Останься со мной

***

      Говорят, первый день течки — не самый тяжелый. Ну да, у кого угодно, только не у Дазая. У него все пять похожи на сущий ад, как ему кажется, и хочется лезть на стенку в первые же минуты просто из-за того, что он знает, какими долгими будут следующие несколько суток.       Большую часть времени он пытается принимать снотворное, чтобы проспать большую часть этого ненавистного ему периода. Разве что когда он в таком состоянии, даже оно нормально не работает. Тело сходит с ума от гормонов, а вместе с ним — его обладатель.       Любая течка превращается в кошмар, если не подготовиться как следует, а Осаму, привыкшему за много лет в мафии к супрессантам, не везет — течки, которые должны происходить с относительной регулярностью, совершенно непостоянны вот уже почти год. С тех самых пор, как Йосано отказалась прописывать ему усиленные блокаторы, аргументируя это тем, что его организму будет только хуже с ними, нежели без, Осаму каждый раз кардинально сходит с ума.       Теперь детектив, даже не успев взять отгул в Агентстве, откуда он шел этим вечером еще в нормальном состоянии, лежит поверх футона, прямо в одежде. Его бросает то в жар, то в холод, зауженные брюки дико жмут, и шевелиться тяжело. Он хочет вылезти из одежды, наплевав на то, что ему, вообще-то, нужно уже выходить на одну из миссий.       Но куда он пойдет в таком состоянии.       Скулы сводит, Осаму поскуливает от безысходного желания засунуть в себя что-нибудь, почти что угодно, лишь бы мысли не возвращались к одному и тому же человеку и к тому, что он так и не смог ощутить его в себе прежде, чем ушел из мафии.       Каждую течку, да и не только, мысли Осаму упорно напоминали ему о том, что увидел однажды в душе. Его напарник, мокрое голое тело, покрытое пеной и каплями, мышцы пресса, ухоженные волосы паха, а ниже…       Дазай стягивает с себя брюки до колен, и, совершенно не церемонясь, вводит в свое узкое, мокрое отверстие сразу два пальца. Громкий стон, на всю комнату, но уже плевать, он начинает двигать ими как можно быстрее, лишь бы только кончить. Ощущения временного облегчения приходят быстро, как и оргазм, ведь чувствительность повышена, но ему совершенно от этого не легче. Он знает, что этот кошмар только начинается.       Дазай не знает, сколько времени прошло, его лихорадит, и минуты сливаются в часы. Он кончил на своих пальцах, наверное, раз пять, но легче все равно не стало. Каждый раз ощущение удушающего одиночества накрывает его с головой сразу после каждого достигнутого оргазма, а облегчения все равно нет. Он знает, что это все гормоны, и что это жуткое состояние беспомощности пройдет вместе с течкой через несколько дней, но что делать, все равно не знает.       Все тело зудит, хочется выйти в окно, ну или хотя бы на улицу, чтобы там найти уже первого попавшегося альфу и попросить себя трахнуть, хоть на коленях, лишь бы унять то, с какой силой кровь стучит в висках, а желание лечь и заплакать душит.       Нужно позвонить кому-то, кому угодно, потому что ему нужна помощь. И он даже, вроде как знает, что если бы он попросил, действительно попросил, ему бы в ней не отказали. Но как именно это сделать, он себе не представляет в принципе.       Громкий стук в дверь выбивает его из ритма, с которым он трахает себя. Черт, если кто-то сейчас увидит его в таком состоянии… Мокрый от пота, на коленях, с пальцами в анусе, возбужденный, блять, снова, ведь тело никак не хочет дать ему отдохнуть, но… — Чертова скумбрия, какого черта ты меня динамишь на миссиях? Открывай, я знаю, что ты здесь.       ЧУЯ!       Чуя, с которым он должен был встретиться два часа назад, его бывший напарник, стоит за дверью, пока Осаму здесь, в таком положении….       Опьяненный гормонами мозг выдает безумную идею, которую не терпится воплотить в жизнь, но все же остатки разума и чего-то напоминающего приличие заставляют Дазая со стоном, который Чуя, может быть, даже слышит, вытащить пальцы из себя. Чувство пустоты накрывает дважды, и Осаму уже кажется, что если не впустит Чую к себе сейчас, то он зарыдает в голос.       Кое-как натянув на себя брюки, Дазай, покрытый потом, добрел до двери, полусогнувшись, и, даже не отвечая, просто отпер дверь.       