***
Дин любил быть нужным кому-то. Это чувство давало ему сил двигаться и жить дальше, а когда спишь с кем-то в обнимку – кошмары снятся намного реже. Поэтому пара случайных связей никогда не была для него чем-то запретным или порицаемым. Конечно, он знал, что и без всего этого нужен Сэму и Касу, но в его понимании это были совсем разные вещи. Так было намного проще уйти от своих собственных чувств, эмоций и переживаний. Хотя, признаться честно, Дин постоянно думал над тем, что это было неправильно, нужно было выбираться из этого бесконечного круга «непорочных» связей, пока он не подхватил сифилис, или еще что похуже. Но осознавать проблему и решать ее – две разные вещи, и несмотря на то, что в обществе распространена идея, мол «принятие проблемы – первый шаг к ее решению», Дин прекрасно понимал, что на деле это вообще не так работает. Поэтому, его даже не грызла совесть, когда он делал комплимент очередной официантке, записывая на салфетке свой номер телефона, и отдавая его вместе с чаевыми. Он уже привычно ловил на себе недоуменный взгляд Каса, и слышал очередное цыканье Сэма, лишь пожимая плечами в ответ, и смеясь, что-то бубня про потребности. Совесть давала знать о себе немного позже, на следующее утро, когда просыпаясь с очередной девушкой (а иногда и парнем, потому что Дину было все равно), и раскалывающейся от выпитого накануне алкоголя головой, его накрывали приступы самобичевания. Внутри звучал голос отца, который в очередной раз кричал о своем разочаровании, порицая абсолютно все, чем он занимается. Тогда Дин мысленно произносил: «Извините, сэр, такого больше не повторится», тихо усмехался, потому что понимал, что это ложь, а затем вставал с кровати, стараясь не разбудить «ночного собеседника». Он искренне надеялся, что с этим человеком они больше никогда не встретятся, потому что выяснять отношения Дин не хотел. Он вообще не создан для отношений, максимум, для небольших интрижек, потому что: «Не с нашей работой заводить семью, Сэмми». Эту фразу он говорил брату каждый раз, стоило тому только завести речь о постоянных похождениях Дина. Похождениях… неприятное слово. Он будто шлюха какая-то, которая с каждым вторым спит. Лишь бы на дозу заработать. Нет, больше слово «похождения» Дин использовать не хочет. По крайней мере по отношению к себе. Он прерывает свои утренние размышления, аккуратно вставая с кровати, пытаясь не разбудить лежащую рядом девушку. Дин даже не помнит, как ее зовут. Мери, кажется. Он быстро умывается, чистит зубы, черкает своим размашистым почерком записку для девушки, в которой говорит, что она замечательная, но отношения его вообще не интересуют, оставляет тридцать долларов на такси, о чем уточняет в записке, на скорую руку одевается и выходит из мотеля. Около машины его ждут Сэм и Кас. Сэмми вновь закатывает глаза, что-то бормоча, а Кас лишь задумчиво смотрит на Дина несколько секунд, прежде чем садится на заднее сидение импалы, тихо кашляя. Дин привычно садится за руль, включает музыку, и смешно кривит лицо, когда слышит очередной трек Twisted Sister. Чертов глэм-рок. Он совсем забыл, что Сэм накануне брал машину. Раздраженно посмотрев на брата, Дин меняет кассету, и газует, тихонько подпевая очередной песне Led Zeppelin. Он сам не уверен, действительно ли ему нравилась эта музыка с самого детства, или он просто хотел быть похожим на отца, но сейчас он определенно влюблен в эту группу всем своим сердцем. Пусть иногда и приходилось выслушивать насмешки Сэма, по поводу того, что он старик, но стоило только раз бросить: «я хотя-бы не пою песни Бритни Спирс в душе», как брат тут же замолкал. Дин выехал на трассу, мысленно прощаясь с Седоной, маленьким городком на