О сложностях первой любви и ахуительных идеях

Юнги всегда был одиноким одиночкой, сколько себя помнит. Ему никогда не было дела до других людей и ему не хотелось впускать кого-то в свой тихий, спокойный мирок. У него есть семья и она восполняет ему нехватку в общении (если такое, вообще, бывает). Мин Юнги знает — терять людей больно. И неважно, друг это или возлюбленный. А если это и друг, и возлюбленный в одном лице? Больнее вдвойне. Поэтому, после первой (и последней) оплошности в попытке впустить кого-то в свою жизнь, он больше не хочет заводить друзей или отношения. Терять потом будет больно, а он больше не хочет терять. К такому выводу он пришёл когда впервые поцеловал своего лучшего друга, в которого был влюблён со школы. Одно глупое действие и Юнги лишился единственного друга и возлюбленного в одном лице. Ким Тэхёна. Их дружба началась в шестом классе, когда Кима перевели в их школу и посадили за одну парту с Юнги. Сам Юнги, конечно, был не особо рад новому соседу — он искренне не любил компании своих пубертатных сверстников. И вообще старался избегать общения с ними. Дружбы со своим старшим братом Намджуном и его лучшим другом Сокджином, ему было вполне достаточно, хоть те и были старше его аж на семь лет. Но Юнги пришлось привыкнуть к постоянному присутствию нового одноклассника, который так и норовил влезть в личное пространство соседа по парте. Ким Тэхён был болтливым и слишком активным, но, несмотря на их явные различия в характерах и темпераментах, новенькому удалось заполучить расположение самого необщительного, тихого и неприметного одноклассника. И допустить это — было огромной ошибкой со стороны Юнги. Тэхён был чересчур тактильным и вечно требовал к себе внимания. Слишком часто прикасался к ногам или рукам Юнги, будто случайно. Лез обниматься при встрече, а когда они оставались наедине, любил запускать свои пальцы в тёмные волосы Мина и обниматься. Просто так. Да и вообще, всегда был слишком близко. Юнги пыхтел недовольно и злился поначалу, но слишком быстро свыкся с этим. Сам не знает почему и как так вышло. Может потому что раньше ему никто не уделял столько внимания и тепла, заключавшихся в этих обнимашках и поглаживаниях? Возможно так и было. Юнги постепенно начал привыкать к ещё одному человеку в своей жизни, к их близости. Но всё изменилось в начале учебного года, в десятом классе. Тогда Тэхён вернулся в школу после летних каникул, которые провёл в США с родителями. В нём изменилось всё — от внешности до поведения. Он отрастил кудрявые каштановые волосы, которые прикрывали его слегка торчащие ушки. Спадающая на лоб челка почти скрывала темные глаза, а черты лица приобрели более острые формы. Если бы он тогда не сел за парту Юнги и не поздоровался своим низким голосом, то друг и вовсе его не узнал бы. Больше всего удивило, что Тэхён стал тише и, как-будто, спокойнее. Начал реже трогать Юнги, хоть иногда его пальцы сами тянулись к чужим предплечьям или коленям — просто задеть, помять или погладить. Однако, он резко одёргивал свои руки, пряча их в карманах брюк. Лишь в редкие моменты наедине, он все-же позволял себе тактильную близость с Мином. Тогда Юнги понял — ему до жути не хватает объятий и неожиданных прикосновений. Не хватало теплых пальцев в волосах, которые массировали голову аккуратными движениями. Не хватало человеческого тепла ощущаемого всем телом, когда Тэхён прижимался со спины и укладывал подбородок на плечо. Юнги обычно в такие моменты кривился и возмущался, бормоча под нос "отъебись", но из объятий не вырывался, а прижимался спиной плотнее к чужому телу. Не хотел признавать, как сильно ему нравилась эта почти интимная близость. А когда её не стало — этого жутко не хватало. Ему не хватало Тэхёна. Юнги пытался разузнать, что же случилось с лучшим другом за пару месяцев каникул, расспрашивая о поездке в США. Но тот лишь говорил что весело провёл время, не вдаваясь в подробности, либо вовсе переводил тему. Изучение изменений в друге привели Юнги к тому, что он начал рассматривать внешнее преображение Тэхёна. Ким Тэхён действительно изменился. Стал красивее. Его лицо, с некогда пухлыми, милыми щечками стало более мужественным, чётким, с острой линией челюсти и впалыми скулами. Взгляд избавился от детской наивной искорки, стал более уверенным и твёрдым. Кажется, тот даже вытянулся в росте, хотя и раньше был выше Юнги почти на полголовы, а ведь Юнги был вообще-то старше почти на восемь месяцев. И, подмечая каждую мелочь, Мин осознал, что Тэхён и до этого был красивым, даже с торчащими ушами и пухлыми щеками. Действительно красивым. Тэхён, естественно, начал привлекать к себе внимание не только Юнги, но и многих девушек, учащихся в их школе. Тогда Юнги впервые испытал режущее чувство ревности, которое постепенно заполняло всё нутро. Тэхён вкусил плоды, что даровала ему сама природа и начал, на удивление ловко и активно, пользоваться своей популярностью у противоположного пола. Нет, он не заводил отношений и не трахал всё что движется. Просто открытый флирт и редкие свидания. Походы в кино или кафе. Тэхëну нравилось, что девчонки плыли от его комплиментов и заигрываний. Это играло ему на руку: на него сыпались разные плюшки в виде помощи с домашкой, списывании на контрольных и редких сладостей на его парте с записками-признаниями. Юнги не устраивало такое поведение лучшего друга. Его это бесило. Нежелание делиться Тэхёном сжирало его изнутри и навевало дурные мысли и поступки. Мин боялся, что единственный друг оставит его, променяв на симпатичную девушку и серьёзные отношения. Но, когда у Тэхëна через полгода появилась первая подружка, он не бросил Юнги. Между ними оставалась всё та же крепкая дружба, с редкими прикосновениями и, иногда, объятиями. А у Юнги, за это время, родилось новое чувство помимо ревности. Точнее, к нему пришло осознание этого чувства, когда он впервые увидел Тэхёна целующим свою девушку. Юнги в Тэхёна влюбился. А как иначе объяснить, почему он так отчаянно хочет получить поцелуй Ким Тэхёна? Почему так жжёт в груди и кажется, что задохнешься от кома в глотке? Как объяснить маме с братом, что ты не хочешь ни завтракать, ни обедать, ни ужинать? Потому что сыт отчаянием и собственной болью от не взаимной любви, терзающей сердце. И пережить это оказалось куда проще чем то, что случилось двумя годами позже... Два года Юнги уживался со своими чувствами и скрывал их особенно тщательно — портить дружбу совершенно не хотелось. Парень довольствовался тем, что может находиться рядом, в то время как девушки сменялись одна за другой. Юнги устраивало быть единственным неизменным человеком в жизни друга. Точнее, он думал, что останется для него таковым... На первом курсе художественного университета, куда они оба поступили (на разные факультеты), после вечеринки по случаю окончания первой сессии, подпитые друзья, придерживая друг друга, завалились в общажную комнату Юнги. Его сосед удачно свалил кутить дальше, а вот Юнги и Тэхëну было уже достаточно шума и громкой музыки. Они сбежали со студенческой тусовки, прихватив с собой бутылочку соджу и решили провести остаток вечера вдвоём. Они ведь не виделись целых две недели, из-за загруженности в учёбе. Юнги уселся поперёк своей кровати, наваливаясь на стену, а Тэхён лёг, укладывая голову на коленях друга. Они смеялись, обсуждая преподавателей и одногруппников, пока не вспомнили о принесённом алкоголе. Винтовая крышка тут же улетела куда-то на пол и Юнги сделал глоток прямо из горлышка, ведь не было сил и желания вставать и искать рюмки. Тэхëну вообще было лень шевелить даже мизинцем и он просто, с закрытыми глазами, открывал рот для очередной порции соджу, которую ему услужливо вливал Юнги. В какой момент разделить небольшую порцию оставшегося горячительного поровну через поцелуй показалось Юнги ахуительной идеей? Он не помнит. Но он вылил остатки алкоголя другу на язык и, пока тот не успел проглотить, склонился, впиваясь в чужие губы, и нагло протолкнул язык в рот. Вылизывание остатков соджу с тэхёнова языка продлилось буквально несколько секунд. Юнги даже показалось что ему отвечают на этот алкогольный недопоцелуй. Показалось даже, будто он услышал чужой глухой стон. Но ведь будь это правдой, его бы не оттолкнули с диким воплем, с отвращением вытирая рот рукавом? Его бы не ударили больно в плечо? И не выплюнули в лицо перед уходом мерзкое: "фу, пидор"? И всё было бы не так плохо, если бы это "фу, пидор" не приходилось выслушивать от бывшего лучшего друга почти каждый день. На протяжении целого года... Одно необдуманное слово и Тэхён потерял человека, который его искренне любил. Пережить это для Юнги оказалось труднее.

***

Сегодня явно самый худший день за последний год, хоть по солнечной погоде такого и не скажешь. Самый худший день сегодня только для Мин Юнги. Он выходит из кафе, что находится в двух кварталах от общаги и смачно сплёвывает прямо на дверь несчастной забегаловки. Хотя "несчастный" — это больше про Юнги, чем о заведении. Ведь это он остался без работы: в очередной раз уволен за постоянные опоздания. Ну и пошли они к чёрту, ему всё равно не нравилось кофе в этой обшарпанной дыре. Только теперь снова придётся пропускать учёбу, чтобы найти новую работу, чтобы оплачивать эту самую учёбу. Ебаный замкнутый круг, думает Юнги и плюёт на дверь бывшей работы ещё раз. Если бы работа была единственной проблемой, Юнги сейчас не вздыхал бы так тяжко, пиная камушки, пока идёт в сторону дома. В универе его дрочат преподаватели, напоминая что подходит срок сдачи контрольных работ. Не сдаст работы — до сессии не допустят. И грозят отчислением. Юнги заебался. Вечный круговорот универ-дом-работа изводит его до предсмертного состояния. Он не помнит, когда последний раз спал больше четырех часов и ел что-то кроме ебаного рамёна. Юнги безбожно заебался. Окончательно себе признаётся, что абсолютно не готов к этой взрослой и самостоятельной жизни, в которую решил нырнуть вслед за старшим братом, улетевшим жить в Штаты. Сидеть на шее матери младшему не позволяла совесть. А решение найти работу и оплачивать учёбу самому, казалось ахуительной идеей. Стоп. Когда идея кажется Мину ахуительной, разве всё не заканчивается плачевно? Юнги останавливается посреди тротуара и задумывается, глядя на голубое небо исполосованное следами самолётов. Прохладный ветер треплет чёрные, слегка кудрявые волосы, пока он принимает, кажется, самое важное решение в своей жизни. Всё. Теперь он будет слать нахуй все свои ахуительные идеи. Точно. Железобетонно, блять. Желание позвонить старшему брату и выговориться, звучит не совсем ахуительно. Поэтому Юнги достаёт свой смартфон из кармана потертых черных джинс и радуется, когда видит входящий звонок от Намджуна. Старший, словно чувствует своего младшенького, даже на расстоянии. А Мин просто радуется, что не придётся оплачивать дохуяогромный счёт за звонок в дохуядалёкую страну. — Хён, ты не представляешь, как ты вовремя, — стонет в трубку Юнги, принимая звонок. — Я чую своей задницей как ты страдаешь, братец, — глухо смеется старший. — Снова заплевал дверь очередной рыгаловки? — он уже наслышан о своеобразном ритуале прощания с непутёвым работодателем. Хотя кто тут непутёвый — тот ещё спорный вопрос. — Угу, — раздраженно мычит и плюёт под ноги, — Но я усовершенствовал обряд и разбил пару кофейных чашек перед уходом. — Ты становишься изобретательней, бро, — снова смеется Джун, — Что собираешься делать? Сессия на носу, нельзя пропускать занятия. — Если не найду работу в ближайшее время, то пропущу оплату за учёбу и меня отчислят. Если найду работу, то пропущу сдачу контрольных и меня отчислят. Если я забью болт на сон и еду, то смогу оплатить учёбу и сдать сессию, но, думаю, в таком темпе я умру быстрее чем закончится сама сессия... Третий вариант звучит ахуительно. Да, если честно, действительно ахуительно, ведь Юнги уже давно утратил вкус к этой жизни. Примерно год назад... Да, Юнги из тех, кто предпочёл бы смерть вместо жизни с разбитым сердцем и постоянными издёвками того, кто это сердце стёр в порошок. А нынешние обстоятельства усугубляют ситуацию и мысль скинуться с моста кажется привлекательно-ахуительной. Но Юнги же дал себе слово. Да, и ответственность перед матерью и братом никто не отменял. Своих родных делать несчастными не хочется. Лучше страдать самому. — Не преувеличивай. Я уверен, всё не так плохо. Ты же специализируешься на музыке и продюсировании? У моего старого знакомого есть небольшая студия в Сеуле. Я могу попросить у него о твоей стажировке. Возможно, работа будет на удалёнке. Как тебе такой вариант? — Ох, хён, — Юнги рыдать готов — у него самый лучший брат, — Конечно я согласен! Второкурсников не берут на стажировку ни в одну студию, сколько бы я ни пытался. Это же будет просто рай! — Не радуйся раньше времени. Ещё не