Взрослые игры

      После неприятного столкновения с самопровозглашенным королем Невермора Уэнсдей била мелкая дрожь раздражения. Писательский час был в самом разгаре, но дурацкие отростки верхних конечностей сбивались с размеренного ритма клавишной партии на печатной машинке, из-за чего страницы пестрили дурацкими опечатками. В любой другой день Аддамс бы с усердием перепечатывала каждую букву заново, но сейчас не до того – в голове вихрем проносились сцены жестоких пыток, которые Вайпер может применить для получения показаний от одного из подозреваемых. Хм, на чем же остановиться? Испанское кресло, испанский осел или старая добрая пытка водой?       Испанское кресло звучит заманчиво. Обездвиженный беспомощный человек в прямом смысле плавится от пытки. Можно растянуть удовольствие, разведя огонь только под ступнями, а можно наслаждаться криками боли, когда чья-то задница буквально превращается в бедрышки из ресторанов быстрого питания, к которым Пагсли питает нездоровый интерес. В воздухе витает запах жженой плоти, подозреваемый умоляет прекратить пытку, но Вайпер не испытывает к корчащемуся человеку ничего, кроме презрения. Он может сам прекратить мучения, написав чистосердечное признание. Не хочет? Что ж. Достаточно подлить масла в огонь…       Испанский осел более соответствовал настроению Уэнсдей в данный момент. Ей бы очень хотелось, чтобы острый угол бревна сейчас впивался не только в бедра вымышленного подозреваемого, но и в кожу и мышцы одного выскочки, возомнившего себя кумиром всех девчонок. Возможно, так и есть, но она не относит себя к стадному большинству, ведь большая численность – прерогатива тупоголовых растительноядных животных, которые по одиночке не могут себя защитить. Она же хищник, венерина мухоловка, как любит называть отец. Она выклюет обидчику глаза и печень и оставит подыхать в окружении таких же идиотов.       Остается старая добрая пытка растяжением. На дыбе все откровенны как дети. Уэнсдей буквально слышала, как хрустят выворачиваемые суставы, как кричит от боли подозреваемый Вайпер. Определенно то, что нужно. Девушка добивает последние строки и говорит Вещи, чтобы тут перепечатал все начисто, без ошибок. Сейчас Аддамс нуждается в ледяном душе, чтобы смыть с себя раздражение и остатки виски, которым облил ее придурок Торп.       В ванной комнате Уэнсдей расстегивает рубашку, включает воду, чтобы замыть алкогольное пятно. Разряд. Гребаное дерьмо, она все еще не привыкла к дурацким видениям. Позвоночник выгибает дугой как при пытке на электрическом стуле, но в отличие от пыток это неприятно. В плохом смысле этого слова.       –  Кажется, я только что нашел девушку для нашего спора, – парень со странной шапкой на голове, кажется его зовут Аякс. – Энид, как зовут твою новую соседку?       Разряд.       – Неужели ты думаешь, что я просто так отдам тебе свою тачку? Не пройдет и недели, как королева ночи Аддамс будет в моей постели, – усмехается Ксавье.       Видение заканчивается, и Уэнсдей возвращается в реальность, будто на нее высыпали контейнер льда. Этот самовлюбленный павлин настолько уверен в себе и своей привлекательности, что Аддамс тошнит. В очень плохом смысле. Наспех замылив и замыв рубашку и простояв минут пятнадцать под каскадом ледяной воды, Уэнсдей возвращается в комнату. Время близится к полуночи, сна нет ни в одном глазу. Вещь, чувствуя настроение девушки, притаскивает ей старую-добрую книгу об инквизиторских пытках. Настоящий друг.       Спустя какое-то время в комнату вваливается Энид. Она явно выпила, судя по ее нескоординированным движениям и беспричинному мерзкому хихиканью. Однако при виде Уэнсдей в ее взгляде что-то меняется. Блондинка тяжело вздыхает. В семье Аддамс так делают, когда хотят сообщить неприятно плохие новости.       – Уэнсдей, мне нужно тебе кое-что сказать... – неуверенно начинает Энид. Наверное, будь она трезвой, рассказать о споре не хватило бы смелости. Но сейчас, когда мозг находится в легкой эйфории под воздействием шампанского, а разум включил режим бойца за правду и справедливость, девушка не может молчать. – Ксавье... Он...       – Поспорил со своим почти таким же тупоголовым дружком на то, что затащит меня в постель? – Аддамс безразлично смотрит на Синклер, у которой от шока глаза становятся большими как в японских мультиках.       – Откуда ты знаешь?       – Глупо в школе для изгоев задавать такие вопросы. Как думаешь, если я скажу Торпу о том, что в курсе его планов, он будет держаться подальше?       – Думаю, да. Уэнсдей, стой. Я знаю, что мы знакомы всего день, и ты одиночка, друзья тебе не нужны, бла-бла-бла. Но у меня появилась идея, как проучить мальчиков так, чтобы они больше не спорили ни на кого. Знаешь, Аякс ведь тоже сначала проявил ко мне интерес из-за этих дурацких игр. Нет, он конечно, душка...       – Избавь меня от подробностей. Это отвратительно. Вещь, как думаешь, родители будут в ужасе, если узнают, что я изведу наследника Торпа? – отросток показывает одобрительный жест. – Что ты предлагаешь, барби?       Обсуждения дальнейших действий заканчиваются ближе к трем часам ночи. Вещь, изможденный активным участием в дебатах, буквально падает и отключается. Энид тоже довольно быстро засыпает, из-за чего противный звук ее голоса заменяется на не менее противный храп. Замечательно. Одна Аддамс мучается от бессонницы. Надо было согласиться с матерью и взять парочку ее настоек.       Идея отправить обоих детей в Невермор принадлежала Мортише. Уэнсдей не была в восторге от такой задумки, но во всех нормальных школах ее исключали по совершенно необъективным причинам. В последнем учреждении она продержалась несколько дольше, но идиот Пагсли слишком слабый, чтобы самостоятельно себя защитить. Подумаешь, подкинула пару пираний обидчикам брата. Никто даже не умер. К сожалению. Полное разочарование в своих силах.       В Неверморе учатся детишки богатеньких изгоев, поэтому Аддамсы не должны привлечь к себе особое внимание. Сначала на семейном совете было решено перевести сюда только Пагсли, Гомес не поддержал Мортишу в том, чтобы Уэнсдей также поступила в академию. Он планировал перевести дочь на домашнее обучение, чтобы постепенно передавать дела. Глава клана Аддамс видел в Уэнсдей свою преемницу, расчётливую и холодную - как раз то, что нужно, чтобы вести бизнес. Однако девушка удивила всех, заявив, что слабак Пагсли и дня не сможет протянуть без ее помощи, поэтому она также отправляется в Невермор. Гомес был в ужасном отчаянии от того, что его маленькая тучка покидает семейное поместье. Однако он прекрасно понимал, что спорить бесполезно.       Семейный вечер заканчивается экспрессивными рыданиями главы семейства. Уэнсдей закатывает глаза на столь бурную реакцию отца и выходит из-за стола. К следующей неделе нужно собрать все необходимые вещи по списку – от печатной машинки до набора для таксидермии.       – Милая, останься на минутку, – мягкий голос Мортиши вызывает раздражение, однако девушка подчиняется. – В академии учится Ксавье Торп. Не забывайте, кто он и его отец.       – Можешь не беспокоиться, я доставлю ему умопомрачительные страдания, – на слова дочери Мортиша отвечает удовлетворенной улыбкой темно-бордовых губ.       Вражда между Аддамсами и Торпами длилась столько, сколько Уэнсдей себя помнила. Гомес часто позволял себе жгуче-испанское estúpido в адрес Винсента Торпа, когда тот в очередной раз вмешивался в дела клана Аддамс.       Наверное, именно стремление отомстить Торпам повлияло на решение Уэнсдей согласиться на план Энид. Иначе она послала бы начитавшуюся дешевых романов барби к чёрту. Ксавье Торп, тебя ждет увлекательная игра. Венерина мухоловка открыта и спокойно ждет ничего не подозревающую жертву.       