***
— Так? Или немного левее? — спросил Сириус. Он решил сделать это без волшебства, вручную, словно для соблюдения некоего древнего ритуала. Обряд Завесы, подумала Гермиона. Точно. Одних чар недостаточно, а с этим больше шансов на долговременный эффект. Она читала об этом обряде в одной из местных старых книг. Той, что чуть не откусила ей пальцы, или той, над которой она едва не уснула вечным сном? — Так сойдет? — повторил вопрос Сириус. Его было плохо слышно за истошными воплями портрета. — Сойдет, — прокричала она, чтобы он услышал. — Спускайся, только осто… Сириус легко спрыгнул со стула. Да так, что стул даже не шелохнулся. Итак, этот день настал. Новые шторы повешены. Осталось их задернуть — и все. Наступила гнетущая тишина. Мрачная старуха с портрета, в разодранных одеждах, мертвенно-бледная, свирепо уставилась на них, протягивая к ним когтистые руки, словно намереваясь исцарапать и их. Прежде Гермиону пугало такое, а теперь она чувствовала себя прекрасно. Сегодня это закончится. Ей было так весело, что хотелось петь и танцевать! Хотя бы на год они с Сириусом будут свободны от безумных оскорблений и придирок. — Ты иди, — тихо сказал Сириус. — Я тут закончу сам.***
Она сделала ему предложение на Рождество, после того, как поцеловала под омелой. Он вздрогнул — не иначе как от неожиданности — и отстранился: как обычно, придумал себе невесть что. Она поднялась на цыпочки, обхватила его красивое тонкое лицо обеими руками и поцеловала еще раз. — Не понял тебя. Это что же, намек на то, что мои чувства взаимны? — спросил он, когда поцелуй пришлось вынужденно разорвать. Гермиона с трудом подавила желание прочитать ему лекцию о чувствах женщин и как они их проявляют. Как можно было не замечать очевидное? Но что, если он замечал? Тогда у нее нет выбора, придется все делать самой, и немедленно. — Ты не спрашивал, но да, я выйду за тебя, Сириус. Я закончила школу, поняла, чем хочу заниматься, теперь можно подумать и о личной жизни. Ты же хочешь, чтобы я стала твоей женой? — Я старый для тебя. Мне сорок, — отозвался он, как будто бы это имело значение. «А по тебе и не скажешь, — подумала Гермиона. — Если бы не Азкабан, ты бы в свои сорок выглядел моим ровесником». — Прекрасная новость, а мне двадцать. Что-нибудь еще? Еще какие-то предубеждения? Заметь, у меня их нет. Это только в твоей голове. Он слегка улыбнулся. Какой же он красивый, когда улыбается, подумала она. — Я не спрашиваю, как ты узнала про мои чувства, но… ты удивила меня, Гермиона. Признаться, я думал, ты выберешь более подходящую партию. Блестящую. — Ты и есть — блестящая партия, Сириус, — заявила она. — И знаешь почему? Потому что наши чувства взаимны и мы оба свободные взрослые люди. Именно в таких случаях браки и заключаются. Конечно, если ты не хочешь предложить мне свои руку и сердце… — Они твои, — сказал он. И сам ее поцеловал.***
Во время хлопот вокруг предстоящей свадьбы им пришлось затронуть вопрос с жильем. Они обедали в министерской столовой и то и дело ловили на себе жадные взгляды мимо проходящих сотрудников. Сириус сидел прямо, ничем не выражая своего раздражения, но Гермиона чувствовала, что ему не по себе находиться вот так на виду, среди посторонних людей. — Не обращай внимания. Им непривычно видеть тебя на свободе. Сириус, однако, думал о другом. — Я могу восстановить старый дом дяди, — сказал он. — Правда, это далеко от Лондона, тебе придется часто аппарировать. Не думаю, что ты захочешь жить в доме моих предков, тебе там будет неуютно. Гермиону ничуть не пугала перспектива жить на Гриммо, 12. — Ничего, я займусь этой проблемой всерьез. Уберу все, что веками там копилось, и дом примет пригодный для проживания