***
В узком слабоосвещенном коридоре под кабинетом МРТ на мягких стульях сидели два парня. Один из них закрыл голову руками, будто защищаясь от ударов, второй же сидел ровно, глядя прямо перед собой и в сотый раз перечитывая стенд о СПИД. Было очень тихо, даже слишком как для такого места, незнакомцы погружённые в себя, думали о том, что же им сообщат в скором времени. Дверь открылась: — Можете войти, — сказал полный мужчина в белом халате. Через полчаса Сону вышел обратно, и молча пошел. Теперь он заключен в этом месте до конца своих дней. Шаркая ногами он поднимался на крышу, чтобы вдохнуть свежий воздух. Поднявшись, он оперся о перила, продолжая держать в руках заключение врача. Холодный вечерний воздух дул в лицо и Сону закрыл глаза наслаждаясь моментом. За спиной послышалось шуршание, но Ким упорно стоял, делая вид, что не замечает новоприбывшего. — Не возражаешь? — послышался без эмоциональный голос за спиной. — Нет, крыша же не моя. Невероятный закат. Он совсем не похож на те, что были прежде. Не так себе представлял Сону этот день. День, когда тебе должны сообщить совершенно нерадостную новость. Сону всегда представлял, что такое должно сопровождаться соответствующей атмосферой уныния: туман, а может быть даже дождь, улица должна быть заполнена людьми в серых плащах с чёрными зонтами, стук ливня должен перекрывать все остальные звуки, а серое небо разрываться и оплакивать несчастную участь вместе с тем, кому это необходимо. Но всё было совсем не так. Через дорогу, по тротуарам бегали дети, стреляя друг в друга из водяных пистолетов. Жизнь кипела и всё вокруг так и кричало о её бурлящем течении. Умиротворенное молчание продолжалось последние минут двадцать и ни один из парней не хотел нарушать его. Обоим комфортно просто молчать друг с другом. Сонхун невольно смотрит на профиль парня и подмечает, что тот достаточно молод и красив, несмотря на чрезмерную худобу. Ему не хочется мешать парню, что явно погружен в свои мысли, но всё-таки интересуется: — Как тебя зовут? Сону удивленно смотрит на незнакомца, сидящего в инвалидном кресле, и отвечает: — Ким Сону. А тебя? — Пак Сонхун. — Ясно. — Ким отворачивается обратно к пейзажу и уже подмечает врачей, что ходят по территории больницы и курят, — «Вот бы и мне стрельнуть одну» — Почему ты здесь? — Пак не унимается, его неосознанно тянет к этому парнише. — Сону, — смакует имя. — Явно не для того, чтобы спрыгнуть от сюда. — Я думал это хорошая идея, — Сонхун грустно вздохнул и подтянул плед, что начал съезжать с колен. — Ну, если хочешь, чтобы все увидели твои размазанные по асфальту внутренности, то пожалуйста. Как хочешь. — Сону поворачивается лицом к Сонхуну и опирается спиной на перила. — Хочешь сказать, что я буду как фарш? Сону прыскает и утвердительно качает головой. — Так всё-таки почему ты здесь? На колени падает снимок и заключение. Тот, взяв его в руки, начал рассматривать и читать, пытаясь вникнуть в огромное количество медицинских терминов. Ничего ясно не было, кроме одного — дело плохо. Точнее хуёво. — Сколько? — сухо спросил он. — Месяц, может, больше. — Твою мать, — он швырнул записи на ближайшую лавочку и подъехал к ограждению, всматриваясь в прибольничный дворик, по которому гуляли пациенты. — Что насчет лечения? — Бесполезно. Это четвёртая стадия рака головного мозга. Мне уже ничего не поможет. — Если четвёртая, значит ты знал об этом раньше.... — Да, год назад, и сейчас я пришел на повторное обследования. Я отказался от лечения, а сейчас просто узнал сколько мне осталось, чтобы сделать чуть больше, чем