***
И Люмин знала, что так будет этим вечером. Она знала, что будет идти домой в паршивом настроении. И знает, что в поезде тоже непременно не сможет заснуть, думая о том, как все сложилось. И, наверное, все ближайшее время ее мысли будут заняты одним лишь Дайном. Какой парадокс! Она хотела расстаться с ним, отчасти, чтобы углубиться в учебу, а сама едва ли сможет сосредоточиться на парах из-за этого. Но Люмин нисколько не винила его, и нисколько не жалела. Более того, она винила только саму себя, и думала, что это разумное наказание за такой поступок. Как бы ей хотелось остаться с Дайнслейфом насовсем, но куда больше ей хотелось обеспечить себя стабильной, комфортной жизнью. Ранее Люмин и Итэру все время приходилось переезжать и менять арендованные квартиры из-за маленького достатка. Они очень часто меняли школы, в некоторых их гнобили, в частности из-за бедности, порой до избиений. Хотя это было редкостью, лишь в нескольких из школ, в которых им довелось учиться. Намного чаще Итэр находил контакт с одноклассниками, и всегда знакомил Люмин со своими друзьями. Сама она почти никогда ни с кем, кроме него, не разговаривала. Потому Итэр был безмерно рад, когда узнал, что его сестра познакомилась с кем-то самостоятельно. Этим кем-то был Дайн. Дайн, по которому она уже скучала. На памяти Люмин, в Селестии люди наиболее жестоки. Этот город почти сломал ее. В тот период было совсем худо. И она совсем не могла заставить себя делать хоть что-то. Иногда казалось, что все будет так всегда. Это был пятый переезд. Переезд с надеждой на то, что жизнь наладится. Но стало только хуже... После этого вера почти растворилась во мраке. Люмин цеплялась только за Итэра, что даже тогда старался не унывать. Хотя ему было нелегко, как и всем. И каждый раз, когда неудачи вновь настигали их, Люмин так боялась, что Итэр все же не выдержит всего. Она точно знала — если он сломается, то это будет навсегда. Ничто не спасет его. И она никогда не допустит этого. Она сделает все, чтобы в их жизни было как можно меньше неприятностей. Теперь у нее есть для этого возможности... Сердце сжималось, когда она вспоминала, как Итэр улыбался сквозь слезы и пытался ее успокоить. Люмин нередко лезла защищать от обидчиков и брата, и себя, чему ее близнец, конечно же, был не рад. Но куда сильнее сердце сжималось, когда она вспоминала о ссорах родителей из-за нехватки денег, и об отсутствии еды, вытекающем из-за такого же отсутствия денег. Это ужасно. Ужасные слова, что мама и папа кричали друг другу... И им было совершенно плевать, слышат ли это их дети. Видимо, бездна отчаяния настолько застилала разум, что уже ничего в ней не было видно. Благо Люмин эта участь не настигла... С ней всегда был Итэр. Он, кажется, всегда светится. Одна его улыбка мотивировала. Не будь рядом брата, Люмин и не пыталась бы выбраться из положения, в котором оказалась ее семья. Люмин никогда не допустит этого снова. С хорошим образованием она устроится на хорошую работу и обретет хоть какую-нибудь стабильность. Главное как-то пережить четыре курса, пока денег тоже будет немного. Но это все было важнее чего либо на свете. Ее светлые и уверенные надежды на это будущее... Люмин думала об этом с самого детства, как только начала взрослеть. В один момент, в период очередных разборок родителей, она поняла — на этих людей без толку надеяться, они ничего не дадут. У них нет ни имущества, ни постоянной работы, ни здоровой психики. Еще будучи ребенком, Люмин прекрасно понимала, что придется рассчитывать только на себя. Быть может, поэтому она не рассматривала и помощи Итэра. Люмин так уверенно в своей голове взваливала все на себя, что даже не допускала другого варианта. Ее все устраивало. Она обязательно справится. По-другому не получится. И она твердо решила, что перспектива стабильного будущего куда важнее даже самой пленящей любви в ее жизни. И как бы хорошо ни было с Дайном, в данный момент это не дает гарантии ни на что. Напротив, он настолько оберегал Люмин и заботился о ней, что та начала давать себе слабину. Вот она и жалела сейчас, что так привязалась. И пока разум твердил, что расставание было верным решением, сердце ныло, будто ребенок, покрытый множеством ссадин. И душа разрывалась между этой болью и осознанием того, что так