севере Аризоны. Им нужно было ехать в Техас, куда их завело очередное дело. Впереди девять часов дороги, с возможными остановками, а это значит, что ближайшие девять часов он будет слушать очередную ботанскую лекцию Сэма о серийных убийцах, растениях или старых книгах, которые никому,кроме Сэма, неинтересны. Дин на секунду посочувствовал сам себе, мысленно настроился настолько, насколько это возможно, и закатил глаза, когда Сэм, спустя десять минут дороги, действительно начал рассуждать на тему адаптации деревьев и кустарников при искусственном озеленении городов…***
Кастиэль любил длинные поездки. Тебя никто не отвлекал от собственных мыслей, за окнами пролетали леса, небольшие населенные пункты, пустыни, временами. Наверное, именно в таких поездках он обретал свободу, как бы странно это не звучало. Особенно в те моменты, когда он мог открыть окно нараспашку и высунуть руку в окно. Это ощущение «ветра в голове» он раньше испытывал постоянно. В тот период времени, когда у него еще были крылья, Кастиэль любил улетать куда-нибудь в отдаленное место, до которого рука человека еще не успела добраться, и просто сидеть, дышать полной грудью и наслаждаться тем самым ветром и пением птиц. Правда он этого не ценил. Представить себе не мог, что когда-нибудь лишится всего, что приносило ему это чувство свободы. Теперь он может лишь вспоминать об этом, в очередной раз высовывая руку в окно, уже слишком привычно ведя лопатками, и все еще до боли по-новому ощущать, что его крыльев теперь нет. Ничего этого больше нет. Ни умиротворяющей тишины, ни свободы, ни свежего воздуха, который он мог вдохнуть полной грудью. Теперь у него есть только прекрасные цветы, которые неприятно сдавливают грудную клетку, вгоняя в панику, и шепча: «Недолго тебе осталось. Пару часов и умрешь от удушья», и хоть Кастиэль и знает, что это не так, потому что судя по прошлому опыту, у него есть еще около полутора месяцев, тревога от этого меньше не становится. Он не боится смерти, нет, он уже множество раз умирал, и прекрасно знает, что страшного в этом ничего нет. Он боится, что Дин обо всем узнает. Начнет переживать и винить себя во всем. Это же Дин, а он по-другому не может. Может быть, поэтому Кастиэль так сильно его полюбил. Он никогда раньше не встречал такого человека. Настолько же прекрасного и особенного. Кастиэль лишился ради него своих крыльев, своей свободы, а в скором времени лишится и своей жизни, потому что с Дином не могло быть по-другому. И он даже не жалеет об этом. И не жалел никогда. Поездка до Канзаса обещала быть долгой, и Кастиэль пытался понять, что ему делать с цветами. Прошло около недели с того момента, как первый лепесток выпал из его горла. Болезнь прогрессировала, и ангелу становилось труднее ее скрывать. В приступе кашля, который раздирал горло с такой силой, что от боли на глазах появлялись слезы, а глотать что-то становилось просто невозможным, он заходился пару раз в сутки, а это значит, что один из таких приступов может выпасть на поездку, и ему придется попросить остановку, и где-нибудь спрятаться, не вызывая при этом подозрений. Он так ни к чему и не пришел, когда уже в машине, поймал себя на мысли, что совершенно не представляет, что делать. Оставалось только надеяться на Божью помощь, и Кастиэль, откинув голову назад, закрыл глаза, концентрируясь на своих ощущениях. Сэм снова говорил о растениях, красивая гитарная мелодия помогала успокоиться, и даже немного клонила в сон, а уже довольно сильно обросший Дин, ворчал, твердя Сэму, что ботаника – самая неинтересная вещь в его жизни. И от этого хриплого голоса, в котором прослеживались усталость и издевка, у Кастиэля перехватывало дыхание, а цветы в груди начинали только сильнее разрастаться, заставляя непроизвольно сжимать руку в кулак, дабы не закричать от боли.***