планировал. — Но не возможно сделать всё, что ты запланировал. — Ошибаешься. Сонхун недоумевающе посмотрел на него. — У меня есть только одно желание. — Какое? Может я смогу помочь. — Ты готов переспать с человеком, которого знаешь от силы тридцать минут? — Почему и нет, всё равно мне тоже не долго осталось. У меня подозрение на разрыв мениска. Врач сказал я не смогу больше заниматься фигурным катанием. — Почему не долго? Это же не смертельно. Но я тоже не могу больше играть. У меня участились головокружения и головная боль. Мне сложно поймать концентрацию. Пришлось бросить. — Чем ты занимался? — Давай я расскажу об этом в следующий раз? Кажется за тобой пришли. — Ким кивает за спину Сонхуна и тот, обернувшись, замечает недовольную мать.***
— В счастливую жизнь бежишь? — беззлобно усмехается Сону, глядя на то, как Сонхун неуклюже передвигается на костылях. — Ты эту шутку не первый день шутишь, клоун несчастный, — ухмыльнувшись, Сонхун показывает Киму средний палец. — И каждый раз не особо смешно, представляешь? Сону смеётся, закидывая ноги на подоконник и обращая своё внимание на стадион, видневшийся из окон больничного здания. Парни помладше, увлечённо гоняют мяч по полю, а тренер что-то орёт им вслед: не разобрать — далеко. — Такая игра, — вяло восхищается Сону. Ему о такой игре мечтать и мечтать, да и дожить бы в принципе до того момента, когда он сможет ступить на газон, а не на плитку коридоров онкологических центров, которые уже в печёнках сидят. За последние две недели ему стало ещё хуже, да настолько, что нужно находиться под постоянным присмотром врачей. Дома никого, он живет один со старшей школы. Переехал от родителей, чтобы почувствовать себя самостоятельным. Ему неохота огорчать родителей, что он болен. Просто в один день им позвонят и скажут, что их сын мертв. Так будет лучше. За последние три недели парни значительно сблизились и часто проводили время друг с другом. Сону всё чаще стал замечать на себе неоднозначные взгляды старшего. Но всем своим видом старался не показывать, что ему он не менее интересен. Сону не хочет тешить его ложными надеждами. Не хочет огорчать его. Пак сможет жить дальше, а он нет. — Ты не поверишь в чудо, пока не поймёшь, что чудо в тебе, — Сонхун протянул руку к грудной клетке светловолосого, ослепительно улыбнулся и продолжил: — Прямо вот здесь... Сердце Сону невольно екнуло. Ким видит блеск в глазах старшего и заворожено на него смотрит, даря такую же улыбку. Он не может поддаться чувствам, он не может принять его любовь. Он должен быть тем, кто здраво оценивает ситуацию своим больным мозгом. Но Сону чувствует то, что не должен. Он влюбляется, как влюбляются в фильмах или в романах, когда внутри разгорается пожар при одном лишь взгляде на родного не по крови, а по душе, человека. Так, как влюбляются, неожиданно встречаясь взглядами в барах. Так, как влюбляются, когда смотрят на одно и то же звёздное небо из разных уголков земного шара и думают друг о друге, до безумия скучая и мечтая о крепких объятиях на ночь. Сонхун хотел бы признаться, хоть прямо здесь, хоть прямо сейчас, но не мог быть уверенным в том, что чувства окажутся взаимными. Что Сону не оттолкнёт. Но влюблённость всё же следовало бы держать под амбарным замком, лишь бы Ким от него не отрёкся, ему важно побыть с ним эти недолгие дни. В жизни всякое происходит. А потому нужно уметь бороться и с влюблённостью тоже.***
