимал каждую провальную попытку забеременеть. Даже родив, он сожалел, что на свет появился один волчонок, но эмоции супруга быстро убрали тоску и грусть, и Джин понял, что у него есть ещё большой ребёнок, за которым надо присматривать. А теперь появился ещё один сын, и видеть, как супруг за ним ухаживает, не менее радостно, чем прошедшие роды.       — Хань, — Намджун перевёл взгляд с волчонка на мужа и добавил: — Назовём его Хань. Имя короткое, мягкое и нежное. Его альфа сможет называть его шепотом, склонившись к уху, и это вызовет бурю нежных чувств.       Джин не возражал, попросил тпредставить Ханя утром всей стае, а пока он собирался отдохнуть от всего. Омеге стало слишком жарко, поэтому, когда Хосок наелся и завалился спать с набитым пузом, Джин попросил мужа присмотреть за детьми до следующей кормёжки. Это насторожило Намджуна, потому что супруг за день ничего не ел, вёл себя раздражительно и вовсе ушёл спать в угол дома. Оба спящих и сытых малыша пару раз тяжело икнули и быстро очутились возле мохнатого тела отца. Джун клубочком их окружил собой и прикрыл сверху хвостом, наслаждаясь самой счастливой минутой в своей жизни и слушая тихое посапывание детей. Для лучшего согрева он сунул нос в сторону малышей, чтобы горячее дыхание поддерживало температуру. Перед тем, как уснуть, он подумал, что два волчонка в стае — мечта любого оборотня, а стать их отцом — честь для любого альфы.       Первым ночью проснулся Хань, попытался найти пищу на животе оборотня, но тщетно хватал его шерсть пастью, а своим слабым писком разбудил Хосока, и уже оба щенка подали голос, оповещая родителей, что пора бы перекусить. Джун едва не вскочил на лапы от неожиданности, убрал хвост и оценил обстановку, затем посмотрел на супруга. Все предыдущие дни Джин чутко реагировал на любой писк, но на этот раз продолжал спать, прижавшись к стене. Вожак это воспринял, как полное доверие детей на совесть альфы, и обернулся человеком, спеша сунуть Хосока к сиське, а Ханю — нацедить молоко. Малыши кувыркались на кровати, Джун взял Хосока и подошёл к Джину, шёпотом разговаривая с сыном, обещая ему нескончаемую еду и полное владение всеми сосками. Но едва он коснулся живота Джина, как почувствовал, насколько горячий супруг. Тронув его нос, Намджун прижал к себе сына и принялся гладить мужа по голове, пытаясь его разбудить, но тот едва открыл глаза.       — У тебя температура, — тихо прошептал он, но омега перевёл взгляд на Хосока и слабо подставил живот, — Чем я могу тебе помочь?       Джин тяжело выдохнул и пробормотал:       — У меня слишком много молока. На востоке, возле реки растёт синий цветок с круглыми лепестками, но мне нужен его корень. А пока приложи ребёнка, пусть ест вдоволь.       Джун кивнул, пытаясь уложить в своей голове, как быстрее найти цветок и вернуться к мужу. Хань продолжал пищать, ползая на кровати и пытаясь преодолеть препятствия в виде складок ткани. Его нельзя оставлять одного. Жалобный плач заставлял сердце волчицы сжаться в маленький комочек, но она не могла подняться. Джун решил проблему воем, сзывая стаю к себе в дом. Его клич напряг нервы соседней стаи, где все восприняли сбор врагов как сигнал к наступлению. Но Джун раздал задание каждому оборотню, начиная с Тэхёна, которому следовало накормить Ханя. Альфа мало того, что застыл, глядя на малыша и думая, когда его успели родить, так в добавок понятия не имел, каким образом его кормить. Задача плавно перешла к Чимину, который взял Ханя на руки, а Тэхёну указал на Сокджина, приказывая массажировать тому живот.       — Прошу прощения, — еле внятно буркнул Тэхён вожаку и сел за спиной Джина, кладя лапы ему на бок.       