Рон.
— Плохой день? Рон вынырнул из своих мыслей на голос молодого паренька за стойкой, рьяно протирающего бокалы и не сводящего с него сочувствующего взгляда. Его вопрос можно было понять. Уизли был единственным посетителем, кто надирался в два часа дня. Это был его уже четвертый бокал с виски после встречи с его женой, но залить своё горе алкоголем, к сожалению, не выходило. — День, неделя… скорее месяц,— Рон горько усмехается, гипнотизируя пустой бокал в руке, который только что осушил залпом. — Ещё виски? Бармен не сводит с него пристального взгляда, доставая начатую бутылку из-под стойки. — Достаточно, — Рон закрывает ладонью стакан и роется в кармане пальто в поисках купюр. Он кладёт их на стойку, слезает с высокого барного стула и вымученно улыбается. — На сегодня хватит. Он вылетает из бара на оживленную улицу. Морось и октябрьский холод пробирают насквозь, поэтому мужчина прикрывает воротником пальто свой нос. Он слишком много думает, поэтому иногда врезается в мимо проходящих людей, даже не извиняясь за свою оплошность. Лучше бы виски так хорошо заполнило его разум, а не мысли о ней. Но как назло алкоголь только усугубил положение. Его жена не выходила у него из головы ни на секунду. Её красивое лицо душило и избивало сознание. Её нежные руки он всё ещё ощущал на своём теле, не было ни единой его части, которой она не касалась. Его лучшая подруга, любовница, его поддержка… она для него являлась абсолютно всем. Всем миром. Он всё ещё не мог поверить в то, что Гермиона хотела развода. Даже когда она ушла из дома ровно месяц назад. Он помнил их бурный скандал. Её слёзы, его злость, а после… его валяния у неё в ногах и мольбы остаться и всё исправить. Но она была непреклонна. Камыш, не шелохнувшийся на ветру. И тогда он понял, что у неё появился другой мужчина. Она закрутила роман… с кем? Он не знал этого, да и, собственно, знать не желал. Он чувствовал себя преданным и оскорбленным её изменой. До сих пор чувствует. «Это нелепо… наверняка вешает ей лапшу на уши, а она верит в истину его любви». Но в перспективе Рон готов был простить ей эту маленькую шалость взамен на возвращение домой. Рано или поздно она поймёт, что её нелепая интрижка — всего лишь мимолётное увлечение. Оно не стоит того, чтобы вот так бросать все их прожитые года на ветер. Как блудная собака вернётся к своему хозяину. Он прокручивает в голове её нелепые претензии, оправдания своему поступку. — Ты никогда не ценил меня, мои заслуги, ты никогда не слышал меня! Слушал, но не слышал, — Гермиона пышет злостью и переполняющей обидой ему грудь, сжимая столешницу кухонного гарнитура за её спиной. — Ты не щадил мои чувства. Ты обижал меня, ранил своими словами, и самое отвратительное — ты считал, что делаешь и говоришь всё правильно. В нашем браке я забыла, каково это — быть любимой женщиной! Я устала терпеть… Рон со всей силы ударяет кулаком о дверцу шкафчика прямо над её головой. От испуга она зажмуривается и отворачивается от него. — Ты жалкая лгунья, — цедит он ей в ухо сквозь зубы, всё ещё с силой сжимая свой кулак, пытаясь держать себя в руках, лишь бы не опуститься до рукоприкладства. Она несёт полную чушь. Ещё никогда в жизни она так его не злила. Все ссорятся, всех что-то не устраивает в семейной жизни, но бежать сразу за разводом из-за каких-то недопониманий или неосторожно брошенных слов – не стоит. Сколько раз Молли обижалась на Артура за пустяковые фразы, летящие в её адрес, и ни разу не заводила речи о расторжении брака. Бредятина. Женщины всегда раздувают из фрина мантикору. Он равнялся на отца и мать, поэтому всегда считал, что у них с Гермионой точно так же. Оттого они и идеальная пара. Они подходят друг другу. Да, несомненно, подходят. Она просто не понимает такую простую истину. Возможно, по её словам, он был ей плохим супругом, но он любил, как умел. Она всегда всё преувеличивает, наслаивает проблемы там, где их нет и быть не может. Слишком чувствительная и мнительная. Но его. Она поймёт. Он добьётся, чтобы поняла. Он не желает её отпускать просто так. А если и нет, то ей придётся это сделать. Он заставит её. Его жена слишком туго обвязала себя политическими веревками своей должности. И если единственный способ вернуть её — это угрожать скандальным судом, который перечеркнет её карьеру, то он пойдёт на этот шаг. Она всегда ставила свою работу выше своего мужа. Даже дома заполняла какие-то бессмысленные министерские бумажки в то время, когда он жаждал её внимания. И если она не передумает доводить дело до суда — он убьёт то, за что она так сильно цепляется. Лишить её поста Министра через скандал — его маленькая месть за мучения. Безнаказанной Гермиона не останется. «И всё-таки какая она дура. Она не понимает…». Она поплатится, если не передумает. Мужчина останавливается посреди дороги, открывая свой нос и вдыхая глубже влажный воздух. Морось, холод и боль, живущая с ним уже месяц под кожей, притупить которую можно лишь одним средством… Он роется в карманах — ни кната. Его финансовое положение ухудшилось с её уходом, приходилось брать то, что было отложено на будущее. Рон и не думал, что так быстро закончатся деньги. Оказывается, магазин не приносил огромной прибыли. Зарплата его жены покрывала большую часть расходов. Он ощутил это только с её уходом. Ему нужны деньги, прямо сейчас. Иначе ему не унять свои душевные раны.Гермиона.