Но с влюблённостью, как и с раком, бороться не получалось. Постепенно Сону понимал, что времени осталось всё меньше, а чувств становилось всё больше. Каждый раз встречаясь в коридоре они касались друг друга рукой, когда старший ковылял на очередную процедуру, а Ким просто шел. Он не скажет Сонхуну, что специально маячил в этом коридоре, чтобы пересечься. Чтобы лишний раз насладиться присутствием старшего и потешить свое медленно умирающие сердце. — Ты слишком загруженный последнее время, — Сонхун расчёсывал непослушную чёлку, лезущую в глаза, украдкой посматривая на сидящего рядом с ним Сону, что непрерывно что-то печатал в телефоне. — Что-то стряслось? Если хочешь, поделись. — Ты стрясся, — пробубнил под нос Ким, на что Сонхун нахмурился, не расслышав. — Как думаешь, если нравится человек, стоит ли ему признаваться в любви? Прям до колик нравится, — Сону решил пойти обходным путем, резко разворачиваясь к брюнету. — Вот не могу я без него, понимаешь? — Юджин что-ли нравится? — как-то невесело усмехнулся Пак, наконец, осознав, что чёлка всё равно живёт своей жизнью. — Отличная девчонка. Смело признавайся. Она давно на тебя глаз положила постоянно спрашивает у меня, когда ты придешь. — При чём тут девчонки вообще? — недоумевающе воскликнул Сону, но тут же позорно замолчал, понимая, что сдал себя с потрохами. — Да, мне нравится парень. Осуждай сколько влезет, — он насупился, скрестив руки на груди, в то время как его сердце бешено барабанило в груди, ожидая реакции Сонхуна. — С чего ты вообще взял, что я в праве судить тебя? — возмутился Пак и осторожно, боясь реакции младшего, подвинулся ближе. — я, вообще-то, тоже…. ну... того, — он замялся, не зная, как сказать об этом. — Гей, короче. — Вау, — облегчённо выдохнул Сону, начав максимально глупо улыбаться, как будто у него защемило лицевой нерв. Мысли в голове проносились со скоростью света, и он смутился, поняв, что просидел с таким выражением лица минуты четыре, не меньше, потому как Сонхун уже во всю хохотал с его выражения лица и улыбки во все тридцать два. — Ну ты даёшь, — положив руку на плечо Кима, — Ты удивительный человек, Сону-я~ Сонхун напрягся, впервые использовав такую интерпретацию имени Сону, чтобы проверить свои наивные догадки. А Ким поплыл. Мягкое, нежное, всепоглощающее «Сону-я~» приятной вибрацией отдалось в теле, и парень в блаженстве прикрыл глаза, вдыхая как можно глубже и впитывая как можно больше кислорода с нотками парфюма Сонхуна, которого катастрофически не хватало. И теперь у Пака точно не осталось сомнений: Сону бесповоротно любит именно его. Никого другого. Сонхун доверил ему все свои тайны, поделился всеми секретами, не боясь быть осуждённым, и даже маленький своеобразный камин-аут совершил он именно перед ним. Сону почувствовал как в душе вспыхнуло пламя, — его личный феникс возродился — потому что ещё с самой первой встречи он ощущал что-то притягивающее, когда наблюдал по утрам за уже бодрым Паком, встающим раньше всех, который приветливо махал ему рукой с другого конца коридора, а затем присоединялся к нему за приёмом пищи. Сону застенчиво улыбался, когда старший аккуратно вкладывал в его руку — так, чтобы не заметили врачи — мятный шоколад. Но даже при всей своей внутренней смелости и невероятной уверенности, Сону так и не сумел ему признаться. И осознав, что: либо сейчас, либо никогда. — Я знаю, что нравлюсь тебе, Сонхун, — медленно начинает он, нарочно растягивая слова, замечая, как сжался Пак. — И это нормально. Сонхун разочарованно вздыхает, едва сдерживая рваный всхлип, осознавая, какой за этим последует ответ. В жизни не бывает, как в сказке. В жизни не бывает, как в любовной книге. Ведь неподдельная, истинная взаимность