В первые пару часов все шло относительно спокойно. Сэм, спустя минут сорок своих рассуждений задремал, а Дин устало потирал лоб, не отвлекаясь от дороги. Кас старался не отвлекать его, потому что знал, что мужчина это терпеть не может, и был крайне удивлен, когда Дин сам начал диалог: - Кас, - начал Дин, слегка поворачивая голову к Кастиэлю, - ты как, приятель? У тебя все хорошо? Мы с тобой будто слишком давно не общались, - и это действительно было правдой отчасти. В последнюю неделю они были настолько заняты делом, что практически не проводили времени друг с другом. Параллельно со всем этим, Кастиэль пытался свыкнуться с мыслью, что в его легких растут белые нарциссы, которых с каждым днем становилось все больше и больше. На самом деле тяжело было принять тот факт, что еще немного, и он станется один. Кастиэль не хотел, чтобы кто-то из близких узнал об этом. Об этой глупой шутке, с которой он столкнулся. А значит придется съехать от Винчестеров. Понять бы только куда и под каким предлогом. И сейчас Кастиэль действительно благодарен за то, что он не человек, а значит, он не столкнется с прорастающими сквозь кожу бутонами. – Кас? – Дин вновь обеспокоенно окликнул его, опять отрываясь от дороги. – ты в порядке? Кастиэль легонько вздрогнул и закашлялся. Он неуверенно повел плечами, и тихо ответил: - Да, конечно, - видимо, попытка улыбнуться не была слишком удачной, потому что Дин привычно выгнул бровь, всем видом показывая, что явно ему не верит. – Прости, я просто приболел немного, - он снова зашелся в приступе кашля. Пока что никаких цветов, никакой крови, только сухой кашель, походящий на тяжелую простуду. Дин привычно изогнул бровь, кажется, это выражение лица было его любимым: - И давно это у нас ангелы болеть начали? Ни разу не видел тебя простывшим. Кастиэль грустно усмехнулся, напоминая скорее самому себе, чем мужчине: - Я не ангел, Дин. Уже нет, - в этот момент что-то грустно отозвалось в сердце. Кастиэль в очередной раз вспомнил, что он пал, что у него практически нет благодати, нет крыльев, а врата Рая для него навечно закрыты. В этот момент в его голове возник вопрос: «А как тогда будет протекать болезнь?». И действительно, он никогда ничего не слышал о падших ангелах, страдающих от цветов в горле. Может потому, что падших ангелов действительно было не так много, до недавнего времени, но этот факт Кастиэля очень пугал. Если он не знает, как будет протекать болезнь, значит не сможет оставить ее в тайне. - Кас, не неси бред. Ты все еще ангел, понял? Конечно, немного потрепанный жизнью, но ангел. А крылья и благодать мы тебе вернем, найти бы только способ…, - Дин продолжил что-то бормотать, погружаясь в свои мысли, и Кастиэль только усмехнулся, когда от его бормотания проснулся Сэм, явно очень недовольный происходящим. Убедившись, в том, что Дин теперь в надежных руках, Кастиэль откинулся на спинку кресла, и закрыл глаза, засыпая. Понятное дело, он не станет говорить Дину, о том, что еще пара месяцев и не нужно будет ничего искать. Через несколько недель уже падшему ангелу не понадобятся ни его крылья, ни его благодать. Кто же знал, что в следующий раз он проснется не от ворчания Дина, а от того, что нарциссы, прорастающие где-то внутри него, вновь захотят вылезти наружу, заставляя ангела задыхаться.***
