Демоны

      Гермиона Джин Грейнджер, Министр Магии, быстро шла по коридору. Ей надо было успеть сегодня еще многое сделать и попасть домой. Дети подрастали, учились в Хогвартсе, все вроде бы было хорошо, но какой-то червячок не давал ей быть полностью счастливой. Впрочем, женщина давно уже не задумывалась об этом. Она зашла в свой кабинет, кивнула секретарше и уселась за стол. На зеленой поверхности лежали папки текущих дел, впрочем, ей их разобрать сегодня было не суждено. Через пять минут в кабинете Министра Магии прогремел сильный взрыв, частично разрушивший здание.       Гарри Джеймс Поттер, успешный отец, глава мракоборцев, прогуливался с детьми и женой по Косой Аллее. Его узнавали и раскланивались встречные волшебники. Что-то беспокоило молодого еще мужчину, что-то настораживало. Когда-то давно маггловский психиатр говорил про «эхо войны»… Возможно, это было именно оно. Никто на свете не знал самой большой тайны Гарри. Тайны его любви. Впрочем, сейчас он прогуливался с семьей, наглухо заперев свои тайны в сердце. Яркий солнечный день радовал взгляд, было не слишком жарко для пасхальных каникул. В какой-то неуловимый миг его сердце скакнуло и разлилось по груди нестерпимой болью. Глава мракоборцев Магической Британии замер, не в силах вдохнуть, и все погасло перед его глазами. На каменную мостовую медленно падало мертвое тело.       Они появились здесь одновременно. Гарри давно уже не был на призрачном вокзале, даже позабыл, как он выглядит. Напротив него стояла Гермиона, такая, какой она была в шестнадцать, и с нее падала какая-то шелуха, ее овевал дымок. Посмотрев на свои руки, главный мракоборец увидел, что и с него что-то сыплется. Он вновь посмотрел на главную тайну его послевоенной жизни — Гермиону Грейнджер, которую он в мыслях никогда не называл Уизли. Девушка, которую Гарри полюбил когда-то давно, не надеясь на взаимность, безнадежно. Он сделал первый неверный шаг к ней.       Гермиона смотрела на Гарри, она видела его таким, какой он был в шестнадцать. С него что-то сыпалось, опадало, парня будто пронизывало дымом. Посмотрев на себя, она увидела, что с ее телом творится то же самое. Что это значит? Вновь посмотрев на Гарри, девушка почувствовала необъяснимое тепло в душе. Неясное еще, неизвестное… И она сделала шаг навстречу ему.       Они встретились возле одинокой скамейки, под которой когда-то сидел маленький уродец-крестраж, а сейчас было пусто. Не говоря ни слова, Гарри взял Гермиону за руку, подвел к скамейке и усадил. Он уже понял, что произошло и почему.       — Как ты умерла? — стараясь выглядеть спокойным, спросил мужчина.       — Покушение… Взорвали кабинет. Но как ты понял?       — Понимаешь… Я не знаю, как сказать тебе… Столько лет у меня не было сил рассказать тебе об этом, но сейчас мы оба мертвы, так что, наверное, можно?       — Что рассказать?       — Хроники рода Поттер говорят о том, что Поттеры всегда умирают в один день со своими любимыми.       — Но я же не Джинни, а ты ее… Нет?       — Нет…       — Но почему тогда?       — Чтобы быть поближе к тебе.       И двое замолчали, погрузившись в свои мысли. Затем Гарри посмотрел на Гермиону полным искренней любви взглядом и тихо произнес:       — Можно я тебя спрошу? Почему Рон? Он же…       — Знаешь… Я не знаю… Не понимаю, почему…       Это доставляло Гермионе сильный дискомфорт, но она действительно не понимала, чем ее привлек этот рыжий, когда рядом был Гарри. Ведь он же всегда был рядом, почему же она?..       Они сели рядышком на скамейку, и Гермиона заговорила, вспоминая.       — Знаешь, многое я не понимаю сейчас. Это даже не непонятно откуда возникшая любовь к Рону, это более простые, физиологические вещи… Ты же знаешь, что у девочек… ну…       — «Красные дни», — кивнул Поттер. — А ты до сих пор смущаешься, госпожа Министр.       — Их не было, Гарри, вплоть до того дня — не было, и все, а потом… — Гермиона собралась с мыслями. — У меня они всегда очень болезненны, вплоть до Мунго.       — Подожди, но это может значить…       — Да, Гарри, — кивнула девушка.       — Но ведь… У тебя же дети, и у меня тоже, значит, это не так?       — А кто тебе сказал, потомок, что это твои дети? — раздался женский голос совсем близко.       Рядом со скамейкой на призрачном вокзале стояла рыжеволосая зеленоглазая женщина в длинном черном плаще, скрывавшем тело. Она смотрела с теплотой на молодых людей.       — М-м-м-мама? — заикаясь произнес Гарри.       — Нет, малыш, это просто образ, — грустно ответила женщина. — Перед тем, как вы отправитесь в свое следующее Большое приключение, я хотела бы поговорить с вами. В конце концов, совсем другую вам выплетали судьбу…       — Вы Смерть? — догадалась Гермиона.       — Да, девочка, — ответила женщина и печально улыбнулась. — Ты правильно догадалась почти обо всем. Смотрите же, какой была ваша жизнь. Сначала ты, Гермиона.       