вид. Ты увидишь. Дом — это люди, которые там живут, а не стены. На немое изумление Сириуса она ответила: — Просто ты сам не хочешь там жить. — А ты хочешь, — усмехнулся он. — А я — да. Большой дом, полный магии, в Лондоне, удобно добираться до работы. Какое-то время они молча поглощали обед. — Конечно, ты можешь все переделать на свой вкус, ты же будешь хозяйкой, — наконец промолвил Сириус. — Мне, в общем-то, все равно. — Это да? — Да, — неохотно подтвердил он. — О Сириус! — она не сдержалась и обняла его на глазах у всех, кто глазел на них. Они услышали за спиной громкий хлопок от вспышки фотоаппарата. — Завтра это фото будет на первой полосе «Пророка», — с улыбкой заметил Сириус. Гермиона сконфуженно отстранилась, но он так очаровательно ей улыбался, что она снова прильнула к нему. Еще один хлопок. — Ну, на сегодня хватит сенсаций, — промолвил Сириус. — Пора готовить дом к твоему переезду.***
Гермиона навестила Сириуса до свадьбы, чтобы дать указания по поводу улучшения внутреннего убранства дома. В первую очередь она велела выбросить тяжелую ногу тролля, служившую подставкой для зонтов, затем настал черед голов домовиков. Сириус был весьма впечатлен настойчивостью, с которой Гермиона это провернула. — В нашем доме таких украшений не будет. Останки нужно достойно захоронить. Сириус принял задумчивый вид. — Хм, даже не знаю, эти головы висят тут с незапамятных времен, ты уверена? Он увидел, как вытянулось лицо Гермионы, и примирительно улыбнулся. — Видишь ли, прежде чем захоронить, их нужно снять. — Ну так займись этим. Ты когда-нибудь пробовал их снять? Он покачал головой. — Я не думал, что буду здесь жить. Декоративные пластины с головами были сняты со стен. К счастью, на них не было заклятия вечного приклеивания.***
Поначалу — первые недели две после свадьбы — все было достаточно спокойно. Они умудрились ни разу не разбудить портрет матушки Сириуса, поскольку большую часть времени проводили в спальне. Иногда они обсуждали волшебную прессу, но никогда не открывали письма от незнакомых адресатов: Сириус опасался, как бы его новоиспеченной жене после всех публикаций не прислали чего-нибудь пострашнее гноя бубонтюбера. — А-ха-ха, тут пишут, что я вышла за тебя из-за библиотеки Блэков. — А это не так? — Неужели ты не понял ночью? — Надобно признать, ты была очень страстной. Я не думал, что дело в библиотеке. Я бы и так тебя туда пустил. — Помнишь ту статью, где меня назвали хищницей, зацапавшей несчастного одинокого отпрыска благородного рода в жадные когти? Так вот, вышло продолжение, и теперь оказалось, что я собираюсь на твое золото открыть свое дело, а тебя выгнать на улицу. — Это которая из тридцати восьми статей на эту тему? — Там еще была твоя фотография, где ты на мертвеца похож. — А, отличная иллюстрация моих будущих скитаний. Удручающие перспективы. Кстати, сегодня надо будет зайти в Гринготтс, подтвердить, что ты моя жена и имеешь право на доступ к хранилищу. Твое дело подождет до завтрака или его нужно срочно открывать? Я голоден, госпожа моя. Она улыбнулась, встала, набросила халат. — Я принесу тебе завтрак в постель, господин мой.***
Гермиона, тихонько напевая себе под нос, готовила завтрак на двоих, когда ей показалось, что кто-то стучит в дверь. Она отправилась проверить, кто бы это мог быть, споткнулась о забытую в коридоре нефритовую вазу от четы Малфоев и едва не упала. Чтобы удержаться на ногах, пришлось ухватиться за бархатную портьеру, и этого оказалось достаточно, чтобы портрет матери Сириуса пробудился. Портьеры раздвинулись. Однако старуха не успела произнести и половины обычных крепких выражений, прибереженных на случай появления в доме грязнокровок, как Гермиона