На пороге стоял Накахара, разъяренный, как черт, с растрепанными волосами, и местами покрытый кровью. С миссией, видимо, он справился и сам, а теперь приехал врезать Дазаю. Как учтиво.       Только вот даже если Чуя его сейчас ударил бы, Осаму кажется, что он только заскулил бы от прикосновения альфы.       Чуя уже был готов начать орать, но вид, представший перед ним, весьма жалкий — взъерошенные волосы, румянец, затуманенный взгляд… Он бы подумал, что Дазай болен, но запах, стоящий в комнате…       Резкий, почти терпкий аромат вишни и миндаля с нотками железа ударил Чуе в нос, как только Осаму приоткрыл дверь в полусогнутом состоянии.       Выражение лица Чуи мгновенно сменяется с раздраженного на обеспокоенное. — Дазай… ты… ты в порядке?       Осаму сглатывает от звука голоса Накахары и трясет головой. Такой мелкий жест, а еще то, как он придерживается за дверную ручку двумя руками, делает его каким-то еще более уязвимым.       С самоконтролем у Чуи никогда не было проблем, поэтому он не особо переживает, что сделает что-то, о чем будет жалеть, но запах течной омеги (особенно, если это Осаму) может свести с ума кого угодно, даже его. Дазай кивает, открывая дверь шире, и как только Чуя переступает порог, он резко захлопывает ее и обессиленно оседает на пол, уперевшись в дерево мокрой спиной.       Легкая растерянность видна в голубых глазах, ведь Чуя, несмотря на их относительную близость в мафии, никогда не видел Дазая в таком состоянии, хотя и знал, что напарник являлся омегой.       Ответом послужил невнятный скулеж. Дазай смотрел на Чую молящими глазами, не в силах попросить помочь ему, и Накахара присел на корточки рядом с ним на пол, протягивая к нему руку в перчатке.       Осторожно, боясь навредить, ладонь Чуи коснулась горячей щеки парня, заставив посмотреть в глаза. Пару мгновений, и пальцы коснулись плеча, приободряюще придерживая, пока Осаму заставлял себя не дернуться в сторону. Прикосновения, как и нежность, как будто обжигали, и этим просто подмывало поделиться. — Чуууя… я … мне так… плохо… — Что тебе нужно? Я могу тебе помочь? — Чуя мне… мне ну… — Дазай сглотнул, не в силах продолжить.       Только вот Накахара и так знал, что ему нужно. Как и любой омеге во время течки — гнездо, забота, огромные объемы чистой воды, чтобы не попал в больницу от обезвоживания, и узел. Чуя даже иногда, лежа бессонными ночами поверх одеяла, раздумывал о том, что попроси его Дазай стать его партнером на время течки, он наверняка бы согласился. Помимо того, что Осаму просто очень красивый, хоть и раздражал неимоверно, перспектива посмотреть на него в нуждающемся состоянии будоражила.       Между ними всегда что-то было, искры, притяжение, и Накахара, порой, размышлял о том, могло бы у них с Дазаем что-нибудь выйти. Если хоть один из них набрался бы пресловутой смелости и решил, чего именно он хочет, тогда можно было бы даже посмотреть, не уйдет ли их «партнерство» дальше.       Но он не хотел начинать… вот так, когда Осаму еле соображает, сидя на полу, поскуливая и чуть не плача. Тем не менее, Чуе безудержно захотелось утешить, как угодно, лишь бы явные признаки страданий сошли на нет, чтобы взгляд Дазая перестал быть таким затуманенным, когда он встречался с его. Подобное желание Накахара даже не стал пытаться списывать на инстинкты альфы — он уже давно признался себе в том, что к Осаму он неравнодушен. Вопрос был совершенно в другом.       Осаму так и сидел, уставившись в пол, совершенно не подавая признаков того, что он мог в любую минуту начать, изнемогая, пытаться соблазнить Чую, начать тереться об него, постанывая и скуля, и шептать всякие пошлости.       И слава богу. Тогда бы даже железной выдержки Чуи не хватило бы. — Дазай… ты хочешь лечь обратно?       Осаму кивнул. Запах альфы, его близость, прикосновения сводили с ума, и, казалось, только лишь ухудшали его состояние. Детектив из последних сил сдерживался, заставляя одеревеневшее тело не двигаться, и даже не смотреть на Чую, вперив взгляд в пол. Он не должен был просить об этом, слишком уж непристойно, слишком много границ придется пересечь, и тогда пути назад не будет, но…       Дазай хорошо понимал, что еще минут десять, и он, вместо того, чтобы полезть на стенку, полезет на коленки к Чуе.       