было нужно. Вот она — личная безысходность Люмин. Задумавшись, она пару раз перешла дорогу на красный свет, благо в этом районе машины ездили не так часто, и ничем катастрофическим это не обернулось. Возможно, Дайнслейфу все же стоило настоять на своем и провести ее хотя бы до подъезда. Но Люмин точно знала: проведи она с ним еще около получаса, и расставание было бы еще более болезненным. Вдобавок, ей хотелось побыть наедине. Всю дорогу она будет с Итэром, а первые месяцы, скорее всего, придется жить в общежитии, где на личное пространство точно не стоит рассчитывать. Придется пахать еще жестче. Совмещать учебу с подработками... Люмин вдруг остановилась. Она вздохнула, чувствуя перегруз в голове. Девушка подняла взгляд к небу, а затем опустила его ниже, рассматривая высокие, выделяющиеся среди иностранных, что ей доводилось видеть, дома. Архитектура в Каэнри'ах удивительная и немного даже странная... Несмотря на всю продвинутость этой страны, дома здесь были старые, стоят еще с древних времён. Серые, каменные и мрачные. Во многих еще сохранились высоченные потолки и двери, отчего в таких помещениях находиться было очень жутко. Люмин бывала и в районах, где здания поновее. И там они казались совершенно обычными и простыми, в сравнении с более древними. Погода тем временем уже ухудшалась. Люмин помнила, что вечером этого дня прогнозировали сильный ливень, однако он должен начаться уже после отправления их поезда. Ветер, надрываясь, развевал и ткань брюк, и края футболки, норовя обдуть всю кожу и вызвать больше мурашек. Навевало воспоминания о старом добром Мондштадте. Она помнит те прекрасные времена до переезда в Гандвик. Пожалуй, для нее это был лучший год жизни. Не менее тяжелый, но беззаботный и такой свободный от всех этих тяжелых мыслей о грядущем. Тогда они жили каждым днем, крайне редко задумываясь о завтра. Тогда Люмин позволяла себе такое. Они с Итэром едва сводили концы с концами, иногда денег на еду совсем не было, и, признаться, порой хотелось плакать от отчаяния, они даже ругались, но именно там были самые счастливые их дни. Ни в каком другом городе не было так красиво и атмосферно, как было там. А какие в Мондштадте рассветы! Это было отнюдь непростое, но самое веселое время в их жизни. Люмин всегда поражалась, как ее брат сохранял эту теплоту души и совершенную наивность после всего, что они пережили. И, пожалуй, если бы Итэр был городом, то он непременно был бы Мондштадтом. Именно там, несмотря на все трудности, Люмин чувствовала это домашнее тепло. Там было спокойно. Спокойно на душе. Осматривая небо, она немного нахмурилась, подобно тем тучам, думая о чем-то своем. Никогда еще прежде в мыслях не было столь тяжело. Будто во всем мире воздух стал таким горячим, все пространство заполнилось сплошной духотой, непроглядным дымом. И от этого никуда не убежишь. Все эти размышления происходили прямо в голове, от них нельзя уйти. Груз становился неподъемным, оставлял зудящие ссадины. Но Люмин упорно верила в то, что все обязательно получится. Придется еще потерпеть, но все не напрасно. Все эти страдания совершенно точно стоят того, ради чего она старается. Глубоко вздохнув, Люмин зашла в парадную. Тут было значительно холоднее, нежели на улице, что, в целом, было ожидаемо. Она быстро поднялась по лестнице на пятый этаж. Стоило приоткрыть дверь квартиры, как оттуда уже можно было расслышать незнакомую, но весьма веселую, и очень даже атмосферную музыку. Пройдя в коридор, Люмин заметила лишнюю пару женской обуви, что подтверждала слова Итэра о приходе Арии, его близкой подруги. Люмин едва знакома с ней, они лишь пару раз пересекались дома, и почти все разы были, когда одна из девушек уже уходила. Впрочем, особо важным сейчас это не было. Главное избежать неловкостей. Для Итэра эти моменты наверняка важны так же, как для нее было важным должным образом проститься с Дайнслейфом. Потому Люмин нисколько не раздражалась, она даже напротив, боялась как-то потревожить их. — О, кажется Люми пришла! — весело произнес Итэр, после чего музыка стихла, но не выключилась, и послышались шаги. — С чего ты взял? Никаких звуков ведь не было... — а это явно был голос его подруги. Слегка низковатый, с интонацией скептицизма и неуверенности. — Связь близнецов! — Люмин