известно, возьмёт ли Хоби тебя к себе или нет, так что просто молись и жди новостей. — Окей, уже гуглю молитвы, хён. — А, вообще, я звоню не просто так... — молчание затягивается на несколько секунд и прерывается тяжёлым выдохом старшего, — Мы не сможем приехать на мамин день рождения, — виновато признаётся брат и слышит в трубку как младший орёт на всю улицу "ты серьёзно, блять?". — Прости, но Джину предложили новую высокую должность. Он не сможет оставить работу ближайшие пару месяцев. Громкие маты из динамика телефона приходится слушать отодвинув телефон на расстояние вытянутой руки, а Сокджин смотрит виновато на своего уже мужа. Идея переехать в Америку принадлежала Джину. Потому что там они могли жить спокойно, не скрывая своих отношений, счастливо и открыто, не боясь осуждения и ненависти. Намджун согласился с любимым не раздумывая, но Джин, даже два года спустя, чувствует вину за то, что разлучил его с семьёй. Ему кажется, что Юнги его ненавидит. А Юнги не ненавидит. Он искренне за брата счастлив. Ведь у того получилось добиться своего лучшего друга. И изменить его статус друга на возлюбленного. А полгода назад, когда они сообщили что официально женятся, Юнги плакал. Рыдал в подушку, заглушая всхлипы, чтобы не разбудить соседа по комнате. Рыдал от счастья. И зависти. Потому что Намджун смог, добился, получил того, кого требовало сердце. А у Юнги не вышло. Тэхён его послал, оставил одного, а теперь ещё и издевается, при любой возможности. Это так безбожно бьёт по самооценке и моральному состоянию. Хочется спиться нахуй, или снаркоманиться, но Юнги держится. Изо всех сил держится и не ломается под натиском чужой ненависти и безразличия. Ради брата и мамы, ведь они должны быть счастливы. И совсем не должны волноваться о его душевном состоянии. Время лечит. Юнги искренне хочет в это верить. — Мы прилетим на рождество, — продолжает Намджун, когда в трубке слышно только частое, тяжелое дыхание, — И проведём все праздничные выходные в Корее. Мы тоже очень скучаем по тебе и маме, но таковы обстоятельства. Прости, бро. Младший не прощается с братом и заканчивает разговор нажатием красной кнопки на экране. Он зол. Нет. Он взбешен! А старший вовсе не удивлён и не огорчён выходкой брата, он понимает на что тот злится. Намджун позвонит ему позже, когда Юнги остынет и сможет разговарить не только матом. И обрадует его стажировкой в звукозаписывающей студии. Юнги торопится домой, в свою маленькую, уютную комнатушку в общаге, пока этот день не стал ещё хуже. Он так надеялся, что брат и Джин прилетят в следующие выходные. Что получится отметить мамин день рождения всей семьёй. Только вот, снова придётся ехать к ней одному, как и в прошлом году. Тогда мама сильно удивилась, что Юнги приехал без Тэхёна и завалила сына вопросами, ведь они были практически не разлей вода. Юнги тогда отмахнулся тем, что друг по уши в учёбе и ему некогда, но он передавал привет, и женщина больше не стала задавать вопросов. В этом году снова придётся врать. Добравшись до кровати, Мин даже не утруждается снятием с себя одежды и валится прямо в джинсах, на не заправленную постель. Руки и ноги расходятся в стороны звёздочкой на сколько это позволяет его одноместная койка, а отросшие почти до плеч волосы разлетаются по подушке легкими волнами. Мин прикрывает глаза, пытаясь вспомнить, как выглядит старший брат. Он очень скучает по нему и его придурку-мужу. Эти двое единственные друзья, которые у него есть, ведь Мин Юнги так и не смог нормально социализироваться. Даже с соседом по комнате не здоровается, хотя тому, кажется, вообще похуй. Вспомнив об отправленных ещё три месяца назад свадебных фотографиях, руки сами тянутся за ноутбуком, лежащим на прикроватной тумбе. Пальцы клацают по мышке и клавишам и на экране появляются фото двух улыбающихся женихов в красивых белоснежных смокингах. Их лица выглядят до безобразия счастливыми и брюнет кривится от передозировки света, исходящего от их довольных морд. Но после он тянет губы в улыбке и смотрит на этих двоих с нежностью. Наверное, плохо завидовать, но у Юнги зависть белая, выраженная гордостью и радостью за старших. Может и ему, когда-нибудь, удастся забыть свою первую любовь. Удастся стать счастливым. Но его первая любовь слишком красивая, слишком особенная и слишком ему ненавистна, чтобы забыть. У его первой любви слишком мягкие и сладкие губы, не смотря на горьковатый привкус алкоголя. И драться эта любовь умеет. Сильно так, по-мужски. Синяки оставляет и разбить не только сердце может, но и ебало в придачу. Юнги знает. Дрался. И всё равно забыть не может. Первая любовь засела слишком глубоко, приварилась сваркой, не отодрать. Поселилась в сердце, где-то на самом дне и безжалостно пустила корни. Издевается над тем, кто её в себе носит и душу этими корнями рвет нещадно. Но Юнги сильный и Юнги справляется. Оказывает ей ежесекундное сопротивление. Гонит прочь (хотя, скорее издаёт только легкие пердящие звуки в её сторону), но не сдаётся, воюет с собственными чувствами. Внутри ежеминутная борьба, кровавое сражение как на фронте (на этом же фронте и сдохнет). Он отстаивает своё сердце, себе обратно вернуть его хочет. И хоть знает, что всё бесполезно, но старается. Потому что знает — если сдаться, то эта любовь его отчаянием загонит в петлю и вздёрнет под потолком. Так и будет. Монотонное пролистывание хýевой тучи фотографий расслабляет и Юнги засыпает с ноутбуком на груди. Его будит громкий хлопок двери, когда за окном уже почти закат. Злоебучий сосед, имени которого Юнги даже не знает да и не интересовался за два года, покинул общую жилплощадь и, наверняка, специально хлопнул дверью, чтоб не дать спокойно поспать заебавшемуся Мину. Хоть сегодня суббота и занятий в универе нет, день всё равно проёбан, как и работа. Можно было бы и занятся долгами по учёбе, но сегодня отвратительный день для всего. Да и голова совершенно не работает. Похуй. Тонкая дорожка слюны, вытекшей во время сна, вытерается с щеки тыльной стороной ладони и затем следует широкий зевок. Спящий экран ноута врубается нажатием клавиши и на Юнги смотрят с экрана три улыбающихся лица — он стоит в обнимку с Намджуном и Джином. Трио улыбается широко и счастливо, даже смеются видимо. Да, Юнги помнит — тот день был по настоящему счастливым. Ещё минутное разглядывание этого фото и Юнги решается обновить свою страничку в инстаграм. Он так давно этого не делал. Год уже