***
Набитые людьми коридоры и кабинеты были обвешены разными плакатами с надписями «здравствуй школа», «первый раз в первый класс». Нервные учителя просят опекунов покинуть помещение. Родители прощались со своими детками. Так быстро растут, первый класс всё-таки. Довольно шумно. — Мама, я не хочу в школу. Я буду учиться, как ты скажешь, но не здесь. Пожалуйста, мам… — шмыгая носом и тихо всхлипывая, плакал По. — Сынок, прошу тебя, успокойся. Всё будет в порядке, это нормально. Многие сейчас переживают, — мать изо всех сил пыталась успокоить своего сына. Элизабет сама волновалась не меньше, надеясь, что потом станет лучше, и это лишь детские капризы. — Дело не в этом. Я боюсь этих людей и этого места, можно мне… — юноша немного задумался, — учиться дома? — Попробуй побыть здесь неделю, потом посмотрим… Если что-то пойдёт не так, я могу посадить тебя на домашнее обучение. Ты просто пока не привык, это нормальная реакция, — Элизабет погладила мальчика по голове, — всё будет хорошо, солнце, поверь мне, — мать тепло улыбнулась. И они направились в класс. — Я постараюсь не разочаровать тебя, мам, — прошептал По. Обещаю.***
Аллан сидел на койке со стеклянными глазами. Это было так давно… Сдержал ли он обещание? Нет… К сожалению, нет… Воспоминания с его мамой были самыми дорогими. Тогда она была ещё жива. Он помнит, как она учила его читать, писать, решать задачки, как они вместе готовили. Элизабет столько всего сделала для него. Благодаря ей он понял, что умеет любить. После смерти матери психическое здоровье двенадцатилетнего мальчика ухудшилось, это сильно повлияло на его коммуникационные способности. Но что же он сделал для неё? Не смог даже сдержать какое-то нелепое обещание. На что он надеялся? Знал же, что не может находиться с людьми, тем более на публике, когда на тебя смотрят десятки пар глаз, так и норовящих выглядеть недостатки. Сейчас же парню предстоит лечение в какой-то левой психиатрической клинике, теперь даже неизвестно сколько оно будет длится. Так ещё его поселили с каким-то парнем, который, слава Богу, спит. Это не хуже, чем стоять на сцене, но не лучше, чем одиночество. Ему дали какой-то блокнот с ручкой, значит, он может продолжать писать? Но это не очень успокоило. Писатель обычно пишет на дорогих печатных машинках с хорошей бумагой, на ней чернила не растекаются. А это, видно — дешёвка, ну и пусть. Интересно, что произошло с тем парнем на верхней койке? Выглядит неплохо, даже привлекательно. Волосы цвета каштана распластались по подушке, которые он, скорее всего, сам подстриг, были видны «авторские» штрихи, наверное, среднего роста, смазливое личико, какого же цвета его глаза? Эдгар любил рассматривать людей по телевизору и подмечать незначительные детали, чтобы потом было легче дать подробное описание внешности персонажу его очередной книги. — Хей, хватит палиться, — не открывая глаз, спокойно сказал спокойно лежащий на кровати. Эдгар подскочил. Так он не спал?.. Ладно, что уж теперь. Он начал черкать что-то в блокноте. — Меня, кстати, Эдгар зовут. Появилось странное желание представиться, хотя по виду шатена не сказать, что тому любопытно. — Я в курсе, — повернулся к собеседнику чтоб лучше слышать и, читая немой вопрос брюнета, ответил: — на двери табличка с именами. Я японец, Рампо Эдогава. Разговор не клеился с непривычки разговаривать с кем-либо. Он только представился, а его уже унизили. — Что ж, а не подскажешь, как давно я здесь? — Лишь пару дней, знаешь ли сидеть в четырёх стенах, ни с кем не разговаривая, — самое скучное! — обиженным голосом, как ребёнок, сказал Рампо, — поэтому теперь ты будешь меня развлекать. Будто Эдгар знает как помочь с его проблемой. — Ну-с, я плохой собеседник, — пожал плечами. — Тогда, — задумчиво протянул парень, — ты хочешь назвать меня глупым? — вопросительно поднял левую бровь Эдогава, — кстати, ты занимаешься писательством? — Как ты…? — Ты ходил по комнате с блокнотом битых пол часа, задерживая взгляд на какой-то точке. На мне, например, так как твои глаза метались от меня в блокнот, — добивая раскрасневшегося от стыда Эдгара, всё с таким же энтузиазмом продолжал, — вот Фёдор Достоевский, например, написал «записки мёртвого дома», короче говоря, через книгу он выписал свою жизнь в тюрьме. Считаю, что для твоего творческого