встречается в одном случае из миллиона. — Это нормально, потому что ты тоже нравишься мне, — Сону мягко улыбается. — Ч-ч-ч-ч-чего? — до Пака не сразу доходит, что только что произошло, и он просто открывает и закрывает рот, как рыба, не веря в реальность, которая превращается в сон. Внутри — фейерверки, снаружи — Сону. — Нет, ну слушай, мне будет до одури больно, поэтому если ты шутишь, то лучше не над... Но Сонхун не успевает договорить. Сону, резко оказавшийся прямо над ним, накрывает его губы своими, утягивая в долгий и мокрый поцелуй. Сонхун не может оторваться от желанных губ и хватает Сону за талию, ближе притягивая к себе, буквально заставляя на себя усесться. Сейчас ему всё рано на ноющее колено, что неприятно стрельнуло, давая о себе знать . Погружаясь в омут чувств с головой, Пак гладит по осветленным пушистым волосам младшего. Сону вырисовывает пальцами незамысловатые узоры на шее Сонхуна и глухо стонет в поцелуй, покрываясь мурашками. Запах друг друга дурманит и они теряются в пространстве. Стоять вплотную друг к другу и дышать в унисон это лучшая награда, которую Сонхун получал когда-либо. На Сону хочется смотреть с нежностью и оберегать ото всех бед, да, они познакомились недавно, но у каждого такое ощущение, будто они знают друг друга всю жизнь. Грудная клетка Сону заходится под обжигающей ладонью Сонхуна и глаза впиваются в уставший взгляд напротив. Когда они оказались в этой кладовке? Неясно. До этого момента всё как в тумане. Киму бы не говорить всего, что он думает, но он такой, какой есть. — По-твоему у меня времени дохера? — от своих же слов в дрожь бросает, стоит только осознать их. На Сонхуна как будто с крыши упал снег. Он смотрит на Кима напротив себя и ему выть хочется, потому что ответ на его вопрос очевиден. У младшего вообще этого времени нет. И поспешив они стукаются носами, но всё же находят губами друг друга, пьяно улыбаясь на свою неуклюжесть. И этот поцелуй совсем не похож на тот, что был ранее. В этом только грубость, ненависть и горький вкус обречённой влюблённости. Это похоже на вспышку света от фотоаппарата. Быстро, ярко, непонятно. Сону не узнаёт себя совершенно, когда дрожащими руками тянется к больничным штанам, пока тот захлёбывается его именем. — Сону... Сону...стой Похуй, времени «стоять» нет. Его вообще будто не осталось. Кима захлёстывает ощущение приближающейся смерти так сильно, что он плюет на то, что они больны и им будет не очень удобно заниматься сексом, да еще и в кладовой. Сону толкает Пака в сторону рабочего стола. Ему хочется на коленях, на холодном полу, чтобы смотреть вверх на закатывающиеся — от удовольствия глаза и насаживаться горлом. Он стягивает штаны до бёдер, падает на колени получая болевые вспышки перед глазами, руками цепляется за штаны. Сонхун на него не смотрит. Дышит глубоко и стоит, закрыв глаза. Ким стягивает больничные штаны и белье до колен. Пусть висят на ногах, кому это важно? Немного присев на стол, из уст вырывается приглушённый стон, когда Сону лижет полувставший член по всей длине, пальцами вцепляясь в кожу на пояснице. Он впервые кому-то отсасывает, но Паку, наверное, не так важно его мастерство. Потому что ему важен сам Сону. Его Сону. Он открывает рот, насаживаясь на половину и расслабляя горло давясь с непривычки, но тихий стон сверху заставляет пробовать ещё раз. Старательно вылизывает языком головку, втягивая щеки. Сонхун сверху матерится сквозь сжатые зубы и опускает голову, взглядами встречаясь с Сону, что стоит на коленях перед ним, отсасывая. Взгляд которого пылает похотью. И выпуская