Ночь хранит тайны, скрывает секреты. Её платье хранит его ласку, а под ним скрывается тонкое, ажурное кружево. Оно обязательно будет сорвано с неё сразу после ужина. Молодой парень в униформе подлетает с бутылью вина к их столику, когда в очередной раз Драко стучит ножом по бокалу. Официант неспешно, аккуратно наполняет бокалы, рассказывая что-то о сорте вина на французском языке. Гермиона плохо понимала этот язык, она разобрала только три слова: виноградник, мясо, деревня. Неважно, главное, чтобы не было сухим. Она терпеть не может сухое вино, оно оставляет неприятную вязкость на языке. Такую же, как все десять лет её бессмысленного брака. — Полусладкое, — довольно отмечает девушка, сделав первый глоток и покатав на языке жидкость. — Я помню, что ты не любишь сухое. «Такой внимательный, аж сердце замирает». Грейнджер отметила, что ей понадобится больше времени, чтобы привыкнуть к его невероятной памяти. — Ты всегда наблюдателен и запоминаешь такие незначительные детали. — Всё, что касается тебя, — важные детали. Ты не незначительна. Ты всё значимое для меня, ma reine. Моя королева. Она знала перевод этих слов. Малфой всегда называл её так. Не милая, не дорогая, не «круассанчик». Всегда королева, во всем. В его отношении к ней, в его словах, в его глазах. И она действительно чувствовала себя ей рядом с ним. Драко водрузил на неё невидимую другим корону, сняв наконец-то с её головы венец из шипов, подаренный ей Роном в первый же день свадьбы. Наконец-то её раны потихоньку затягивались. И уже не так болело. Слегка покалывало из-за, возможно, затянувшегося развода. Она спрятала свою улыбку, снова припав губами к прохладному стеклу. — Жаль, что такие неприятные обстоятельства свели нас. Возможно, всё было бы по-другому. Она испытующе заглянула ему в глаза. Малфой шумно втянул воздух, наклонив голову к плечу. Он дотянулся до её руки, лежащей на столе, и начал нежно поглаживать её пальцы. — Я наивно полагал, что моя симпатия к тебе пройдёт со временем. Но время только усугубляло положение. Всё стало ещё хуже, когда я устроился в Министерство, — он улыбается краешком губ, и Гермиона смущенно опускает глаза в тарелку. Как глупая, влюбленная девчонка. Мерлин, щекочущие волны расползались внизу живота. — Я совру, если скажу, что не мечтал о тебе обнаженной, открытой только для меня на рабочем столе, каждый раз, когда приносил тебе отчет. Твой строгий, сексуальный взгляд из-под очков заставлял меня специально иногда делать ошибки в документах. Гермиона свела коленки вместе от трепещущего жара, исходящий от его слов. Этот мужчина делал с ней нечто безумное. Она была влюблена во все его слова, даже те, которые звучали как непристойность. — Так, значит, начальник отдела по управлению проектами — не такой уж и безнадежный, как я считала, — Малфой ловит её игривый взгляд из-под полуопущенных ресниц и тоже растягивается в соблазнительной улыбке. — Я и не подозревала, что мой строгий взгляд, отработанный перед зеркалом в ванной, сводит тебя с ума. Теперь Малфой искренне смеётся. Она любила его редкий смех. Под его хладнокровием и внешней суровостью, которая заводила её, она нашла нечто уютное, доступное только для неё одной. Однажды он сказал, что только с ней он чувствует то самое «правильно», когда ни с одной женщиной не получалось достичь того же результата. Она считала так же. Он её правильное. — Не только взгляд… твои руки, — Малфой припадает губами к её пальцам, которые минуту назад нежно поглаживал и плавно спускается к запястью, — вся ты сводишь меня с ума. Она погладила его по щеке, ощущая идеально гладкую кожу. У Драко никогда не было колючей щетины. Настолько идеальный, что иногда она думала, что он предназначен вовсе не для неё. Занижать себя — тоже вошло в привычку. С балкона, где расположен их столик, открывается