улыбнулась, слыша эту чушь, но почему-то ей подумалось, что ее братец тоже сейчас посмеивается. — А ты сейчас не лапшу мне на уши вешаешь? — строгий голос звучал все громче — приближался. В конце концов они вышли из кухни. Ария весьма удивилась, когда действительно увидела в коридоре сестру своего друга. Недоверие на ее лице тут же сменилось шоком. Она недолго похлопала ресницами, после чего посмотрела на лицо Итэра, что выражало явную победу, и, кажется, даже задумалась. — Ну, я слышала, конечно, о братских связях... Но чтобы предчувствовать приход... — Да врет он все, просто услышал. — Люмин улыбнулась, наблюдая, как удивление на лице Арии сменяется недовольством и, если приглядеться, даже некоторым разочарованием. Итэр же лишь по-доброму заулыбался, виновато почёсывая затылок. — Вам уже пора выезжать на вокзал? — спросила Ария, понимая, что Люмин вряд ли пришла бы сюда раньше времени, учитывая, что Итэр должен был предупредить сестру о запланированных на этот день дружеских посиделках в их квартире. Да... — Люмин кивает, — Если нужно, ты можешь поехать с нами до вокзала... — Она говорит совсем неуверенно, не понимая, правильно ли вообще предлагать такое. — Думаю, это будет уже лишним. — Ария грустно улыбается и отрицательно мотает головой, — К тому же — уже вечереет. — К слову, скоро начнется дождь, так что если пойдешь домой пешком, то лучше поторопиться, — вдруг вспомнила Люмин. — И зонт мы тоже дать не можем, тут остались только вещи арендодателя... — оглядев коридор, говорит Итэр. — Ничего, я думаю, что успею. — Ария чуть выставила ладони вперед, в знак протеста излишних заморочек со стороны близнецов. — Давайте я помогу вам вынести вещи вниз что ли... — Да тут и выносить особо нечего, у нас не так много вещей... — Итэр кивнул в сторону двух чемоданов и полностью забитых рюкзаков, — Остальное мы уже вывезли в родительский дом... Ария с некоторым удивлением осмотрела багаж. И правда, совсем немного, она ожидала увидеть куда больше сумок. — Ну, тогда я возьму вот этот рюкзак. — Хорошо. Перепроверив еще раз все комнаты, ребята принялись выносить все вещи на улицу. Лифт, благо, очень облегчил задачу, и стаскивать тяжелые чемоданы по лестнице не пришлось. И когда Итэр убедился, что никто ничего не забыл и можно спокойно покидать этот дом, он закинул ключи от квартиры в почтовый ящик, что вызвало немало вопросов со стороны Арии. Она крайне сомневалась в безопасности таких действий, но Итэр убедил ее, что они договорились об этом с арендодателем и все в порядке. Вскоре приехало такси. Сумки загружались довольно спешно, и также спешно ребята уехали на вокзал. Впрочем, Ария успела обнять и Итэра, и даже Люмин, что всех троих немного удивило, но говорить об этом никто не стал, и даже если бы захотел, то вряд ли успел бы. Водитель желал отвезти их как можно скорее, да и поезд ждать не станет... Ария недолго смотрела вслед уезжающей машине, а потом в ускоренном темпе направилась домой. Тучи и правда сгущались, предупреждение Люмин о скором дожде точно стоило принять к сведению. Однако, промокнуть этим вечером Арии, похоже, было велено самой судьбой. Ведь на половине пути она свернула в сторону старой детской площадки, где когда-то давно они с Дайном и другими детьми играли. Довольно ироничное место для встречи, так подумалось Арии, когда она чуть ли не бегом шла к старому другу. Стоит отметить, что после его сообщения ее шаг ускорился ещё больше. Видимо страх того, что Дайнслейф уйдет, напрягал намного сильнее перспективы промокнуть под дождем.***
После прогулки по берегу моря, в ходе которой Ария и Дайнслейф пришли к тому, что начали встречаться, все пошло не так. Они в неловкой тишине вернулись домой, и в не менее неловкой тишине провели последующий выходной. Встреч у них не было, лишь краткие переписки в ГИП с целью узнать как дела и не более. При этом вся Ария была на нервах и никак не могла успокоиться. Все время она думала о Дайнслейфе. Пока ела, пока решала примеры по алгебре, и даже когда пыталась отвлечься игрой на скрипке, она думала, черт возьми, о нем. Она будто играла о нем. И дело не в самом Дайне, он был ей очень дорог, и при других обстоятельствах она готова думать о нем без остатка, но эта взвинченность и волнение, несвойственные Арии, уже начинали