Утро встречает Аддамс чересчур бодрым и жизнерадостным голосом Синклер. Уэнсдей готова метнуть тяжелый антикварный будильник в блондинку, чтобы та заткнулась.       – Просыпайся! Сегодня нет занятий, а, значит, мы можем съездить в Джерико. Там отпадная кофейня, магазинчики и мне всего интересного, – Энид буквально подпрыгивает в нетерпении.       – Я не намерена никуда ехать. Можешь катиться к черту, захватив по пути своего тупоголового бойфренда, – бурчит Аддамс.       – Ну, Уэнсдей, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Аякс куда-то собирается с Ксавье, а у меня нет машины. Взамен проси все, что хочешь.       – Откуда ты знаешь, что у меня есть машина?       – Вещь рассказал.       – Трепло, – обращается Уэнсдей к придатку, который тут же виновато отвернулся. – Ты ведь не отстанешь, да? - Энид несколько раз интенсивно кивает. – Хорошо, покажешь мне дорогу, я довезу тебя, а сама поищу что-нибудь интересное в этом захудалом городке, – на этих словах Синклер буквально подрывается к Аддамс, но та предупредительно выставляет руки.       – Помню, никаких обнимашек.       Через полчаса девушки стоят на парковке академии. Энид опасливо рассматривает автомобиль Уэнсдей. Она не удивлена, что его цвет черный. Блондинку больше пугает, что это гребаный катафалк.              – Austin Princess 1956 года, – с гордостью произносит Аддамс. – Мы можем никуда не ехать, если тебе страшно, – ухмыляется, видя реакцию Энид.       – Нет-нет, все в порядке, просто... – протягивает Синклер.              – Садись в машину, я не намерена тратить свое время зря, – чеканит Уэнсдей, и Энид подчиняется. В салоне оказывается не так жутко, как блондинка себе представляла, бархатно-бордовые сидения довольно комфортные, и Синклер расслабленно откидывается на пассажирском сидении.       – Этому красавцу не хватает мощности. Но отец не позволил взять Rolls-Royce из-за того, что ему приходят дурацкие штрафы. Как вообще можно ездить на таком авто со скоростью меньше 140 миль? – после этих слов Энид даже рада, что они поедут в стареньком катафалке. По крайней мере, есть шанс, что они вернутся живые. В машине для мёртвых. Это забавно.       Уэнсдей подъезжает к воротам и почему-то останавливается. Энид смотрит вперед и видит, что выезд перекрыт полированным черным мерседесом. Интересно, чья это тачка?       Аддамс нажимает на руль, и слышится протяжный вой клаксона. Дверь автомобиля открывается, и из него выходит Ксавье, мать его, Торп.       – Ты забыл, где педаль газа? – раздраженно спрашивает Уэнсдей, на что Ксавье лишь ухмыляется. – Убери свое ведро с дороги.       – Аддамс, ты видела свое корыто? Катафалк? Серьезно? Он старше моего дедушки. Не боишься, что он рассыплется прямо под тобой?       – Не смей. Говорить. Про мой. Автомобиль, – чеканит Уэнсдей, и в ее голосе слышится неприкрытая угроза.       – А то что? Свои замашки жуткого трупа невесты оставь для нормисов. Здесь тебя никто не боится. Интересно, ты всегда такая ледяная? Уверен, в постели ты должна быть горяча, – этими словами Торп подписывает себе приговор.       – Зря, – бросает через закрывающееся окно автомобиля Аддамс, нажимает на педаль газа и въезжает в мерседес перед собой. Она видит, как Ксавье в шоке подбегает к своей тачке и демонстративно нажимает педаль газа еще раз, а затем снова опускает стекло рядом с собой.       – Если ты сейчас же не уберешь свое недоразумение на колесах, то к концу дня его можно будет везти на металлолом. Я не шучу.       – Ты больная, Аддамс, – истерично орет Торп, но все-таки садится в машину и отъезжает. Это было легко.       – Вау, Уэнсдей, кажется, ты только что нажила себе первого врага в академии, – шокированно произносит Энид. Что ж, начало положено. К концу семестра фамилия Аддамс будет наводить ужас на каждого ученика Невермора.