Как же невовремя (или вовремя) заявился его бывший напарник.       От этих мыслей Осаму оторвало осознание, что его, крепко обняв, подняли на руки и понесли вглубь квартиры. Чуя подхватил его под коленями и спиной, отказываясь продолжать наблюдать, как его бывший напарник сидит, мучаясь, на полу в прихожей.       Накахара отнес его на футон, предварительно скинув обувь, стараясь игнорировать то, как нежно и крепко Дазай тут же обвил его руками, прижимаясь к Чуе всем телом и вдыхая запах альфы. Конечности дрожали, как и чрезмерно легкое для такого высокого человека тело; Чуе уже совсем не хотелось уходить от Осаму или даже выпускать его из рук.       Накахара опустился на колени перед футоном, готовясь, скрепя сердце, положить туда омегу и отпустить, но Дазай лишь прижался к нему сильнее, жалобно заскулив. Запах вишни только усилился, а от тела в руках Чуи отдавало жаром. — Осаму… что ты обычно… Кхм, что тебе обычно помогает?       Осаму уже не находил в себе сил ни на что и уткнулся носом в шею Накахары, вдыхая сводящий его омегу с ума аромат миндаля. — Чуя, не уходи, Чуууяя…       Дазай чувствовал, как уже весь течет от близости, от теплого тела рядом с ним. Ему безумно хотелось чего-то большего, чтобы Накахара остался, на всю ночь или на пять дней, вместе с ним, чтобы обогрел его, долго ласкал и снял это отвратительное состояние прикосновениями и заботой. Ухватившись за Чую как можно крепче, Дазай уже был готов зарыдать навзрыд, и умолять не уходить, когда почувствовал, что его тоже обняли крепче. Этот жест успокаивал, вселяя надежду на то, что, может быть, Накахара все же не бросит его вот так.       Чуя откровенно не знал, что ему делать. Оставить Дазая, как он уже понимал, он просто не сможет, но его запах и скулеж уже начинали действовать на него, заставляя хотеть большего, если даже речь шла о банальной заботе.       Но речь точно шла о чем-то другом. Во всяком случае, не только о заботе.       Положив Осаму на футон, Чуя, чувствуя, как его уже тянут вниз, прилег рядом, наполовину покрывая горячее тело собой. Даже не успев опомниться или прийти в себя, он почувствовал вкус губ Дазая на своих, рваный выдох через нос и чужие пальцы в своих волосах.       Из последних сил прерывая поцелуй, Чуя посмотрел на Дазая, пытаясь заставить того прийти в себя на мгновение, чтобы хотя бы уточнить о согласии. Осаму был еще в относительно адекватном состоянии, которое точно не задержится. Действовать нужно было быстро. — Дазай, ты… мы… ты уверен? Может, не стоит, мы ведь… это же мы.       Если бы у Осаму внизу живота не загорался пожар от каждого прикосновения Чуи, а поцелуй не ощущался, как удар тока по венам, он мог бы найти в себе силы усмехнуться, что, мол, ты не того спрашиваешь. Течка лишь усиливала его обычные желания, спрятанные глубоко в себе, и выталкивала их на поверхность, заставляя его следовать им. Дазай был уверен в том, чего он хочет. Но вот Чуя…       Накахару терзали сомнения. Он не мог избавиться от мысли, что Осаму пожалеет, когда придет в себя, и что это навсегда испортит что-то незримое между ними. Но Дазай так мило прижимался к нему, поглаживая руками спину, шею, запуская ладони в волосы, так открыто ласкался, что Чуе казалось, что подобное поведение не может не быть настоящим. Хотелось верить, что было именно так.       Поддавшись собственному желанию хотя бы поцеловать Дазая, Чуя снова нежно коснулся своими губами чужих. Осаму, лежащий на спине, тут же закинул ногу за спину Чуи, вжимаясь пахом в бедро Накахары, заставив того издать сдержанный стон прямо в поцелуй.       Запах Чуи успокаивал и заводил одновременно, хотелось погрузиться в него полностью, дать ему занять место боли, напряжения и тумана в разуме, так неприятно висевшего над его сознанием. Дазай сделал пару движений бедрами, не отрываясь от поцелуя, и скинул с Чуи плащ, который его гость так и не снял. Не успел.       Чуя лежал на нем полностью, осторожно проталкивая язык в рот, прикусывал губы, искал способы заставить Осаму издать побольше очаровательных звуков. Одна рука сползла ниже, к бедру Дазая, обхватывая ягодицу, и, проведя ниже, прижал парня к себе сильнее.       