медленно подняла руку на уровне глаз. На ее пальце красовалось фамильное обручальное кольцо Дома Блэк — Сириус обнаружил его на полу в маминой спальне и умудрился не выбросить, а использовать в церемонии бракосочетания, что привело его невесту в неописуемый восторг. Она любила вещи с историей. Миссис Блэк немедленно разодрала на себе одежды и завыла что есть мочи, да так, что на ее вопли прибежал Сириус в одном халате. При виде него вой обрел членораздельные очертания: — О-о-о-о! Осквернитель нашего рода, позор моей плоти, ты… ты женился на грязнокровке?! Как ты посмел, как тебе хватило бесстыдства так поступить со мною! Посмотри, эта наглая грязнокровка, порождение порока и грязи, стоит и насмехается надо мною в доме моих предков! Эта дрянь демонстрирует мне кольцо, которое ты надел ей на палец! Ты… ты подарил грязнокровке наше имя и фамильную драгоценность?! Я сейчас умру! Сириус ответил тихо, но после его слов воцарилась гробовая тишина. — Тише, тише, мама. Ты не умрешь оттого, что я женился на этой достойной девушке. Ты же… уже умерла, ведь так? Затем он развернулся и ушел, оставив Гермиону наедине с портретом и изъеденными молью портьерами. Гермиона некоторое время смотрела, как ее портретная свекровь в тягостном молчании выдирает себе волосы и царапает лицо, и тоже ушла. На кухню, за завтраком для мужа.***
Библиотека Блэков поразила воображение Гермионы, но не настолько, чтобы променять ее на мужа, отличавшегося не только неописуемой красотой, но и нерастраченной нежностью. Гермиона знала цену времени, так что умело лавировала между Сириусом, работой и библиотекой и уже спустя три месяца объявила: — Я придумала, что делать с портретом твоей матери! Сириус не испытал никакого энтузиазма, он только что закончил приводить в порядок библиотечную картотеку для Гермионы, чтобы ей было удобнее искать книги. — Гермиона, дорогая, я понимаю, что ты умнейшая колдунья своего поколения... — Но у тебя есть в этом сомнения? — хмыкнула она, забираясь к нему на колени. Он приобнял ее и нежно провел пальцем по ее губам. — Но с заклятием вечного приклеивания ничего сделать нельзя. Можно только убрать стену, но знаешь, тогда мы останемся в некотором смысле без дома вообще. А ведь тебе он так понравился еще до свадьбы. — Ничего нельзя сделать, если не знать, что делать, мой дорогой. — Хочешь сказать, что ты нашла ответ в недрах библиотеки? Недаром ты так хотела ее заполучить в свои жадные когти. Они рассмеялись. — Конечно, ты прав, с самим приклеиванием ничего сделать нельзя. Однако кое-что можно сделать с окружением портрета. Если ты не против, конечно, — поспешно добавила Гермиона. — Может быть, тебе нравятся эти крики и оскорбления, ты вспоминаешь былые счастливые дни в кругу семьи? Он ничего не ответил, и она продолжила. — Мы можем поменять шторы. — Сейчас уже трудно будет найти такой бархат, — задумчиво проговорил Сириус. — Такой? — Подходящий по цвету, качеству, древности лет. — Сириус! — Да? Повисла эффектная пауза. — Не имеет значения, какой будет бархат. Важно другое. Это будут звукоотражающие шторы, — довольно объявила Гермиона. — Ты умнейшая колдунья своего поколения, — уже без всякой иронии повторил Сириус.***