как... Фотка летит в публикацию без подписи и Юнги замечает последнее фото, выложенное на странице. Он и Ким Тэхён. Это фото он опубликовал как раз на той самой студенческой вечеринке. В тот роковой вечер, когда от него отреклись как от чего-то позорного и мерзкого. Да и похуй, Юнги не собирается её удалять. Хотя бы потому, что Тэхён просил удалить всё что с ним связано. А побесить того, кто не дает тебе спокойно жить — это святое. Желудок жалобно урчит и просит закинуть в него хоть что-то кроме утреннего кофе и куска поджаренного хлеба. Юнги ещё не обедал, а уже время ужина. Его организм не скажет спасибо за очередной пропуск еды. Поэтому ноут летит на кровать, светя новой публикацией в инсте, а Юнги летит ставить чайник, чтобы заправиться очередной порцией ебаной лапши быстрого приготовления. За это, конечно, его организм тоже вряд ли скажет ему спасибо, но... похуй. Сколько часов проспал, Юнги не знает, но даже после этого дневного сна, о котором студент знал лишь понаслышке, Юнги всё равно чувствует себя разрушенным и заебавшимся. Он решает быстро сходить в бодрящий душ, пока заваривается ненавистная лапша. И может успеет передёрнуть там пару раз, кто знает. Но, как ни странно, душ и дрочка тоже не помогают восстановить силы. Остаётся только вяло и уныло помешивать блядскую лапшу палочками и жевать её без какого-либо энтузиазма. На вкус дерьмово. Похуй. От безрадостного поедания своего ужина отвлекает уведомление на ноутбуке. Кто-то ставит лайки его новой публикации или отправил сообщение. Возможно Намджун или Джин увидели его новый пост в инсте, ведь у Юнги никогда и не было других активных подписчиков. Не считая различных бизнес аккаунтов, подписывающихся для рекламы. Или долбанных спамеров. Но Мин откладывает палочки и идёт к компьютеру, чтобы взглянуть. Курсор щелкает на значок самолётика, где светится уведомление. В этот момент глаза Юнги в ужасе раскрываются до размеров Юпитера. Новое сообщение от Ким Тэхёна. И первые несколько слов сообщения не обещают ничего хорошего. Нервное нажатие для открытия диалога дрожащей рукой и Юнги закипает как чайник, который свистел на плите двадцать минут назад. Что могло сделать этот день еще ужаснее? Чёртов Ким Тэхён. "Наплодили же пидорасов. Ради всего святого, удали мои фотки с этого гейского аккаунта. Не хочу чтоб моё лицо видели среди таких как вы. Фу, пидоры!" Руки сжимают в кулаках всю боль и ненависть. Так и чешутся ударить что-то. В горле сушит от закипающей ярости и просыпается желание убивать. Эта тварь зашла слишком далеко. У Юнги глаза краснеют от злости моментально и несчастная мышка в руке жалобно трещит под натиском сжимающейся ладони. Что Тэхён, сука, себе позволяет? Ладно он, Юнги, но его родных оскорблять он не позволит. Идея пойти и хорошенько отхуярить Тэхёна кажется сейчас ахуительной. И Юнги сделает это. Последний раз. Он обещает. В нём злость и ненависть извергается лавой сейчас и он готов стереть с лица земли этого ублюдка. Если Юнги целый год позволял этому гомофобу плевать себе под ноги при встрече и обращаться как с дерьмом, то подобного в сторону своего брата и его мужа уж точно не допустит. Юнги знает, что Ким всё ещё живёт в этой же общаге, но в другом корпусе, и, наспех одевшись в те же джинсы и чистую футболку, он пулей рвётся туда, чтобы разнести в пух и прах красивое лицо бездушной ублюдины, пока его запал не пропал. Лишь бы этот сучара был в своей комнате. Тройной стук в дверь остаётся без ответа, но разъяренный Мин стучит ещё трижды. И ещё. И ещё. Пока дверь не открывается и на пороге не появляется Тэхён. Ким и пикнуть не успевает, как его хватают за грудки красного свитера и прикладывают затылком о стену. Дверь захлопывается и Тэхён смаргивает пелену в глазах, пытаясь разглядеть размытый силуэт перед собой. Он широко распахивает глаза, когда узнает Юнги в этом мутном пятне. — Какого хуя ты себе позволяешь? — рычит Мин заглядывая в тёмные глаза. Тэхён молчит, смотрит замутнённым взглядом. Его глаза красные, нос и щеки порозовели. Он плакал? На долю секунды Юнги теряет свой разрушительный запал ненависти и ослабляет хватку. Заплаканное лицо ненавистного возлюбленного делает его безбожно слабым. Этот взгляд, словно щенячий, совсем не такой, как обычно. Не с отвращением, а с чем-то болезненным и печальным. Растрёпанные волосы, теперь пшеничного цвета, всё так же спадают на лоб, а шорты и свитер придают домашней мягкости и уюта. Он чертовски красивый и милый сейчас. И сердце Юнги нещадно жжёт. Ну уж нет! Юнги не купится на эту хуйню, ведь знает какой Тэхён отличный актёр. Он на него учится. А Юнги просто заебался. Сегодня ужасный, отвратительно мерзкий день и если Ким Тэхён сделал его ещё хуже, то Юнги испортит и его день, и его красивое, сука, лицо тоже. — Молчишь? Руки тянут за одежду и толкают несопротивляющееся тело в середину комнаты. Ноги блондина не удерживают и тот валится на пол, почти долетая до своей кровати. — Когда же ты от меня отъебёшься?! Молчание выводит из себя ещё сильнее и у Юнги сжимаются кулаки до скрипа натянутой кожи. Пока лежащий парень приподнимается, привалившись спиной к кровати, у брюнета глаза стреляют молниями и зубы сжимаются до боли. Судя по всему, Тэхён вставать не собирается и бывший лучший друг опускается на колени рядом с ним. Тянет на себя, снова за грудки злосчатного свитера, разворачивая к себе лицом. — Что тебе, сука, от меня нужно?! Сколько времени тебе нужно чтобы забыть о моём существовании? — он трясёт Тэхёна, в надежде выбить ответы. Его и самого трясёт от поглощающей ярости и накатывающей истерики. И снова эти глаза. Снова мокрые от слёз, с опухшими веками, слипшимися длинными ресницами и бесконечной, любимой глубиной. От этого ещё больнее и свирепее внутри жжётся и сжимается. Юнги устал от этих чувств, он хочет их вырвать и выкинуть, но сказать всегда проще, чем сделать. — Сколько, блять, мне нужно времени, чтобы забыть тебя? — чуть тише, но более отчаянно и горько. По щекам и одного, и другого бегут горячие солёные дорожки — это их эмоции, сидевшие внутри и отчаянно закапываемые на самое дно, сейчас рвутся наружу в невозможности больше скрываться внутри. Они смотрят друг на друга — один с неприкрытой яростью, а другой со вселенской печалью и скорбью. Но, опять же, Юнги на это не купится. Хоть внутри все и рвётся на атомы — он завершит начатое. Тэхён называет его пидором. Так вот, Юнги сейчас покажет