прекрасный вид на Париж. Огни Эйфелевой башни мерцают в ночи, настолько красиво, настолько прекрасно… они затмевают всю остальную часть города освещенную искусственным светом. Напротив неё за столиком сидит её любимый мужчина. Это было лучшее свидание в жизни. Невольно ей стало грустно оттого, что до сих пор приходится скрываться и прятаться от чужих глаз магической Великобритании. Она не могла вступить в официальные отношения с Драко только из-за её твердолобого мужа, оттягивающего их развод. Гермиона знала, что Малфоя начинает откровенно раздражать их продолжительный тайный роман. И иногда чувствовала себя немного виноватой перед ним. Хотя её вины в этой ситуации не было. И если бы не её пост Министра, всё было бы гораздо проще. И если дело всё-таки дойдет до суда, им придётся взять паузу. Они обязательно ненароком попадутся в объектив какой-нибудь газеты, и тогда не миновать беды из-за их неосторожности. Сжечь мосты непросто, особенно те, которые строил так долго.***
Не разрывая поцелуя, Драко аппарировал их в спальню дома. Он толкает её бедрами, заставляя Гермиону попятиться назад. Схватившись за его галстук, Гермиона тянет мужчину за собой, уловив краем глаза небольшое кресло рядом с камином. Попутно она пытается ослабить удавку на его шее, добравшись до верхних пуговиц. — Ты торопишься, душа моя, — его ладонь зарывается в её волосы, слегка тянет за них и отклоняет её голову назад, чтобы смотреть прямо в глаза. — Ты же знаешь, мне не нравится спешка. — Я терпела весь ужин, — шепчет она, гипнотизируя взглядом. — Больше не хочу ждать. — Моя нетерпеливая, — его губы скользят по скулам, опускаясь на её длинную, тонкую шею, оставляя лёгкие поцелуи. — Я люблю наслаждаться тобой, смаковать каждую часть твоего тела. Гермиона вдыхает глубже и томно прикрывает глаза, когда его губы остановились на ключицах. Он смахивает её кудри с плеч, приспускает лямки её вельветового платья и тянет наряд вниз, оставляя висеть его на талии. — Лишняя ткань, — он снимает её кружевной бюстгальтер, отбрасывая на пол. — Закрывает всё самое прекрасное. — Я думала, тебе понравится, — пальцы зарываются в его волосы, пока мужчина покрывает влажными поцелуями её грудь. — Я три часа провела в магазине, — её голова запрокидывается назад, чувствуя его губы, вбирающие сосок в рот и нежно покусывающие его. Она так любит, когда он покусывает её грудь. Каждый раз от его действий её пробирало адской дрожью. — К чёрту, в следующий раз сразу приду обнаженной. — Я совершенно не против. Он выпускает плоть из своих губ, и она разочарованно цокает. — Чего ты желаешь, моя нежная? — горячий воздух разбивается о её губы, а его ладонь скользит по талии, притягивая ближе к себе. — Попроси меня, и я сделаю всё, что ты желаешь. Я желаю только тебя, Малфой. Только тебя. — Делай всё, что хочешь, Драко, — отвечает она, легко касаясь его губ, его большой палец гладит сосок правой груди. Низ живота беспощадно тянул, её тело горело от нетерпения ощутить его член внутри себя. — Я хочу слушаться тебя. Но она всегда готова была ждать. Только если это будет он. — Тогда садись, — приказывает Драко, толкнув её вперед, заставляя сесть в мягкое кресло за ней. — Ты сделаешь всё, что я попрошу, моя роза? Он наклоняет голову вбок, окидывая её повелительным взглядом. Она умрёт прямо сейчас от возбуждения в этом самом кресле, если он так и продолжит издеваться над ней. — Да, — уверенно, смело, смотря в его пылающие глаза. Коленкой он разводит её ноги, пристраиваясь между ними, берёт за подбородок, вздёргивая на себя заглядывая вглубь её глаз; в них плещется голод там, за окантовкой. — Моя послушная девочка, — он гладит большим пальцем по нижней губе, оттопыривая её, — сделай мне приятно, а я буду наблюдать. Очень внимательно. Гермиона шумно сглотнула. Почти захлебнулась. Она