Миссис Блэк не кричала, а бормотала себе под нос. Совсем как Кричер, невольно подумала Гермиона, прислушиваясь. — О, как поживаете? Замечательно поживаю. Вот, умерла. Чего еще желать? Ах да, знаете, мой сын женился. Который? Старший. Ах, старший. Взялся за ум хотя бы к сорока годам? А мы-то думали, он у вас убежденный холостяк. И кто же счастливица? Какая-то безродная грязнокровка, даже имени ее не запомнила. Грязнокровка? О, не огорчайтесь, госпожа моя. Ваш сын всегда был таким необычным в своих пристрастиях. Ни во что не ставил чистоту крови, яшкался с отребьем. Закономерный итог, госпожа моя, закономерный итог. А помните, как он заявился к Пруэттам на этой… громоздкой метле из стали. О, не напоминайте. Так значит, грязнокровка? Не стоит огорчаться. Он мог привести в семью вместо женщины дикое животное, с него бы сталось. Да, я понимаю, но чем маглы лучше животных? Невестка-грязнокровка, каково? И что, ваш домовой эльф слушается эту дрянь? Наш домовой эльф? Мой сын, который мне не сын, свет очей моих, он дал нашему эльфу одежду. Немыслимо, моя госпожа. Вот в наше время… Гермиона знала, что ее портретная свекровь перегибает палку. В первый же день, когда она переступила порог этого гостеприимного дома как жена Сириуса, она подсознательно ожидала бурной реакции Кричера на свой новый статус. Но к ее удивлению, Кричера нигде не было, меж тем дом сиял чистотой и уютом, а повсюду были натыканы дополнительные светильники. — А где Кричер, Сириус? — Я отправил его доживать свой век в кругу любящих хозяев, — туманно отозвался Сириус. Она настаивала на более развернутом ответе, и в конце концов муж с неохотой рассказал, что поразмыслил и отправил домовика к своей кузине Нарциссе. — Он привязан к ней, так что будет в полном порядке. С ней я тоже этот вопрос обсудил, прежде чем отдать ему такой приказ. Гарри и Луне не нужны домашние эльфы, и я рискнул предположить, что тебе тоже, если уж ты так рьяно борешься за их права. Уверяю тебя, он был счастлив, когда услышал мое решение. — А почему здесь так чисто? Ты выучил бытовые чары? — О, не то чтобы выучил — обновил знания, — улыбнулся Сириус. — Я жил один, так что, конечно, много чего умею. Сам-то я неприхотлив, но теперь, когда в доме есть ты, приходится делать намного больше. Пока Гермиона предавалась воспоминаниям, в коридоре воцарилась тишина. Старуха с портрета злобно уставилась на Гермиону, но хранила гордое молчание. Гермиона прокашлялась. — Я сниму мерку с вашей шторы, мадам, — сказала она тоненьким голосом. — Мы решили тут все поменять. Она достала волшебную палочку и принялась за дело. — Мы! — крикнула миссис Блэк. — Мерзавка, ты охмурила моего сына! — Он же вам не сын, — тем же тоненьким голосом ответила Гермиона. — Вы от него отказались. — Дрянь, еще смеешь мне возражать. Какова! Ты всего лишь грязнокровка, которая одурманила чистокровного волшебника, да впридачу еще и страшилище! Что, варишь ему амортенцию? — Нет, готовлю ему завтрак, — уже нормальным голосом ответила Гермиона, заканчивая с мерками. Осталось купить ткань, сшить портьеры и как следует выучить чары.***
Новые бархатные шторы, обработанные звукоотражающим заклятием, ворохом лежали на полу. Сириус снимал старые, изъеденные молью, Гермиона помогала. — Они веками тут висели, — весело говорил Сириус. — И дальше бы висели, если бы ты не решила избавиться от портрета свекрови. Гермиона громко хмыкнула. — Ты же сам говорил, что тебя раздражает этот портрет. — Как и все остальные. Зато этот портрет сейчас раздражаем мы, разве не здорово? — Здорово, Сириус? — Матушка, мы тебя раздражаем? Мама? Почему вы не отвечаете? А-у-у-у. Миссис Блэк смотрела на них злобно, но молчала. Заговорила она, когда Сириус начал вешать новые шторы. — Где ты купил эту дешевку? На магловской распродаже? Как ты посмел! Если хотел поменять портьеры, можно было взять рулон из сундука. Сундук, Сириус! Там хранится древний бархат семьи Блэк. — Хранился. А теперь он изъеден молью, как и твои замечательные портьеры. — Ты не посмеешь закрыть меня этой мерзостью. От него несет этой грязнокровкой! — Могу сбрызнуть твоими духами, они в полном порядке. Кстати, когда мы закроем тебя этим бархатом, ты будешь слышать нас, а мы тебя — нет. Не волнуйся, мы не потревожим твой покой. Будешь спать спокойно. Миссис Блэк издала истошный вой. Под этот вой Сириусу и пришлось работать дальше.***