раздражать. Она ненавидела это состояние. Но было страшно, хотя, казалось, самое страшное уже позади. А на душе все равно было неспокойно. Хотелось понять, как же теперь они будут действовать относительно друг друга, и как конкретно ей стоит себя вести. Все это было до мурашек неловко, и даже некомфортно... Весь день она мониторила телефон, в ожидании звонка или хотя бы сообщения, но списывались они лишь утром и ночью, перед сном. И, судя по переписке, ничего вроде не изменилось. Это даже разочаровывало. Мысли обо всех этих переменах не давали Арии даже спокойно спать. Она и не помнит, когда последний раз так сильно волновалась. Утром понедельника она проспала и в спешке собиралась на занятия. Натягивая уже привычную бело-голубую форму, Ария даже улыбнулась. Уже много лет она носит одну и ту же одежду в школу, с годами меняя только размер. Раньше на такие вещи она не обращала никакого внимания, но на двенадцатом году обучения ты замечаешь каждую мелочь. В следующем году это закончится. Школьная форма будет пылиться в шкафу. Даже если Ария наденет ее после выпуска, это уже будет простая одежда. Времена идут. Уходят. Если поступит в Академию, то будет носить на одежде нашивку своего Даршана, но до этого еще далеко, нужно ее этот год в школе успешно закончить, и вот тогда уже у Арии будет право с грустью смотреть на голубую юбку в белую клетку и вязаную жилетку. Тогда она будет вздыхать, вспоминая начальную школу. Дайн хотел зайти за Арией, но, сама не зная почему, она отказалась. Возможно, хотела оттянуть момент встречи, хотя и парадоксально хотела как можно скорее увидеться. Так или иначе, в школу она шла в одиночестве, съежившись от утренней Каэнрийской прохлады. Осень уже брала свое. Белый жилет, что всегда казался таким теплым, на улице уже почти не грел, скоро нужно будет доставать куртки. Подходя к школе, Ария увидела знакомый силуэт. Дайнслейф стоял около ступенек, нервно оглядываясь. Похоже, сам он тоже немало переживал. Глубоко вздохнув, Ария двинулась к нему. — Доброе утро..! — немного неуверенно здоровается она. В девичьем голосе еще слышится утренняя хрипотца, отчего он кажется еще ниже обычного. — Доброе... — Дайнслейф удивленно поворачивается к ней, не понимая, откуда Ария вот так нарисовалась, он минут пятнадцать высматривал ее фигуру, но, отпустив эти мысли, улыбнулся ей, — Как спалось? — Хм... — Не скажет же она, что полночи не могла заснуть, думая о нем, а оставшиеся полночи ворочалась в полудреме по той же причине. Но по ее внешнему виду уже можно было сделать вывод — не очень. Серебристые волосы, что почти всегда были аккуратно собраны в низкий хвост, сейчас были распущены и немного запутаны — проделки ветра; и не нужно быть сыщиком, чтобы найти под глазами синяки, что Ария безрезультатно пыталась наспех скрыть консилером; и заспанные глаза, которые так и говорили о том, что девушка совсем не выспалась; взгляд у нее был растерянный, совсем несосредоточенный, — Да в целом... — она замялась, пытаясь подобрать слова, — неплохо, но и нехорошо... А тебе? — Вроде нормально... — сразу же ответил Дайнслейф. Вновь возникла неловкая тишина. Он осматривал Арию, пытаясь выделить что-то примечательное. Сам того не замечая, он приводил в сравнение Люмин. Вот в ней ему особенно нравились золотые пронзительные глаза, впрочем, нельзя сказать, что глаза Арии нравились ему меньше, но они были совсем другими. Прозрачно-голубые, почти аквамариновые, с характерными для чистокровных каэнрийцев зрачками звездочками. А смотрели они обычно с такой наивной нежностью и добротой... Еще ему особенно нравились ее волосы. Уже давно хотелось потрогать их, но сейчас, наверное, это будет не очень уместно... Потому Дайнслейф решил ограничиться лишь комплиментом, — Ты знаешь... — Ария тут же подняла глаза, показывая все свое внимание. Дайн же напротив — опустил взор, чувствуя подкатывающее смущение. Ему вдруг подумалось, что он впервые в жизни делает подобные комплименты Арии, — Твои волосы очень красивые... Ария сначала слегка покраснела, а затем тихонько засмеялась, прикрывая рот рукой. — Это непривычно, Дайн... — Она широко улыбается, — Спасибо... — Она точно знала, волосы ее сейчас растрепал ветер, и выглядели они небрежнее обычного. И мысль о том, что он сказал это