член он слизывает выступившую смазку, развратно причмокивая своими пухлыми губами. Нет никаких сил и слов чтобы что-то сказать. Пак запускает руку в чужие волосы, сжимая у корней. Сону одобрительно кивает. И Сонхун толкается в чужой рот, умирая с первого толчка. С кем бы он не трахался за всю свою жизнь, сейчас не так. Совершенно. С Сону всё иначе. Сонхун сильнее сжимает волосы у корней, когда головкой чувствует сжимающее горло, а после и вибрацию, проходящая по члену. — Блять, Сонууу... — еле выдавливает из себя, смотря как Сону глубоко берет в себя. Так безбожно красиво, что даже не стыдно. Это произведение искусства. Восьмое чудо света. Он выпускает член из горла, даёт головке пройтись между распухших губ и вновь раскрывает рот. Его больно тянут за волосы, насаживая в который раз, но ощущения такие, будто он сам сейчас кончит, просто слушая стоны Сонхуна и ощущая распирающий стенки горла члена. Пак оттягивает его за волосы, чуть дёргая вверх, прося подняться. Ноги практически не держат, но Сонхун крепко перехватывает своими руками, целуя куда-то в шею и толкает его на рядом стоящее кресло. По пути скидывает с себя штаны и белье, что всё ещё висели на ногах. Ощущение такое, что от близости с Сону у него вот-вот кончит и душа, и мозг. Ким смотрит на него так доверчиво, покорно и влюбленно, что Пак просто задыхается от этого. Сону не отрывает взгляд ни на секунду, пока его впопыхах раздевают до трусов и меняют местами. Теперь, когда Сону сидит на коленях, Пак прекрасно ощущает насколько тот возбуждён. Головка упирается в живот и младший томно вздыхает уткнувшись в шею. Он трется о его член, который истекает смазкой от возбуждения, Сонхун целует шею и пальцами гладит соски, губами ведет по линии скул и накрывает губы Сону. Уверенно пихает язык в рот и целует, Сону сжимается, когда чувствует как один палец — намазанный вазелином — заполняет его проход, но отвечает на поцелуй, до боли сжимая губами губы Пака. Тот улыбается довольно и пальцем начинает растягивать его, целует глубже, быстрее, постанывая в поцелуй. Резко обрывает и выдыхает в губы: — Хочешь, да? Скажи мне это. — Хочу, чтобы ты был внутри, твой член так идеально меня растянет. Умелые пальцы ловко раскатывают по его члену презерватив и распределяют вазелин. Сильный, красивый и раскрасневшийся Сону на нем опускается на его член, закусив губу и громко мыча. Сонхун выгибает шею и шипит, так приятно, когда сжимают внутри, Сону пару раз скользит на нем, привыкая, а потом начинает быстро двигаться. — Твою мать, господи, — выдыхает Пак, смотря на Сону, который скачет на члене. Его задница со звонким звуком шлепает о напряженные бедра Сонхуна, Сону улыбается и стонет в голос, не сводя дикого взгляда с лица старшего. Пак сжимает его бедра и помогает Сону, ускоряя темп. Он отключает разум и только двигает бедрами, чтобы сильнее и глубже трахнуть эту задницу, это шикарное тело и так звонко стонущего на его члене Сону. Сону падает ему на грудь и целует, хнычет в губы, когда член задевает простату, пальцами сжимает плечи Сонхуна до боли. Ягодицы шлепают о бедра, Сону губами прижимается к губам старшего и мычит. — Ах, черт, д-а-а-а! — Сонхун целует, ловя стоны губами и поглаживает спину, одной рукой спускаясь к ягодице и сжимает ее, они задыхаются от быстрого темпа и желания кончить. Сону выпрямляется в спине, принимая в себя всю длину и вскрикивает в голос, ощущая член Сонхуна так глубоко. Внутри Кима узко и горячо, словно в аду. Он толкается хаотично, срывая с искусанных губ всхлипы. Сону надеятся, что умрет именно в этот