Они смотрели друг на друга, мать и сын. Портрет и живой человек, совсем недавно бывший тенью самого себя. — Я ждала, что ты вернешься, — сказала миссис Блэк. — А ты… вернулся слишком поздно. Я, как ты любезно заметил, уже скончалась. Сириус молчал. — Это все мерзкая грязнокровка придумала. Вонючая дрянь, дышать невозможно от смрада. Осквернила дом, выбросила собираемые веками артефакты, а ты ей во всем потакаешь! Матери дерзил, а ей все позволено! Как она смеет вести себя в моем доме как хозяйка! — Она и есть хозяйка дома. Ты говоришь о моей жене. Давай повежливее. — Вот еще. Она недостойна стереть грязь с моей обуви, а я буду с ней обращаться вежливо, словно она моя невестка! — Она и есть твоя невестка, — раздраженно сказал Сириус. — Я твой сын, она моя законная жена. Мерлин, как ты достала! — Я не благословляла этот союз, — взвизгнула его мать. — Я никогда его не признаю. Ты услышал меня? Никогда! — Но, к счастью, твое согласие на брак нам и не требуется, — спокойно произнес Сириус. — Тебе не требуется благословение матери, мерзкая неблагодарная свинья? Требуешь уважения к мерзкой грязнокровке, которая тебя поработила своими сомнительными прелестями или зельями, а к матери где уважение? — Нигде. Смени уже пластинку. Я про это уважение еще в детстве наслышался вот так. Он жестом показал как, и мать снова разразилась отборной бранью. — Прощай, матушка, встретимся через год, — сказал Сириус и задернул шторы. Стало очень тихо, непривычно. Через год чары ослабнут, и придется снова сменить шторы. А пока можно было наконец насладиться тихой счастливой семейной жизнью.***
За год матушка привыкла, что ее вопли никто не слышит, и сменила пластинку, как того пожелал сын. Как-то Сириус проходил мимо портрета, когда за шторами глухой голос спросил: — Ты… осквернитель рода, позорище… Сириус. Я слышу твои шаги. Иди сюда. Я хочу с тобой поговорить. Это важно. Отдерни эту гадость сейчас же. «Матушке все-таки не понравился подержанный бархат, — без огорчения подумал Сириус. — Я так и думал». Он раздвинул портьеры. Мать посмотрела на него с портрета строго и надменно. — Ты… хорошо выглядишь. Помолодел. Как проходит твоя семейная жизнь? Сириус пожал плечами. — Нормально. Спасибо, что спросила. Это все? — Нормально? Ты уже год прожил с этой… маглой. Но я не слышу, чтобы в доме появился ребенок. Магла бесплодна? Если бесплодна, тогда разведись с ней, хоть это и наполнит мое сердце печалью. Она уже получила от тебя все, что хотела, пожила богато, хватит. Найди себе другую. Грязнокровок полно. Уверена, искать долго не придется. Миссис Блэк улыбнулась тонкой злой улыбкой. Сириус обдумывал ответ несколько минут и после того, как исключил из ответа ругательства, тоже улыбнулся. — Видишь ли, старая карга… матушка. Первое — разводиться я не собираюсь. Второе. Насколько мне известно, тебе было немногим более тридцати, когда ты родила меня. Моя жена еще очень молода. Мы используем малоизвестные заклинания и зелья, чтобы… ну, чтобы детей у нас пока что не было… Мать издала истошный вопль, улыбку смело с ее бледного лица. — ЧТО?! Что ты сказал?! Ты… Я-то думала, ты женился, пусть и на этой… чтобы продолжить наш род, ах ты подонок, ах ты мерзкое отродье! Почему ты не сгнил в Азкабане?! Сириус задернул шторы. Сразу стало намного тише. Он подождал, пока мать проорется, и снова раздвинул шторы. Мать уже взяла себя в руки, у нее был скорбный вид, как у человека, принявшего свою горькую судьбу. — Так ты не ответил, Сириус. Внуки-то