храбрый мальчик Бубба Сойер.

      За почти два с половиной года проживания в совсем другом месте, где не было гонений, ругани и, с чем было сложно смириться, человечины, Бубба Сойер привык ко своему новому имени - Джед, и новому существованию на этой земле в виде обычного человека - пусть и не умеющего говорить и, подобно Тургеневскому Герасиму, произносящего нечленораздельные звуки, пусть и с полуобгоревшим лицом, пусть и с кривоватым складом зубов. Главное, теперь у него есть спокойная жизнь, и теперь он не является, как говорила его любимая Ванита Стретч Брок, "человеком в футляре", понятие которого парень узнал из откуда-то привезённой переведённой книги Антона Павловича Чехова. Вообще, именно благодаря ей он стал более знающим и начитанным и научился хотя бы как-то читать. А читать он стал много. Очень много. Куча книг была в отметках от карандаша, что со временем стали более аккуратными, и в них как раз перестали рваться страницы. Аккуратность к парню пришла из-за того, что некоторые рваные страницы он начал попросту терять из виду, а он очень расстраивался, когда терял что-то важное для себя, а иногда даже плакал. Детское восприятие мира у него было хоть и немного скрыто, но внутренние чувства его ничто и никто не отнял и никогда не отнимет - таким уж он вырос.       Ещё бывший убийца полюбил помогать людям. Зачастую он врывался в неожиданные ситуации, в которых кто-то нуждался в руке помощи, когда кто-то либо получал царапину или рану, либо просто уставал. Он был как заботливая мама-кошка, а все его близкие были ему котятами, которых нужно любить и защищать. В общем, он стал тем, кем, в принципе, и мечтал быть. А может, и не мечтал...пока разберёшься, сам чёрт ногу сломит. Если конечно, её не отпилят.       В один вечерний день, пока все остальные праздновали в доме день рождения одного из друзей Ваниты Стретч-Брок, его возлюбленной, кудряш сидел на скамье у дома и листал страницы сборника повестей Брэдбери, что-то насвистывая и иногда поправляя старую кепку с кожаным козырьком и золотой звездой, вечно сползающую с его головы. Вокруг проходило не так много людей, как было обычно - если вокруг него была куча людей, не было комфортно ни Буббе, ни им, ведь окружающие, даже не зная о его прошлой жизни, сторонились его банально из-за странной внешности. А он хоть и меньше чем обычно, но смущался своего обгоревшего лица. Но сейчас ему было поспокойней. И так бы он и продолжал сидеть за книжкой, пока кто-то не ругнулся за окном.       - Твою мать!!       Он отбросил книгу и быстро забежал в дом. На полу сидела Стретч и корчилась от боли, отмахиваясь и прикрывая ногу, по которой текла кровь. Она кое-как пыталась скрыть свою боль, мол, до свадьбы заживёт, не боимся, а сама дрожала как осиновый лист на ветру. Увидев это зрелище, Сойер быстро подбежал к ней, желая осмотреть рану и сел рядом с ней на одно колено. Стоящий рядом именинник, блондин в полосатой майке, положил руку ему на плечо.       - А, Джек, или как тебя там... - выдохнул он с волнением и страхом: - аптечку не видел?       Бубба вопросительно посмотрел на него.       - Подружка твоя с Мари потолкалась, с лестницы упала и синяк до крови набила!       Кудряш встал и сразу же побежал за аптечкой, расталкивая вещи по углам. Через пару секунд он вернулся с небольшим белым чемоданчиком и начал быстро залечивать рану любимой, пока та самая Мари стояла с раскрытыми глазами, вся красная от стыда, а остальные ругали обеих девушек, как маленьких детей. Стретч тихо шипела, пока парень замазывал ей рану перекисью и йодом, поглаживая по спине со всей любовью и состраданием к ней.       - Нет, это ты меня извини...- рыжеволосая издала смешок полушёпотом: - это так, один случай, сама бы...сделала, не безрукая же...ай!-       Бубба покачал головой, замотав кровоточащие царапины. Он поднял любимую на руки и сразу же понёс в комнату, пытаясь усмотреть, чтобы он ни обо что её не задел.       - Ну и глупая же я, а...- она сжала губы, краснея от стыда. За этим последовал лишь поцелуй в лоб, и она тут же оказалась в лежачем положении на кровати.       Девушка глубоко и тихо дышала, пытаясь отойти от произошедшего и привыкнуть. Она улыбалась и тихо посмеивалась, мол, с кем не бывает, а её любимый волновался, боялся за неё и держался за неё, оставаясь верным, как пёс. Вэнни для него была слишком красива, оставалось лишь смотреть и разглядывать её, такую прекрасную и родную, пока она не видит, зная, что не так уж и приятно получится, если она заметит то, что он пялится на неё в удобный для себя, но не совсем удобный для неё момент. После короткой тишины вокруг всё уже давно устаканилось - было слышно, как остальные всё ещё веселились и пили на кухне, забывая о проишествии. Всё-таки, Бубба сам решился залечить рану своего самого родного человека, своего небесного ангела-хранителя. Она спасла его два года назад, теперь и его вечный душевный долг - её защита. Вдвойне было неловко, когда кудряш жалел о том, что под одеялом, которым он укрывал её, он уже не так отчетливо увидит очертания её тела. Её груди, бёдер, прекрасных ног и нежных рук. Сердце его билось, как бешеное.       - Как ты? - спросила Стретч, поднявшись с кровати. Бубба помотал головой и покраснел, на что девушка лишь издала смешок сочуствия и обняла его, завалив с собой вниз на мягкие подушки.       - Не бойся так сильно.       Внутри парня всё горело, пока он смирно лежал и смотрел в потолок, находясь в её объятиях.       - Тише, тише...- нежные руки девушки прижали его к её телу: - ты хороший...ты хороший.       Он любил слышать эти слова от неё.       - Ты хороший мальчик. - она улыбнулась и со всей любовью поцеловала его в обгоревшую щёку и губы: - ты храбрый мальчик.       Храбрый мальчик. После этих слов Сойер так засмущался, что закрыл лицо руками и зафыркал, как лисица. Его большие руки прижали её ещё чуть ближе, лаская спину и шею толстыми пальцами, а Стретч и была рада. Дрожащей правой рукой Бубба снял кепку, оставил её на комоде и, наконец, глубоко выдохнул. Чувства немного отошли от него, когда его возлюбленная наконец уснула в его руках и невольно свернулась калачиком.       Бедный кудряш лежал неподвижно. Он думал о том, что вообще делать со своими желаниями, нахлынувшими на него так резко. Ничто не лежало между ними, так что они лежали буквально кожа к коже, что делало его положение ещё более стеснительным. Вэнни в то время, как он ломал голову, постепенно спускалась во сне к его животу.       "Похоже, я для неё как подушка." - подумал он, почёсывая голову. Его детское восприятие мира тут же вообразило маленьких ангела и демона на его широких плечах, как в тех детских мультсериалах. Раньше им всегда руководил именно демон - до новой жизни ангелов у него и не было.       - Ладно, брат. - произнёс святоша с левого плеча: - ты слишком сильно стесняешься. Расслабься, уйми возбуждение и постарайся не мешать ей. Наслаждайся моментом, так тебе будет лучше.       - Потише, не лезь, я разберусь. - донеслось с правого плеча. Воображаемый чертёнок подошёл ближе к уху владельца: - Слушай, мелкий. Тебя распирает, надо бы выдохнуть. Давай, прекращай уже чесать муде и доставай дрочило! А ебать или не ебать, это уже твоё дело.       Парень тряхнул головой и выдохнул. Ему не было чуждо чувство, когда ему хотелось заняться сексом, но сейчас его любимая спала, а желание его лилось через край. Бубба уже хотел просто взять, снять свои штаны и её шорты, раздвинуть ей ноги и...но он не хотел будить её.       В этой пытке из смущения и возбуждения прошло минут десять, а его мысли до сих пор не отошли. В штанах из мягкой ткани стало тесно и жарко, ему ничего не оставалось, кроме как снять их вместе со своими трусами, обмякшими от жары под одеждой. В тот момент ему почему-то становилось легче, пока он медленно спускал вниз нижнюю одежду, обнажая свой член, что был больше в ширину, чем в длину, но этого было достаточно, чтобы Вэнни такое понравилось. Бубба осмотрел ствол, нежно погладил своими пальцами крайнюю плоть и лёг, полуголый, спиной к ней, шмыгнув носом. Он продолжал держать член в руке и, что совершенно было для него неожиданно, стал бездумно мастурбировать правой и кусать свой левый кулак. Парень вспомнил свой первый раз, от чего его член встал как каменный - первый раз Стретч его учила тому, как вообще заниматься сексом, не доставляя никому неудобств, и ему невольно приходило в голову то, как она скакала на нём и стонала, как ложилась после оргазма на его тело с блаженной улыбкой на своём прекрасном лице. Он хотел тихо выругаться, но говорить он не умел, так что он выдавал только дрожащее бормотание, похожее на "сука, сука, сука...", под которое его рука ускорялась и ускорялась и под которое он сжимал свою в меру мягкую и волосатую грудь в левой ладони. Его стоны и шёпот были совсем-совсем тихими, по крайней мере, он старался делать их такими, лишь бы не разбудить любимую. Он очень жалел, что другие юноши подлизываются к его женщине, и он не мог терпеть, когда Стретч по дружески разговаривала с остальными парнями, даже если он к этим самым парням привык. Он не испытывал подобных чувств только когда она скучала по её уже покойному бывшему любимому по кличке Эл-Джи, которого успел зарубить братец кудряша, сейчас находящийся в психиатрической клинике. Вообще, его братья и семья в целом не терпела, когда Бубба заглядывался на других людей и пытался им подражать - там он был буквально слугой, сторожевым псом. А здесь он стал человеком.       Тут же по его руке пошла пульсация, означающая скорое приближение оргазма. Ему срочно нужно было кончить, главное, чтоб не на простыни. Кудряш приблизился к краю кровати и прикусил губу, его рука тряслась, сжимая член сильнее и сильнее. Он тихо задышал и, закрыв рот левой, завыл как волк на луну и наконец выплеснул своё возбуждение вместе с вязкой белой жидкостью на пол.       Буббе нужны были целых четыре минуты, чтобы отдышаться. На часах было двадцать два сорок пять. Он встал с кровати и начал натягивать трусы обратно, оставив штаны лежать на полу, затем шрамированной левой ногой, облачённой в шерстяной носок, он вытер оставленные за собой белые вязкие пятна с деревянного пола. Бедняга вытер вспотевший лоб и обернулся, проверяя: не разбудил ли он Вэнни? Слава богам, она спала крепким сном, и даже его поцелуй в губы не разбудил её, заставив лишь улыбнуться и заурчать во сне.       Он тоже улыбнулся и волнительно захихикал, вздыхая. Боже, как же хорошо было ему...жаль, что он до сих пор не тронул её, не достал рукой между ног и не стал двигать там пальцами, ощущая всю её женственность и сокровенность. Он лыбился, как дурак, и дышалось ему намного легче.       Почувствовав, что у него урчит живот, в такое-то, блин, время, он потянулся и, убедившись по выключенному вокруг свету, что никого нет и надев худую рубаху, он тихо выбрался за дверь. Сегодняшней ночью он снова пойдёт осматривать комнаты.