из этакого чувства долга, ведь они официально вступили в отношения, очень расстраивала, но все же было приятно. — Нет, правда! — тут же воскликнул Дайнслейф. Он и правда рассматривал ее, чтобы выделить что-то особенное, но и эти ее белые волосы ему, правда, очень полюбились. Он не стал бы говорить комплимент ради того, чтобы хоть что-то сказать, — Учитывая, что и у твоей матери, и у отца волосы русые... Это удивительно... — Пересилив себя, Дайнслейф шагает ближе и берет в ладонь одну прядь платиновых волос, отчего Ария удивленно распахивает глаза и краснеет пуще прежнего. — По маминой линии... У моей прабабушки по маминой линии тоже были белые волосы... — нервно сглатывая и совсем тихо, почти шепча, говорит Ария. — Идем? — Дайн отпускает ее волосы и протягивает свою ладонь. Ария смотрит несколько секунд, а затем неуверенно протягивает ладонь в ответ. Раньше такие моменты не были столь смущающими и не вызывали такой табун чувств. Это и называется бабочками в животе? А в сердце вновь сеялись надежды на то, что в скором времени они перестанут вот так смущаться друг друга и построят комфортные отношения.***
Прошел примерно месяц с того момента, как Ария и Дайнслейф начали встречаться. И, пожалуй, все пошло не так, как они рассчитывали. Не то чтобы кто-то из них рассчитывал на что-то конкретное... Скорее все пошло так, как они не рассчитывали. — Да? — голос Арии звучал чертовски уставшим, и Дайнслейф слышал это даже через трубку телефона. — Я подумал... Может тебе не следует все же идти завтра ко мне... Родители совсем не обидятся. На этой неделе же тебе еще ехать с отцом на вечер... — Дайнслейф говорил это неуверенно, не зная, как правильнее выразить свою мысль, чтобы не задеть Арию. Впрочем, переживания его были излишни, как он уже понимал за последний месяц — обидеть ее подобным крайне трудно... — Все нормально, Дайн... — уже более раздраженно, нежели обычно, отвечала девушка. Дело в том, что он пытался отговорить ее уже пятый раз, с того момента, как узнал, что на этой неделе у Арии и так уже много дел, а она, не раздумывая, согласилась на эту его затею. Ни Дайнслейф, ни Ария еще не говорили своим семьям, что начали встречаться, да и не то чтобы им было важно мнение родителей... Но сказать все же нужно. Потому Дайн предложил устроить что-то вроде банального ужина. Ария охотно согласилась, и ничуть не переживала. Родителей своего парня она знала давно, и была уверена, что никаких недовольств в свою сторону от этих людей не услышит. И сама идея этого вечера ей очень нравилась. Загвоздка была только в том, что на этой неделе было много дел, в частности, она должна была поехать на какой-то важный ужин с отцом, который, к сожалению, отменить было нельзя. Был бы у нее выбор, Ария, не раздумывая, отказалась бы, но выбора у нее не было. Впрочем, подобное было очень не часто, потому и высказывать претензии отцу, с которым у нее и так отвратительные отношения, Ария не рискнула. Отец Арии был очень обеспеченным человеком, из-за чего такие мероприятия, хоть и редко, были неизбежны. Правда, Ария понять не могла — она тут при чем? У нее нет ни бизнеса, ни богатого мужа, чтобы ездить на такие вечеринки. Все, что у нее было, это фамилия ее отца — Фейсолор. Когда она представлялась, взгляды людей тут же менялись, будто эта фамилия сразу меняла и саму Арию. Будто от одного глупого набора букв она становилась совершенно другим человеком. И это ей совершенно не нравилось. Стоит только сказать "Мой отец Бернард Фейсолор" и все предыдущее представление о ней у людей абсолютно менялось. — Ты уверена..? — Да... — Дайн через трубку мог увидеть, как Ария тяжело вздыхает, прикрывая веки, а затем трет переносицу, унимая раздражение, однако в ее голосе все еще можно было расслышать спокойствие. И ни разу за этот месяц она не нагрубила ему, хотя, если задуматься, было за что, и это даже напрягало. — Если хочешь, можешь поехать со мной на этот отцовский вечер, и будем квиты. — Спустя продолжительную паузу выдает Ария. — Я... — начал Дайн не зная, что вообще ответить. Такое предложение его шокировало. Просто своей спонтанностью, что тоже было совершенно не свойственно Арии. Например, ужин с его родителями они запланировали еще за неделю, а вот вечер ее отца состоится уже на выходных, что