развития такая ситуация очень кстати, — оптимистично, будто радуясь за соседа, хлопал по-детски в ладошки младший. — Было бы мне так же весело… совсем немного, просто пишу рассказы иногда. Для красивого описания и слога, если выпадает возможность, описываю то, что вижу и как ощущаю. — А говорил неинтересный. Что пишешь-то? Неожиданная любопытность нового приятеля слегка давила, но всё же вместе уживаться надо, а желанием отношения в первый день с кем-либо портить кареглазый не горел. — Да вот, детективы, но у меня не очень интересно, на самом деле, я не думаю, что тебе понравится, — смущение высокого витало в воздухе. — Ты не достаточно знаком со мной, чтобы судить, что мне понравится, а что нет. Рампо спустился к По на белоснежную постель, не давая По увильнуть от разговора. — Эдгар, — пробуя на слух имя нового знакомого, обратился Рампо, — у тебя психологическая проблема с общением? — Тебе кто-то рассказал? — По сидел по-турецки, обняв подушку. — Нет, показалось так. Понимаю, резко с моей стороны судить по тому, что ты сейчас спокоен, поэтому на людей не кидаешься, у тебя могло быть и биполярное расстройство, просто ты не можешь быть агрессивным, я не могу это представить себе. Так продолжилась беседа, напоминающая допрос замученного жизнью Эдгара.***
Пару дней с соседом-социофобом пролетели тихо и интересно. Рампо подметил, что он хороший слушатель и рассказчик, если его разболтать, то может рассказать интересную историю или идею для написания книги. Его слог описания атмосферы, стиль речи, вообще в целом выглядел не как обычный человек, для которого писательство всего лишь хобби. С ним общаться очень приятно. Особенно по ночам забавно, так как его язык из-за желания спать расплетается, и буквы путаются в словах. Он кажется, в том числе, и очень умным, а таких людей зеленоглазый замечал очень редко. Имеется в виду никогда. Это и зацепило. Парень привык видеть тупых идиотов, ничего не смыслящих. Жёсткая больничная койка, на которой сидит шатен. Индивидуальный строгий приём у врача превратился в комфортную «посиделку» с новыми умными друзьями, с людьми, с которыми чувствуешь утешение. Уже поздний вечер, скоро всех будут укладывать баю-бай, прямо как в детском саду. Йосано-сан, так Рампо обращался к ней. Всё-таки жить в чужой стране, но соблюдать свою культуру немного сложно, но только не для этого гения. Эдогава уважает ее как врача, как друга, приятного собеседника… Она та, кто на самом деле понимает. Она не просто лечит тебя, создаёт напряженную обстановку, как это делают все остальные, наоборот, рядом с ней комфортно. Как доктор, она статная и многие другие врачи даже побаивались её, о пациентах умолчим. Но у Рампо совершенно другое впечатление о ней. Можно спокойно, не переживая, рассказывать ей о тревожных мыслях, посмеяться попивая чай. Вот так и сейчас. Они втроём играют в дурака, а она нарушает правила. Рампо с Йосано мило общаются, Эдгар всего лишь головой кивнёт или покачает, если спросят. Любой проходящий мимо человек сказал бы, что это обычные друзья с детства, но знакомы они всего ничего. По чувствовал себя с непривычки дискомфортно, наверное, из-за незнакомого для него человека, но, по словам Рампо, она на самом деле оказалась чистосердечной на первый взгляд. А на второй угрожала, что яйца отпилит если лечится не будем. Этим вечером он почувствовал себя будто в кругу небольшой семьи. Вначале могло показаться, что парень лезет в чужое пространство. Но зеленоглазый находился очень близко, что радовало, будто давал знать, что он рядом. Приятное тепло разливалось в душе. — А чего малыш такой стеснительный? — у Йосано иногда не было чувства такта, как и у Рампо. Ещё она взрослая женщина, поэтому обращалась к обоим, как к своим собственным детям. — Не лезь к нему. Он, между прочим, персона поинтересней нас с тобой. Просто вначале нужно привыкнуть и понять, что да как. Он невероятно умён, идеи, которыми он одержим, совершенны, — обеспечить Эдгару хорошую самооценку и посыпать того комплиментами становилось чуть ли не стилем их общения. — Но не умнее меня. Как говорится, новичкам всегда везёт, По никогда раньше не играл в настольные игры с людьми. Вот и проявил свою удачу. Но победа осталась незамеченной для Эдгара, ведь человек, которым он начинал потихоньку восхищаться, назвал