возится с пряжкой ремня, стараясь делать всё максимально быстро. И вот она уже тянет его боксеры вниз к полуспущенным брюкам, освобождая его возбужденный, налившийся член. Гермиона облизывает ладошку и проводит ей вверх-вниз по всей длине плоти. Закончив с небольшой подготовкой, Гермиона губами захватывает блестящую головку в свой влажный рот, начиная ласкать языком и посасывать нежную, чувствительную кожу. Она делала минет не раз, но Малфою — впервые. Она боялась, что сделает ему неприятно, но когда Малфой застонал — сомнения ушли на второй план. Грейнджер это польстило, нереальное чувство собственного превосходства. Желанный член любимого мужчины пульсировал от её ласки, и это затмевало разум. Он нежно обхватил её за голову, когда она вобрала эрегированный орган в рот до половины, смыкая плотнее губы. Он задавал ей правильное направление, то наращивая, то убавляя темп её рта. — Вот так… боже, ты потрясающая, — сбившимся дыханием. — Смотри на меня, смотри… И она смотрела, повиновалась, наслаждалась… Она протолкнула член на полную длину, почти касаясь кончиком носа лобка; головка упирается прямо в горло и она задерживает рот насколько может, пока к глазам не подступают слёзы. — Салазар… Гермиона, — он шипит, сжимая её мягкие волосы в кулаке, — ты и так умеешь, чертовка. Грейнджер попыталась снова проделать эту фишку, но Драко остановил её, оттянув за волосы назад. — Нет, нет, — он поднимает её на ноги, целуя в губы, — теперь я хочу тебя всю. Драко берёт её на руки и переносит на кровать. Мужчина стягивает её платье до конца вместе с бельем, и вот она уже в одних чулках и туфлях лежит на мягком матрасе. Малфой возвышается над ней, избавляясь от белоснежной льняной рубашки. Уверенный, сексуальный… Невероятный. Кровь стучит в висках, когда его ладонь поднимает её ногу, обхватывает за лодыжку, заставляя упереться шпильками прямо в его грудь. Он снимает с неё туфли, заботливо массируя ступни. Он оставляет на ней только чулки и пояс. Единственная деталь из нижнего белья, которая заводила Малфоя. — Ты такая красивая, ma reine, — его руки движутся от голени к бедрам, — я не могу с тобой просто трахаться, я хочу любить тебя. Боже, у неё перехватывает дыхание. Казалось, её возбуждение на максимуме. Но нет. Сейчас оно на пределе. Он наклоняется к ней, целуя и засасывая кожу на внутренней стороне бедра. Плавно чертит мокрую дорожку до живота, к груди, посасывая сосок, то один, то другой. Драко пристраивается между её разведенных ног, нависая над ней. Она извивается от нетерпения, когда он трётся эрекцией о её бедро, оставляя влажное пятно от своей смазки. — Проси, — хрипит он в её ухо, посасывая мочку уха, — умоляй… и скажи, что тоже хочешь любить меня, моя незабываемая. — Пожалуйста… — сжимает бицепс его руки, вдыхает поглубже, заполняя лёгкие его ароматом; он пахнет мятным мылом и древесно-мускусным парфюмом. — Пожалуйста… я люблю тебя, хочу, чтобы ты наполнил меня до краёв. — Умничка, — нежно целует её в висок, медленно вводя член в неё. Он движется плавно, растягивая стенки влагалища, комкая и слегка покусывая её губы. Одна рука зарывается в её волосы, а второй он придерживает её за бедро, прижимая к животу, контролируя глубину и угол. Он начинает двигаться быстрее, жадно целуя её, сплетая их языки. Бёдра двигаются ему навстречу, подлавливая его ритм. Дикий стон вырывается из её рта, когда его пальцы массируют клитор, заставляя растекаться приятным, горячим волнам по её телу. Мысли разбегаются, остаются только ощущения. Она почти беззвучно шепчет его имя ему в губы. Рассыпается в его руках на тысячу мелких осколков. Только он мог собирать и разрушать её вот так. Только он. С ним она никогда не лгала. Даже самой себе… Они лежат обнаженные в обнимку, вытянувшись на шёлковых простынях. Драко прижимает её со спины за