Черный-Красный

      Такие места не привычны для него, чуть ли не впервые вступают в такие заведения ноги его. Легкий саундтрек ненавязчиво играл на фоне разговоры слышались, но не это заинтересовало его. Он почти всегда в списке приглашенных на мероприятия типажа подобного, но всегда их отклонял, не интересно это все ему. Получить адреналин? Такое он может заполучить и другими способами. Азарт? Да вся жизнь его — сплошной азарт; погони, преследования и всему подобное. В этот раз, что-то так и щелкнуло в голове, нашептывало на ухо, что нужно пойти, что будет весело.       — Приветствую вас, Шигараки-сама, — ему протянули руку, слегка кланяясь, он ее не принял, просто кивал: — Рад, что вы согласились скрасить вечер, своим появлением. Добро пожаловать, приглашаю пройти в игровой зал. — Мужчина которому уже давно за пятьдесят, пригласил легким движением руки в зал пройти.       Скосившись на стойку, стоящую возле входа, потянулся за кошельком, под нос говоря:       — Я поздно о приглашении узнал, взнос не вносил, — Стукнув по стойке ладонью с пачкой купюр, сказал, к залу двинувшись: — Надеюсь это покроит его.       В зал входя, оглядывался, осматривая большую комнату, со столом по центру, стойками по краям, с охранной и официантами, те на удивление тоже прилагались. Подпольные встречи, выглядели дорого, далеко на каждый попадал сюда. Для начала в список приглашенных войди, а потом и достаточно денег для такой игры найди. Казино нового уровня, более темного, с темными личностями и просто богатыми людьми, что готовы ставить бешенные деньги за диковинку какую-то.       Человек проводил его до места, что предназначалось для него, сев, скрестив ноги, осмотрелся во второй раз, ища взглядом крупье и признаки того во что они играют, но ни первого, ни второго не суждено было ему найти.       Стоило рассесться всем, как зашел ведущий, в его руках коробочка деревянная лежала с большим логотипом заведения. Перешептывания продолжались, как и разговоры громкие. Кашель крупье прервал их всех, улыбка на губах и закатились речи:       — Приветствую вас в этот вечер. Меня зовут, Нэо Окада, я вас сегодня собрал тут. — Легкое молчание с приветствием от остальных, и тот продолжил: — У нас будет три раунда, по итогам которых, выйдет победитель один, если все спорно, то мы продолжим, до тех пор, пока не останется один, что лидирует в победах, за все раунды игры.       — А что за игра у нас? — Спросила дама.       — Все на случайность у нас пойдет, — Мужчина приподнимает коробочку, — Она выдаст одну из карт с названием игры и в каждом раунде, у нас сменяться будет она. Сегодня у нас, помимо денежного выигрыша, что от ставок зависит, второй имеется.       «Два?» — Чуть ли, не закатывая глаза думал он, предполагая, что там будет.       Легкий гул цоканья каблуков, и взгляд его на двери, открывающейся. В проеме девушка стояла молодая, не больше двадцати ей было. На его лице не дрогнуло и мышцы, но это пламя от азарта резкого, вспыхнул, будто влили в грудь бензина и спичку, зажжённую, бросили туда.       Зеленые волосы кудрявы, обрамляли лицо веснушчатое, с румянцем на щеках, подведенными глазами карандашом коричневым и губы на которых помада была лишь в центре, персиковый оттенок, что перетекал по губам, создавая эффект губ зацелованных.       «Они такими и будут вскоре и без помады», — подумалось ему.       Девушка в легком, зеленном платьице с открытыми плечами с пышной юбкой, чуть ниже колена. Вся эта красота, создало девушку — нимфу лесную, что так и должна заплести в волосы цветы и сидеть в поле благоухающим куда не хуже ее самой. Этот аромат нежный, сладкий и цветочный так и привлек рой пчел, включая его. Глаза на ней заточились, неприлично смотря. Но его реакция и не хуже чем у остальных, вздохи легкие и перешептывание сопроводило появление юной дамы.       Та подошла шагами плавными, бедрами покачивая к ведущему встав чуть поодаль от него, руки за спиной скрестив, с легкой улыбкой на губах. Что сияла слишком ярко, что прищурится пришлось, от красоты чарующей.       Это что за планы, подбросить наживку такую к пасти хищников, подбросить девушку к злодеям, как один из выигрышей.       «Главный», — поправил бы он, но молчал, пока пошли обсуждение красавицы не названной.       — Она, второй приз, который получит тот, кто больше одержит побед в суммировании побед за предыдущие разы. Одна ночь с ней, вот второй приз к деньгам.       Укол не только у него случился от того, что ночь одна. Имя не названо красавицы, второй соблазн, что на голову свалился его.       — Перед игрой, перечислим правила. Мухлёж и использование причуд с целью обхитрить и пойти против правил игры, запрещено, также, как и слишком сильное внимание к призу. Прикосновения разрешены, но в рамках приличия, все же, мы в культурном обществе и люди приличные. — Это заставило его посмеивается, как и многих других. — Но все же злоупотребление, личностью приза запретно, и вас просто вышвырнут отсюда. Все же, никто не хочет, чтобы приз использовали и поломали раньше награждения.       Рука девушки потянулась в коробочку, после тихого шепота на ухо ей, достав карточку, она протягивает крупье ее движеньем плавным. Тот берет, зачитывая игру:       — Крэпс, в этом раунде мы играем в это.       Сразу же вышло пару людей из зала, и появились те меньше чем через минуту с коробочками разными, целых семь штук. Ведущий продолжал:       — Правила просты, с соседом вашим, вы играете в подброс костей шестигранных. Выпадет при первом броске стрелка на костях суммарно семь или одиннадцать, тот побеждает сразу. Выпадает два, три или двенадцать, проигрывает весь раунд. Выпадает шесть, восемь, четыре, пять, десять или девять называемые Point, ход переходит для второго броска. Выпадает ему Point или семь, одиннадцать, в первом случае выигрывает, во втором, проигрывает.       На стол коробочки поставили, доставая кости, а саму коробочку деревянную разворачивая так, что получалась стенка с двумя плитами с бортиками, лежащими на столе с расчерченной разметкой. Осматривая кости, проверял все ли цифры правильно расположены друг на против друга, после отдавал проверить и сопернику. Кинув взгляд в сторону, на девушку ту смотрит что стояла неподалеку от их стола, с ведущим возле, что так и говорил ей что-то на ухо, пока все они, перед игрой готовились.       — Сделаем ставку в пятьдесят тысяч, господа?       Единственное возражение что последовало, это:       — А девушка, с ней ставка работает?       Ведущий прям усмехнулся, указывая на нее:       — Время, проведенное с ней, тоже в ставку попадает, победитель-победители, смогут наедине с ней поговорить.       — И все?       — Это только первый раунд, дальше — больше.       Румянец на щеках девицы больше стал, что та отвела взгляд, это веселило и не только его.       Ставка сделана, игра началась, но не успел и кубиков он схватить как стрелок, как девушка вдруг с места сдвинулась ближе к столу подходя, он прям замер, а руки встряхнулись слегка. Взгляд вновь на ней заточен, в оковы ее, что она сжимала туго на многих, не давая отвести от себя взгляд. В сети попав, не мог не думать ни о чем другом.       Та пошла по кругу, вокруг их стола, но близко не подходя, маленькими шажками на каблуках, слегка на них поглядывая и на стол. Кроме цоканья не было и звука в комнате. «Бедняжка, отдали на съедение волкам». Хотелось прикоснутся прям сейчас, но вспоминалось каждый раз, что нужно победить. Пересилив себя, бросил кубики в стенку, самый первый, остановив этот гипноз.       Семерка. Он победил, кидая во второй раз, долго смотрел на то как кубики крутились, что все же остановился, показав красивую цифру девять (шестерка и тройка), следующий подкид, вышло шесть, еще один и выпадает девять. Он выиграл.       Действительно удача, без использования причуд, — думал он, зачарованно на девушку смотря. То как та поправила волосы мягким движением руки, не только его очаровало. Еще куча движение мелких и касаний к себе: поправление платья, слегка помаду смазать на губах, проверяя нормально ли лежит, переминание пальцев, прокручивание сережек.       Чуть-чуть подождать, и забирай себе ее, вдоволь ночью наслаждаясь.       Четверо людей итоге выиграли, остальные же проиграли. Легкая сладость на его языке играла, предвещание чего-то стоящего. Все не терпелось ближе подойти, в этом многие не отказывали себе, вставая с мест к ней подходя, пока доигрывала последняя пара. Он то все сидел на месте, да его взгляд никуда не лучше остальных, но сидя на месте, он не смел подойти к ней слишком рано.       «У меня еще есть время», — думал он, сжимая пальцы в ладони.       Сбоку подошел мужчина, спрашивая:       — Желаете ли что-то из напитков, сэр?       Прищурившись, взглядом пробежался по некому меню, что протянули, держа возле него, ответив в итоге:       — Шардоне.       — Как пожелаете. — Тот удалился быстро.       Как и девица молодая, аромат от духов остался в воздухе летать, но ее увели уже, кто-то первый приз забрал. Нахмурившись всматриваясь в то как, та уходит, а после и в двери, закрывшие выход из комнаты, принимает бокал тонкий в руку, принюхиваясь сначала, после и отпивал глотками небольшими. Его очередь скоро подойдет.       Разговоры за столом кружили, разность пируэтов в темах был обширен, но все казалось сводилось к одному лишь слову. С ним тоже пытались завести разговор, но его ответ не многогранен был — молчание. Хоть и с кем-то перекинулся парой слов, с тем, кто был ему знаком отдалено.       Запах соблазнительной отравы появился вновь, подойдя к нему так близко, что уж было думал, что задохнется сейчас в сетях пронзительных. Его очередь настала, о чем и сообщила девушку, даже без слов это понял он, только по глазам, в которых утонул и чуть не захлебнулся, как в бокале вина, но успел встать и пойти за ней.       Та молчала, просто шла поодаль от него, он не приближался, хоть и мог, просто следовал за ней не спеша за ней и не отставая. Ее похода более размашистой стала, руки напряглись, голова чуть вниз опущена, на лице ни мышцы не дрогнуло, когда к комнате подвела его.       Антураж приятен был, затемнённые цвета, приглушенный свет, есть столик и место чтобы посидеть. Легкая мелодия чего-то из классического расслабляла. Присев на диванчик, глазами встретился с девицей, удивленно приподнимая брови. Она сглотнула губы поджав, приоткрывая рот, но сказала только через секунды пару, тихим, стеснительным голосом:       — У вас есть семь минут на общение со мной, никаких прикосновений, что склоняются к интиму. Также никаких поцелуев. — На последних словах она тон подняла, тверже сказав, отводя взгляд в сторону, переминая край рукава.       «Поцеловал кто-то?» — подумал он сразу, в параллель соглашаясь с правилами.       — И разговоры на личные темы, в радиусе моей личности, тоже под запретом.       Она краснела пока говорила, чуть ли не шепотом. Милый голос, мелодичен, но с запинками на некоторых словах, а в местах ускорялось до бормотания. Девушка вздохнув замолчала, все еще стоя напротив него. Осмотрев ее, произнес:       — Тебя кто-то успел поцеловать?       Она вздрогнула, но промолчала.       — Думаю стоит уточнять все тонкости, до того, как успеют в комнату зайти саму, иначе повторится. Жадные тут все с выигрышем то тем более.       — Да, — тихо произнесла она, — Моя ошибка, поздно спохватилась.       — Так значит все же поцеловали. Кто?       Она отвернулась, распахнув глаза со стыдном, на руки свои смотря:       — Я не могу сказать, тоже против правил.       — Так много правил, такое место, удивлен даже. Зато, хотя бы обслуживание, более-менее, нормально. — Постучав по сидушке возле, пригласил ее присесть: — Присядешь?       Она кивнула, сев, но не близко слишком. Повернув голову на него, спросила:       — Как мне вас звать?       — Шигараки, моя фамилия.       — Хорошо, мистер Шигараки.       — А тебя?       Она удивленно глаза раскрыла, но смущенно произнесла:       — Я могу не называть свое имя.       Смеясь, ответил мужчина:       — Ох, я тоже от имени давно отказался, даже редко фамилию использую.       Она нахмурилась:       — Я не отказалась от имени, я просто не хочу…       Перебивая ее, он успокаивал ее:       — Я знаю, не хочешь, чтобы что-то с реальностью соединяло тебя.       — Примерно так. — Ее голос поник сильнее, девушка губу закусила.       — Тогда как тебя звать в этих стенах? Я конечно могу тебя звать зеленушка, но не думаю, что тебе понравится.       Девушка отвернулась слегка, переминая губы, думая над ответом, по стенам так и бегал ее взгляд в поиске ответа.       — Хорошо, тогда без имен обойдемся. — Сказал быстро он, сразу перескакивая на разговоры другие. — Почему вокруг стола кружила?       — Я лишь наблюдаю, за тем как вы смотрите друг на друга, за тем, как игра идет.       — Интересно?       — Просто примеряю у кого какие шансы.       — Тогда сколько у меня было? — Довольно протянул он.       — Шестьдесят шесть целы и шестьдесят пять десятых процентов шансов после первого удачного броска. — Быстро пробормотала она, на пальцах пересчитывая, загибая их пальцами другой руки по ним пробегаясь.       Посмеиваясь, улыбается, вновь мурлыча спрашивает:       — И так у каждого шансы подсчитывала?       — Почти, у каждого можно что-то рассмотреть, но местами, это и не нужно делать, все карты рубашкой на них самих повернуты, пока для остальных открыты.       — Ну, а на меня, как карты повернуты? — Легкая ухмылка так и не сходила с губ его.       — Вы их перевернете, от слов моих, в сторону обратную. — Протараторила она, фыркая, но глаза распахнулись испуганно, и она начала поспешно извинятся, — это веселило его.       — Все хорошо, успокойся. — Посмеиваясь сказал, наблюдая, не моргая за тем как суетливо двигались ее руки. Вздыхая, откинулся назад, повторяя цитату из книги: — Самого главного глазами не увидишь. Зорко одно лишь сердце. Но и на чужое сердце не взглянешь явно.       — Если только не вскроешь душу.       — Надеюсь, мне это сделаешь под наркозом.       — А остальным без? — Подшучивала она, понятно стало ему сразу, поспокойней ей стало.       — Наркоза на всех не хватит. — На полном серьезе произнес он, скрестив ноги, проводя некую аналогию между призом и наркозом. Поняв, что разговор тут дальше не зайдет спрашивает: — А какие ограничения есть в целом?       — Никаких домогательств, нет разговор о личности, кто я такая, сколько лет, где живу и все такое, также обсуждение тем о политике и таком не приветствуются, но в слабой форме не запрещают.       — А так рамки действительно широки?       Она кивнула. Он призадумался, моргая часто:       — Тогда, со словами как обращаться, можно назвать и не имя далеко.       — Да, тут как вы пожелаете.       — Даже так? А если попросить что-то сказать?       — Тоже можно… — Ее голос тише стал, а взгляд прищуренным, что отвернулся от него.       «Тогда можно попросить и застонать», — подумал мимолетно, вперед наклоняясь к ней, хотел было спросить уже:       — А что ты тут…       Как его перебивают, подскакивая с диванчика:       — Время вышло. — Ее взгляд приточен к часам настенным, которые он заметил только сейчас.       Кивнув, он продолжал сидеть пару секунд, пока она возле стояла, ожидая. В итоге встав, побрел к двери, молча, их время для разговоров законченно, она и он немые рыбы, что и звука не произнесут вне тех стен.       Она не пошла провожать его до зала, а ушла сразу в направление другом и один из охранников, довел его назад, весь путь он оборачивался назад, все думая куда она делась. Эти мысли не пропадали с языка и за столом игровым, оставались неприятным привкусом тоски, словно глотнул воды соленой в море.       Последние капли соленной воды во рту, и заканчивался перерыв. Это общение вокруг, как повторение того, что слышал уже в сотни раз до этого. Он — одна из тем обсуждения. Достаточно абсурдно это все, но что поделать? Только заглотнуть воды в рот, переводя тему, тем кто знает, кто он. Но цокот каблуков, заставил в ожидании на дверь взглянуть, в горле пересохло все, казалось все замерло и замолкло наконец-то. Желание мимолетное любоваться лесной нимфой растворилось в каплях солёности воды. Двери растворились, и она вошла, заставив в рот и ему воды набрать.       Не было того зеленного оттенка, не было того платья воздушного, такого, словно листик ветром сорвало. Сейчас совсем другое. Темно зелено-синие платье хоть и шло по фигуре, и облегающим было, подчеркивающим все вкусности фигуры, но в той же мере оно струилось как сама вода. Схватив стакан с водой еще воды бы набрал в рот. На лице макияжа не было, максимум, блеск для губ. Волосы уложены в пучок, неопрятный, который из-за кудрей казался намного лучше тех, что прилизанно выглядят. Она так мягко шагала, обувь тоже изменилась, каблук чуть ниже стал.       Он все не мог налюбоваться ею, это платье с вырезом глубоким на ноге, что поднимался по бедру, показывая кожу загорелую, даже небольшие веснушки были видны, что с этим платьем, так и текли по ногам, песок образуя.       Морской мотив, напомнил сразу Афродиту, лесной мотив в прошлом, теперь она из пены возродилась. Любованиям помешал этот резкий говор, что наступил от некоторых людей, напоминающий, что они тут далеко не одни.       Ее подозвал крупье, поманив движение руки:       — Раз приз явился, то и второй раунд начать стоит. Иди сюда дорогая, какова следующая игра?       Она потянулась к коробочке в его руках, доставая карту, протянув ему, она смущенно моргала, на его молчание и взгляд его смотря, что направлен на нее.       — Ну же, какая игра?       Ее губы дрогнули, повторяя дважды:       — Баккара… — Шепот, что стал громче после повторения: — Баккара. — Она была смущена, но голос, все также мил.       Чуть усмехнувшись за стаканом воды прячась, уже желал руки протянуть к призу, но все держался за последние нити путей к победе. Игра известна ему, но ее голос словно выбил из головы все правила. Не только он считал, что голос красив, но были и те, кому такое не нравится, чего он понять не мог, пока все ждал, второй встречи с морской девицей.       Крупье прокашлялся, начиная говорить:       — Баккара, одна из разновидностей карточных игры, ее задач, собрать из комбинации двух или трех карт, чтобы составить комбинацию, которая в сумме дает число, приближенное к девяти или равное девяти. Третью карту по желанию берете. У каждой карты свой номинал: туз один, от двух до девяти тот же номинал, все фигурные карты нулю равны. Если сумма карт больше десяти, то из них отнимается десять и остаток используют при подсчете результатов. Игрок, набравший восемь очков, при условии, что противник набрал меньше, выигрывает.       Он знал эту игру, и даже стратегий пару знал, какие конечно, как и в рулетке не давали шансов всех на победу, но облегчали все. Если в обычной игре, ставишь или на руки банкира или игрока, то тут все нечто иначе, их десять, значит и игра в другом темпе пойдет с двумя колодами, (вторая колода используется, если только понадобится, а так при раздаче по две карте, одну используют).       Им по-быстрому раздавали по две карты, все держались рубашкой вверх, на столах лежа.       — Время ставок, господа.       Он помнил, что первая игра не для него, ему бы в последнем раунде победить и хватит. А первые две, как в колесе посмотреть на выпадаемость карт и запомнить баллы игр двух, и уже со ставками поиграться можно и на ничью выйти или на победу.       «Дать сколько предложит крупье… — он взглянул на девушку, чуть под задумавшись, — «Чуть больше дать и идеально, а вот в конце раскошелится можно, главное, ставку правильно сделать».       Его игра проста. Взгляд его не рассчитывал, а читал, вроде и безразличен был ко всем, но пытался в душу впиться зубами и когтями, пока не отдаст все то, что ему нужно. А ему нужна была победа, законный приз заберёт тогда. Первая ставка настала, он чуть ли не сразу кинул бумажки на стол после оглашения суммы начальной (даже больше бросил). Он был из тех людей кто скорее все молчит, а после выкидывает все то что прятал долгие года. Тут все также, прочитай, а после карты кинь, словно все другие уже раскрылись. Каждый раунд в во втором подразумевал по три выдачи карты в каждом из трех раундов, после баллы суммировались и уже победитель вычислялся.       Она по кругу расхаживала, её взгляд — изящная рука, что могла схватить его и не отпускать, пока сама не захочет. Это платье красиво было, облегала так, что бедра выделялись ярко. Стоило ей пройти мимо него, как замечает его ревностный взгляд кольцо на пальце, не похоже на обручальное, да и не на том пальце, но непонятный укол — его тронул.       Язык бы не повернулся её женщиной назвать, она слишком юна, но и далеко не подросток она. Она — созревший бутон, что уже готов распустить лепестки, создавая не земную красоту, что зачарует насекомых мелких, но она, не для них уж точно, слишком редкий сорт, слишком сладкие, что-то мелкое, не для неё.       Первый раунд у него выпало: два (десятка и двойка), восемь (восемь и валет) и наконец шестёрка (туз пиковый и пятёрка). По итогам раунда одержала победу женщина какая-то, та довольной была явно. А он учёл пока, что да как выпадает, как раздаются карты, какие боксы не были использованы даже.       Второй раунд, почти тоже самое, но победитель второй мужчина. В одной из партий сразу ничья была у четырёх людей, что пришлось третью карту брать. Отсюда понял он, третью карту брать в большей степени не выгодно, скорее всего за десятку выпадет и все, останешься при двух или при нуле баллов.       Третья игра, для него важна тут то без озарения совести, ставит раза в три так больше первого слота, его уверенность, один из шагов в победе. Но самое главное, её взгляд заиграл при сумме, увеличенной такой. Пойти бы сейчас и забрать её уже в ту комнату, приз его — это понятно всем.       На карты взглянув, девятку видит и червонную даму. Один из раундов за ним, ему бы в двух вытянуть девятку, а вот третий и на ничью можно с восьмеркой. Почти все так и случилось, в первом с девяткой баллы забрал, во втором с восьмеркой (пока у всех даже меньше было), а вот в третьем на ничью с девяткой вышел, что пришлось третью карту тянуть, где ему изрядно повезло с чёрным джокером.       Со стороны, даже рассудочному уму, не под силу признать столь поразительное совпадение в его победе, что разум отказывается признавать это всего лишь игрой случая. Теория вероятности известна всем, но каждый раз, когда выпадает то одно единственное число в голове появляются те чувства смутные, что тут что-то не так, все это — построено. Теория же сама — является чисто математической из-за чего и возникает подобный парадокс — неуловимый мыслительный производитель, где сразу и не сказать, от взгляда одного, кто же победит, почему выпали те карты, те числа на кубиках.       