Избавиться от одежды хотелось обоим как можно скорее, раз уж решились на это. Никому, как Чуе, Дазай бы не доверил такое, не доверил бы себя в таком состоянии. Чуть отстранившись, Накахара прошептал практически ему в рот, обдавая покрасневшее от возбуждения лицо своим теплым дыханием: — Осаму, у тебя есть презервативы? — Да… в ванной.       Накахара уже хотел было подняться, но понял, что его держат слишком крепко. Дазай просто обвил своими руками альфу, не желая отпускать, намекая, что придется взять с собой.       Чуя усмехнулся, расслабленно, будто сдаваясь, поцеловал в щеку и дал Дазаю обвить туловище руками и ногами, как коала. Прямо так, с партнером на руках, он дошел до ванной комнаты, осторожно придерживая Осаму под бедрами, которыми тот норовил тереться о пах Чуи. — Чуя… — вдруг подал голос Осаму, прямо ему в ухо, — Чуя, не отпускааай меня.       Чуя уже хотел было ответить, но Дазай снова поцеловал его, нежно постанывая. Ощущения от того, каким легким он был для Накахары, даже без его способности, действовало на него особым образом. Ему хотелось, чтобы Чуя никогда не отпускал его, чтобы всегда прижимал к себе крепко-крепко. Его губы, такие теплые, мягкие… Дазай всегда хотел выяснить, какие они на вкус, и теперь он точно знал, что никогда не сможет забыть эти ощущения.       Чуя так и держал Дазая на руках, целуя, когда почувствовал дрожь, исходящую из горячего тела, прижавшегося к нему как-то уже слишком сильно. Он знал, что Осаму не боялся, что его уронят; отстранившись, Чуя увидел, что по румяным щекам текли слезы. — Дазай… все хорошо? Что случилось?       В ответ Осаму лишь замотал головой и спрятал лицо в шее напарника. Если он сейчас проронит хоть слово, то он уже не сможет остановиться, и выговорит ему просто все, что накопилось за долгие семь лет недомолвок. Но Чуя не был бы Чуей, если бы он позволил Дазаю продолжать плакать просто так, даже не спросив, а сейчас он твердо решил вытащить из омеги ответ. — Солнце, ну скажи мне, что такое? — Тихо проговорил Чуя с улыбкой, носом утыкаясь в его щеку.       От такого милого прозвища Дазаю показалось, что его слезы потекли еще сильнее. Ему уже сейчас была невыносима мысль о том, что даже не начавшись, все уже подходило к концу. Даже в таком состоянии он прекрасно понимал, что Накахара здесь именно для того, чтобы помочь ему, ведь ни один из них не оставил бы другого в подобном состоянии. Оба доверяли друг другу достаточно, чтобы не жалеть о содеянном, но только вот Осаму было невыносимо от мысли, что ему придется отпустить Чую от себя, как только ему станет лучше. — Чуя уйдет и бросит меня, когда… кончит. — Прошептал Дазай в шею напарника, прижимаясь к нему еще сильнее, хотя такое, казалось, уже не было возможным.       Чуя все еще держал партнера на весу, положив ладони на ягодицы, не давая упасть; но, почувствовав, что он хочет использовать руки, чтобы утереть слезы Осаму, Чуя усадил парня на раковину, что позволило ему дотронуться до мокрой щеки Дазая, заставляя посмотреть в глаза. — Я не уйду, Осаму. Только если ты сам меня не прогонишь. Я буду обнимать тебя, пока ты сам не захочешь, чтобы я ушел.       Дазай сглотнул. — Я не хочу, чтобы Чуя уходил от меня… вообще. Даже… потом. После…       Он хотел сказать после течки, но мысль о том, что Чуя ему не поверит, заставила его замолчать.       Накахара улыбался, а его сердце стучало слишком сильно. Он тщетно пытался напомнить себе, что Дазай сейчас не в себе, что его сводят с ума гормоны, и что он бы так вел себя с любым альфой. Но Накахара знал, что это не так, не полностью, и не до конца, а желание размышлять о валидности его личных аргументов иссякало с каждой секундой, что Осаму жалобно скулил в его руках.       Он ни в коем случае не сможет его бросить, ни в таком состоянии, ни в каком-либо еще. Но сейчас он должен был успокоить плачущую омегу, дать почувствовать себя в безопасности. — Я останусь, Осаму. Пожалуйста, не плачь.       Ответом была лишь дрожь, прежде чем Дазай снова потянулся за поцелуем, слишком жадно и трепетно касаясь нежных губ, открывая свой рот, дал проникнуть теплому языку внутрь. Гортанный стон в исполнении Осаму, и Чуя понял, что сам уже долго не протянет, ведь ему это тоже было нужно. Безумно.       