Дин не понимает, где он, черт возьми, находится. Кругом беспросветная темнота. Он не знает сколько сейчас времени, как долго он тут находится, и как вообще сюда попал. Он испуганно поднимается, и ведет плечами, до конца не понимая, связанно ли это с холодом, или просто неизвестность слишком сильно пугает. Дин никогда не любил темноту. Она скрывала в себе всех тех тварей, с которыми он борется всю свою жизнь, не давала увидеть чего-то важного, ослепляя, во всех смыслах этого слова. Забиралась внутрь тела, и разрасталась там, питаясь страхом, перекрывая доступ к воздуху. Сворачивалась клубком где-то в горле, оседая там тяжелым комом, сначала умоляя, чтобы ее пригрели, успокоили, взъерошив черную шерсть, а затем, пользуясь людской добротой, начинала раздирать человека изнутри, вспарывая когтями кожу, заражая кровь своими грязными когтями, и проникая вместе с этой кровью во все уголки тела. Тьма порождала иллюзии. Иллюзии, которых так боялся Дин. Тьме нельзя было угодить – она всегда находила за что зацепиться, и если цеплялась, то плотно хваталась, не давая боле сомкнуть глаз по ночам. От тьмы можно было избавиться только одним способом – вырвать ее из своего тела вместе с плотью и кровью. Вместе с частичкой себя и своей личности. И не у всех на это хватало воли. У Дина в том числе. Мужчина осмотрелся, не понимая, что ему дальше делать. Он, выставив руки перед собой, аккуратно продвинулся вперед, боясь на что-то наткнуться. Дин не знает как много времени провел в таком состоянии, аккуратно ступая, словно слепой котенок. Но в один момент он резко остановился, резко выдохнув. Буквально в паре десятков метров от него лежал мужчина. Он был весь в крови, а вокруг витал мерзкий, сладкий запах, из-за которого, подходить к мужчине не хотелось от слова совсем. Но внимание Дина привлек, показавшийся ему знакомым, бежевый плащ. Лицо человека было изуродовано, и пока он не мог понять чем, щуря глаза в попытке разглядеть увечья, но не желая при этом подходить близко. Но стоило только лежащему на полу мужчине, взглянуть на него, из последних сил поднимая свои голубые глаза наверх, как Дин тут же, без раздумий, кинулся к нему: - Кас! – кричит он, прежде чем начинает осматривать тело ангела. Тот выглядит, мягко говоря, паршиво: вся одежда разорвана и пропитана кровью, из-за чего запах стоял ужасный, красные глаза и очень сбивчивое дыхание, сопровождающееся тяжелыми хрипами, которые даже звучали болезненно. – Что, черт возьми, случи…., - Дин резко замолкает, когда замечает белые цветы. Они повсюду. Они прорастают сквозь кожу, оставляя после себя ужасные язвы, не дают ангелу дышать, перекрывая дыхательные пути, и стремясь выйти наружу, растут вверх, вылезая из горла. эти цветы повсюду, Дину кажется, что они даже под глазами, растут из-под ресниц, изменяя до боли знакомый взгляд. Дин напуган. От увиденного перехватывает дыхание, а на глазах появляются слезы. Он растерянно смотрит в глаза Каса, хватая того за руку, и отмечая, что эти блядские цветы прорывая кожу на запястье, растут, продолжая линию вены. В один момент ему кажется, что Кастиэль тянет его за руку, и прежде, чем закрыть глаза, едва слышно произносит слабое: - Дин…. Дин с криком распахивает глаза. Он в своей машине, они остановились около заправки, и мужчина уснул, как позже выясниться, минут на двадцать пять. Кас спит на заднем сидении то и дело поворачиваясь с боку на бок, Сэм ушел за кофе. Кругом ночь, тишина и умиротворение. Беспокоиться не о чем, они в безопасности, едут домой, из Аризоны в Канзас, после очередного дела. Но почему-то именно сейчас Дин, вслушиваясь в дыхание спящего ангела, улавливает в нем до ужаса запоминающийся хрип…***