Но даже победив, ему приходилось ждать — самое ужасное чувство в таком кругу. Даже если он терпелив в делах обычных и сейчас относительно спокоен, но это предвкушение на языке о скорой встрече все покоя не давал. Встречи длились по крайней мере минут так пятнадцать, как сам он проследил по часам, первой, как и ясно было пошла та девушка, за которой уже так и последовали разговоры после возвращения. Интересное им услышано было, от того, что сейчас поцелуи разрешены, до того, что девушка приз, сегодня впервые с кем-то, да и еще девственница. Конечно интересно стало ему, как раздобыли подобные откровенности от нее, ведь он помнил ясно, что вопросы личного характера запрещены.       Пришел второй, что-то не понравилось ему сразу, слишком уж довольный что ли, понять никак не мог все он. Он смог услышать только начало шепота из которых не вынес нового ничего, все о том же поцелуе говорили. Минус стакан воды и появляется она, мягко подходя к нему, говоря, что пора идти. Только взглянул на нее, понял, что тут что-то не то. Она была по лучше до вручения «призов», а вот сейчас, тревожность и траурное лицо, мелькали стоило ему сделать вид, что не смотрит на нее. Такое не замечать сложно. Но все же, тут им нечего говорить, все заведет в тупик, его приз аннулируют, а этого ему не нужно.       Даже музыка другая, некая пикантность появилась, словно под платье подобрали идеально, подобрали и под приз приятный. Стоило на диванчик сесть, как на колени ему заскочили, он прям встряхнулся, руки дернулись, пальцы сжались в кулаках. Она же, только глубоко вздохнув затараторила:       — Время увеличено до пятнадцати минут, по разговорам все также, те же рамки. По касаниям все дальше заходить можно, но в рамках интимности, интимные части тела трогать нельзя. Но можно попросить сесть меня к вам на колени или же попросить поцелуя, и несколько получить можно.       — Я знаю. — Быстро ответил ее, что еще больше надоумило ее, но зато волнение ушло на мгновение с морганием удивленным. Он продолжил: — Об этом все и молвят только. — Его взгляд опустился ниже, на ее ноги глядя и на то как она сидит на одном его бедре. — Да и я вроде не просил садится.       — О господи! — Она вскочила резко, кланяясь перед ним, сложив руки на груди. — Прошу прощения, мне очень жаль. Я не хотела, правда, я просто забыла…       Перебивает он ее:       — Успокойся, устала просто. — Их молчание длилось секунд так тридцать, но переросло в слова: — Почему ты села? — Вдруг спрашивает он.       — Я… — Заикнулась она, непонимающе поглядывая по сторонам. — Прошу прощения, мистер Шигараки, я забылась.       — На третий раз или ко всем садилась?       — К чему этот вопрос, сэр?       — Просто ты выглядишь иначе.       — Это как?       — Конечно платье прекрасно, как и прическа на тебе, но вот ты сама. И я не говорю, что ты выглядишь не менее прекрасно. Но тревога и уныние тебе не к лицу, твоя улыбка намного краше выглядит.       — Не понимаю, о чем вы говорите. — Отмахивалась она, все еще стоя.       — Я говорю о том, что, что-то случилось.       — Ничего не случилось. — Она прищурилась, голос тише стал, в нем играло больше презрения.       — Ты так не выглядела даже когда в первом раунде тебя кто-то поцеловал. А тут поцелуи разрешены, значит что-то случилось иное.       — Это против правил.       Это по правде раздражало его, но и докапываться до ответа не стоило, иначе выведут отсюда раньше положенного. А с миловидной девушкой не желал он прощаться вот сейчас. Обдумав секунд пару, рукой по стучал по диванчику, говоря ей присесть, задает вопрос следом:       — Ты когда-то играла в эти игры?       — Нет, с чего такой вопрос? — Заинтересованно спросила она.       — Но ты же наблюдаешь, плюс просчитываешь вероятность побед, может и правила знаешь и играть умеешь.       — Я знаю правила, поняла по сути игры, много наблюдала вот и все. Принцип пойму, но все же, это дело опыта.       — А ты бы хотела играть с нами?       Вроде бы вопрос обычный, но он ее в ступор ввел:       — Мне не по статусу такое.       — Да? — Быстро сказал он, задумчиво мыча. — Ты же любишь стратегии, верно? Она кивнула, что обрадовало его с идей разговора пришедшей на ум:       — Я, когда в школе учился, состоял в клубе шахматном, там стратегий действительно много разбирали, муторно, но интересно, и потом играешь куда лучше, чем без знаний тактик и позиций своих и соперника.       — Я тоже в клубе в школе состояла, да и в лагере тоже.       Он улыбнулся широко, они перешли на личную тему, но так, что она была готова говорить. Она продолжала, смущенно вниз смотря:       — Действительно долго, наверное, с начальной школы, потом в универе уже забросила.       — А почему? — Заинтересовано спросил он, подсев по ближе.       — Случаи мухлежа увеличились, при чем свои силы в таком использовать любят, и все же дают поблажки и вытягивают до побед тех, у кого причуда по круче. Да и шахматы — не анализ. Там рассчитывают, а это не анализировать. Даже если у фигур своя ценность, то эту сложность принимают за глубину замыслов и расчета. Поэтому побеждает не тот что способен, а тот, кто внимателен.       — Ты участвовала в турнирах?       — Да, во многих, то школьных, то дальше заходила, но все же, я не так в этом хороша.       — А в чем ты хороша? — Спросил он.       Она сразу замолкла удивленно на него смотря, а после на руки свои, ее глаза раскрыты широко, ответа на вопрос видимо не дождаться ему.       — Ну так что случилось? — Перешел на тему старую, рассчитывая помусолить ее пока не добьется ответа от нее.       Она подняла свой взгляд, отрешено говоря:       — Ничего.       — Нет, случилось.       Девушка мотала головой. Отклоняя все и вся.       — Ты выглядишь уставшей. — Повторяет он.       — Я не накрашена просто.       — Ты и тогда была только с помадой и чуть глаза подкрашены.       — Нет, на мне и тон был, и куча всего. Прошу прощения за вид, попрошу, чтобы накрасили вновь.       Он прищурился, раздраженный таким ответом.       — Что тогда было на остальных призах? С той женщиной, например? — В голове сразу вспомнились ее слова, те подробности интимные, что она узнала.       — Я не могу разглашать встречи. Это не только запрещено, но и может разозлить если я скажу про кого-то.       — Все равно, лучше скажи.       — Вам бы понравилось если я бы рассказала о встрече кому-то постороннему? Что я думаю о встрече, о том, что там было, о чем говорили?       Это и вправду не понравилось бы ему, он нахмурился, представляя такое.       — Вот, о чем я и сказала. Простите, мистер Шигараки, за такую откровенность слов, но я не могу такое разглашать.       Он притих, не зная, что и дальше говорить, момент неловкий, но не с кучей мыслей в голове, которые закручиваются в узлы, а дальше и в клубки. Но один вопрос остался неизменным, то что действительно могло ответить почти на все, чего он хотел бы узнать:       — Почему ты тут?       — А? — Удивленно протянула она, испугано взглянув на него.       — Почему ты тут? — Повторяет более тихим и грубым голосом вопрос.       Ее взгляд за гулял и направился к той стене ужасной со часами, которые заставили ее вскочить с диванчика, чуть было не схватил ее за руку, вскрикнуть успела:       — Время вышло!       Вперед бросившись, почти схватил ее, повторяя свой вопрос, но она проворлива, увернутся смогла, повторяя уже спокойным голосом:       — Мистер Шигараки, — От протягивания фамилии и ее взгляда его плечи встряхнулись от мурашек, что взбудоражились равносильно ему: — Время закончилось, сэр, или я выведу вас отсюда или уже охрана, у них тоже есть часы и они запоминают, когда кто уходит за призом.       Цокнув, встал, за ней направляясь, не успели выйти, как двое людей тут как тут, а она уходит опять куда-то.       «Вот бы наряд новый», — взмолился, возвращаясь в зал.       Музыка и разговоры, бокал вина в его руке, и легкая закуска. Стоит внимание обратить на кого, и он уже словно в диалоге участвует. Воздух здесь душен и колюч, он еще жив, но похоронен, заперт в кругу граней стола, ободка бокала, лиц. Круговорот кривых линий снова преградит путь ему к победе.       Тут то и появляется она, как и предвещал цокот каблуков, двери растворились, он чуть не подавился напитком, при виде длины платья, еле доходило и до середины бедра, чуть выше даже заканчивалось оно, короткие рукава и вырез небольшой на груди в виде двух слоев ткани, где край верхней не доходит до нижней. Серебристо-зеленое платье с повязками на талии, голые ноги и руки, такие хрупкие и худые, что и рукой казалось обхватить можно. Худоба такая излишня для него, красиво, но казалось чуть прикоснутся, как сломается она.       Потребовалось бы узнать, в чем же смысл красоты и как она проявляется, то показал бы на нее, молча.       Волосы по плечам расплылись, на лице более яркий макияж. «И вправду попросила накрасить», — подумал сразу, думая насколько же задели ее его слова.       — Третий раунд видимо стоит начинать. — Сказал крупье указывая на девушку, что так и мялась на месте, чуть поправляя подол платья пытаясь ниже оттянуть. Но только он подозвал ее жестом, та сразу быстро туда пошла, к нему вставая ближе, на коробочку смотря: — Какова игра? — Ожидающие спросил мужчина.       Она встрепенулась, потянувшись за картой, зачитывая с нее:       — Покер, стандартный.       — Прекрасно, известная игра, правила известны всем. Вам выдаются пять карт, до начала переворота их ставки делаются, есть начальная и всегда можно добавить, но условие что и другие добавляют столько же или пол суммы. Можно ответить рейз — поставить больше чем соперники. Отказаться от игры скинув карты. Или пропустить дополнения ставки, оставить все как есть. Можно скинуть несколько карт или все, чтобы их сменить, но это можно проделать лишь единожды. Комбинации имеют свою ценность, именно эти комбинации и решат победителя у нас. Самая маленькая это старшая карта, где из пяти все несочетающиеся и считается карта высшего номинала… — Крупье продолжил перечислять девять оставшихся комбинаций заканчивая на покере: — Покер, флеш-ройял — последовательные, самые старшие пять карт одной масти. Четыре раунда у нас всего. Первый круг, когда игроки видят только свои две карты, называется, далее выходит три общих карты, потом четвертая общая карта, пятая. Исходя из ваших комбинаций и подсчитываем баллы. Перед раскрытием карт, следующих ставка, делается вновь или же остается неизменной.       Вроде и просто, но основано все на руке везучей — в этом всем и есть сладость азарта. Которую он не понимал. Нет азарт прекрасен, но в другой игре, не в подобных где все решает удача. Ему больше интересны те, где ты сам повлияешь на исход, а не господь бог властен над тобой и выигрышем.       Третья игра. На столе по пять карт, ставки полетели, с кучей не нужных слов и эмоций на лице. Рейз использовал не думая, и он не скрывал того, что это делал из чванства, из фанфаронства перед ней.       

И при каждой следующем добавке ставок, давал все больше, из-за ее глаз. «Ей проценты от этого капают?» — думал он при реакции такой.