талию, поглаживая изгибы. Свет от огня в камине бегает по стенам, освещая спальную комнату. Гермиона рассматривает обстановку, вспоминая: была ли она тут раньше? Кажется, нет. В забвении она и не задалась этим вопросом, но теперь осознает, что ранее они не были в этом доме. — Что это за дом? — интересуется Гермиона, переплетаясь с его пальцами, — Я не припоминаю, чтобы мы были тут. — Утром я всё тебе покажу, — Малфой целует её в шею, зарываясь носом в её волосы. — Я купил его для нас, мне надоело метаться из одной квартиры в другую, я подумал, что так будет правильно, если мы будем жить вместе... Теперь обстоятельства давят на неё ещё сильнее. Этот дом. Он купил его для них. Радость смешивается с горечью. Сейчас она всё испортит, не хочет, но сделает. — Драко… — она перебивает мужчину, и грусть в её голосе требует его внимания. — Рон тянет с подписью. Нам придётся взять паузу, если развод дойдет до суда, — ей горько, она почти выдавливает из себя слова. — Чувства не угаснут, если мы не будем встречаться друг с другом какое-то время. Моё положение пострадает, маленькая неосторожность, и… — Гермиона запнулась, чувствуя подступающие непрошенные слёзы, — Надеюсь, ты понимаешь? Малфой молчит, тяжелая пелена от его тишины укрывает её словно одеяло набитое камнями. Она делает ему больно своими словами. Но так нужно, он поймёт. Всегда понимал.Драко.
Растрепанный мужчина открывает дверь и тупит взгляд на гостя. — Малфой? — с огромным скептицизмом изучает бывшего однокурсника Рональд, всё ещё держа дверь на цепочке. — Какого драккла ты тут забыл? — Невежливо встречать гостей подобным образом, Уизли. Драко достает из внутреннего кармана пиджака маленький пакетик с эфером и трясет его перед ним. — Френк просил передать. Да, он в курсе его маленькой тайны. В покерном клубе многие употребляют эфер, и Уизли не оказался исключением из правил. Всего лишь маленькая хитрость, чтобы усыпить бдительность и подобраться поближе. Рон снимает цепочку с двери и широко отворяет её. Сработало. — С каких это пор ты заделался в курьеры? — недоверчиво говорит Уизли, пропуская Малфоя внутрь. — Что, моя женушка решила сократить твою должность? Уизли ехидно смеется, открывая пакетик с фиолетовым порошком и принюхиваясь к содержимому. — Оплата, — коротко цедит Драко, смерив Уизли равнодушным взглядом. — Ах, да, сейчас. Рон скрывается в проеме, быстро поднимаясь по лестнице наверх. Драко изучает гостиную, хмурым взглядом разглядывая обстановку. Скромно обставленное жилище: бежевый диван, два кресла в тон, журнальный стол посередине, ровно четыре огромных стеллажа с книгами и два горшка комнатного фикуса Бенджамина, пожелтевшие листья которого буквально кричали от обезвоживания. Этот дом и сам кричал от отсутствия в нём хозяйки. Малфою было неприятно находиться в этом месте, где его любимая женщина погибала точно так же, как и этот фикус. Его идеальная женщина. Он желал быть с ней, он дышал ей, он ждал её так долго, отвергая перспективу долгосрочных отношений с другими пассиями. Все его женщины чем-то были похожи на Грейнджер. Оттенок волос, начитанность, какие-то черты лица, в которых он узнавал её. Каждой из них он дарил шелковую ленту багрового цвета. Точно такого же оттенка, как у неё, когда она изредка подвязывала волосы. Мания, фетиш, пунктик… можно было назвать как угодно, только вот ни на одной из этих женщин аксессуар не смотрелся столь же прекрасно, как на ней. — Мне идет, Драко? Лиззи крутится возле зеркала, затягивая потуже ленту на волосах. Его скромный подарок из чистого шёлка на месяц их отношений. «Нет, совершенно отвратительно. Словно дешевая кукла с красивым бантом. Ты стекло, а не бриллиант, тут даже лупа не нужна». — Да, — он слабо улыбается девушке с огненными глазами, — несомненно, тебе к лицу. И каждой он врал, стараясь не задеть