Вопросы и ответы

— Почему ты сделал это? Спрашивает резко, без прелюдий — их уже было достаточно — с подозрительно трезвым холодком в глазах, в противовес темнеющему взору напротив с лёгкой пьяной пеленой. Варкада молчал. Разглядывал что-то на дне полупустой рюмки, вертел её в руке. Нахмурился. Йор ждал, может, минуту, вглядываясь в его лицо и невольно подслушивая болтовню каких-то подростков, находящихся позади блондина, пока он наконец не заговорил своим хриплым голосом: — Мне захотелось разрушить что-то прекрасное, — и говорил он это тоном настолько мрачным, что Йоррейн мог по незнанию принять его за преступника, что сознаётся в своих деяниях. Но, зная, он не мог сказать, что это было не так. Варкада тяжело выдохнул, приставляя прохладное стекло ко лбу. Не чтобы успокоиться ли? Прогнать все воспоминания и мысли, вернувшись к обычным напряжённым диалогам про их общее прошлое. Возможно, предложи он это ещё пару мгновений назад, Йор бы согласился, но уж точно не сейчас — слишком долго он подводил к этому, наконец получа размытый, но ответ. Йоррейн не знал, почему он спрашивал про Ниртару. Это было одно из очередных импульсивных, смутных желаний, которые он уже давно привык подавлять ещё на зачатках. То, почему возможность исполнения этой «хотелки» удостоилась места в списке дел блондина, остаётся вопросом с не достигаемым для него ответом и до сих пор. Иногда в голове проскакивали мысли и теории о том, что Варкада и его участие в интересуемом Йора событии имеют в этом большое значение — бóльшее, чем сама его суть — но они, подобно другим внезапным мыслям, пресекались на корню. Это было простое любопытство, не более. Йоррейн всегда был жаден до знаний. — Звучишь как психопат, который видит искусство в кучке потрохов. Йор никогда не думал, что может быть удивлён своими же словами. Он никогда не говорил что-либо, не подумав перед этим дважды — такова была необходимость в силу его жизни как прямого представителя своей страны. Но перед Варкадой слова сами вырывались изо рта, обходя все его обыденные мыслительные процессы. Может, это действие алкоголя? Что было ещё более удивительным, так что то, что Йоррейн никак не мог понять, пугало его это или расслабляло. Он был сконфужен, сбит с толку, возможно, но когда глянул на собеседника, который, кажется, даже не обратил внимания на столь безответственный жест с его стороны, с трудом подавил в себе желание облегченно выдохнуть и вновь натянул на себя маску вечного спокойствия и безразличия. Варкада наклонил голову вперёд и вяло усмехнулся — Йор мельком заметил, как сверкнули его клыки в тусклом свете бара. — Черт, определённо да, — как-то обречённо согласился он, — На самом деле, это... Была единственная чёткая причина, которую я смог найти. Они молчали ещё с полминуты, каждый рассуждая о своём, пока Йоррейн не решил нарушить тишину назревшим вопросом: — Ты думал об этом? Искал причину? И снова они затихли. Тревожное молчание давило на плечи, и, только Йор хотел закрыть эту тему, получив столь желанные ответы, Варкада заговорил вновь. — Знаешь, можешь спросить Ниру, что она думает об этом, — Йор нахмурился, — Конечно, ей не очень нравится возвращаться к этому, но скорее всего ты услышишь что-то типа: «Было так больно, что легче было умереть, и так страшно, что даже бежать не было возможности». Я уверен, она почти ничего не помнит из-за того, насколько это было ужасно. Он остановился — сам погрузился в воспоминания, очевидно, и Йор попытался аккуратно его оттуда вытащить, не сбивая с общего настроя. Услышать от Варкады откровения было сродни узрить Бога воочию — абсолютно невозможная затея, как бы Дем не спорил с ним об этом. — Что ты хочешь этим сказать? Он медленно вздохнул, прикусил нижнюю губу. Йор не понимал, почему так внимательно следил за тем, как его острые зубы оставляют на ней красные следы. Лёгкие, через пару секунд уже пройдут. — То, что тогда, в тот момент... — он запнулся на мгновение, — Я не могу вспомнить никаких других ощущений, кроме извращённого удовольствия. Йоррейн вздрогнул. Голос Варкады, тон, с которым он это произносил был совершенно не такой, каким он обычно рассказывает о своих боевых заслугах. Он мог быть мрачным, весëлым, спокойным, но сейчас... Йор не назвал бы себя эмпатом или психологом, но в его словах четко слышался страх. Он боится... Себя? Блондин замер, Варкада залпом опустошил рюмку. Желания обрывать нависшую тишину не было у обоих, но странное чувство терзало Йора изнутри, рагзрызая внутренности. — Извини, что спросил. Он никогда не извинялся. Все его «извинения» были лишь проявлением вежливости, откровенной лести и лжи. В последний раз он ощущал вину ещё тогда, когда не родился. В прошлой жизни, может, но уж точно не в нынешней. Не позволяло положение, опять же. Но все его манеры, все его правила поведения, придуманные им же, рушились в тот же миг, как перед ним представал силуэт с двумя пересекающимися шрамами на бледном лице, образующими косой крест. Он не знал, что с ним происходит; не знал, как это называется; не знал, когда это началось. Он не умел это игнорировать. Чисто физически не мог. — Ничего, — посмеиваясь, сказал беловолосый, — Надо же было кому-то выговориться, в конце-то концов. Йоррейн мечтал о том, чтобы этот вечер закончился как можно скорее. Слишком много вопросов навалилось на него сегодня. С обеих сторон.