      Две карты раскрывает он, видя пару из двух десяток, маловато, но главное, что пара. Ведь тут она играет роль, а не разнобой из карт. Если скинет, беря другие, то тут уже остается гадать что выйдет: карты большего достоинства или же наоборот даже не пара. Не рискуя при картах остался, до времени того, когда все выбросить нужно будет.       Первый круг итог на удивление ему попались большая пара, были и выше по масти карты, но жаль очень, что выходило у них, всего лишь старшая карта.       Она по кругу заходила только после первых карт, тут он и понял, почему до этого та стояла, при каждом шаге платье чуть приподнималось из-за ткани, обтягивающей и ей приходилось его поправлять каждый раз, что смущало ее сильно. Не удобно, но красиво, Чанъэ во плоти, китайская богиня луны, в серебристом платье, что зеленою отдает. «Интересно, как она танцует?» — приправа для размышления прибавилась, вспоминая, что богиня то — танцовщица.       Ставки сделаны, третью карту раскрыв, шестерку черви видит, до сета не дотягивает явно. Тут то и задумал он, карту поменять одну, вероятность что выпадет десятка или джокер тот же, мала, но и невозможной назвать нельзя. Пытаясь вспомнить все комбинации при раунде первом, понимает, что джокер не раскрыл никто, а вот десятка была. Но и проблема не меньше предстоит перед ним, суммарно карт раздали пятьдесят четыре, а раскрытых карт было двадцать от силы, и это не брать в расчеты, что не чистые, ведь кто-то да скидывал, а еще лучше, то что один пас был. Вероятность падает сильнее даже, не известно по три карты у каждого, где что угодно может быть.       Его размышления прерываются, вскрик и обернулся он. Картина рассердила его: тот мужчина, подол вниз дернул, когда девушка мимо проходила. Она была то ли рассержена настолько что вся красная была или настолько смущена. Посыпались возмущения, но тот только посмеиваясь руки вверх подняв, сказал:       — У нее юбка задралась, я просто поправил, ведь так? — Спросил он у нее, а та молчит, отшагнув назад.       Охрана не действовала, что сильнее его бесило, все обошлось предупреждением проклятым. От которого он был готов кинуть свой бокал в голову чужую. Тем более, с этой улыбкой на лице мужчины, с довольством картами своими. На секунды десять встретились взглядами они, ухмылка не спадала с губ чужих, такая злосчастная и ужасная.       Выкинув шестерку схватил ту карту, что протянул крупье взамен, его взгляд все не сводился с той особы, что как назло и являлся тем, кто во втором раунде победил. Но на равне с ним не стоит подавно! У него победы две, у того одна, он уже в первом сбросе карт выиграл, дальше и подавно легче легкого победить!       Смотря на карту ликовал в душе, десятка черви, к сету его идеальна. Только бы не было чего-то и побольше.       Раскрывая карты, оборачивая их рубашкой на себя, на чужие все смотрел, подсчитывая масти. Легкая тревога и бокал в руках. Какой он пил подряд? Когда стал градус так велик в нем? Самое ужасное, что не все карты скинули еще, это пора ожидания сладка и горька — все эмоции под случай свой. Тревога и холод, тревога и жар — две ступени крайности, а грань ведь так мала, один не верный шаг и пропасть мести настает.       «Ну же, посмотри ты на меня, я уже тут восседаю, я тут победитель и король», но его картам крах настиг, трое королей против него восстало. Эта напасть вытеснила из души последние остатки добрых чувств. В голове лелеяли только мысли злобные — самые черные и злобные что могут прийти на ум такому как ему. Тон лица с мрачности перетек в ненависть чистую, с этой ухмылкой и взглядом на него от обладателя этих королей. Насмешка эдакая. Увы! У него еще две карты!       Ставка, четвертая карта раскрывается. Туз. Туз и три десятки, зная о трех королях, проигрышная комбинация. Тут то и вопрос и появляется, менять ли карту, комбинация проигрышная во случаи любом. Но что же выпадет если поменять карты?       Например, при выпадении два раза под ряд единицы, вы с уверенностью можете ставить против этого сколько угодно, ведь третья единица подряд почти невероятна. Каковы же причины этого, ведь вроде предыдущие броски не влияют на третий никоем образе, ведь все зависит от того, как бросить кость. Это правда если думать со стороны математики, ведь одна шестая никуда не делась, но вот вспоминая о природе и случайности, которой правит лишь всевышний и он устанавливает правила, то одна шестая уменьшается не то что в два раза, а даже больше.       Тут все также считайте, думайте же, что ему сменить. Ведь самая сильная комбинация при четырех картах: каре. В то же время, ему и десятку, и туз сохранить желательно, ведь самая сильная комбинация при пяти картах флеш рояль, последовательные карты от десятки до туза одной масти. Также можно и на флеш собирать, чтобы были карты масти одной все, тогда если у кого-то такое же будет, то выбирают по старшинству одной из карт, а туз уже имеется у него. Выбор сложен, выбрасывать или нет. Уже шестеро сбросили карты, выходя из игры, не так много и соперников осталось.       Положив рубашкой верх карты на стол, отпил вина, начав следить за тем как ходит она, еще медленнее чем до этого. Она специально чуть дальше обходила того мужчину, но взгляд то ее даже к нему заглядывал в карты. Видя, что приближается она, взял карты сразу, чуть ли, не показывая ей специально. Пока та смотрела на карты, он чуть отпил, вздыхая, пока под покровом искажения текла на ее лицо смотрел. Этот мимолетный прищур и нахмуренные брови, что ушли также быстро, как и появились — затаили сомнения в нем.       Схватив карты, выхватил две десятки червонных, на стол в руки крупье те попали сразу. О господь! Подай ему крести короля, можешь и туза, но лучше вальта и даму подавай, к его рукам кидая!       Карты забирая все дивился ею, ее взгляду мягкому, но точному такому, что, поправляя волосы устремлялся на других, а если кто-то да обернется мило улыбнется плечами пожимая, спрашивая случилось ли что-то. Он и сам залип, позабыв на время о картах новых.       А тем временем у него в руках сияли зорким глазом с картинок сразу два лица. Валет и дама, оба же разных мастей достались ему: Крести и пики. Набор ужасный, все на перепад попало, сейчас у него на руках лишь карта старшая, а так, три из четырех карт последовательны одной масти. Ему король и даму крести нужно.       Вспоминая короля, задумался вдруг, каковы же карты того мужчины, он наотрез не мог взгавить, что за короли то в руках чужих. Секунды истекли, он просто сбросил плохие карты, отпив вина, явно не для утоления жажды.       Эти три короля выиграли опять, там не было крести — он просто ликовал, желая выбить короля и даму крести! Счет два один в чужую пользу не предвещал ничего хорошего. Да и она уже ушла, устав ходить, отошла в сторону, да и ей компания нашлась сразу, из тех, кто выбросил карты, покинув игру еще до этог. Короткий разговор услышал он, ничего особенного в вопросах и ответах, диалог о вечере идущем, хочет ли та выпить, и так далее.       Пятая карта. Его глаза распахнулись, улыбка широкая и черные глаза на него глазели. Джокер черный, с улыбкой красной до ушей растелился с краю его сборника карт все как на подбор, уродцы и ничего из себя не значат, без одной единственной карты. Выкидывая даму не думая, терпение потерял, ожидая ее, видя, как она пьет какой-то коктейль, хоть и тот скорее безалкогольный, но все же, ревность и жадность разумом завладевали.       Шестерка черви. Та же, что и сбросил он, вернулась в родные руки. Создавая непорядок в его игре, предавая его, победу убивая. Некое желание зародилось в нем огромным пламенем, значение карт подменить легким трюков руки, но это мухлеж явный, прибегать к нему — низко.       Но что еще ниже и отвратней — это улыбочка, брошенная на него. И три короля, брошенные на стол. Это и победной комбинацией оказалось. Тут то и вспомнились те три десятки его, да и улыбающееся джокера лицо. У него могло быть и каре… Он бы победил! Но нет же, того мужика уводит та богиня луны!       Бокал сменился на стакан низкий, кубик льда и плеснули коньяка туда. Жар сочился по горлу, струйкой ледяного алкоголя. Пальцев раздраженный стук и взгляд проницательный на дверь. Настроение испорчено, гордость задета идиотским проигрышем. Не сменив бы он те десятки — одержал бы победу и уже с ней бы ночь проводил! А теперь не он, а наглый мальчишка развлекается с ней! Каждая секунда, мучительна, уж слишком долго они там, тем более со знание того что рамок приличия с каждым разом все меньше, а времени все больше. Не ценит никто такую невинность и красоту. Зачем так торопится с нею? Она юна очень, скорее всего даже и не опыта ни в чем, что уж говорить о общение с победными людьми, что под юбку лезут пальцами, не стесняясь правил и приличий. Упустить контроль сейчас, пафосный выход отсюда сразу.       Хлестнули еще в бокал стоило тому зайти назад. Двадцать две минуты, и улыбочка довольная, расслабленная походка, пока его ноги сами напряглись, пытаясь на месте удержатся. Атмосфера тут натянута на струну, которую едва потянешь, лопнет. Вот также и он задает эту натянутость у струн, а этот взгляд, прошедший по нему с ухмылкой глупой, уж явно затянул покрепче все. Как не треснул стакан в его руках? Да он и сам не знает, отпивая высокий градус.       Пять минут разговоров того мужчины с соседом, те, к которым старался не вслушиваться, но делал это, пока владела над ним мысль, что девушка ударила его, или те, просто говорили.       Она входит к ним, земля ушла из-под ног, а глаза не моргая глядели на нее. Еще более короткая юбка, да декольте поглубже в кофточке обтягивающей, зеленого цвета с кучей линей разных тонов, а по вырезу камни шли. Юбка черная, еле что-то прикрывала. Прическа и макияж неизменен. Но вот похода скованна, да и эмоции на лице говоря за себя. Ева воплоти, но встревоженная малость. Его взгляд злобный отправился на того мужчину, сразу встретился с глазами, и улыбкой на лице, тот бокал поднял, да так что еще успел жест приветствия создать, выпивая.       Приглашение к игре эдакое задевает даже сильнее. А партия четвертая началась сейчас.       — Красно черное, — Называет девушка, держа карточку в руках.       Крупье с объяснений начал:       — Игра простая и завершающая у нас. Баллы прошлых игр не подсчитываются у нас, сейчас кто победит в четвертом раунде, останется победителем четвертой игры и заберет себе ее. — Он указал на нее рукой. — Ставки все разыграны, так что начинается все сначала. Суть игры же проста, выдается каждому по пять карт и должен сказать каждый из вас каких же карт преобладает. Черных мастей или красных. Кто угадывает балл получает, у нас четыре выдачи карт, будет по истечению этого спорно, игроки у которых вышло так, получат карты в пятый раз.       «Игра действительно проста», — подумал он и сразу же запил. Одна карта полетела, вторая, третья, четвертая и пятая. Все по очереди давали, круг весь проходя. За это время успел выпить второй стакан коньяка. «Ну что за дела? Почему так мало?» — размышлял и просил подлить.       Успели ставки сделать, как задумался на мгновение он, о том каковы же карты у него под рубашкой. Но ухмылка чужая убила мысли, заставив действовать.       — Красных больше.       Перевернули, три черных и две красных. Он бы матернулся, но запил, чуть ли не досуха. Злобно наблюдая за остальными что карты называют. А в конце самом тот мужчина. Угадывает сразу, на него смотря. Кинуть бы стакан в него, но увы, слишком много глаз, вдруг не в тот попадет.       Еще по пять карт разложили. Всего карт в колоде, без джокеров, пятьдесят два, пока им выдают суммарно по пятьдесят. Успела последняя карта рухнуть на руки его, как вздыхает, говоря:       — Красных больше.       Но снова промах, все черные, повод для безудержного пьянства. А вот у того, как раз-таки нет. Он рвался к победе, к своему заслуженному призу, что очаровывала каждый раз проходя мимо. Но каждый раз, бесился он, если кто-то угадывал количество первенства цветов! «Я должен быть с ней! У меня те десятки были». Каре, каре и только каре было в голове его. Даже выдавая третью пятерку карт не задумался не разу о выборе карт и о вероятность. Выпивка влияла сильно на голову больную, на оскорбленную душонку.       Быть может без этих фактов, понял бы он, что все проще гораздо, чем обычная удача. Всего известно карт будет пятьдесят, последним называя количество карт, ты почти с полной вероятностью уверен в своем выборе. Черных и красных карт по двадцать шесть, всего то нужно при каждом ходе игроке карты одного цвета считать и в конце уже смотреть сколько тогда красных, тех же, осталось. И уже предполагай, чего же больше, красных или черных. Вариант не сто процентный из-за двух оставшихся карт, но чуть ли не всегда, ты с полной решительностью говоришь, так как карт черных, например, было двадцать три, а красных вычисляешь по формуле простой:       