Перед молодыми людьми раскрылся большой экран, похожий на тот, который бывает в кинотеатре. На экране пробегали события и люди. Вот счастливое детство, которое закончилось в девять лет, когда рыжий волшебник наставил палочку на маленькую девочку. Артур Уизли. Вот приход Макгонагалл, Косая Аллея, поезд, первый курс. Вызов к директору, наставленная палочка…       — Здесь он не смог полностью подчинить тебя, а неподконтрольная ты ему была не нужна.       …Тролль, целенаправленно идущий в тот туалет, где она плакала, не понимая, почему убежала именно туда. Гарри и Рон. Потом Рождество и неадекватно ведущие себя родители. Квирелл… Лето… Снова рыжий, снова палочка… Осень, василиск и ее везение — зеркальце, потому что василиску была дана команда убить. Снова лето, ей почти четырнадцать и… Нет!       — Вот так тебя и сломали, малышка. Твои щиты были рассчитаны на многое, кроме того, что может сломать любую девочку.       Гермиона рыдала, Гарри обнимал ее, прижимая к себе. То, что они увидели, было мерзко. Жутко и мерзко. Все, во что верил Гарри до этого момента, осыпалось разбитым витражом. Полные ужаса глаза Гермионы… Последовавшее за этим ничем молодых людей не удивило — зелья, ментальная обработка и вот, наконец, жидкое «империо», сделавшее ее послушной куклой в руках Уизли. Ничего не помнящей о… о моментах зачатия. Смотреть на то, кто ее… и как это происходило, было до тошноты тяжело и мерзко. А Гарри, глядя на безучастные глаза той, кого… не мог представить себе, что это Гермиона. Его разум просто отвергал такую мысль.       — Теперь ты, Гарри…       Мозг ребенка, над которым издевались и не любили — открытая книга, чем и пользовались все, кому не лень, а не лень было многим. Гермиона смотрела на безрадостное детство Гарри и на то, почему детство было безрадостным. Дурслей просто принудили так относиться к ребенку. Иногда Петунья умудрялась сопротивляться и даже почти сбросила подчинение, за что была немедленно наказана — сыном. Это были страшные картины… То, что делали с Гарри, как с ним делали, как втаптывали в землю чистые, яркие чувства ребенка, стирали память, опаивали зельями… Увидел Гарри и то, что случилось тогда в палатке. Они не просто так попали в плен к Пожирателям. Потому что не было тогда никаких Пожирателей — это все был театр и ложь. Малфой-манора не было. Да и в битве за Хогвартс рабы безумца изо всех сил старались детей не убивать, оказавшись честнее и гуманнее, чем… И им стерли память.       — Теперь самое тяжелое, малыш… — Гарри вздрогнул от этих слов.       Дети… его любимые дети… После того, что он увидел, Гарри не стал любить их меньше, но скрипел зубами, когда видел, что Джинни делала с детьми. Ритуал подобия — очень темная и болезненная магия. Она рожала от других и делала детей похожими на Гарри. Потому что после всех зелий он был бесплоден, но не только поэтому. Поттеры должны любить, чтобы зачать детей. Без любви — нет детей, таково само условие существования уничтоженного сейчас рода.       Все, что он знал, все, во что верил, оказалось ложью.       Тяжело после смерти узнать, что жизнь была именно такой. Гермиона верила и не верила, что с ними могли поступить именно так. Но врать этой женщине было незачем.       — Я разделю вас на множество миров, дети, — сказала Смерть. — В каждом из миров у вас будет выбор: все изменить, спасти друг друга, уничтожить мир магии, мир людей… Вы решите сами. Вы и ваши отражения, которые тоже вы.       Смерть помолчала и кивнула на перрон, где стояли двое ярко светившихся полупрозрачных детей. Горько рыдавшая пытавшаяся вдохнуть девочка повисла на мальчике, также не сдерживающем слезы. Они обнимали друг друга, а золотое сияние укутывало две фигуры.       — Стабильность этого мира, дети, зависит от вас, так решил Творец, — будто в задумчивости произнесла Смерть. — В этом мире Дурсли тебя, Гарри, любили, воспитав добрым мальчиком, поэтому ты сумел подружиться с Гермионой, увидев ее в школе. Гермиону, забитую родителями, Гарри спасал не раз, добившись даже увольнения МакГонагалл. Но Джинни хотела, чтобы внимание Гарри принадлежало ей, поэтому применила чары бегающего от меня Томми, чтобы чуть ослабить окаменение. Девочка погибла от боли и удушья, а Гарри не справился с василиском. Вы очнетесь в Больничном крыле, ваша магия при этом не пострадает. Вы должны быть счастливы, даже если Магический Мир исчезнет. Помните, что счастливы должны быть именно вы. А сейчас — поговорите с детьми… Гарри и Гермиона двинулись к своим младшим версиям, чтобы проводить тех в новое Большое Приключение.       Стоило поезду, уносящему детей, исчезнуть, как что-то потянуло Гермиону и Гарри куда-то, закручивая, будто в водовороте, все погасло, и следующее, что они почувствовали, была сильная боль.