Переминаясь с лапы на лапу, словно замешивая тесто, он весь напрягся, первый раз в жизни касаясь живота чужого омеги. Но, услышав задачу для Чонгука, решил, что могло быть хуже, потому что Чонгук усердно цедил молоко, стараясь не тревожить Хосока и не прерывать его полуночный перекус. Юнги поставили на стражу на случай, если враг решит воспользоваться занятостью всей стаи и нападёт внезапно.       — Я скоро вернусь! — пообещал Намджун и, приняв облик зверя, выбежал на улицу, держа курс к реке на восток.       Его не волновало то, что растут цветы на границе с врагом, который может воспользоваться тем, что вожак-меланист один рыщет по лесу. Стая легко с ним справится, но Джун думал о супруге, готовый к сражению, он поклялся выжить любой ценой, чтобы принести корень Джину.       Из-за его воя Ифань напряг слух, ожидая любое шевеление в близи, и сел возле костра, принимаясь дежурить территорию до утра. Чужака легко унюхать, поэтому враг будет опознан с большого расстояния, а уж запах крови, если на границе начнётся драка, оборотень уловит за считанные секунды.       Намджуна унюхал Чондэ во время прогулки по ночному лесу, размышляя о судьбе своего сына, у которого течка должна начаться в ближайшие дни. Бэк проявлял агрессию, сам того не ведая, не желал общаться с альфами и всячески избегал с ними любого общения. Вскоре ожидалась овуляция, когда организм будет готов к спариванию. Чондэ вспоминал себя и то, как Минсок за него сражался. Казалось, это случилось очень давно, омег тогда рождалось меньше, чем альф, поэтому вожак решил, что Чондэ будет отдан победителю. Драки велись жестокие, но Минсок с самого детства пообещал Чондэ, что выйдет за него замуж. И он сдержал это обещание. В конце всех боёв Мин, покусанный, побитый, с выдранной на боках шерстью и ободранным хвостом, но довольный, уже ластился вовсю к своему омеге. Чондэ хотел бы и для Бэкхёна подобных сражений, драк и волнительных чувств, но осознавал, что этого не произойдёт, как и пары для сына нет.       Уловив запах Намджуна, оборотень обернулся зверем, на мягких лапах стал подкрадываться к врагу и притаился в кустах, стараясь не шуметь. Джун должен вычислить слежку, но никак не среагировал на присутствие хозяина территории. Он не нашел синих цветов возле реки, поэтому переплыл её, становясь на землю альбиносов, и вынюхивал всё, что росло вблизи. Может, Джин ошибся, и цветок вовсе не синий, или у него не круглые лепестки. Намджун уже не знал, о чём думать, но нужное растение так и не попадалось ему на глаза. Наконец, он заметил схожий цветок и принялся копать, чем ввёл в ступор Чондэ. Омега с любопытством наблюдал, как большой оборотень, да ещё вожак стаи, роет маленький цветочек. Он так увлёкся, что полностью проигнорировал приближение Чондэ, не считая нужным обороняться, пока не напали.       — Думаешь, у нас земля мягче? — иронично спросил Чондэ, нервно дёргая хвостом.       Ему не нравилось присутствие Намджуна, но в одиночку омеге сложно победить, да и в этом нет смысла, потому что Джун легко может нырнуть в реку, скрываясь от атаки.       — Мне нужен только цветок! — спешил Джун, затем схватил растение зубами, дёрнул, но лишь бутон остался в пасти, а корень не поддался. Зверь принялся рыть глубже, но влажная земля липла к лапам, застревала между когтей, и Джун просто месил грязь.       — У вас цветы закончились? — продолжал спокойно спрашивать Чондэ, поражаясь наглости, — Или твоя стая перешла исключительно на растительную пищу?       