Красных карт=52-А-В

      Где; А — количество оставшихся карт, которое всегда равно семи, В — количество черных карт.       Получилось при таком подсчете, двадцать две красных карт, а уж из этого вывод сделать легко, что в неизвестных точно три черных карт и четыре красных. Тут уже подсчеты делай, выбирай на какую сторону поставить. У нас всего три варианта возможностей: три красных карт и две черных, четыре черных и красная одна, две красных и три черных. И по формуле вероятности p=благоприятные исходы/количество исходов, с подставленнием значений получаем 0,66…7.       Не задумался бы о других вещах, грешных, отчасти пошлых, а с другой стороны мстивых, то понял бы легкую задачу. «Страдания облегчают душу в ожидание смерти», — все эти слова цитаты желал исполнить прям сейчас, но ее взгляд не отпускал из цепей вырваться, вот только уйдет она…       Стакан в руках, не давал мыслить о чем-то другом, действовать никак иначе, голова хотела только одного, поддаваясь рюмке который раз. Пил, пил и пил. Да подайте ему уже бутылку коньяка! К черту стаканы мелкие! Или вискаря плесните лучше.       Третий заход похож. Он чуть ли не первый отвечает, а тот последний. Это так его разгневало, злость ко всему человечеству распространилась. С каждым выбором не правильным пил, с каждыми словами правильными мужчины — пил. Прекратил был, то, наверное, смотрел бы иначе на разложенные карты, что растилась дымкой в глазах, замутненных местью.       Четвёртый… Неверны его предположения опять, победитель найден, а в голове отсчет, по стуку каблуков исчислялся, она уходила в одну из дверей, даже не взглянув на него! Замедление времени настало. Улыбочка довольная и походка медленная к двери, тут то и обернулся на него недо-победитель, усмехаясь. Дверь хлопнула. Он вскочил, треск и гам, легкий жест крупье, нет эмоций на лице, рука толкнула стул, с силой и грохотом откинув место сидения того мужчины. Все на пределе взрыва, струна порвалась, стоило хлопнуть дверь, покидая зал. Топот рокотом по коридорам несся, встряснул бы землю, чтобы тот упал, но увы, упадет и она. Затеянный ужас туманом повис над зданием, его топот, его злость были так громки, что слышали все, но только не добыча. Дышит в затылок он ему, запах смерти, страх внушал. Руки уже тряслись в предвкушение веселья и приятной ночи на закуску.       Давно же, таких смелых до тупости не было у него. Бес в голове, под именем причуды, Все за одного, нашептывал плохие мысли, для совершения сотого греха, к сопротивление демону на шее, не привык, да и не стал бы идти против звания своего, от его природы, от истинного Я.       Три шага и головой об стену летит добыча, его удар размашист, но силен. Хруст и облизывается он, видя кровь на лице чужом и разбитый нос. За пряди волос хватает, рычит:       — Знаешь, я так не люблю таких как ты, что забывают о социальное иерархии, что выпендриваются нагло перед домной, да и такой слабак как ты.       Улыбнувшись улыбкой зубастой, острой и широкой, распахнув глаза алые свои, не моргая вглядывался в малявку перед ним. Такие «хитроумные» умы, что действуют на основах собственных хитростей, думая, что все так действуют. Ему деньги не сдались, но вот ее не даст опорочить. Еще удар о стенку, хрипы сластили душу грешную. Давно его руки не касались крови людской, не любит же прибегать к загрязнению рук своих, ну а тут обойтись решил без посторонних лиц. Хмыкнув довольно, задумался вдруг, вслух заговорив:       — Куда же тебя направили идти людишка? Не подскажешь на милость мне.       Да тот же на смех ему сразу начал говорить, куда да где, куда она ушла, через сколько будет. Быть может сжалился бы над ним, но унижение не перетерпеть такое без издевки ответной:       — Да тебя даже мало о стену размазать… — Усмехнувшись уточнил, со всей мочи ударяя: — Точнее мне мало! — Смех не смог сдержать, стискивая пальцы на затылке.       Бес на плече нашептывал все, новый идеи подкидывал, пустил по рукам полсти красные искры и полосы, что к кончикам пальцев стремились. При ощущении, причуды под пальцами промычал довольно, нащупывая ее, совместить такое с причудой управления, и красота воплоти случится, да и в ному такую добавить можно. Голодать беса не заставлял никогда, исполнял желания, голод утомлял, вот и сейчас ждать не приходится ему.       Под пальцами тепло, тело обмякло, с громом свалилось на пол. Сжимая кулаки не обращал ни на что внимания, бес, утоливший голод, вывел из игры его. Бес облизывался на плече, лизнул пальцы и искрами алыми посыпался узор. Он понять не мог, то ли нашёл что-то настолько ценное или же просто пьянство повлияло на ощущения приятные. Самое лучшее впереди его ждало, но стоит взглянуть под ноги, понимание приходит к нему. Он перестарался, на пальцах и манжетах кровь, на костюме пятна от спиртного. «Так вот что это был за треск». Такой вид негоже для встреч с девицей. Рука на телефон, в трубку говорит:       — Отправь меня назад, у меня пять минут до встречи важной.       Ногой мотая сидя на постели, задумался, на часы просматривая. «Что-то да запаздывает она, уже как десять минут должна быть со мной». Мысли преследовали больную, пьяную голову, напряжение росло с каждой минутой новой. «Куда же она делась?» Вроде бы логичный размышлений ход, что её прихорашивали перед ночью ожидаемой, как обычно в борделях делали, только вот это не бордель и она не куртизанка дорогая. Время скрашивалось лунной дорожкой в тумане, растелившийся над районом чёрным.       Бес на плече мурчал, облизывая пальцы, причмокивал довольно. Лёгкий гул над ухом, от дьявола не утомонного раздался, не доволен рогатый был, тем, что её так долго нет. Даже под пеленою насыщения прокладывались мысли: Мало, ничтожное количество силы для прощения.       Ночь накрыла город, и запах праха застелил постель, словно дыхание проклятия злого беса. Одержимый человек даже переоделся, другой костюм и градус, рубашка на завязках, где пол груди оголено, красный жилет, плотно прилегающий к мужскому торсу, с ярким узором напоминающий цветы и завитки. Одежда раздумья навела: «Понравлюсь ли я ей?» Действительно много выпил он, раз задается подобной мелочью, не волнующая его никогда.       Щелчок двери, легкое раскрытие и входит она, сразу оборачиваясь спиной к нему, закрывая дверь. Он облизнулся на задний вид смотря. Полупрозрачная накидка темно-алого цвета и белье под низом прозрачное с узором и цветом, которое он узреть не может. У накидки-сорочки шёлковый пояс того же цвета и вставки из того же шелка на рукавах, воротнике и по подолу. Ткань струилось по худому телу, до коленей доходя. На бедрах ремешки зеленого оттенка. Мягкая улыбка еле держалась на губах, так и хотелось накинуться, съесть заживо свой приз.       Она обернулась, на месте подскочила, улицезрев его, ее глаза распахнуты, а рот вскрике распахнулся. Она вжалась в дверь испугано и не понимающе на него смотря. Взгляд такой, а мысли ужасные в голову полезли ему: «Не осталась ли кровь насекомого на мне?» Руки чистые, да и рубашка тоже. Подняв взгляд вновь на красавицу, та вздрагивает, шепча в пол начав глядеть:       — Что вы тут делаете?.. — Она все сильнее в дверь вжималась, пальцы на ногах сжимались. «Не холодно ли ей?» — Где он? Победитель?       Взгляд метался то на него, то в пол. Она так красива, что уж было думал он: «Такой костюм и не Ева далеко она, а уже Лилит первая жена Адама, богиня сумрак, будущая жена Сатаны. Ведь не зря же змея-искусителя в женском обличие представляли». Красный цвет — провокация чистая, сними же ты меня, и посмотри, что под оболочкой тонкой находится.       — Успокойся, — проговорил он, тихим монохромным голосом, таким какой использует часто в похожих и не похожих целях, хоть и с разными людьми и градусами желаний: — Не волнуйся, он не придет сюда.       — Но как? — Задается вопросом она, все еще вдали стоя.       — Я теперь победитель.       — Но это ведь против правил, тот мужчина победил.       — Тут все против правил, правит тот, кто сильнее, таков уж общество.       — Это не справедливо. — Нахмурилась она.       — Не справедлив мир, а так, влияние помогает, будь оно и у других тоже бы такую красавицу себе забрали.       Румянец на щеках балансировал с изумлением и взглядом задумчивым. Осматривая ее, улыбнулся, говоря:       — Обязательно ли это все?       — Что не обязательно? — В глазах недоумение явное.       Он пальцем указывает на них:       — Спать нам вместе. Просто как я вижу, ты не особо этого хочешь.       Она не уверенной стала, моталась туда-сюда, с кучей ответах на губах, но одному суждено произнести с губ:       — Обязательно.       — Вот как? — Выгнул брови он. — Надеюсь проверять такое не будут?       Та промолчала, а сам вздохнул мужчина:       — Будешь со мной, а не с тем «мужчинкой» заплатят больше, все же ставки не хилые выставлял. Ты же ведь тут не просто так пришла чтобы перетрахаться с какой-то шишкой?       Смущена, девушка юна, мотает головой, сковывав руки впереди себя в замок. Пытаясь успокоить ее, расслабился сам, но молчание было долгим, что заставляло делать первые шаги ему. Приказав ей что да как делать, было бы все быстрей, но не этого он хотел сегодня. Встав, мягко и медленно шагал, чтобы не спугнуть девчонку. В шаге от нее остановившись осмотрел ее лицо:       — Ты ждала его? Поэтому и задержалась, не боялась малышка так опаздывать сильно?       — Прошу прощения сэр, я…       — Мне не нужны извинения, я не разочарован, да и спрашиваю не про себя. Все же, тот достаточно груб и прихотлив, такие ждать не любят. — Как и он сам, но тут исключение создал.       — Все заняло больше времени чем ожидали.       — Почему-то думаю, что это не так. Как раз-таки вовремя прихорошили тебя, а вот ты сама томила долго, может даже где-то запряталась в коридорах убеждая себя, что идти нужно.       