будет через два дня, — Да... Да, конечно... — все же собравшись, ответил Дайнслейф, — Только помоги костюм выбрать. — совершенно серьезно сказал он, а затем засмеялся. — Хорошо. — Ария тоже улыбнулась. — И... У тебя все хорошо? — Да. — Ария всегда отвечала так кратко, всегда заставляя усомниться в этом ответе. — А у тебя? — Да и у меня тоже... — Хорошо... В таком случае я, наверное, пойду спать... — под конец предложения Ария зевнула. В последнее время она совсем не высыпалась, подготовка к экзаменам, особенно по биологии и алхимии, очень выматывала, она чувствовала себя выжатой. Но совсем не хотела нагружать этим Дайна. Она так боялась, что подобное может разочаровать его... У него ведь и своих проблем по горло, и она видела, как тяжело он переживает отсутствие Люмин... Все же, она была с ним рядом на протяжении многих лет. А сейчас этот человек просто резко пропал. Не пишет и не звонит... И все надежды на какое-то сохранение общения были растоптаны... И хотя сам Дайн старался этого не показывать, Ария знала, что это так. И ей было грустно от того, что она мало чем может помочь. — Да, конечно, иди. Спокойной ночи... — Добрых снов, Дайнслейф. И звонок прекратился. Ария откинула телефон на кровать и тяжело вздохнула, а минут через десять и правда заснула. Сил думать обо всем этом не было. Последнее время Дайн казался ей грустным, и она понятия не имела, как расспросить его об этом. Может все еще из-за Люмин, может случилось что-то еще... Причем напрямую он не говорил об этом, что огорчало. Она думала, что они автоматически окажутся на той стадии отношений, когда не будет стыдно или некомфортно говорить о чем-то таком. Впрочем, сама Ария была не лучше. Без конца переживала, что в чем-то недотягивает и подавляла все свои недовольства, что, естественно, видел Дайн, и он совершенно не знал, как сказать ей об этом. Все это было слишком странно. Слишком смущающее. Слишком много страхов со стороны обоих. Оба боялись не оправдать ожидания другого, оба боялись обидеть и сделать что-то не то. Раньше они прекрасно понимали друг друга, а сейчас все это куда-то испарилось. Говорить о своих чувствах и переживания стало так тяжело, и порой встречи казались пытками. Впрочем, бывали и дни, когда им правда было хорошо вместе. И Дайну, и Арии хотелось бы, чтобы все их отношения были такими, но, увы, пока они чаще уходят друг от друга, избегая таких необходимых откровений, и пытаясь угодить своему партнеру во всем, ставя свои чувства куда-то на второй план. Все представления Арии об их совместном будущем были вдребезги разбиты. Они не ходили за ручку вместе, не обнимались при встречах и прощаниях, и еще даже не целовались. Не делились своими радостями и разочарованиями, и не поддерживали друг друга каждый день. Все было совсем иначе. Все надежды, что росли в ее сердце, завяли. Быть может, замерзли от сурового ветра реальности или были залиты дождями других переживаний... Проблем стало вдвое больше. Помимо своих личностных переживаний приходилось постоянно думать о Дайнслейфе. И Арии не было сложно. Верно говорят — когда любишь кого-то по-настоящему, у тебя болят его раны. Дело не в раздражении от того, что человек доставляет какие-то трудности. Просто это было нелегко. Приходится думать не только о себе, но и о другом человеке. О его настроении, о том, как его обрадовать, как его удивить... Дайнслейфу хотелось бы, чтобы Ария была куда более открытой, как раньше... Она всегда свободно высказывала свое мнение, и даже ругала его, когда считала его поступки неправильными. Сейчас она не стала покорной серой мышью, но он буквально видит, как она порой боится высказать свое возмущение или несогласие. Просто потому, что не хочет обидеть. Он знал, что это так, потому что сам был таким. Так же он вел себя с Люмин, боясь, что любое его неправильно выраженное слово приведет к расставанию. Но именно тогда он и понял, что скорее несказанное слово приведет к расставанию, чем то, что было сказано от души, даже если это грубо. Даже самые мелкие обиды нельзя держать при себе, это все рушит. Оставляет множество мелких трещин, от которых осколки по таким маленьким кусочкам начинают отваливаться, образуя множество дыр. И он не знал, как преодолеть этот барьер с Арией, но ужасно боялся, что приведет это к чему-то непоправимому.***