Намджун поднял грязную морду, всматриваясь в омегу и решая, что стоит говорить. Врать он не решился, понимая, что выглядит идиотом, которому среди ночи понадобился цветочек.       — У Джина много молока, он весь горит! Если молоко пропадёт, то двое волчат останутся без еды.       Чондэ опустил морду, слыша, что у врагов родилось сразу двое, а в их стае — ни одного. Когда родился Бэкхён, то Чондэ тоже переживал прилив молока, поэтому знал, каково сейчас Джину. Физиология омеги рассчитана на четырёх и более волчат, но, после отравления реки, один ребёнок казался чудом. Чондэ мог бы позвать стаю, кинуться в погоню за Намджуном и устроить драку. Он мог бы продолжить смотреть на тщетные попытки врага выкопать корень цветка. Судьба предоставляла ему шанс избавиться от меланиста.       — Дурень! — фыркнул Чондэ на него, — Оставь это растение в покое! Вон то нужно!       Он указал на участок за Намджуном, где одиноко рос среди зелени синий цветок с круглыми лепестками. Намджун насторожился, обдумывая помощь вражеского омеги, который может обмануть, ведь оба цветка похожи и указать на бесполезное растение легко.       — Дело твоё, — уходил обратно в лес Чондэ, — верить мне или нет.       Джун поверил, потому что Чондэ тоже омега, сразу понял, о какой проблеме говорит оборотень и знал, корнем какого цветка от неё избавиться.       Чондэ оглянулся только раз, замечая, как альфа вновь пачкает лапы в грязи, лишь бы достать корень, растущий глубоко в земле. Когда-то так же копал Минсок, стараясь помочь супругу. Бэкхён родился дождливым летом, но Мин сгребал грязь и мок под ливнем, лишь бы добраться до корня. Глядя на Намджуна, Чондэ представлял, каких трудов супругу досталось добыть лекарство. Альфа усердно рыл, грязь кусками летела из-под лап, он уже урчал, спеша и подгоняя себя, но корень находился очень глубоко.       Чондэ уходил всё дальше, опустив хвост, и думал, что он слаб характером, раз не смог позвать стаю для отгона врага с территории. Но что бы это дало? Он обернулся человеком и сел под дерево, прижимая колени к груди, и рассматривал колоски под ногами, продолжая терзаться чувствами, словно предал стаю и нужно уходить в отшельники. Стая его простит, потому что ей нужны омеги, но отношения поменяется в худшую сторону.       К нему прибежал Минсок, унюхав Намджуна и мужа. Альфе показалось, что назревает драка, но, видя Чондэ со слезами на глазах, плюнул на врага и оказался рядом, за секунду обнимая омегу и успокаивая его ласковыми словами и мягкими поглаживаниями.       — Что случилось? Тебя Джун обидел? — В его объятиях спокойно, тепло рук и груди убеждали в любви и преданности. Чондэ это ощущал с детства, а с годами объятия только крепнут, как и любовь. Обманывать это чувство омега не решился и признался, что дал Джуну уйти и объяснил причину.       — Значит, Джун стал отцом! — восхитился Минсок, перебирая пальцами шелк волос супруга, — Тогда ему явно не до драк и можно спать спокойно.       Чондэ посмотрел на него, не покидая объятия:       — Ты меня не осуждаешь?       — Сдурел? — Он так открыто улыбался, что омеге стало стыдно за свои мысли и слёзы, — Дети не виноваты во вражде родителей. Вот подрастут, окрепнут, и тогда мы с ними сразимся. — Он посмотрел на яркие звёзды, довольно улыбаясь и гордясь своим супругом, — Глупый ты у меня всё же, но справедливый. Ну прогнали бы мы Намджуна, а он бы вернулся с помощью. Или мы бы его загрызли, а на его место пришли бы другие, потому что волчатам нужна помощь. Знаешь, на твоём месте все бы так поступили, потому что чужих детей не бывает, верно? А кем бы мы были, если бы дали двум волчатам умереть? У кого рука поднимется убить кормящую волчицу? Как тогда волчат кормить? Тьфу! Позорище.       