На этих словах и подошел к концу их разговор, ни слов не найдется у них на откровенности, ни сил. Вздыхая, что приподнимает руку спрашивая:       — Можно прикоснуться к тебе? — Глаза его затуманились от взгляда ярких зеленых глаз. Кивок головы, и чтобы не думала она, прикоснулся к волосам ее, удивление говорило: Не о таких прикосновениях я думала. Ну а что еще прикажете думать, когда ты полуголая перед мужчиной стоишь с которым ты переспать должна? «Такие мягкие…» Чуть наклонившись носом водит по прядке между пальцев плывущей, вдыхает аромат. Цитрус кажется с вдоха первого, но промахнувшись еще раз, понимает, горький миндаль и тропические фрукты нежно летели в нос. Тропический фрукт один как раз-таки и пахнет так: — Люблю айву, люблю зеленый. — Айва один из вариантов плода запретного в библейских мотивах, тот который вкушил Адам с Евой вместе. Он и сам то в шаге от вкушения сладости перед собой.       Красные щеки веснушчатые, гладит по лицу ее бархатному, боясь поранить:       — Откуда же ты ангел мой? Чего же ты так переживаешь, я тебя не обижу, ничего не сделаю, не обглодаю крылья белоснежные. — Волосы закручиваются в новые кудряшки под рукой его водящей над облаком мягким.       — Почему вы тут… — Раздался голосочек тонкий, что душу наповал сразил. — Это не честно, это против правил.       «Знала бы ты в каком обществе находишься, далеко неправильном, и несправедливом, убежала бы отсюда».       — Я только тебя забрал, деньги мне не нужны.       — Вы ведь ничего не… — Распахнулись очи, рука по губам розовым ударила, затыкая себя на полуслове.       Он засмеялся заливисто над такой невинностью и действием милым. Взгляд смягчился, рука ушла с ее лица:       — Все равно тот, кто пригласил меня, мне многое задолжал, не думаю, что он расстроится, что красавицу такую, я забрал. Уступок за услугу, так сказать. — Взгляд вновь прошелся по ее лицу, подмечая мягкие черты и глаза, которые она не смела поднимать вместе с головой. «Сказали жестко видимо, что делать можно, а что нельзя с особами сорта высокого». — Можно прикоснуться к тебе?       — Вы уже спрашивали, сэр. — Пробурчала девушка.       — А ты спрашивала уже почему я тут. — Улыбнувшись ждал, не поднося к ней руки.       — Можно… — Еле слышно выдохнула она.       Пальцы по волосам гуляют:       — И вправду, так блестят, ты что ли звездами украшала всю себя? Смогу ли я на щеках твоих созвездия составить? — Палец по щекам скользил: — Вот и Кассиопею я нашел. И лира подоспела. — Легкое искажение губ в манере счастливой и небо под созвездиями на тон краснее стало: — Ты так красива, даже звезды со мной согласны, так сияют на твоих щеках отблескивая в глаза. — Заправив прядку за ухо, шепчет: — Приедет может? Ты устала столько времени на ногах да в туфлях хоть, да и твои ножки босы, замерзнут быстро.       Она качнула головой, следуя за ним, присаживаясь рядом. Его рука скользнула вниз, не касаясь ног ее, нагнувшись смотрит на нее, разрешение прося. Получив его, трогает ступни:       — И вправду ледяные. — Грустно повторял, вторую гладя.       Как бы он хотел с ней на свидание сходить. «И вправду много выпил…» Одеть на нее то платье зеленое первое, оставив белье это на ней, и можно даже на руках ее босую понести вечер проводить. Повернувшись к ней, выпрямляясь, говорит:       — Обязательно нам спать? Даже если я попрошу о свидании с тобой?       — Я не знаю… Но я не хочу быть обязанной вам, у меня с собой денег на такое нет.       Хороший ответ со знанием или без о том, кто же он. Все за одного помнил в чем прослыл, откажет разумный человек ему, в чем он бы не удивился даже, но она же не из мира их. Уж слишком невинна и моральна для подполья.       — Значит спешить не будем, целая ночь создана для нас. — Получив соглашение, продолжил: — Скажи если я переборщу, уследить за бесами не могу местами. — Кивок в ответ, и посыпались факты: — Ты не целовалась до игр ни с кем? Верно или я пропустил что-то мимо ушей?       — Верно мистер Шигараки.       Он был готов мурлыкать на такое отношение:       — Могу я тебя поцеловать?       — Вы можете делать что гоже вам. — Румянец смущения завалил ее с головой, как быстрейшая лавина, делавшая из нее клубничку яркую. — Разрешения просить не нужно.       — Говори если не нравится. — Наклонился ближе к лицу развратницы Лилит. «Надеюсь младенцев не убивает она». — Не хочу, чтобы поцелуй подаренный, был как у идиотов тех, что сосаться губами вгрызаются в них.       Беря за подбородок ее, наклонил чуть вбок и коснулся губами еле как, пробуя на вкус блеск медленный движением, каким ледяное мороженое пробуют, боясь болей в зубах. Прикрыв глаза от наслаждения сладкого, не спеша переминает губы, гладя щеку шелковистую. И минуты не прошло, как и она не сидя без дела повторила ломкий поцелуй. Не торопливость возбуждала, приливая кровь далеко не к щекам как у девицы молодой. Волны кульбитов сердца женского по губам прыгают к его. Расстояние сократить вожделел бес, но Лилит опередила скачком эмоций, шею обхватив его. Мужчина замычал в поцелуе, да так, что она так испугалась, не сбежав чуть с простыней. Но остановить успел, мягко возвращая кисти на место прежнее. Пальцы по шелковому поясу шествовали, как громкие трубы у музыкантов вызывали дрожь у девичьего тела. Сама Лилит не лучше, повторяется за ним, гладит шею, плечи, что был готов мужчина лечь, позволяя кошачьи ласки.       Отпустив губы влажные, облизывается, удовлетворенно бродил по ней глазами алыми, наслаждаясь телом и глазами. На душу наглядеться успеется еще.       — Нравится? — Голос махрист, глубок, изломлен ласками ответными.       — Да. — Вполголоса обозначила.       Улыбаясь, целует в щеку, веселиться от милого жеста — писка стеснительного. Отпуская талию тонкую, расстёгивает две пуговицы пиджака, откладывая его подальше, назад откидывается, что та, держась за шею едва не валится поверх.       Рот ее раскрылся и сразу же закрылся, а взгляд бегал по его груди и узорам на жилетке. Шея и ключицы вовсе почти оголены из-за выреза и повязок в цвет рубахи. Сдержать ухмылки пошлой невозможно, бес сам смеётся на плече. Ей так понравился его костюм, что губы почувствовали жажду в сладком блеске. Потянувшись целует ее вновь, щеку гладя. Быстры их игры ласк, да и взгляд ее очень быстр.       — Смущаешься своей реакции малышка?       Даже мотание головы не ответ, глаза то все еще стараются не смотреть вниз, но не могут никак повиноваться стеснениям.       — Ты мне нравишься, да и я тебя влеку, мы можем не торопиться, наслаждаться друг другом пока не станет тошно.       Закусив губу, девушка смотрит прямо на него, мужчина ей поддакивает, спрашивая нравится ли ей костюм.       — Очень красивый к… — Голос дрогнул на слогах. — Костюм. Очень красивый, вам идет сэр.       — Спасибо. — Целует в щеку благодаря.       К губам прильнув в ласки долгие пустился, даже успел и язык вовлечь, облизнув податливые губы. Все шепотом на ухо закончилось:       — Хочешь, сама можешь развязать узелки.       Лилит вздыхала часто от поцелуев в шею, пока пальцы, дрожащие справиться пытались с петлями и вырезами, идущими по все груди ровно до пупка. Тело исчертили узорами, очаровательная задумка которую использует в похотливой ночи. Не спешность не только маленьким рукам преимущественная, Все за одного массировал поясницу спрятанную. Она замычала, закусив губу и жмурясь, нахмурив брови.       Зубы укусили кожу, под вскрик под ухом и отпусканием шнурков. Хихикая облизнулся вновь, целуя в губы:       — Ну прости, твои духи так сладко пахнут, не смог устоять, подумал может ты и сама на вкус как айва.       — На вкус? — Дрожащим голосом протараторила.       — Да-а — Протянул он лыбясь широко. — И мне понравилось на вкус, хоть и в другом положение я почувствую его куда горячей и ярче.       — Ярче?       — Да, прям как твои звезды на щеках, одни ярки вторые бледны.       — У меня духи только на шее побрызганы… И груди.       — А ты не входишь в облако аромата?       — В какой смысле? — Удивилась сильно она, поднимая брови.       — Это когда брызгаешь несколько раз в воздух и встаешь под него, так парфюмерная вода распределяется равномерно. — Улыбаясь показывал наглядно он, но без духов самих.       — Разве так не выветрится он раньше, чем успеешь в него войти?       — Наоборот уйдет именно спиртовая основа, а останется аромат сам. Еще немного на шею добавить и на сгибы локтей, и чуть ли не на весь день благоухания останутся.       — Хорошо… Буду знать. — Уж больно тихо произнесла это она, отведя взгляд.       Пытаясь сболтнуть ее и расслабить наклонился, языком облизнув ткань накидки, мурча:       — И вправду брызнула, так и съем сейчас девушку айву.       Она ахает, закрывая руками сразу грудь, вызывая хохот его и беса за спиной:       — Шучу, — С ухмылкой хитрой продолжил, — Чуть позже попробую.       Прильнул к шее сразу мужчина, расцеловывая, под вздохи тяжкие и мычания в невпопад приглушенных, словно пытались себя заткнуть, но не выходило. «Эрогенная зона видимо», — пришло на ум возбужденный. Прибавив пылу, на плечи перешел даже через ткань уделяя им внимая. Зубы игриво схватили лямку лифчика оттягивая и отпуская резко. Вскрик девичьей и смех его. Пальцы расстегнули жилетку и стянули одним махом к пиджаку подальше.       Руки потянулись к нему с опаской, но шепот его одно говорил, о том, что действовать, и она должна. На плечах сомкнулись пальцы, скользили мягко по ткани, за ворот заходили, опаляя кожу бледную ожогами, только так смог объяснить свои щеки красные.       «Дай раздеться полностью и твое стесненья зашкалит. А если я тебя раздену раньше, то ожоги останутся на щеках и губах наших», — мысли бес нашептывал, наклоняясь все ближе к девушке красивой. Схватив за руку ее, расцеловывал, не пропуская не один миниатюрный пальчик. Поцелуй на манер старый, от джентльмена приветствия милой дамы, завершающим стал перед словами:       — Тебе нравиться? — Поглаживая руки, как кошку пугливую, спросил.       — Да. — Тихо произнесла она и замычала губы сжав на него смотря с закатным небом на щеках.       — Я тебя слушаю внимательно дорогая.       — Можно мне тоже ваши руки расцеловать, мистер Шигараки?..       Все за одного завис, в голове и звука мыслей не пронеслось. Вопрос откровенно странный и смущающий. От урчаний беса, понял вдруг, что не против вовсе. Слишком много выпил спиртного, раз такое разрешает, но об этом будет или нет будет жалеть потом. Напитки бутылью по голове ударили, жутко желание почувствовать и поглядеть что она придумала, что на ум пришло ангелу невинному, предложившему такому. Глаза не моргали вовсе, руки в треморе застыли, лицо окоченело вовсе с ярым румянцем на щеках. Протянув руку слишком громко говорит:       — Пожалуй сделаю исключение для тебя!       — Боже! — Воскликнула она. — Прошу прощения, я не знала, если знала бы не спрашивала… Мне очень жаль. — Чуть ли не плаксивым и надломленным тоном продолжила она.       — Не знала, что? — Уточняет.       — Что ваша причуда в руках сосредоточена. — Указывает на руки взглядом. — Интимная зона достаточно для причудливых, любая мутация все такое. Видела как-то человека у него все тело — это сбои мутации, то есть у него обрывисто все очень, то кожа, то мутация. Тяжёлое зрелище, ему любой удар болезнен, что уж говорить, весь чувствительный сплошь до кончиков пальцев.       Руки рассматривая неотрывно, задумался, он так к рукам привык, их вид приелся, считался нормальным. Но и касаний не позволял никаких к ладоням. Издалека ничего не скажешь по рукам, даже не видно исключительных черт.       — Ты причудами интересуешься? Анализируешь и их! — С голодным интересом крикнул.       — Наверное с того момента как писать научилась… А интерес, всегда был. — Боязливо бормотала она, отвернувшись.       Без сомнений, здесь какая-то ошибка, розыгрыш, очередная проделка… Ложь.       Сует руку под нос девицей, ожидающе глядя, в голове крутились мысли, левое полушарие за, тянет к губам правую ладонь, а вот правое полушарие против, оно смотрело ситуацию со всех сторон, принять решение пыталось. Левое полушарие активно, склонно к соревнованиям, не к размышлениям. В борьбе, ожесточенной победило левая часть мозга, она прикоснулась губами к тыльной стороне ладони.       Мягкое движение и она смотрит спокойно на него, окутывая чарами ладонь. По венам проклятия текли, не давая оторваться от видов медленных поглаживаний. Переворачивая на себя внутреннюю сторону, она смотрела долго и близко рассматривая каждую складку кожи, каждый шрам и вену. Подушечки пальцев изрезаны отметинами, словно он музыкант что протер свои пальцы о струны музыкальные, играя каждый день на главной площади громко запивая. Изумрудные глаза любопытствуют, лаская его. Предвкушение горло сжало, она не подвела его, дрожа наклоняясь целуя одну из пяти подушечек. Он воздуха в грудь набрал с запасом, зная, что, если попробует выдохнуть, выйдет ничего другого кроме стона. Облизнули палец, в рот засунув дистальный фланг. В штанах сжималось от притоков крови. Кто бы подумать мог, что настолько интимны руки, что от заигрываний с ними возбуждается.       Не спеша спускалась ниже, легкий причмок до ушей, навостренных доходил. Тут то забоялся он, вдруг она так ощущает тахикардию его. Страх увело мычание, протяженное из губ звучащее. Отметину по середине ладони облюбили. Шрам небольшой, как черная дыра раскрылся, забирая на века все что затянется в бездну. Не трогая впадину, лизнула кожу, страх в глазах застыл, зайти дальше положенного, и голова с плеч полетит.       Рука дрожала, единственное что ее держало — девичья поддержка пальцев. Дыханье на впадине, Все за одного забывает как дышать. Поцелуй, и чуть сознание не теряет от эмоций новых. Необычны, не описаны они, но так любимы и сладки, теперь не отстать ему от них. Язык высовывается, лизнув стеснительно черную дыру, Ладонь дернулась верх, в лицо ее вжимаясь. Лилит мычит не ясности, но продолжает, не обращая внимания на резко, прижимает к лицу своему ладонь, губами впивается, посасывая кожу.       Зеленый взгляд вопросительный поднялся на мужчину, будь то Адама или Сатаны. Прикрыв глаза, поддаваясь ощущениям, понимает резко: Это только первая рука, еще вторая иметься в наличии.       Даже без искр, горела кожа, горели пальцы и впадины, все шесть. Сжалилась над ним Лилит, отпуская руку, та прям падает, содрогаясь в судорогах. Выгибаясь, от взятия в плен второй, предвещает чувства, нахлынувшие в объеме двойном.              Припоминая разговор их зашедший в русло макияжа и ее усталости, которую та отрицала всеми силами красноречий, говорит, смущая девушку:       — Ты так красива, тебе не нужны были те приукрашивания, без него ты осталось бы все той же красавицах в нарядах разных.       Лилит отводит взгляд:       — Вы тоже… Красивы.       Удивлению нет предела, нет он даже не удивлен, скорее не понимает, тех слов, что произнесла она. Девушка кричит, когда он набрасывается на нее, в постель вжимая. Их лица в дюймах друг от друга, дыханье на губах, испуг в глазах и его животный голод.       — Правда? — Протягивает грубо он.       — Да, красивы.       Слишком тихо, слишком сильно кусает себя за губы, слишком отводит взгляд, слишком скованная она! Прикрывает грудь, да запястия сжимает! Это все ложь!       Все за одно рычит отдаляясь, привстает, через голову скидывает рубашку на пол. Не моргая смотрит, ожидая слов. Но она даже не взглянула на него, закрыв глаза и отвернувшись. «Она говорит, то, что я слышать хочу! Не правду!»       — На меня смотри. — Шепчет властно, мягко за подбородок беря ее, голову на себя оборачивая. «Какие черты… Какие глаза…» Открыв она глаза, голос сразу мягче стал и бархатист. Они смотрели глаз на глаз, понять бы тут кто кого гипнотизирует еще. Видимо она, что даже отведя взгляд по торсу голому начав гулять, он продолжал в очи заглядывать. — Я тебе нравлюсь? — Отчаянно повторяет вопрос, голос громок, но не режет слух. Он способен привлечь внимание, заставить себя слушать.       Вот и ее околдовал, смущена девица, между тем безнадежно «плавала», как не выучившая стихотворение школьница:       — Да, вы, вы очень красивы… Очень. Даже слишком. Да.       В глазах так и написано по буквам: П-Р-А-В-Д-А. Такая же чистая, как и сама девушка. Она постыдно спрятала лицо закрыв руками, только вот из-под пальцев видны яркие глаза, что глазели на него. Его щеки обожгло не меньшим огнем чем ее.       Припав к шеи обманчиво целует ее, убирая мешающие руки. Слух ласкает мычание сдержанное, глаза ласкает задернутая голова, открытая кожа тонкая. Усмехаясь, посасывает ее, довольствуя эмоциями живыми, сопровождающими стонами тихими. Маленькие ручки схватили его, в капкан загнав. Голова кругом после напитков пару, после пары поцелуев в макушку, когда он спустился ниже на ключицы. Отпустив красное пятно, облизывается, отдаляясь, от вида тяжело дышавшей, красной девушки.       Собственник проснулся в нем, он ее выиграл, он владеет ей, использовать может и распоряжаться. Ведь все это и есть правом собственника, без этого, никакой не собственник. Привычно оставлять свои отметины, подтверждения владения на любовнице своей.       Красная накидка так влечет к себе, разминая пальцы не мог не думать о том, чтобы сдернуть ткань. Разминка пальцев — привычка едкая, после появления причуды появилась наравне с хроническим неврозом и тремором кистей. Не знает, найдутся ли силы устоять перед нею. Приподняв ее с кровати говорит:       — Вставай красавица сюда. — Указывает на половицы в шаге от кровати.       Она не сопротивлялась, сделала в точности как сказал он, стоя смирно, терпеливо ожидая, пока осмотр фигурки закончит мужчина. Кокетливо за пояс потянув, стянул злосчастные покровы с хрупких плеч. Грациозно сбрасывает тяжелую ткань на пол. Тут то и открываются тела, а глаз подмечает уж больно сильную худобу. Взгляд скользит как на катке. Полупрозрачное белье без подкладок нежно зеленого цвета, с посажанными на них цветами. Под вкусы попало идеально, нежно и свежо, да откровенностью и похотью попахивает. Закусив губы, выдыхает:       — Впечатляет.       Повязки на бедрах… Синяки. Прищурился сильнее, заставляет раздвинуть ноги, рукой помогая. И в правду синяки, бледные, да в пятна, переходящие на фоне веснушек, но синяки.       — А ну как покрутись.       Только повернулась задом остановил ее, на пояснице и талии замечая отметины качества не лучшего. «Да не мог же я такое сделать…» А бес на плече не помогает никак, плечами пожимает, напоминая, что контролирует далеко не всегда себя.       — Это же не я сделал? — Пытаясь убедится, шепчет еле слышно.       — Конечно нет, мистер Шигараки. — Быстро тараторит, приподнимая волосы свои.       Раздумья закончились, он обернул ее к себе лицом, поглаживая костяшки кулаков, сцепившихся впереди нее, закрывая некоторые участник тела. Никаких слов о личностях, садистская улыбка спряталась за рукой, прикрывшей рот. «Уж слишком добр я сегодня. Надо было и пожестче вмазать». Поговорить по взрослому времени найдется всегда, его у него навалом, а вот на успокоение девицы куда меньше.       Положив руку на талию, все еще на постели сидя, гладит, на поясницу сзади переходя:       — Больно?       Она кивает, отворачиваясь. Он сразу же отдергивает руки, раздражаясь на подонка. Но бес это из головы выкидывает, нашёптывая, повторял, что девушка сейчас с ним и встревожена. Успокаивавшись, тянется к ней, начиная гладить руки и бока, чуть выше синяков. Пальцы чувствуют выпирающие ребра и позже и кости таза. Она мычит, покачиваясь на ласки, словно кошка ближе подошла, заставляла гладить себя. Мягко груди ее коснувшись, сжал, на писк реагируя, улыбаясь. Выраженные черты фигуры, острота костей в плавность переходила сразу. «Недоедает бедняжка?» — спрашивает сам себя, прося наклонится ее. Едва желание исполнилось, к губам примкнул целуя бегло, сразу начиная и тело любить ее. Привставая поцелуи на плечах остаются, спускаются все ниже, вот и на груди уже, на зеленой полянке цветов красных и розовых. Ложбинку поцеловав напоследок, к нектару приступает, прежде сказав:       — Как же восхитительны твои глаза, изумруд — действительно красивый камень, да огранка какая у глаз твоих, шестьдесят пять граней, обычная огранка, самая дорогая и ценимая, чем фантастические формы «красивые».       Прикусив сосок, начинает его облизывает и посасывать через ткань, протянуто красноречит закатив глаза:       — Вкусные цветочки, сладкие да душистые. Самое то для пчелки.       Прищуриваясь, продолжает свои походы по полям зеленым, посматривая на то, как Лилит закрыла рот рукой, отвернувшись краснея.       — Думаю твои ноги уже устали стоять, прилечь не хочешь?       И прям тянет за собой ее, что та утопает, падая на него, но быстро оказывается на месте прежнем, лежа на спине и под навесом. Замычав, вслух думает:       — Интересно как на вкус цветочки если я это сниму? — А стыд так и хлещет в ней, она ахает, прикрывая свой бюст. — Ладно, ладно, другие цветочки попробую.       Вниз спускаясь поцелуями, по ложбинке пробежал, к животу перейдя. Расцеловав его, все ниже и ниже голова его, все ниже засосы ставятся, не останавливается пока не доходит до паховой зоны. Цветок на ткани трусов поцеловав, мурчит, на широкие глаза. Радостно встречает короткий звук, м, когда целует там, где уже виднелось начало вагины и клитор. «Как же угодить тебе красавица моя? Как расслабить мне тебя?»       Она лицо закрыла, одним глазком поглядывая на то как цветы, вышитые вылизывает он. Причмокнув, ехидно улыбается бровями играя, намекая на дальнейшее развития сюжета. Подцепив пальцами белье, снимает его, под бурчание неряшливые. Только со ступней стянул ткань, потянулся и к бюстгальтеру, пока она подогнула ноги бедра сжав. Затяжку нащупав со спины, расстегнул, лямки с плеч убирая. Белье отброшено, пора и приступать. Коснувшись коленей, наклоняется, целуя ноги, раздвигая их с напрягом из-за стыда чужого. Цветку розовому прикоснуться желал, увидеть его, но с борьбой это удается. Уж слишком кто-то забеспокоился за невинность свою.       Медленно протиснувшись между ног прилег по диагонали, поглаживая круговыми движениями ее бедра.       — Ну чего ты стесняшка, совсем лицо своей закрыла.       Лилит убрала ладони, грудь прикрыв. Смеясь добавляет:       — Ну и тут не хорошо прикрывать. Можешь на голову мою положить или простыни схватить если ребра жесткости не хватает никак.       Пальцы по текли по тканям, но путь свернулся, другая дорога к голове его подошла. Между прядет белокурых пальцы запустили, он выгнул спину от непривычных ласк. «Уж слишком много позволяю я тебе, ну и пусть». Плечами играясь, разминая их, тянулся к новым ухаживаниям. Но обманчив жест, губы резко целуют вагину, языком водят по клитору и складкам снизу-вверх.       