ему настоящего "пидора". В голове очередная ахуительная идея и Юнги шлёт нахуй все правки и обещания, что дал себе раньше. Это точно последний раз. Ну, вот, честное слово. Взгляд перескакивает на зеркало над кроватью, которое когда-то сам Юнги и повесил для Тэхёна, потому что предыдущее, Ким благополучно разбил. Отлично, зеркало всё ещё на своём месте, но пока рано использовать его для своих целей. Юнги снова смотрит на бывшего друга, вглядывается в заплаканные глаза и не встречает никакого отпора. Тэхён, оказывается, не такой смельчак, как на публике в универе. Ведь знает, что студенты и преподаватели быстро разнимут их. Там и отпор дать не страшно, чтоб самому не опозориться. А сейчас что? Наедине он оказывается сопливой размазнёй, которая не в силах сдержать слёз и устоять на ногах. Вот он, настоящий, не на публику, сидит, кусает дрожащие губы и ждёт когда ему разукрасят лицо всеми оттенками фиолетового. Но у брюнета уже другие планы на него. Юнги его даже жаль, но он правда заебался. От Тэхёна нет никакого спасения и это ломает во всех смыслах. Возможно, если бы Ким в тот вечер просто отверг его и забыл о существовании Мин Юнги, то второму было бы проще пережить свою боль. Искоренить, наконец, к черту эти убивающие чувства. Но нет. Тэхëну было мало душевных страданий бывшего лучшего друга. Он плевался ядом каждый гребаный раз, когда видел Юнги и ранил всё сильнее своими словами. Ни на один день не давал забыть о себе. Рвал и покрывал чужое сердце глубокими кровавыми ранами. И потом эти раны покрывались язвами от каждого, с мерзостью выплюнутого, "фу, пидор". И почему Юнги до сих пор любит этого выродка? Почему чувства не проходят? Даже после всего этого дерьма. Почему, до сих пор, хочется забрать себе и излечить от этого яда что сочится в каждом слове и взгляде? Да потому что Юнги уверен — он знает настоящего Тэхёна. Тэхёна, который любит каждое существо на этой планете и не может обидеть, даже надоедливого комара. Тэхёна, который любит теплые объятия и нуждается в человеческом тепле, ласке. Лютый гомофоб никогда бы не стал обнимать друга с такой нежностью, с которой обнимал когда-то Тэхён. Тот Тэхён был словно солнечным зайчиком — ярким светом освещал скудное существование одноклассника-одиночки, погружал в свою ласковую нежность короткими прикосновениями и добром освещал всё вокруг. А Тэхён, который сейчас сидит перед Юнги — дьявольское отродье, зараженное отвратным вирусом и отравляющее всё и всех вокруг. — Хочешь увидеть настоящего пидора? Он не дожидается ответа, знает что блондин промолчит, толкает Техёна на пол, усаживаясь на его бёдра и заламывая чужие руки над головой, придерживая их одной собственной. Глаза Кима распахиваются от неожиданности, но он не дёргается, смотрит в потемневшие и полные ярости зрачки брюнета. Как-будто молит своего мучителя о быстрой, безболезненной кончине. Но Юнги будет измываться и разрушать, вырывая душу из груди маленькими ошмётками, как это делали с ним на протяжении года. Свободная рука Мина хватается за острый подбородок и тянет его вверх, открывая взгляду смуглую шею, подрагивающий в панике кадык и вздувшиеся вены. Зубы резко вгрызаются в теплую кожу и Тэхён дергается в хриплом скулеже. Больно. И на этом мучитель не останавливается, агрессивно кусает, засасывает и лижет. Спускается ниже и оставляет следы зубов на ключицах. Скользит на чужих бёдрах вниз и обратно, задевая чужой пах своим, а подбородок сжимает пальцами, до красных пятен на коже. Движения остервенелые и резкие, приносят боль и жарким пламенем завязываются в узел внизу живота. Это чистая ярость и ненависть исходящая от Юнги, но Тэхён не хочет чтобы тот останавливался. Хочет смерти от этих ощущений. Хочет умереть в руках Юнги. — Ты посмотри. Я ещё ничего не сделал, а у тебя уже встал, — Юнги шипит в самое ухо после того, как почувствовал под задницей чужой стояк, — У тебя встал на пидора, ублюдок? Кусает за мочку и отягивает её, после чего оставляет лживо-нежные поцелуи от самого уха до ключицы. Ответов так и не следует, но Юнги похуй, он и не хочет слышать его голоса. Лишь хриплое учащенное дыхание и шорох одежды слышатся в маленькой комнате. Красный свитер задирается к груди, а руки с узловатыми пальцами впиваются в рёбра. Юнги царапает короткими ногтями бархатную кожу, словно хочет содрать её с рёбер, добраться до сердца и раздавить это сердце в собственном кулаке. Блондин под ним шипит от боли, кусает нервно губы, закрывая рот освободившимися ладонями и боясь издать лишний звук. Выгибается на встречу грубым рукам. А Юнги смотрит сверху на подтянутый живот и обнаженную грудь, которые ему хочется покрыть нежными поцелуями, облизать, погладить, но сейчас злость и ненависть заставляют только царапать и кусаться. И то, как тело Тэхёна реагирует на эту жестокость — озадачивает. И соблазняет одновременно. Юнги снова зубами и языком проходится по горячему телу. От груди вниз по рёбрам, до самой резинки шорт. Оставляет свои отметины, от которых блондина выгибает словно в судорогах. И у Юнги срывает нахуй крышу от первого глубокого стона, когда он впивается зубами в тазовую косточку и зализывает укус. Невероятно. Он хочет слышать больше. Ему нужно! Жизненно необходимо, блять! — Поднимайся! — командует Юнги, пока встаёт сам. А Тэхён слушается и медленно поднимается на дрожащих ногах. Удивительное послушание поражает. Тэхён поражает. Мин сам снимает с него свитер быстро и неаккуратно, стараясь не смотреть в глаза. Знает, что тот тоже не смотрит в лицо Юнги. Прячет свой взгляд под чёлкой. Если честно, Юнги впервые раздевает кого-то, впервые пробует чужую кожу на вкус. Та солоновато ощущается на языке, но пахнет сладко и покоряюще. И он впервые чувствует чужие руки на своей спине, под футболкой, пока сам продолжает пытать засосами и яростными поцелуями шею и плечи. Тэхён пробрался под одежду и жмёт к себе ближе, чтобы Юнги впивался зубами глубже, оставлял метки. Тэхёна это заводит и чувствовать хочется больше. Он изголодался по Юнги рядом и ему недостаточно просто его рук на своём теле — ему нужны эти жгучие метки. Такой ли он гомофоб, каким хотел казаться? Своими бледными пальцами Юнги тянет резинку шорт вниз, вместе с бельём и те, быстро оказываются на полу. Руки скользят по мягкой, карамельной коже бёдер и обнажают тысячи заметных мурашек. Юнги любуется своими отметинами на чужом теле, а Тэхён плавится под его взглядом и ему