его «невероятно умным, с совершенными идеями». Главным вопросом являлось, как такой пацан может чувствовать себя, будто на седьмом небе от счастья. Благодаря оптимистичности Рампо, По чувствовал себя менее подавленно. Так удивительно осознавать, что хоть какой-то человек может вытянуть со дна и самокопания По. Интуиция подсказывала, что Эдогава самый… живой из этого мрачного места. Все остальные в глазах писателя выглядели, как ходячие трупы. Со временем Аллан привык к такой компании, как Рампо. Наоборот, его присутствие рядом означало безопасность. Этим он и восхищался в Рампо. Внешне писатель и виду не подал, хотя внутри царил хаос. Не каждый день такое услышишь. Так восхищалась им только его мать, может, поэтому парень видел поддержку в Эдогаве. Йосано лишь мягко улыбнулась на слова юного гения. Так тихо и мирно продолжилась ночь, Эдгар пока не жалел, что попал сюда. А именно познакомился с человеком, который мог оценить твои интеллектуальные способности.***
В больнице пахнет бинтами, запах хлорки, который успел стать привычным и незаметным; спиртом и антисептиками, запах которых въелся в нос. Ещё там пахнет бедой, горем и несчастьем. Тревожность так и давила на По. Находиться здесь с каждой секундой становилось всё труднее, из-за отсутствия Рампо, который где-то пропадал. — Эдгар, поможешь? — послышался знакомый голос за спиной. В дверном проёме стоял Рампо с двумя подносами в руках, пытался закрыть дверь ногой и это ловко у него получилось. — Как я понял, ты боишься общества настолько, что дело доходит до приступа? Но это не значит, что нужно голодать. Можешь просить меня, я буду приносить тебе еду. — Если тебя не затруднит, то я буду весьма благодарен, Рампо-кун. Парни уселись на подушки за журнальный столик и начали трапезу. Сама комната обустроена получше, чем во многих психбольницах. Всё чистое белое и уход за пациентами радует. — Прости за любопытство, — прожёвывая булочку, начал Рампо, — я понимаю приблизительно, как ты сюда попал, но раз такая проблема, то почему не отказал? — На самом деле, меня давно уже просили появиться под различными предлогами «люди должны знать автора произведений, которые читают», в целом говорили, что там такие важные люди и будет неуважительно с моей стороны не прийти. Они настаивали, я не мог больше противостоять им, хоть и пытался уже несчитанное количество раз. Не очень приятно вспоминать тот случай, но это прошло, и нужно принять случившееся. Глаза По чуть потухли. — Я бы сам не представлял такого исхода. Мне самому противно осознавать, что я такой никчемный и жалкий на публике. Писатель прикрыл глаза чёлкой от стыда. Только мать могла его выслушать, многое накопилось за эти года, нужно было высказаться хоть кому-то, пусть это и не его. Чувство вины, навязчивые мысли, тревога. Брюнет готов прямо здесь расплакаться от омерзения к самому себе, не сдержать эмоции, но боязнь снова опозориться перед человеком, которого ты воспринимаешь как предмет восхищения, дала о себе знать. — Замолчи. Как ты смеешь называть себя никчемным? Единственные, у кого сейчас должно быть чувство вины это те люди, которые заставили тебя явиться там. Ты прекрасный писатель, твои головоломные идеи сводят с ума. А они кто? Что у них есть? — зеленоглазый подвинулся чуть ближе к По, и, еле касаясь, гладил по голове. — Ты человек, в первую очередь, у тебя тоже есть чувства, как и у всех нас. Не считая тех недоумков. Твари. Писатель думал так же, если честно. После этого слова в комнате повисла неловкая тишина, но легче после того, как Эдгар выговорился стало. — Кстати, я никогда здесь не слышал о таком писателе, как ты. Обычно я всех пишущих детективы знаю. — У меня есть псевдоним. — Оу, Даже так… Я не хочу тянуть, можно скажу сразу? — парень приблизился поближе к лицу писателя, кстати, у него красивые зелёные глаза. — Ну-с, эм, да, только мне некомфортно, ты слишком близко, я… — Давай сбежим вместе? — еле слышно прошептал Рампо на ухо Эдгару. И вот с этой фразы По понял, что что-то очень сильно изменится в его жизни. Писатель затаил дыхание. — Я согласен, — брюнет сглотнул слюну. Чёткий ответ и быстрая реакция. Когда его сотрудники уговаривали выступить, он согласился принужденно и через силу. А тут малец, всего лишь по своему хотению, заполучил согласие короля ужасов.