момент. Ему никогда не было так ахуенно, как сейчас. Он сжимается на нем и кончает, вцепившись пальцами в бедра Сонхуна, который толкается вверх, — каждое следующее движение — вспышка. Пак только крепче обнимает его, смешивая и пот и сперму на их коже, а потом кончает внутрь, не сдерживая протяжного стона, потому что Сону держит также крепко и не даёт вынуть. Сону падает ему на грудь и дышит загнанно, они молчат и стараются прийти в себя после бешеного секса. Пак открывает глаза, когда чувствует, как Сону приподнимается и нависает сверху. Он выглядит довольным и затраханным, улыбается сыто и облизывает губы. — У тебя просто отличный член, Пак Сонхун. И всё это таким тяжёлым камнем вдруг падает на плечи. Сону плачет навзрыд, до истерики. Плачет, пока чужой член внутри распирает его. Он только сейчас, блять, понял, что умирает. Вот прям совсем, не понарошку. Он действительно умрет и всё. И больше ничего не будет. Он сгниёт в земле. Холодной и чёрной земле. Сонхун смотрит испуганно, пытаясь вылезти из объятий, но ему не дают. Сону лицом утыкается во влажную шею, скуля: — Я не хочу умирать, не хочу... Сону умрет, и больше никогда не выпьет заботливо приготовленный Сонхуном кофе. Он умрет, и больше никогда не услышит чужой рассказ про паршивый день, большим пальцем поглаживая костяшки на руке. Больше не почувствует как старший треплет его по голове, а после нежно целуя макушку, говоря как он его любит. Умрет, и не обнимет до хруста костей. Он умрет, а Сонхун будет жить дальше. Без него. Все будут жить дальше. Но не он. — Сону, ну ты чего? — осторожно спрашивает. Боится. — Мне страшно. Мне так страшно, Хун... Его трясёт от накатывающей истерики. Паку всё же удаётся выпутаться из чужих рук, вытащить и обнять нормально. Пытаясь самому не расплакаться. Голый Сону, весь в поту и сперме, что сжимает его от страха в объятиях, кажется самым невероятным и несчастным на планете. Достав телефон, который лежал на — рядом стоящем — столе, он включает Сону ту самую мелодию. — Эта мелодия с которой я последний раз выступал. И она помогала мне в самые трудные моменты. Сону начал плакать только сильнее. — Эта...эта... моя — А? — Пак вопросительно посмотрел на него. — Я ее на...писал и... и готовился с ней поступать, но...но у меня обнаружили рак.... и я .... я бросил эту идею, поэ...этому — всхлип, — поэтому играл только, чтобы успокоиться. — Ты играл ее поздно ночью на балконе? — Д...да.... — О боже, — Сонхун поцеловал его чуть солёные от слез губы, — ты мой сосед, я хотел сказать тебе спасибо. Она... точнее твоя игра спасла меня, и спасала меня не раз. Жаль я не могу спасти тебя. Сону улыбается сквозь слезы и оставляет невесомый поцелуй на губах старшего. — Ты подобен солнцу. — А ты — луне. — Как насчет уйти на закате? Закат это время, когда солнце передаёт свои бразды правления ночи. Это время когда оно заходит, мимолётно пересекаясь со своей подругой. Красивый весенний закат. Алый горизонт переливается в воде. На мосту реки Хан отличный вид, чтобы насладится творением природы со своей первой и последней любовью. Держа за руку Сону, Пак нежно улыбается и Сону отвечает такой же лучезарной улыбкой. В его глазах видны блики счастья и предвкушения. Предвкушения конца и нового начала. __________________________________________________________________________ Первая влюблённость всегда такая? Такая окрылённая и ты будто забываешь про весь мир, ведь для тебя существует только один человек. Он с ноги открыл дверь и вошел, вот таким был для Сонхуна, Сону. Его персональный лучик солнца, что потух.