почему-то хочется плакать. Впервые кто-то раздевает Юнги и изучает голодным взглядом. Его футболка и джинсы с трусами падают на пол за одеждой Кима. Год назад Юнги мог только мечтать чтобы его первым был Тэхён, а сегодня это даже немного пугает. Ким Тэхён, который ненавидел, называл грязным и показательно морщил нос в отвращении, сейчас гладит плечи и грудь, а смотрит-то как, с нежностью и любовью. Он играет? Репетирует роль? Год назад Юнги жизнь бы отдал за такой взгляд, а сейчас не позволит играть в эти дурацкие игры. Поэтому Тэхён валится на кровать с одного толчка, а Юнги нависает сверху, устраиваясь между длинных, стройных ног, вновь терзает несчастную шею губами и языком. Длинные пальцы Кима путаются в черных волосах Юнги и прижимают ближе. Спускаются на шею и лопатки, гладят спину и бока. Тэхён такой нежный и ласковый. Именно такой, каким его знал и хотел Юнги. В нём нет ни намёка на жестокость и бессердечность. Не то что Юнги... Его влажныее губы скользят по острой линии челюсти, пока руки небрежно и грубо шарят по податливому телу. Юнги до сих пор поверить не может, что ему позволяют быть так близко; что Тэхён сам идёт к нему в руки; что он собирается сделать с ним это сейчас. У Юнги нет опыта в постели, лишь теоретические познания полученные при просмотре порно (очень много порно) и чтения фанфиков. Но, такой теоретической подготовке позавидовал бы даже лысый из Бразерс. Да и в случае неудачи, Юнги вообще-то похуй. Он сюда пришёл наказывать и разрушать, а не приносить удовольствие. Хотя по тихим стонам и изгибающемуся телу под ним, такого не скажешь. Когда на шее почти не остаётся живого места от засосов и следов укусов, Юнги толкает в чужой рот два своих пальца и, как и ожидалось, не встречает сопротивления. Тэхён принимает два пальца в рот и лижет их с прикрытыми глазами, языком проходясь между ними и посасывает, от чего по позвоночнику Мина тянутся приятные мурашки. Юнги завороженно наблюдает, как пухлые губы обхватывают пальцы, пытается вспомнить эти губы на вкус. Как они ощущаются на своих. Он принципиально избегает поцелуев в губы — ему хватило одного, самого первого. И если Тэхён захочет поцеловать его сам, то Юнги заставит его умолять. А как бы эти губы смотрелись на члене? — А ты хорошо работаешь ротиком. Хорошо или нет, Юнги не знает. Ему не с чем сравнить, но он уверен, что ему самому это пиздецки нравится. Потому что это делает Тэхён. — Будет больно, — ухмыляется Мин и вынимает влажные пальцы изо рта. Он и правда не хочет церемониться и размениваться на лишнюю аккуратность и нежность, поэтому сразу два пальца пристраиваются между ягодиц Тэхёна и давят на колечко мышц. Томное и грячее "ах" слетает с губ бархатным голосом. Спина Тэхёна выгибается, а пальцы впиваются в плечи брюнета, слегка царапая бледную кожу. А вот у Юнги расширяются в непонимании глаза от того, как легко проникли в узкую дырочку сразу два пальца. — Ахуеть, — тихо шепчет Юнги и смотрит как глаза Тэхёна прикрываются в блаженстве, а рот раскрывается в немом стоне, пока пальцы медленно и уверенно двигаются в нём. Обнаженный Тэхён извивается и мычит, кусая нижнюю губу почти до крови, цепляясь руками за Мина. От такого вида у Юнги нервно дёргается собственный член. Третий палец толкается на пробу и, на очередное удивление, проскальзывает так же легко, а Тэхён стонет вновь. Юнги уже готов идти за телефоном и включить диктофон, чтобы слушать потом эти стоны вместо музыки, но оставлять разгоряченное тело под собой не хочется. Ни на секунду. — Юнги-и-и, — стонет Тэхён и собственное имя бьётся эхом в ушах, а в груди что-то взрывается и разливается теплом по всему телу. Ахуеть. — Юнги, давай же... — Так ты помнишь моё имя? И кто тут у нас пидор? — ухмыляется Юнги двигая пальцами быстрее, целуя под подбородком. Хочется истерзать чужие губы голодным поцелуем. Поймать каждый горячий выдох и стон. Вылизать чужой рот, показывая как сильно скучал и как больно было каждый раз видеть отвращение на красивом лице. Но Юнги всё ещё ждёт когда Ким будет просить сам. — Так чего ты от меня хочешь? — шепчет на ушко и тут же засасывает мочку, осторожно покусывая. — Войди, — хрипло и тихо бормочет Тэхён, двигаясь на встречу пальцам самостоятельно, пока руками оглаживает и царапает чужую спину. — Я уже вошёл. Пальцами. Или тебе этого мало? — Членом, Юнги! Войди в меня своим членом, блять! Ах! — и снова крышесносный стон до мурашек, от которого Юнги чуть позорно не кончает, так и не начав основной процесс. Брюнет надеется, что предварительная дрочка в душе не даст ему кончить в первые секунды настоящего секса. — Посмотри, какой нетерпеливый, — опять усмехается, хотя собственный член уже болезненно ноет. — На колени. Пальцы осторожно покидают тело парня и Юнги поднимается с Тэхёна, помогая ему подняться и развернуться лицом к большому зеркалу. Мин давит на плечи, прижимая щекой к холодной гладкой поверхности и пристраивается сзади, кусая и зализывая кожу на лопатках. — Ты будешь смотреть, как я буду трахать тебя. А Тэхён поддаётся назад в нетерпении, изгибаясь в спине и задевая бёдрами возбуждённый член Юнги. Трётся об него, желая скорее почувствовать внутри. Руки Юнги на талии Тэхёна с особым садизмом впиваются в кожу, сжимают бока до покраснения и синяков, которые расцветут к завтрашнему утру, а блондин скулит от боли и сжимает зубы, но ему страшно просить быть нежнее, потому что он сам разбудил этого зверя. Мин трётся членом между ягодиц, слушает нетерпеливый скулёж Тэхёна, любуется аппетитными округлыми формами, о которых мог только мечтать, и сплёвывает в ладонь, растирая слюну по стволу. Тэхён стонет ещё громче, когда головка проникает в него и растягивает тугие стенки. Мину бы самому не обкончаться в первые же секунды погружения. Это просто волшебно, блять. Внутри Тэхёна горячо и узко, а в голове Юнги взрываются фейверки. Господи, как охуенно. Дав Киму несколько секунд привыкнуть к большому члену внутри себя, Юнги оставляет несколько своих жестких меток на лопатках и позвоночнике. Красиво. Он выпрямляется, потянув Тэхёна одной рукой на себя за волосы и заставляя смотреть прямо в зеркало перед собой. — Посмотри, — первый толчок во всю длинну и громкий отзывчивый тэхёнов стон. — Смотри на своё лицо, как тебе нравится, — второй толчок и ещё один громкий стон в ответ. — Нравится принимать меня, Тэхён? — третий толчок и громкое "да" в ответ. Юнги отпускает волосы, давит