Когда Кастиэль просыпается, за окном уже утро. Дин, попивая свой кофе, ведет машину, качая головой в такт музыке. Сэм же спит рядом, судя по всему, они с Дином менялись на ночь. За окном вновь густой лес, который постепенно сменяется горными пейзажами. Рассвет неприятно слепит глаза, но он слишком красив, чтобы закрывать их, погружаясь в темноту. Ноябрь за окном давал о себе знать, ночи стали заметно длиннее, так что сейчас, по предположениям ангела, было около девяти утра. К своему удивлению, чувствует себя Кастиэль неплохо. В горле слегка першит, что, как он успел выяснить за прошедшую неделю, предзнаменует приступ, и судя по опыту, у него есть еще около семи или десяти часов. Он переводит взгляд на сосредоточенного Дина. Восходящее солнце освещает его профиль, подчеркивая всю красоту мужчины, его волосы слегка развиваются на ветру, и Кастиэль улавливает достаточно резкий, но приятный запах шампуня, который стоит в бункере, в ванной. От Дина всегда приятно пахнет. Кончено, большую часть времени его запах смешивается с запахом крови и пота, но отвращения Кастиэль никогда не испытывал. От Дина пахнет чем-то домашним, уютным. И ангел не может понять, этой действительно так, или больной мозг посылает очередную иллюзию. Мужчина, замечая на себе долгий взгляд, что было вовсе не удивительно, учитывая его образ жизни, поворачивает голову, и наткнувшись голубые глаза, лучезарно, но так устало улыбается, во все тридцать два зуба. Он шепчет Кастиэлю пожелание доброго утра, стараясь не разбудить Сэма, иначе, по словам Дина, если Сэмми проснется, то утро явно быть добрым перестанет. Кас смеется, спрашивая в ответ об их местоположении: - мы в Колорадо сейчас, чувак. Еще часов восемь, и будем дома, если не будет пробок. Оглянись по сторонам, это невероятно красивые места, - Дин в очередной раз делает глоток кофе и переводит взгляд на дорогу. Кастиэль же, в свою очередь, переводит взгляд сначала на мирно спящего Сэма, который время от времени забавно морщит лицо, а затем вновь смотрит в окно, и на пару секунд замирает. Открывшийся перед ним горный пейзаж захватывает дух. Снежные верхушки контрастируют с пестрым, желтеющим лесом, отливая золотым, отражая восходящее солнце. Огромные, величественные горы, смотрят на него… Нет, они не смотрят на Кастиэля. Им нет дела до чего-то столь мелкого. Вся эта картина напоминает ангелу былое величие, когда он мог, расправив крылья, стать больше, намного больше этих гор, обогнуть планету в два счета, и вдохнуть полной грудью, наслаждаясь красотой природы. На секунду Кастиэля охватывает чувство обиды. Чем он все это заслужил? Он не хочет умирать. Он не хочет оставлять Сэма, не хочет терять возможность любоваться этими горами, рассветами, звездным мерцанием. Он не хочет терять Дина. Кастиэль с радостью бы все сейчас высказал, глядя на эти горы, сказал бы Дину, мол: «Знаешь что? Я тут из-за тебя умираю, вообще-то, а ты сидишь и пьешь кофе, не подозревая о цветах, которые сам же посадил. Ты засыпаешь в объятиях других людей, даешь им обнимать себя и запускать руки в мягкие волосы, а приходишь в итоге все равно ко мне. Уже много лет, ты просишь о помощи, которую я рад оказать, спасаешь, а потом подталкиваешь к обрыву, всегда оставляя выбор за мной. Я из раза в раз ошибаюсь, совершая что-то ужасное, и ты из раза в раз вытаскиваешь, рискуя собой и собственной жизнью. Ты правда думал, что я не влюблюсь? Я не хотел, Дин, не хотел до последнего, потому что знал, что из этого получится, и ты видишь, к чему это привело. Я умираю. Умираю от той же болезни, что и никчемные поэты, не добившиеся взаимности, и парочка не менее никчемных ангелов, которым просто не повезло…». И он даже открывает рот, и успевает произнести хриплое: «Дин…», когда резко останавливается, понимая, насколько он глуп. Это ничего не изменит вернее, это изменит абсолютно все: Дин больше не будет смотреть на него как раньше, все их разговоры будут сводиться только к болезни, а от смерти это его