Его слова успокоили мужа, убрали тревогу и на душе стало легко. Возможно, Чондэ поступил правильно, а, может, спас того, кто через пару лет его убьёт. Дети быстро растут, их надо обучать сражениям и охоте, а враг у меланистов только один, и каждый из сыновей Намджуна может стать решающим в судьбе одного из альбиносов.       Чондэ не догадывался, что Джуну страшно не меньше. Он бежал с корешком в пасти, боясь попасться на обман. Если омега соврал, то супруг лично даст отраву Джину, и тогда умрёт не только он, но и малыши. Для стаи это — огромная потеря, а вожак останется один, пока не родится омега.       Намджун помыл лекарство в речке, через несколько минут прибежал к дому и заметил идущего к нему Юнги, который сообщил, что предводитель отсутствовал слишком долго. За секунду мысли наполнились трагическими картинками. Джуну казалось, что он опоздал, супруг умер из-за высокой температуры, а малыши обречены на голодную смерть, но, чтобы они не мучились, придётся их убить.       Раздался звонкий смех Чонгука, затем громкий голос Чимина высмеял Тэхёна, и тот грозно прорычал. Их игривость скинула камень с души Намджуна, он наконец-то понял, о чём говорил Юнги. Стая расслабилась, распоясалась и кидала смешки в сторону Тэхёна, который покорно продолжал массажировать Сокджина, не смея сдвинуться хоть на сантиметр в сторону, чем воспользовался его супруг Чонгук. Тот, видя, что Джин уже купается в своём молоке и шерсть промокла, решил использовать в качестве пипетки хвост Тэхёна, чему сам Тэхён по началу воспротивился, но не мог отбиться, потому что лапы заняты массажем. Чонгук поддерживал Ханя у себя на груди, задрав хвост мужа повыше и макал его в молоко, затем кормил волчонка, сюсюкаясь с ним и называя ласковыми словами. Тэхён смотрел на них, переминаясь с лапы на лапу, видел, каким хорошим отцом будет Чонгук, и решил на следующую течку постараться на славу. У них будут дети, много волчат, но неизвестно, когда наступит течка. Она настолько нерегулярная, что всегда приходилось быть начеку, и омеги очень тяжело переносили её отсутствие весной. Эта весна, как и прошлая, проходила у Чонгука без течки.       — Что за балаган? — сквозь занятую пасть спросил Намджун, и все притихли, но задор не потеряли, словно разрешая временно вожаку говорить.       Он обернулся человеком, сел возле мужа и показал ему корень, интересуясь, то ли лекарство принёс.       — Почему ты спрашиваешь? — удивился Джин и приподнялся на передних лапах, благодарно кивая Тэхёну, жестом прося прекратить массаж.       — Я видел похожие цветы, — опустил голову Намджун. Он не хотел врать, понимая, что не время геройствовать и надо признавать свои ошибки.       Джин смотрел на грязные руки супруга, на чёрные разводы на лице и груди и благодари его за труд и заботу. Даже если ему пришлось кланяться врагу, то это не постыдно, потому что от одного поклона поясница не пострадает, а из-за лишней гордыни могут умереть волчица и два волчонка.       — Я встретил Чондэ, — прошептал Джун, исподлобья смотря на мужа, а стая притихла, ожидая услышать, как вожак убил омегу, — Мне пришлось переплыть реку и зайти на территорию альбиносов. Конечно, меня почуяли сразу, но первым пришёл Чондэ, а я ему рассказал причину своего вторжения. Это он мне указал на цветок. Извини, я ему поверил.       Джин положил лапу на корень и спокойно объяснил, чтобы слышали все:       — Не стоит извиняться. Ты мне принёс нужное лекарство, которого мне хватит надолго. Со стороны Чондэ очень благородно не оставить волчат в беде. Я запомню его поступок.