на ямки Венеры большими пальцами, заставляя выгнуться сильнее. Длинные пальцы скребут по зеркалу, ищут за что бы зацепиться. А Юнги снова сплёвывает, не вынимая до конца, на свой член (в плевках он мастак) и ускоряет движения до звонких шлепков бёдер об ягодицы. Изредка прикрывая глаза в удовольствии, Тэхён послушно смотрит в зеркало и стонет в своё отражение, от чего зеркало покрывается конденсатом. Своего лица почти не видно в запотевшем зеркале, но видно лицо Юнги. Он как наркоман тянущийся за дозой обхватывает Тэхёна поперёк груди обеими руками, водит горячими ладонями задерживаясь пальцами на сосках. Целует и кусает плечи, почти рычит в ухо, когда Тэхён всхлипывает громче обычного. Их взгляды пересекаются в отражении, тёмные и полные желания. Мин снова выпрямляется, смотрит в глаза через отражение и закусывает нижнюю губу. — Посмотри, какой ты послушный, — хриплым голосом басит Юнги, продолжая остервенело вбиваться в тело напротив. — Ты так хорошо принимаешь меня, Тэхён. Ким невнятно что-то бормочет вместе со стонами. Руками упирается в зеркало и двигается, самостоятельно насаживаясь, в такт движениям Юнги. — Боже, тебе так нравится скакать на моём члене, что я просто в ахуе, — он снова тянет за волосы блондина, от чего тот болезненно шипит. Юнги наклоняется вперёд, чтобы прошептать в ухо, глядя в глаза в зеркале: — Смотри, Тэхён, я занимаюсь с тобой любовью. Потому что я люблю тебя. А ты эгоистичная тварь. Самый настоящий пидор, который просит моего члена, после всего дерьма, что причинил мне. Вот кто здесь самый настоящий пидор, Тэхён. Посмотри на своё отражение. Ты мерзкий пидор, с моим членом в заднице. Видишь, Тэхён? Парень ноет в своё отражение то ли от удовольствия, то ли от боли, которую подарили сказанные слова. Никакое истерзанное укусами, засосами и синяками тело не сравнится с тем, как сильно ранят обидные фразы. Теперь Тэхён понимает, что перегнул. Нет, не так. Тэхён проебался с блеском и фанфарами. Вот каково было Юнги целый год, слыша от Тэхёна подобное. А Тэхён просто боялся. Боялся чувств и их последствий. Он не мог позволить Юнги быть рядом по нескольким личным причинам, но и не мог позволить Юнги забыть о нём. Да, он выбрал не самый лучший способ напоминать о себе, потому что он долбоёб конченный. Ему казалось забавным вот так выводить на эмоции бывшего друга. И да, он совсем не думал о том, какие страдания испытывал от этого Юнги. Вот оно — его наказание, которое смотрит сейчас в глаза в зеркальном отражении, взглядом убийцы и терзает его тело сладкой пыткой. А грубыми словами раздирает сердце. — Тебе нравится, Тэхён? — снова шепчет глядя глаза в глаза и убирает с чужого лба прилипшую, взмокшую чёлку, замечая небольшой шрам в виде полумесяца почти у самой линии волос с левой стороны. Этот шрам всегда там был? Да плевать. — Скажи, что тебе нравится быть чертовым пидором и скулить, выпрашивая член, как течная сучка. Он снова выпрямляется позади блондина и оставляет звонкий шлепок на правой ягодице. Впивается ладонями в талию сильнее и двигается резче, хаотичнее, словно животное, не заботясь об удовольствии, словно стараясь причинить только боль. Тэхён не замечает как из глаз брызнули слёзы. Его втрахивают грудью в зеркало, словно хотят размазать о стену тонким слоем. Ему становится больно, но эта боль по странному приятная. Видимо, он заслужил. Собственные стоны застревают в горле и переходят в крик. Дыхания не хватает и сердце бешено колотится в груди, отдавая мощными ударами в рёбра. Он старается дышать глубже, но безумные движения сзади выбивают весь воздух из легких. Видимо, Юнги решил основательно вытрахать из Тэхёна душу. — Я... тебя... люблю... — успевает отрывисто выдохнуть Тэхён и вздыхает полной грудью, когда Юнги останавливается. Брюнет замер, глядя на приложившегося к зеркалу Тэхёна, нечитаемым взглядом. Он не ослышался? Руки, что до сих пор удерживали за талию ослабевшее тело, толкают Тэхëна, заставляя лечь на спину и сжимают без того измученную укусами и засосами шею. — Что ты сказал? — Я... — вырывается хрипло из-за перекрытого воздуха и брюнет ослабляет хватку на горле. — Я люблю тебя, — глядя прямо в глаза снизу вверх, произносит на одном выдохе. Юнги ахуевлён и обескуражен, но не верит. Быть такого не может, что тот, кто на протяжении года не мог сдержать отвращения на лице, его любит. Но Тэхён смотрит так преданно и нежно, что поверить в это очень хочется. Но Юнги не станет. Если он поверит и это окажется очередной игрой, то Юнги точно наглотается таблеток или спрыгнет с моста. Нет, он не станет верить этому пидору. Поэтому руки возвращаются на чужую талию и он снова входит по самое основание одним толчком и выбивая очередной вскрик. Юнги укладывает длинные ноги блондина на свои плечи и кусает остервенело кожу на внутренней стороне бёдер. Он хочет максимально пометить Тэхёна везде, где только дотянется. Тэхён приподнимает таз на встречу движениям, чтобы член Юнги входил под нужным углом, а Мин тянет из под его головы подушку и подкладывает под задницу Кима, для удобства. И следующее, что попадается на глаза брюнету, это яркий розовый вибратор у самого изголовья кровати, который, судя по всему, хранился под этой самой подушкой. — Серьезно? — охреневает Юнги и тянется за игрушкой. Если бы лицо Кима не покраснело во время секса, то его лицо покраснело бы сейчас. Потому что Юнги держит в руке розовый вибратор, с интересом разглядывая его. Жилистый силиконовый хер плавно покачивается в руке парня. Но долго рассматривать его не собираются и он летит в другой конец комнаты, а Юнги нависает над блондином, усмехаясь смотрит в глаза. — И как давно ты его использовал? — улыбаясь спрашивает Мин, продолжая втрахивать того в матрас. — За час до твоего прихода... дважды... — смущаясь признаётся Ким и закрывает лицо ладошками. Ну, это хотя-бы объясняет почему не возникло проблем с растяжкой. Юнги убирает его руки от лица и кладёт их на свою шею, а глаза снова встречаются с чужими, самыми любимыми. — Кого ты представлял используя его? — Тебя, — вот так вот прямо в лицо выдаёт, без раздумий. Юнги снова останавливается, пришибленный ещё одним признанием, но всё равно сомневается в их правдивости. — Поцелуй меня, — вот она, долгожданная просьба. — Однажды я уже пытался, но был послан, а ты сбежал и назвал меня чертовым пидором. Ты думаешь, я хочу повторить такую ошибку? — хочет, ещё как