Не отрываясь от поцелуя, Чуя потянулся к рубашке Дазая, быстро расстегивая пуговицы, пока Осаму, держась за его плечи, старался не потерять равновесие, все еще будучи опущенным на бортик раковины. Презервативы где-то рядом, и нужно было их срочно найти, ведь оторваться от поцелуя не казалось возможным.       Рубашка Дазая быстро оказывается на полу, и Чуе предстал полуголый торс, наполовину покрытый бинтами, что заставило его остановиться на мгновение. Но услышав сбитый в полушепот «потом… Чуя, потом», он продолжил целовать Осаму, ладонью придерживая спину, пока пальцы искали ширинку брюк детектива.       Стояло у обоих, и Чуе не терпелось оказаться внутри этой прекрасной омеги, которая, если уж быть совсем честным с самим с собой, сводила его с ума уже очень давно. Пока Чуя с трудом стягивал брюки с Дазая, следя за тем, чтобы тот не упал, в голове крутилась мысль, как же часто во время своих гонов он вбивался в кулак, постанывая имя бывшего напарника. Может, именно поэтому он так легко согласился на то, что происходило сейчас. А съеденным заживо совестью он может быть и потом.       Раздетый догола, Дазай почувствовал, как холодная керамика коснулась его голых ягодиц, заставляя дрогнуть. Чуя же оглядывал его с ног до головы, заставляя краснеть, и улыбался, облизнувшись пару раз, пока снимал перчатки, бросая их куда-то на пол, к одежде Осаму. От подобного действия свело низ паха, и Дазай ощущал, как смазка между ног уже стекала прямо в раковину.       Слишком пошло, но от этого вело обоих, ведь альфа тоже почувствовал усилившийся запах Дазая, который пытался прижиматься к нему с полурасставленными ногами. Губы Чуи нашли шею Осаму, оставляя засосы на местах без бинтов, следы, которые точно не сойдут ближайшие несколько дней, пока рука искала презервативы в ящике, не глядя.       Наконец, выудив резинку, Чуя, совершенно забив на то, что ему самому бы неплохо раздеться, и решив, что сделает это чуть позже, сейчас обоим было нужно именно проникновение, расстегнул брюки, чуть приспуская, вытащил уже вставший член.       От одного взгляда на орган Дазаю показалось, что ему уже плохо и хорошо одновременно, а от предвкушения потекли слюни. Сил на подготовку не было, да и она не была особо нужна, ведь Дазай уже два часа трахал себя пальцами, информация, о которой Чуе нужно было шепнуть.       Чуя разорвал упаковку зубами, надел презерватив на себя и вернулся к тому, что подхватил Дазая руками под ягодицы, поднял с раковины, и, прислонив спиной к стене, все еще держа его на весу, закинул красивые ноги к себе на плечи. Хотелось трахнуть Осаму прямо так, вот здесь, о плитку его ванной комнаты, в этой позиции, чтобы Дазай мог только подмахивать и стонать, желательно в голос. Проникновение точно будет максимально глубоким, а от перспективы насадить Осаму на его широкий член и вытрахать до потери пульса у Чуи сводило скулы.       Думать не хотелось уже совсем, ведь то, как обнаженный Осаму кусал его ухо, прижимался к нему и обхватывал его, сводило с ума, но Накахара все же нашел в себе остатки разума, чтобы притормозить на мгновение. — Осаму, я сейчас растяну тебя, хорошо? Если хочешь, пойдем на футон…       Горячие дыхание на ухо, и Дазай томно прошептал, явно соображая гораздо хуже от желания: — Я уже… Войди в меня, Чуя, пожалуйста, я так хочу…. Я так хочу тебя, всегда, всегда хочу… АААА!       Дазай ощутил, как два пальца вошли в его мокрое от смазки отверстие, заставляя тело содрогнуться от желания. Чуя не смог сдержать самодовольную ухмылку. — Ты такой мокрый… боже, Дазай, ты меня с ума сведешь.       По ощущениям, Дазай не врал, ведь стенки мышц поддавались легко, заставляя Чую представить картину того, как же невероятно было бы посмотреть, как Дазай трахает сам себя своими же пальцами, кусая кулак, заставляя себя быть тише. Он ведь провел в таком состоянии часы, что Чуя был на миссии, на которую Осаму не соизволил явиться, потому что…       Потому что он пытался кончить. Много раз. Интересно, сколько? Стонал ли он чье-нибудь имя? Накахара почувствовал укор совести за то, что ему безумно хотелось, чтобы его.       Двигая пальцами внутри стонущего Дазая, который, кажется, тек от проникновений только еще больше, хватаясь за рубашку Чуи на спине, оттягивая дорогую ткань, и стонал уже в голос от того, как пальцы доставали до его простаты с каждым входом.       