Тем временем жизнь Итэра и Люмин начиналась прекрасно. Они очень быстро нашли квартиру и в первый месяц же въехали туда. Жить приходилось, конечно, скромно. Подходящую подработку найти было куда сложнее, чем жилье, а выпросить денег у отца получалось только через многоминутные маты и россказни о том, какие они неблагодарные. Но это уже не огорчало, по крайней мере Люмин, может поэтому она всегда вызывалась звонить ему. Привыкла. Она видела, что Итэру разговоры с отцом даются куда сложнее. На разных Даршанах они узнали некоторых своих старых знакомых из Мондштадта. Джинн Гунхильдр и Дилюк Рангвиндр учатся в Вахумане, куда поступил Итэр. Правда, из-за разницы в возрасте они были на разных курсах, но на некоторых лекциях удавалось поболтать с друзьями. Сводный брат Дилюка, Кэйа Альберих учится в Кшахреваре, Лиза Минчи — в Спантамате, с ними близнецы виделись куда реже, но иногда пересекались в столовой или на перерывах. Мона Мегистус учится в Ртавахисте, куда поступила Люмин, и хотя направления у них разные — Люмин изучает сам космос и его строение, а Мона именно астрологию, они довольно часто обсуждают общие темы, лекции у них все же одни. И первый месяц все было просто прекрасно. Они, как и в Гандвике, жили вместе, продолжая вдвоем преодолевать трудности. Но в какой-то момент начали ссориться. Сначала по пустякам, иногда. Такое и раньше было, так что оба всегда находили компромисс. Но со временем это стало происходить чаще. Люмин, да и Итэр тоже, все больше загружались учебой, изучая совершенно новые для них предметы, и очень раздражались, когда их отвлекали от важных дел. Они оба быстро стали уставать друг от друга. Денег по-прежнему было очень мало, а от зарплат с подработок едва ли был толк. От загруженности какая-то агрессия копилась в душе, таясь и прячась, изредка вырываясь лишь в едких комментариях в сторону близнеца. Порой и Итэру, и Люмин становилось настолько тяжело, что не было ни сил, ни времени думать о том, что второму приходится не менее тяжело. Все думали лишь о себе и о своих проблемах, в то время как нужно было постараться объединиться. Это всегда спасало их. Они всегда обсуждали переживания друг друга и вместе находили выход. Но сейчас усталость захлестывала обоих. И между близнецами сеялся один лишь раздор. И никто из них не видел этого. Они оба лишь продолжали загружаться своими проблемами, не думаю друг о друге, но думая о себе.***
— Итэр, ты опять не помыл посуду? — кричала возмущенная Люмин, что только вернулась с подработки. — Да, прости, не было времени... — совершенно спокойно отвечал ей Итэр. Ему вовсе не было все равно, и он еще обязательно почувствует вину за свой проступок, но сейчас он усиленно учил законы Тейвата, и мысли об этой посуде только отвлекали. — А у меня должно быть? — крайне раздраженно спрашивает Люмин, заходя в комнату. Она складывает руки на груди и прожигает брата недовольным взглядом. — Я помою, просто подожди... У меня зачет через неделю... — он даже не поворачивается к ней, все смотрит в экран ноутбука, читая билеты и вспоминая в голове ответы на вопросы. — Итэр, это займет не больше пятнадцати минут. У меня на следующей неделе тоже зачеты, но я и завтрак успеваю готовить, и на подр... — Агрх! — он возмущенно вскрикивает, все же поворачиваясь к сестре. На Люмин смотрит ее же отражение. У Итэра были такие же золотые глаза, что сейчас прожигали ее таким же раздражением, — Я же сказал, что помою... Это важнее моего диплома? — Но ты все время ставишь свои проблемы выше наших общих... — брови на девичьем лице сдвигаются друг к другу, в очередном жесте недовольства. — Да какие проблемы могут быть в непомытой посуде?! — Дело не только в посуде... — Люмин тяжело вздыхает, пытаясь собрать те крупицы спокойствия, что рассыпались в ее разуме, ускользая меж пальцев, — Ты даже не думаешь о том, что мне тоже тяжело, но я не жалуюсь... — Да, и в этом твоя проблема! — Итэр всегда активно жестикулировал, нынешний случай не был исключением. Он махал руками, совсем не сдерживая льющихся из него эмоций, — Никто не затыкает тебе рот. И я всегда выслушаю тебя, но ты продолжаешь взваливать все на себя, а потом винишь всех вокруг, что никто не помог, хотя никто не просил тебя делать все это! Люмин