девичьи чувства. А после расставался, так и не полюбив ни одну из них. Никто не мог заменить королеву. Самозванки ему не нужны. Подсознательно — только она, даже когда он запрещал себе думать о ней. Наверное, это было чем-то ненормальным: желать женщину, мечтать о той, которая даже не догадывалась о твоих чувствах и принадлежала другому мужчине. Зависть пожирала его сердце, когда взгляд касался золотого обручального кольца на её пальце. Наверное, его разум отрицал этот факт, потому что именно в тот момент он вспоминал, что она замужем. Злость кипела, бурлила по венам, когда Драко замечал, как он обращается с ней, как пренебрегает ей. И, наверное, он немного радовался в глубине души от этой картины: у него был шанс завоевать её. Ни разу он не чувствовал угрызений совести за то, что разрушил их брак своим присутствием. Он всего лишь подтолкнул то, что и так собиралось упасть. Показать женщине, насколько она ценная, — легко, когда её уже обесценил другой мужчина. Нужно отдать Уизли должное: без него вряд ли бы что-то у них получилось. Сахар — не сладкий, если на языке никогда не чувствовал вкус соли. Не сосчитать, сколько раз он испытывал страх, глядя на неё. Он боялся, что для Гермионы их отношения — это всего лишь любовная связь, имеющая прекрасное начало и трагичный конец. И в итоге она вернётся к своей дурацкой привычке, перечеркнув их возможное будущее. Но после её слов всё изменилось: «Я была мертва все десять лет без тебя, Драко. Никогда не сомневайся в моих чувствах к тебе». Возможно, впервые он ощутил себя полным дураком. Откуда взялась такая огромная цифра? Труднее всего понять сколько утекло бесценного времени, до тех пор, пока тебе не назовут его точную единицу. Он смотрел в прошлое и осознавал, как долго он шёл к тому, чтобы понять одну простую вещь: она не являлась для него мимолетной страстью или желанием того, что тебе не принадлежит. Когда начался их тайный роман, он понял, что больше не отступится от своей женщины. Но она имела один огромный недостаток. Её муж. Казалось бы, он больше не стоял между ними, но тень его по-прежнему висела над их головами. Дело было даже не в надвигающейся паузе в их отношениях из-за длительного развода его любимой, а то, какие проблемы обрушились бы на неё. Настоящий мужчина оберегает, а не унижает, а потом спокойно смотрит на то, как его любимая погибает. Одно её слово управляет его правосудной рукой, занесенной над обидчиком. И он готов избавить её от проблем, даже если она не попросит. Гермиона привыкла тащить всё на себе, но с ним ей этого не потребуется. Он возьмёт её груз на себя. Так поступают, когда любят. — Передай Френку, остальную часть я заплачу позже… — Рон недовольно уставился на своего гостя, расслаблено покуривающего сигарету прямо на хозяйском диване. — Какого чёрта? — Присядь, — грубо отрезал Малфой, открывая кожаный кейс, внутри которого сияли золотые монеты, — есть разговор, ровно на триста тысяч галеонов.***
— Он подписал, представляешь, — радостно шепчет она, прижимаясь щекой к его груди, — я так счастлива, Драко… так счастлива. И это лучшее, что он когда-либо слышал. «Твой муж продал тебя всего лишь за триста тысяч, Грейнджер, когда я бы не взял и кната». — Ты будешь ещё счастливее, Грейнджер, — ласково отвечает он, целуя её в лоб. — Я тебе обещаю. Малфой гладит её по голове, спускаясь к хвосту, повязанному багровой лентой. Она знает, что он не сможет устоять перед ней сегодня. Соблазн слишком велик. — Начнём прямо сейчас, — он стягивает с её волос ленту и завязывает на глазах. Алые губы растягиваются в улыбке. Ей так идут все оттенки красного. Такая прекрасная. И если чья-то любовь абстрактна, не имеет ни формы, ни цвета, ее невозможно потрогать или ощутить на кончиках пальцев... То его любовь вполне осязаемая, оттеночная. Любовь — это она.