Нервы горели от напряжения, Дазаю хотелось больше, чем что-либо на свете, чтобы Чуя просто вошел в него, как можно скорее, его альфа, его Чуя, его, его, его… — Чуя, пожалуйста… — Хорошо.       Пальцы исчезли из его растянутой дырочки, и Осаму уже был готов зарыдать от потери, когда он ощутил, как толстая головка члена Чуи коснулась его входа.       Капли смазки стекали из него прямо на член, Чуя им чувствовал дрожь Дазая, внизу, но в нем проснулась толика садизма. Захотелось подразнить, послушать, как Дазай просит его трахнуть, ведь он так давно хотел это услышать от его бывшего напарника. Сейчас, когда все, что стояло между слиянием их тел, был лишь самоконтроль Накахары, можно было потерпеть еще пару мгновений, чтобы услышать подобные мольбы. Но взгляд Осаму, томящий, с явно читаемым ожиданием и отчаянностью, заставил Чую пренебречь собственной прихотью.       Дазаю плохо, его колотит из-за функций организма, которые он не в силах контролировать, и Чуя был безмерно счастлив, что это именно он оказался у его двери, а не кто-то еще. Шансы того, что у Дазая имелся партнер для течек, казался мизерным, иначе бы он тут не страдал в одиночку, но все же присутствовал.       Набухшая головка алого от возбуждения члена уперлась в кольцо мышц, и Чуя почувствовал дрожь Осаму именно там. Такой нежный, временно робкий — но это состояние пройдет через пару мгновений или минут, когда временное безумие охватит обоих полностью, не давая дышать или чувствовать что-то, кроме друг друга. Мельком Чуя посмотрел Осаму в глаза, и уже не смог отвернуться — зардевшимся лицом обладало выражение нужды и благодарности.       Глубоко вздохнув, позволяя себе на мгновение опомниться, если нужно, Чуя двинул бедрами вперед, плавно раздвигая тугие, горячие стенки Дазая. Оба застонали в унисон, разве что Осаму почти рвано, и громче — сдерживать себя у него не оставалось сил. Широко распахнутые глаза округлились, а губы сложились в овальную форму.       Дазаю казалось, что его насаживают на самый потрясающий кол на свете. Ощущение увеличивающейся заполненности накаляло желание, но и расслабляло тело одновременно. Чуя продолжал продвигаться вперед, изо всех сил стараясь не навредить, его грудь и торс подрагивали от напряжения — держать Дазая на руках хоть и не доставляло труда, а вот не сорваться в бешеный ритм с первой же секунды или не кончить, как девственник, было уже гораздо сложнее.       Наблюдать за эмоциями на красивом лице слишком увлекало, а подрагивающие на плечах Чуи ноги были приятным бонусом. Когда он наконец вошел до конца в Осаму, коснувшись бедрами его ягодиц, заставив того стонать от ощущений внутри него, Накахара усмехнулся, и, убедившись в том, что Дазай точно был надежно вжат в стену его телом, убрал одну руку с мягкой кожи на бедрах и положил ладонь на щиколотку на плече, нежно целуя внутреннюю часть.       Под губами чувствовалась лишь мягкая кожа, но на ней красовался чуть заметный и уже побелевший след от ожога сигаретой. Чуя пытался не подать виду, что заметил, да и тело Дазая пестрело шрамами, но сигаретных было мало. Чуть двинувшись бедрами назад, и входя в Осаму снова, Чуя, еще не набирая темп, лишь вдавливая Дазая в стену, давая тому понять, что тот не просто в его власти, но еще и под его заботой, он посмотрел в глаза партнеру. — Чуя, это не то… ААа! Я… Пожалуйста, двигайся! Не мучай меня.       Подумав, что обратить внимание на каждое увечье напарника он еще успеет, Накахара, еще раз нежно поцеловав белый круг на коже, наконец-то соизволил двигаться внутри парня.       Дазай издал стон, протягивая руки к Чуе, пытаясь обхватить его, но у него ничего не выходило в такой позиции. Все, что он мог делать — это наслаждаться ощущениями, принимать член внутрь себя, дать себя трахнуть альфе, как хорошая омега. Его мышцы сжимались вокруг толстого органа, чуть пульсируя, заставляя сглатывать, задыхаясь под прожигающим взглядом партнера.       