Мужчина мычит, наслаждаясь невинностью девичьей. Со временем мычания переросли и в стоны краткие, глухие, в более протяженные и звонкие. Мотаясь от жажды, вертелась на матрасе, рефлекторно то отпускала, то с силой стискивала волосы. Играясь языком со входом, радовался, выгибаниям спины и хныканьям граничащие с невнятной мямлей. Его рука потянулась к краю кровати где лежала его остатки одежды и достает из-под них сумку свою на лямке длинной. Удобная вещица, когда для многих вещей. Усмехаясь, втихую достает смазку, купленную перед своей наградой, смазывает пальцы, причмокивая вновь и отвлекая бедро гладя. В момент внезапный его губы на внутренней стороне бедра, а местом сладким уже пальцами играли. Она даже не заметила того, пока внутрь не погрузился один из них. Она в два раза громче застонала от удивления больше, чем от ощущений и испугано на него взглянула.       — Я буду с тобой аккуратен очень, мои условия все те же, чуть больно, говоришь мне, замедлимся.       Ее губы содрогались в несказанных словах, пальцы вытащив решил привременить, губами начав действовать. Язык максимально внутрь в нее входит, насколько позволяет его длина. Им трахая ее, толчки бедер ритмировал, бедра придерживая. «Так рвется, а пальцев боится».       Счастье душу наполняло сентиментальностью умилений, от дергающихся ног, и рефлексных сжатий вокруг языка. Стоны громче стали, она на пике, пыталась заткнуть себя, прекратить развращения свои, но сама же и села резко, терясь о лицо его, рот раскрылся в вскрике немом.       Слегка лизнув промежность, целует напоследок, наконец отпуская девушку несчастную. Пока сам смачивал пальцы вновь, вылизывая остатки, текущие по сгибам бедер.       — Кружит голову вкус цветка. — Закусывает губу видя взгляд на себе.       — Гранаты… — На выдохе теребит звуки.       — Что?       — Камень такой гранат, ваши глаза на этот камень похож.       Все за одного в голос засмеялся:       — Как вижу ты все мои комплименты повторяешь, да повторюшка? Сначала про красоту, а теперь и про глаза как камни драгоценные. — Приподнявшись, щеку ее гладит чистой рукой, пока другие пальцы между складок водят: — Спасибо дорогая, думаю описание твое впервые слышу на веку, но как по мне подходит очень нам драгоценности вместо глаз.       Ее губы, покусанные сокрушает поцелует, а вагину — пальца вход.              Пальцы из нее доставая, слизывает влагу, на девушку мимоходом взглянув прищуром своим. Она дышит через раз, не отрывая от него глаза. Потянувшись к ремню, расстёгивает тяжесть ткани наконец. Штаны стянув, расслабляется наконец, не сдавливает ни что, да и девушке дать отдыха нужно дать. Губы искажаются, от прикрытого, от стыда лица. Часы на руках. Всего полчаса до полночи осталось. Пробираясь между женских ног, слова составляет, сумку хватая:       — Презервативы или без?       — Я таблетки пила… — Уныло сказала, отвернувшись, смущаясь: — Делайте, как хотите.       — А что пила? — Откинув сумку, спросил.       — Не знаю, пила, что давали.       — И даже не спрашивала? А вдруг отраву или наркоту в пилюли сунули?       Мотнув головой, уткнулась в подушку, голову максимально вбок повернув. Раздраженно хмыкнув, целует щеку открытую и шею, продолжая:       — Ладно, не стрессуй, не подсунули ничего тебе в пилюлю, противозачаточные скорее всего, обычные какие-то, под вкусовщину разную, без последствий для тебя.       Лицо на себя обернув к губам тянется ее. Поцелуи по шее и лицу — пустырник эдакий для молодой Лилит. Чуть прикусив плечо отдаляется, оттягивая боксеры, освобождая от оков себя. Схватив ее за кисть, ладонь себе на щеку кладет, теряясь о нее, пока головкой члена между губ двигался.       — Тебе страшно, верно? — Вопрос немой, без ответа остается. Поцеловывая пальцы, говорил: — Обещаю, нежен буду, да по аккуратнее с тобой. Скажи…       Она перебивает его:       — Если больно будет или не понравится что-либо.       Усмехаясь громко, целует ее, шепча, облизывая губы девушки:       — Какая девочка хорошая, запомнила уже.       Пальцы пытаются с щеки его уйти, но останавливает ее вовремя Все за одного:       — А нет, не такая уж и хорошая, ласк лишает.       Мягкое поглаживание руки и мнение его меняется быстро также. Схватив смазку, смазывает себя и ее. Ее глаза гуляют где угодно, лишь бы не смотреть вниз, где ее бедра поглаживали рукой одной. Даже с этим всем, не перестала греть его щеку левую. Бес облизывал миниатюрные пальчики, зубы блистали, тот в шаге от того чтобы откусить их, на вкус попробовав.       — Можешь хоть всю спину исцарапать если не устраивает что-то.       Она кивнула, хоть и отдалено понимает, что такое сделать не позволит себе, уж лучше пальцы переломает, да боли перетерпит, чем мешать чужому наслаждению. Поэтому напоминает ей:       — Ты слышала меня? Я даже по молчанию пойму если что-то да не так с тобой.       Кивок очередной, а рука на щеке трясется. Вздыхая, целует руку, медленно вставляя кончик члена в нее. Исказилось лицо в рыке. «Узко, плохо разработал». Девушка мычит недовольно, руку с щеки на плечо спуская, за него хватаясь. Легкие толчки, минута и на половину входит, закусывая губу от чувств нахлынувших. Проталкиваясь в нутро, простыни сжимал по обе стороны от девушки милой, что цеплялась за него как за опору, губы шевелились в мольбах немых. Целуя ее, утопал с головой, как будто, она сама не менее крепкий напиток чем пил до этого. Пьянея, разгорячался вместе с ней. Руки не шее не давали отодвинутся. В таких оковах не деться никуда. Наглая напасть, с ума сходил с каждой секундой новой проведенной в объятиях сдержанных. Голову кружило от стеснительного поцелуя в щеку от девицы и шепота похвал, с уздей вырываясь, ускоряется. Руки уже болели от напряга.       Сердце билось так, что до инфаркта шаг один. Не обычные боли за грудиной, первый признак. Головокружение — второй. Болезнь в руках — третий.       — Какая девочка хорошая, такая умная, да держится прямо. — Стон над ухом разнесся. — Мне в радость, что ожидания оправдались твои. — Страстный шепот и поцелуй голодный.       Мычания да стоны мягкие со вздохами через раз — звуки занимающие всю комнату. Если в предыдущих помещениях играла музыка, то тут они, сами создают ее. Самые быстрые толчки и его стоны первые, что даже ее приглушали и остановился резко, откидывая голову. Тело тряслось под ним, сжимало член с силой. Горячо внутри нее было, что градус Цельсия и на нем самом поднялся. Лилит хваталась за него, ртом глотая воздух, царапала плечи, спину, эйфорию получая. Ему самому недолго осталось, только бы толкнутся пару раз, преодолеть сопротивление напряжение. Грозный шепот над ухом девечьим, тих и махрист он был:       — Расслабься дорогая, дай и мне прийти.       Пару секунд и берет себя в руки, повисая на нем, мелодично поддакивая мычанием кратким к движениям его. Минута и приходит и он. Собственническая жилка сыграла роль, впился в шею, расцеловывая ее на нее прирыкивая между комплиментов и ласк. Проталкиваясь глубже, не сразу вышел из нее, довольствовался ее отношению к нему, по плечам руки гуляли, в придачу со щекой гладили. Стоило приподняться, как в плену громоздкие ладони. Касания мягки и шелковисты. Задыхался на ровне с ней, в наслаждение пребывая.       Утонув в греховной сласти, думать мог не лучше, чем под опьянением алкогольным и колдовским. Уж точно та к клану колдунов принадлежит, как тогда без богинь ее красоту и взгляд, чарующий назвать? Он явно чувствовал себя Дьяволом, который совратил Лилит на путь зла и греха став ему не просто соратником, а любимой женой. Не знает Все за одного, был ли у той Адам, но готов полностью отдаться став Сатаной для нее.       Отпустив ее, выходит. Капли спермы вытекли следом за членом его, усмехаясь, пальцы тянет к ней, между губ половых жидкость разнося.       — Не устала дорогая?       Мотнула головой в ответ.       — Хорошо, сколько ты часов на ногах была? Ведь и до прихода сюда, ты была тут.       — Примерно часов восемь, до того, как я сюда вошла. — Стеснительно промямлила покрасневшая Лилит.       — Почему ты тут? — Вновь мозолит тему.       — Мистер Шигараки… Я не могу, я не хочу этого говорить.       Закрыв глаза от негодования вперемешку с раздражением, продолжает с ней диалог вести:       — Ты действительно анализируешь причуды?       — Ага, они все такие… Причудливые. — Улыбнулась она, улыбка сокрушившая его наповал.       Он засмеялся, интересный выбор слова, с правильным значением для описания суперсил, но с ироничным подтекстом названий тех же сил.       — Ну раз мы не устали еще, да поболтать можем, да удовольствие продлить. — Сказал хитро, два пальца внутрь нее суя. — Уф, как все мокро. — Достает их из нее. — Посмотри, ты вся пропитана моей сперме.       Писк и продолжает он, заигрывая с ней, пока девица сама разгоряченным языком, впадину облюбливала прижатой ладони к лицу ее.              * * *       Легкое шевеление одеял, прогиб матраса и удар руки своей же, топот ног, глаза раскрылись. Сонно осматриваясь, тепла возле себя не чувствует, нет копны волос зеленых, только одеяло распахнутое, и видневшиеся на краю вещи. Поднимая взгляд, по комнате бежит, натыкается на девушку полуголую, что стоя в одних трусах, застегивала лифчик, выгибаясь, да руки сгибая под углом неслыханно. Замычав недовольной, сон рукой смахнул, глаза протер:       — Чего так с позаранку то красавица? — На часы взглянул. — Пять сорок пять, куда такая спешка? И шести не ступило, чтобы утром стал час.       Потянулся бес, желание выражая вслух полежать еще с девицей:       — У нас пятнадцать минут еще в запасе, а ты уже бежишь куда-то.       — У меня много дел не сделанных, я должна идти. — Схватив накидку, завязывать туго начала.       Спохватившись, следом одеваться начал, не потерять бы лишь ее. Рубашку завязывая, слышит хлопок двери. Жилетку и поджак забрав и сумку на плечо закинув, поспешил за ней. Ее шажки малы, ему легко угнаться за ней, даже если та побежит со всех ног, если споткнется, успеет даже ее поймать. Она не ускользала от взгляда красного. Единственное что их разделило, дверь в гримерку. Но он терпеливо ждал, потопывая ногой, на время поглядывая. Семь минут и выбежала, чуть не врезавшись в него. Девушка пищала извинения. Ее волосы в хвост завязан неуклюжий. На ногах кроссовки в пыли укутанные, по выше джинсы, а на верху толстовка желтая. Странное сочетание, но с ее чертами — мило. Не было тех платьев, показывающих фигуру, сейчас все скрыто, удивительно что и на лице нет маски. Руки его дрожали от поцелуев и облизывании призрачных, а может это и бес решил поучится у нее подобным ласкам и опять же он — подопытный злого беса.       — Свой номерок запишешь мне? — Протянув телефон, улыбается он.       Она мотает головой, отшагивая вбок, готовая к побегу:       — Я не могу сэр, это против правил.       — Отговорка.       — Не хочу, чтобы выходило что-то за стены эти.       — Отговорка. — Мантру затеял Все за одного, готовый ее на воду чистую вывести наконец.       Она замолчала, отвернувшись, сжимая пальцами лямки рюкзака. В таком наряде и не скажешь, что ей едва за двадцать, скорее же пятнадцать.       Осмотрев ее глазами, выпуклости на карманах все искал, о наличии телефона в них и речи быть и не могло, пусты. Вздохнув, в сумку тянется, за блокнотом коричнего-серым, убрав резинку, ручку из обложки достает, черкает номер свой, вырывая обрывочек протягивает ей:       — Вот, возьми мой. Позвони или напиши мне вечером, ладно? Хочу продолжить знакомство странное наше, уж мало слишком друг о друге мы узнали. — Поцеловав напоследок в щеку, когда она забрала листок, вслед смотрел убегающему силуэту.       Накидывая пиджак, вспоминает синяки.       «Может и Кьюдай повеселится с подопытным новым, одно из трех недостающих тел, найдено отныне, осталось еще два».