у меня будут? — Да. Но тебе придется подождать. — Сколько еще? — Ты же портрет. Какая тебе разница? — Так сколько? Сколько мне ждать? — Ну, если честно, мы буквально на днях задумались на эту тему. Гермиона как раз изучает этот вопрос, она заперлась в библиотеке и… — Почему она изучает его одна? Почему в библиотеке? Она должна изучать его с тобой в спальне! — Она изучает древние книги по астрономии, когда лучше всего зачать наследника рода, при какой Луне, где должен быть Меркурий, и все такое. Мать посмотрела на него долгим тоскливым взглядом и выдала: — Хм, я тоже так делала когда-то. Но у меня родился ты.***
Новые портьеры на портрет так и не повесили. Миссис Блэк полюбила разговаривать с Гермионой вечерами, когда та возвращалась с работы. — Благоприятный момент для зачатия — это все туфта, — сказала миссис Блэк. — Ты, главное, хорошо питайся, гуляй побольше. Лучше бы вам вернуть Кричера, ты одна не справишься. А, да. Там в хранилище лежат драгоценности. Примеришь их, а после того, как родишь наследника, они все твои, я не возражаю. — Спасибо, — сдержанно ответила Гермиона. Живот был совсем незаметен, как мама Сириуса… портрет матери Сириуса узнала? Даже муж еще не знал. Миссис Блэк любила вспоминать былые дни: — Когда мой сын… который мне не сын. Это чудовище. Когда он ушел из дома, опозорил нас, я ждала, что он приползет назад. Что бы он ни говорил, без золота он жить не привык, а мы его не ограничивали в тратах. И он бы вернулся, что бы ему оставалось? Но тут мой брат скончался и отвалил ему кучу золота. … и рассуждать на абстрактные темы: — Если бы я была, так сказать, во плоти, я бы тебя на порог не пустила. Это дом моих предков, знаешь ли. Тут не место таким, как ты. Но ребенка твоего я бы у тебя забрала. Негоже крови Блэков воспитываться среди маглов. — Как же мне повезло, что вы только портрет! — не сдержалась Гермиона. — Да, — печально согласилась миссис Блэк. — Мне не повезло. А тебе повезло, потому что… Уже на лестнице Гермиона услышала окончание фразы: — …тебя он любит.***
Гермиона и Джинни стояли у озера с утками и кидали им хлебные крошки. Джинни только что закончила свой рассказ о том, как тяжко ей живется с Драко Малфоем. Нет, сам Драко с ней очень добр, заботлив, и она ждет не дождется, когда они наконец съедут. Но свекр и свекровь! Даже если молчат, все равно чувствуется, как они разочарованы выбором сына. — Повезло же тебе, Гермиона. Твоя свекровь — всего лишь портрет на стене. Неприятный, но не сравнить с тем, что у меня. Гермиона кивнула: — И то верно. Моя свекровь всего лишь портрет. Но знаешь... это прозвучит дико, но я рада, что она есть... хотя бы в таком виде. У Луны вот нет никакой свекрови, потому что мама Гарри рано умерла. К тому же Малфой любит своих родителей. Вы съедете — и все будет нормально, вот увидишь. — А Сириус? — спросила Джинни. — Как думаешь, он любит свою мать? — Где-то в глубине души, — подумав, ответила Гермиона. — Вон Малфой идет. — А ты молодец, Грейнджер, — не размениваясь на приветствия, сказал Драко Малфой, подставляя руку жене. Он глядел на Гермиону с искренним уважением. — Отхватила лакомый кусок. Матушка до сих пор недоумевает, как тебе удалось затащить ее кузена под венец. — Моя фамилия с недавнего времени произносится как Блэк, Малфой, — холодно поправила его Гермиона. Малфой оторопел, но овладел собой и улыбнулся. Впрочем, довольно тепло. — О. Прошу меня простить, леди Блэк. Школьная привычка. Передайте лорду Блэку, чтобы зашел проведать своего домовика. Гермиона кивнула ему и повернулась к Джинни. — Ну, Джинни, пока. Увидимся на матче. Она еще немного посмотрела на уток и побрела домой. Осенние листья шуршали у нее под ногами.