Пара минут, просто, чтобы привыкнуть обоим, и Чуя начал двигаться чуть быстрее. Дыхание спирало, безумно хотелось целоваться, и он наклонился чуть ближе к Осаму, захватывая его полураскрытые губы своими, прикусывая нижнюю. Дазай застонал ему в рот, в нем двигался широкий член, а его ладони легли на шею Чуи, в районе пульса. Бедра горели от растяжки, ведь Накахара сложил Дазая практически напополам, с каждым движением вперед втрахивая парня все сильнее в кафельную стену, но ради такого можно было потерпеть.       Запах миндаля, подслащенный вишней, более ощутимый, стоял в комнате — омега явно испытывала удовольствие, пытаясь подмахивать даже в таком зажатом состоянии. — Чууяяя… Ахха., ааа аааАА! ЧуяЧУЯЧУЯ… — Больше похоже на молитву, чем на просьбу, Осаму. Ты чего-то хочешь?       Чуя продолжал двигаться в нем, сильнее, вталкиваясь с большей силой. Низ живота сжимало, но было еще слишком рано, он не мог кончить сейчас, даже если бы захотел, несмотря на то, что он ощущал через презерватив все обжигающее его тепло.       Омега захныкала, жалобно заскулив. — Чууууя, мне неу….ааа! неудобно…       Накахара лишь усмехнулся. В нем проснулся азарт с толикой садизма. — Заткнись и терпи. И так стонешь, как последняя шлюха.       Очевидно, Осаму понял намек, ведь он весь сжался вокруг члена от слов, а смазки стало только больше. Он снова застонал, пытаясь насадиться на входящий в него орган. — Тебе нравится погрубее, Осаму?       Легкий кивок и сдавленное «да» были достаточным ответом. Чуя схватил лодыжки на его плечах, нервно и резко раздвигая их чуть шире, чтобы была возможность посмотреть на зажатый между их разгоряченными телами член Осаму. Опустив голову, Чуя лишь чудом не сорвался на бешеный ритм, ведь хотелось.       Вид, представший ему, сводил с ума своей пошлостью. Набухшая головка, смоченная предэякулятом, пульсирующая и дергающаяся от движений эрекция, а чуть ниже — исчезающий в Осаму с поразительной легкостью член, плавными движениями выбивающий рваные вдохи из груди обоих.       Хотелось наблюдать за этим бесконечно долго, но разум Чуи коротил от осознания, что это именно Дазай сейчас находился в его мускулистых руках. Прижатый к стене, такой открытый, покладистый, податливый, принимающий его так хорошо… — Дазай… ты…       Осаму лишь еле кивнул, закатывая глаза от наслаждения. Он уже был на пределе, хотя прошла всего пара минут, но ему уже безумно хотелось кончить. Грубость возбуждала, но лишь в контексте с заботой, так ярко выраженной на лице Чуи. Альфа позаботится о нем, Осаму не сомневался. Его тело выделяло безумное количество смазки, позволяя втрахивать парня в стену с особой легкостью, не причиняя боли, но где-то на границах сознания Дазай понимал, что ему понадобится помощь после того, как они кончат. Он уже понимал, ощущая, с какой силой Накахара вбивался в него, выходя до конца, а затем плавными, ускоряющимися движениями входил снова, что он не сможет не то что двигаться, а даже ходить. — Ты такой узкий, Осаму… как будто тебя никто и не трахал вовсе. Ну же, кончи для меня, детка.       Дазай уже стонал в голос, совершенно забив на то, что они, вообще-то, не в звукоизолированном помещении, но низ живота сводило, дышать становилось сложнее и сложнее с каждым толчком, так идеально приходящимся на его простату, он сглатывал и кричал, уже даже не пытаясь двигаться. — Дааа, дааа Чуя аааахх да!       Накахара почувствовал, что сам близок к оргазму, ощущая, как его узел расширяется, сводя обоих с ума, и хотел было отодвинуться, чтобы не проводить ближайшие пятнадцать минут в сцепленном состоянии; но, заметив, что Чуя хочет сделать, Дазай глянул на него практически с ужасом, обвив изящную шею руками. — Чуя, Чуя, аахх, остань.ся, внутри, останься. Пожа.луйста…       Заикаясь, еле выговаривая слова, Дазай чувствовал, как Чуя кивнул головой, вводя член до предела, позволяя узлу раздвинуть кольцо мышц Осаму еще сильнее. Основание члена пульсировало вместе со стенками омеги, стоны не прекращались, но Чуя уже не различал, его или Дазая. В ушах стучала кровь, он был так близок к оргазму, что, не останавливаясь, продолжал двигать бедрами, хотя делать это нужно было уже осторожно.       Вжатый в стену и сложенный пополам Осаму, стонущий на его члене во время течки, Чуя это зрелище точно никогда не сможет забыть. Сократив и без того мизерное расстояние между ними, Накахара поцеловал его, страстно, грубо, заглушая крик омеги во время оргазма.       