охнула. Ее руки упали вниз, а взгляд тут же переменился. Она с ужасным непониманием смотрела на Итэра. Это последнее, что она ожидала услышать. Увидев лицо сестры, Итэр тут же опустил виноватые глаза. — Прости, вырвалось... Я не так хотел сказать... — его голос тут же стих. Люмин лишь сглотнула ком в горле. Эти слова уже ничего не меняли. Мысль неблагодарности уже разбивала. Было безмерно грустно. Итэр, быть может, и был прав, в какой-то степени, но она же все это время старалась ради него... Она так хотела, чтобы он был счастливым... Но не была готова слышать эти слова. От кого угодно, но не от него. Разочарование заполняло все внутри, застилая те светлые надежды на будущее, о котором Люмин так мечтала. Итэр был единственным, кто так легко мог переломить все в ее душе. Итэр подходит и обнимает Люмин. Не спрашивая разрешения и понимая, что она скорее хочет оттолкнуть его, нежели простить, но извиниться ему все же хотелось. — Ты права... Я совсем не думал о тебе... Но и ты сама... Ты совсем не думаешь о себе. Так нельзя, Люми... — он говорит тихо-тихо, почти шепчет, контрастируя с грубыми криками, что вырывались из его рта минутой ранее. — Я... — начинает она, не зная, что и сказать, — Тоже была не очень-то права... — Люмин поджимает губы, глотая обиду на саму себя. Даже сейчас она винила себя во всем происходящем. Винила себя в том, что накричала на Итэра, а не поговорила с ним спокойно. Вот к чему это привело... Очередная ссора, что высасывала остатки жизненных сил. — Возможно, нам следует разъехаться. — совершенно уверенно и спокойно говорит Итэр, отчего девичье сердце пропускает удар. Зрачки в глазах Люмин уменьшаются, а ее руки крепко прижимаются к брату. Она начинает ненавидеть себя прямо в эту секунду. Как она могла сорваться и привести его к такой мысли? Как она могла так огорчить это солнце? Почему он был осквернен всей этой желчью? — Итэр... — ее голос слегка дрожит от одной мысли о таком раздоре. Никогда прежде ничего подобного между ними не было... — Нам просто стоит поговорить обо всем... Не нужно таких поспешных решений... — Люмин говорит неуверенно, в голове пытаясь найти наиболее убедительные аргументы. А после недолгого затишья она добавляет совсем тихое, дрожащее: Пожалуйста... — Я не к тому, что нам стоит перестать общаться... — он медленно поглаживает ее по спине, успокаивая и отгоняя громоздкие тревоги, что набежали в одну секунду, — Просто так будет немного проще. Хотя бы на время. Нам обоим нужно сосредоточиться на учебе, но мы просто разрываемся между друг другом, не уделяя должное внимание ни тому, ни другому. Это неправильно. Хотя бы на время нужно отдохнуть друг от друга и подумать о самих себе. Ты въедешь к Моне, она говорила, что у нее как раз свободная комната. Я тоже поселюсь в общежитии. И денег побольше будет, и сможем выбить себе побольше какого-то личного спокойствия. Если не устроит, то съедемся обратно. Обещаю. Люмин кусает нижнюю губу и неуверенно кивает, все же соглашаясь. Ее пугала не мысль о том, что придется жить отдельно от Итэра, ее пугала мысль о том, что саму эту идею предложил именно он. Нисколько на него не похоже. И было страшно. Всегда проблемы он решал иначе. Он всегда все спокойно обсуждал, даже если в нем бушевали самые разные эмоции... Но таких поспешных предложений, без предварительного обсуждения никогда раньше не было... И никогда между ними не было такой темной пропасти, какая появилась сегодня. Сердце разрывалось. И всякие мечты о счастливой совместной студенческой жизни разрывались вместе с ним. Хотелось вернуться назад и не начинать этот разговор. Что эта посуда... Она совсем не стоит всего этого. Вина пожирала все внутри, заполоняя собой все пространство, не оставляя места надеждам, пропуская разве что страх. Люмин так боялась, что Итэр ускользнет от нее. Именно в этот самый момент закралась мысль о том, что его непременно нужно как можно крепче схватить и не отпускать. Но так нельзя. Силой никого не удержишь, и это пугало, вызывая панику в душе. Итэр никогда не говорил ей подобного. Никогда не хотел уйти. Они прежде всегда были вместе, и никто даже не думал о том, чтобы оказаться порознь. Никогда не было такой необходимости, и никогда они не мешали друг другу... Почему сейчас все так изменилось?..