хочет. — Пожалуйста, — слишком жалобно, со стоном, навылет, — Прошу тебя, Юнги. Но Юнги приближается к его лицу лишь немного, давая возможность Тэхёну самому завершить начатое. И Тэхён завершает. Сам тянется к губам и целует. И это пиздец. Дикий, мокрый поцелуй, несравнимый с их первым и никаким последующим, распаляет с новой силой, заставляет прижиматься друг к другу сильнее и ближе, а руки цепляться за тела друг друга, как за спасательные круги. Но они тонут вместе в собственных эмоциях и чувствах, и друг для друга становятся причиной выплыть вновь. Между ними ни сантиметра пространства, они жмутся к друг другу и движутся на встречу, пока языки сплетаются и изучают рты. Зубы кусают чужие губы, словно борются за право пустить кровь первыми, и им нравится эта страстная борьба. Особенно, когда она доводит до самого пика, обостряя все нервные окончания. Первым кончает Юнги, изливаясь глубоко внутри Тэхёна, а тот кончает следом, с громким стоном изогнувшись под ним. Брюнет осторожно покидает размякшее тело и в эйфории падает рядом на узкую кровать. Сбитое дыхание потихоньку начинает приходить в норму, искусанные губы горят и болеть будут ещё долго. А на лицах довольные улыбки растягиваются. — Я правда люблю тебя. Ещё, наверно, с шестого класса, — тихо шепчет Тэхён, после того, как гул в ушах от быстрого сердцебиения стихает, — Я вижу по твоим глазам, что ты не веришь мне. — Будь ты на моём месте, поверил бы? — таким же тихим шепотом спрашивает Мин и изучает лицо блондина, задерживая взгляд на шраме-полумесяце. — Когда я был в Нью-Йорке на каникулах, я захотел посмотреть гей-парад, который как раз проходил в это время. Просто из подросткового любопытства, не более. Узнав об этом, мой отец избил меня до полусмерти. Это он оставил мне этот шрам, — осторожно касается кончиками пальцев своего лба и проходится ими по рубцу. Юнги смотрит на Тэхëна затаив дыхание, не в силах что-то сказать. Он в ахуе. — Он так сильно ругал меня. Кричал, что это не правильно, это грязь и мерзость, что все эти люди просто отбросы общества и не заслуживают никакого счастья и любви, и вообще, не достойны жить. Называл мусором и гнилью всех, кто приходил на этот парад. Его голос начал заметно дрожать, а глаза наполнились влагой. И Юнги, не подобрав слов и не смея перебивать, берет его руку в свою, переплетая пальцы и крепко сжимая. — Он бил меня всем что попадалось под руку, не переставая орать и повторять, что всё это плохо и неправильно, что парням нельзя любить друг друга, что это всё чушь. А потом, он ударил меня настольным светильником по голове и очнулся я уже в больнице. Пришлось отрастить чёлку, — он горько усмехается и смаргивает с ресниц непрошеные слёзы. — Почему ты не рассказал раньше? — Мне было стыдно. Я не хотел чтобы ты меня жалел или подумал, так же как мой отец, что я отброс и мусор, раз захотел посмотреть на парад. Думал, что ты такого же мнения, как и он, раз каждый раз кривился и просил не обнимать тебя. Я не хотел показаться тебе слабаком. — Зато сейчас ты почти плачешь. И плакал до этого, — усмехается Юнги, и проводит по щеке большим пальцем, вытирая солёную каплю, — Сколько? Раза три за сегодняшний вечер? — Примерно так. Видимо, я и есть слабак, — улыбается Ким и отводит взгляд. — Я позорно ревел до того, как ты пришёл. Потому что увидел нашу фотографию в твоём профиле инсты. — И поэтому ты решил назвать меня, моего брата и его мужа пидорами? — Боже, — стонет блондин и прячет лицо в ладошках. — Из твоих уст это звучит ещё более мерзко. — Я слышал это от тебя более тысячи раз. Я знаю, как это мерзко, — и снова убирает руки от лица, лишь бы видеть глаза. — Я знаю, что был тем еще пидором. Вёл себя как школьник, который дергает понравившуюся девочку за косички. Но мне правда очень жаль. Я лишь хотел от тебя капельку внимания и не знал как его привлечь. Голова Тэхёна прижимается лбом к груди Юнги и брюнет чувствует горячее дыхание на обнаженной коже. Тэхён ему исповедуется. Жмется ближе к сердцу и выдаёт все тайны, что хранил до этого. — Я правда думал, что мои чувства к тебе неправильные, что я не должен быть таким. Считал себя бракованным и грязным за те чувства, что испытывал к тебе. Но когда ты поцеловал меня, испугался ещё сильнее. Боялся что об этом узнает отец и точно убьёт меня, а что ещё страшнее — убьёт тебя. Я не мог рисковать. Прижимается уже почти всем телом и Юнги не может остановить свою руку, запуская пальцы в пшеничные волосы и утешая бывшего лучшего друга. — Мне было так плохо всё это время без тебя, что я начал думать о смерти. Но один хороший знакомый посоветовал обратиться к психологу. Я смог осознать и принять себя. Но как вернуть тебя себе — не знал. Не знал, как остановить эту вражду между нами, когда я зашёл так далеко не осознавая своей ошибки. Он замолкает на пару секунд, слушает взволнованное сердцебиение. Боится, что его отвергнут, не простят и бросят так же, как он однажды бросил Юнги. Собственное сердце тоже готово из груди вылететь и упасть в руки того, кого так нестерпимо любит. Хочется позволить любимым рукам делать с собой всё что захочется. Выкинуть, раздавить, разорвать на тысячи частей или оставить себе. И бережно хранить. — Я правда люблю тебя, Юнги, — шепчет в грудь и оставляет невесомый поцелуй на коже. — Ты простишь меня? — Я прощаю тебя, — отвечает Юнги так же шепотом и целует в макушку, обнимая парня. Сам в шоке от того, как быстро испарилась ненависть и обида. То что Тэхёну пришлось пережить, как долго и сложно ему давался путь к принятию себя, Юнги не представляет. Не представляет каково было бороться с внутренней гомофобией, не имея возможности поделиться с кем-то своими переживаниями. У Юнги сердце разрывается и он рад, что Тэхён не видит сейчас его слезящихся глаз. В душе невероятная невесомость от облегчения и чувство победы. Он не сдох на фронте, в битве с собственными чувствами, а сдался им в плен. Отдался Тэхёну полностью. И сейчас это не кажется ахуительной идеей, ведь всё ещё присутствует страх потери. Значит, всё идёт правильно? Не считая того, что Юнги, кажется, испортил их первый раз своей очередной ахуительной идеей. Разве нельзя было просто поговорить? Заставить Тэхёна развязать язык и выяснить настоящие причины его поведения? Идиот, блять. — Может пожрём? — предлагает Юнги после урчания своего живота. Ну, да, рамён он так и не доел. — Звучит как ахуительная идея. — Блять, только не это...