Он не хотел больше никому дать посмотреть на такого Дазая. Это он знал точно. Сглатывая от хлюпающих звуков, Чуя продолжал вбиваться в Осаму, пока тот кончал, заливая спермой живот и рубашку Чуи, ведь тот даже не разделся до конца. Последнему казалось, что его ударило током, а оргазм длился целую вечность, ноги на плечах Накахары дрожали, а из глаз уже текли слезы от сверх стимуляции. — ЧУЯ!       Альфе уже казалось, что у него самого начался гон, хотя до него еще была пара месяцев, когда сдавливающие его член мышцы заставили его стонать в голос имя напарника. — Осаму… о боже. Ахх, ах, Осаму!       Он кончил вслед за Дазаем, изливаясь в презерватив, наконец почувствовав, что сам дрожит от напряжения, которое наконец начало спадать.       Дышать было тяжело обоим. Все еще прижатый к стенке Осаму, с закрытыми глазами уже сам потянулся за поцелуем, но сил отвечать не было — обоим хотелось прилечь. Чуя уже сам дрожал, от переизбытка эмоций от того, что только что между ними произошло, и усталости. Он все еще поддерживал Дазая на руках, а напряжение спало лишь в области паха, хотя голова наполнилась приятной легкостью.       Дазай захныкал, нежно касаясь кончиком носа щеки держащего его альфы, пытающегося восстановить сбитое дыхание. — Чууя… мне неудобно… опусти меня.       Сглатывая, Накахара кивнул. — Да, сейчас, потерпи секунду, солнце.       Навалившись на парня всем телом, Чуя осторожно, стараясь не двигать временно скрепляющий их узел, чтобы не причинять боль ни одному из них, взял Осаму за лодыжки, опуская сначала одну ногу, затем вторую, чтобы обвить вокруг своего торса.       Затекшие мышцы Дазая дали о себе знать с особой силой, заставив его издать недовольный звук. Комфорта в их данной позиции было мало. Чуя быстро подхватил его под бедрами, обвитыми вокруг талии, сжимая ягодицы, и прижал к себе.       Дазай обнял Чую всем телом, пытаясь игнорировать дискомфорт позиции, резко выдохнув, когда, без предупреждения, альфа оттолкнулся от стены и двинулся в сторону футона.       Ноги Накахары двигались с трудом, но ему нужно было сделать всего пару шагов, не уронив этот ценный груз.       Остановившись у футона, Чуя осторожно, настолько медленно, насколько мог, опустился на колени, игнорируя отвлекающие поцелуи в шею. Позиция казалась уже практически комичной — перемещаться по квартире, сцепленным с омегой, ему было впервой. — Хорошо так за презервативами сходили, да, Дазай? — усмехнулся Чуя, укладывая его на мягкую ткань. — Все потому, что ты нетерпеливый. — Но Чуяяя такой тееееплый!       Накахара шутил, хотя сам понимал, устраиваясь поудобнее на согнутых локтях, ложась поверх Дазая, который, кажется, наконец расслабился, что не смог бы оставить омегу даже на мгновение, когда тот попросил взять его с собой.       Осаму прикрыл глаза, чувствуя, как обволакивающее его разум тепло растекалось по всему телу, наконец-то успокаивая. Вечно преследующее его течки безумие и ломка, кажется, отступали, а на их место приходило чувство удовлетворенности. Как долго это ощущение продлится, предсказать он не мог, но, практически вопреки собственной сущности, он решил заставить себя не волноваться об этом.       С Чуи хотелось стянуть всю одежду, и Дазай принялся расстегивать его рубашку с желанием почувствовать его кожа к коже, но Чуя остановил его. — Осаму, — нежно прошептал парень, — отдохни немного. Я никуда не уйду.       Дазай сглотнул, но в этот раз от нежности во взгляде. Так напарник на него еще не смотрел, во всяком случае, он этого не помнил, тщетно пытаясь заставить расплавленный мозг соображать, но ничего не получалось. — Чуя не уйдет, когда сможет двигаться?       Чуя опустил голову на грудь Дазая, вдыхая запах его тела, и улыбнулся, посмотрев ему в глаза. — Ты правда думаешь, что я оставлю тебя в таком состоянии?       Дазай посмотрел куда-то вбок, пытаясь избежать встретиться глазами с Чуей. — А после? — Я же уже сказал, что никуда не уйду. Ты же мне веришь?       Осаму кивнул, пальцами теребя шелковистые рыжие волосы. Может быть, ему нужно было услышать эти слова еще пару сотен раз. Но пока что, объятый теплом и заботой, исходящими от его альфы, Дазай не мог позволить себе сомневаться в его словах.