Помочь вернуться

Конверт с личной печатью Сантьяги был вскрыт, и все необходимые распоряжения отданы. Ничто не мешало Ортеге в который раз просматривать хрустальный шар с записью боя, будто при очередном повторе что-то могло измениться и разрешить вопрос, вонзающийся раскалённой иглой: «Ушёл или… ушёл или…ушёл или…» Комиссар находил выход и не из таких передряг, не могло же его просто разорвать кольцо принудительных порталов! Если бы только Ортега там был, видел всё сам, он понял бы, смог почувствовать, нет — помог бы, обеспечил необходимый перевес. Что толку думать об этом, когда сразу было очевидно, что комиссар отправится один? Но иначе останется лишь игла, которая будет вгрызаться и жечь непрерывно, ведь ответа на вопрос так и нет, сколько ни гипнотизируй взглядом бесстрастное магическое изображение. Надежды нет тоже: она слишком безумна, чтобы давать ей волю. Призыв избавил Ортегу от бесплодного и мучительного занятия. Это был шанс, что в ближайшее время потребуется действовать, а не ждать. Никто в Цитадели не мог похвастаться, что проходил мимо личного кабинета князя Тёмного Двора. Дверь в кабинет представляла собой особую разновидность портала, который открывался лишь перед теми, кого повелитель желал видеть. Ортега шагнул в чёрную круговерть, успев порадоваться, что одет в облачение гарки, а не в человский костюм: до последнего ждал, что комиссар всё-таки вызовет боевую группу. — Ты получил приказы? — раздался глухой голос из-под чёрного капюшона. — Да, князь, — коротко кивнул Ортега. — Всё сделано. Он продолжал стоять в ожидании, когда сможет понять настоящую цель вызова. Но высокая, окутанная туманными языками Тьмы фигура в простом деревянном кресле хранила молчание. Языки вытягивались, змеились по полу, облизывали ноги помощника комиссара, словно пробовали на вкус обувь и ткань комбинезона. Пауза делалась невыносимой, потому что загнанный глубоко в подсознание вопрос прорвался и вытеснял всё прочее. Это не его тайна, и пусть вечность назад она была ему доверена, это не означало права говорить о ней вслух. На лице Ортеги не отразилось ничего, кроме готовности к любым действиям, но князь нарушил безмолвие кабинета единственным словом: — Спрашивай. Голос рванул натянутую до предела пружину, слова опередили мысль, и вопрос прозвучал так, как не задал бы его никто другой. — Вы можете его вернуть, повелитель? Шустрые языки Тьмы вокруг Ортеги стали гуще, поднялись почти до плеч. замерли у груди туманным изваянием — будто вслушивались в биение сердца. Ортега остался неподвижен, не имея ни сил, ни желания что-то скрывать. Он хотел слышать ответ, больше ничего не имело значения. — Я мог бы ответить кратко, но раз ты спрашиваешь именно так… — Слова повисали во мраке тяжко, неохотно, словно хозяин кабинета выпускал их вовне против воли. — Мне необходима твоя память, Ортега, чтобы вернуть его… целиком. Он был некогда частью меня, да — но и часть него я положил навсегда для себя неприкосновенной. Тьма больше не извивалась и не клубилась; языки чёрного тумана трепетали вокруг Ортеги с интересом и предвкушением, смакуя невиданные и неуместные здесь чувства. — Это просьба, — закончил князь. — Это нельзя приказать. Это было, как предложение вывернуть себя наизнанку без «Иглы инквизитора». Обнажить душу, а не тело, разложить на обозрение, как под яркой лампой на холодном столе, самое сокровенное и интимное. Если князь должен видеть своего комиссара в то время, когда они с Ортегой отпустили на волю всё, что испытывали друг к другу — не получится самому остаться в тени. Слишком уж тесно были они связаны (только ли «были»?), пока не решили, что эта связь требует от каждого больше, чем он готов отдать. Будь дело лишь в доступности памяти о пикантных сценах — Ортега ни секунды не раздумывал бы, это как раз последнее, что князя может заинтересовать. — Он в любом случае вернётся, и вполне возможно, твоё согласие или несогласие ничего не изменит. «А возможно, изменит, — мысленно продолжил Ортега. — В тот самый момент, который решит всё». — Я готов, — тихо сказал он. Языки Тьмы встрепенулись, вернулись к хаотичной вечной игре. Самый шустрый тихонько скользнул по щеке Ортеги — будто поцеловал. «Не понимаю, зачем искать крохи тепла у рас-однодневок, когда стоит протянуть руку…Или боль от ожогов настолько нестерпима? Не помню. Я не сохранил этих воспоминаний. Но, если они были сходны с тем, что я видел сейчас — правильно сделал». Тьма вернулась к деревянному креслу князя, напоследок ещё раз коснувшись лица Ортеги. Ласково, по-матерински. — Всё будет хорошо, — сказал повелитель Нави, то ли ему, то ли самому себе. — После тоже. Речь шла не о возвращении комиссара: в успехе этого никто не сомневался. В кабинете закружился портал-дверь — сигнал о том, что аудиенция окончена. Ортега прекрасно знал, что предсказать точно исход противостояния с Яргой не под силу никому из величайших магов в истории. Дегунинский Оракул, и тот ошибся в своё время. И впервые за много месяцев направлялся к своему кабинету абсолютно спокойным.