все равно не спасет, потому что насильно мил не будешь, и Кастиэль хочет то-ли смеяться, то-ли плакать, осознавая как сильно ему «повезло». Однако имя уже произнесено, обеспокоенный неизвестно чем Дин, взволнованно поворачивает голову, а когда Кастиэль мотает головой из стороны в сторону, показывая, что все хорошо, мужчина еще долго не отводит взгляд. На дне зеленых глаз, лежит что-то, чего ангел не может понять. Что-то очень знакомое и пугающее одновременно. Где-то в стороне тихо бубнит Сэм, который все-таки проснулся. Дин вынуждено отводит взгляд, и Кастиэль улавливает тихое: - Дин, давай остановимся ненадолго, я хочу сделать пару фото, - Мужчина тихо хмыкает. И сворачивает на обочину. У Сэма всегда с собой небольшой фотоаппарат. Он фотографирует все, что видит, а еще чаще фотографирует близких ему людей. Кастиэль выходит из машины, и ежится от холодного ветра. Рассматривает горный пейзаж, и сам не замечает, как попадает в объектив Сэма. Дин ворчит, когда камеру направляют и на него тоже, но ничего не делает. Знает, насколько воспоминания важны. Сэм, словно «мамочка двух славных американских детишек», как выразился Дин, просит встать их рядом друг с другом. Мужчина подходит ближе, и приобнимая Кастиэля за талию, удивленно произносит: - Какой ты теплый, Кас, я от тебя теперь не отлипну, - и прижимая ангела сильнее, чуть тише добавляет. – Этот ветер меня убивает… Сэм делает еще пару кадров, прежде чем его загоняют в машину. В этот раз он занимает заднее сидение, аргументируя это тем, что теперь его очередь развалиться так, как ему удобно. А Кас не то чтобы против. Дин вновь газует, и машина трогается с места. Изрядно промерзший Кастиэль ежится от холода, тихо шмыгая носом, чем обращает на себя внимание: - Сильно замерз? – Тихо спрашивает мужчина, протягивая руку, и легко касаясь его ладони. – Ты можешь взять мой кофе. Я знаю, что он тебе вряд ли понравится, но он пока еще горячий, может помочь, - Кастиэль лишь тихо кивает, протягивая руку к бумажному стаканчику. Кофе приятно греет руки, слегка обжигая, и еще раз посмотрев на Дина, который почему-то не отрывал от ангела глаз, подносит стаканчик к губам, и делает небольшой глоток. Дин сглатывает, все еще не отрывая взгляд. Кадык мужчины дергается, и шумно выдохнув, он все же отворачивает голову, смотря на дорогу, а спустя секунд десять молчания, спрашивает. – Ну как? Жить можно? Кастиэль, ощущая как тепло разливается по всему телу, удовлетворенно кивает: - Я бы добавил больше сахара, но это все равно вкусно. Спасибо, Дин. Мужчина легонько кивает, продолжая смотреть на дорогу. По нему видно, как сильно он устал, и Кастиэль надеется, что у них будет хоть немного времени, чтобы отдохнуть. Он ставит кофе на место и откинув голову назад, закрывает глаза.***
Кастиэль просыпается, ощущая легкое прикосновение сначала к руке, а затем и к волосам. Он медленно открывает глаза, и видит лицо Дина, который аккуратно треплет его по голове, тихо произнося: «Кас, мы наконец-то дома, приятель». Кастиэлю эти прикосновения более чем нравятся, так что он позволяет себе не двигаться пару мгновений, наслаждаясь моментом. Он сонно открывает глаза, и Дин помогает ему выбраться из машины, все это время аккуратно придерживая за руку, и слегка приобнимая за плечи. Сэм, стоящий у входа в бункер, похоже закатывает глаза, когда видит эту картину, но Кастиэль этого не замечает. Он лишь слышит, как Дин что-то недовольно шикает в сторону Сэма, и продолжает вести ангела под руку. Кастиэль не помнит, как они добираются до комнаты, не помнит, как скидывает бежевый плащ, пиджак и рубашку, залезая в пижамные штаны, в которых, как он обнаружил, спать намного удобнее, но четко помнит ощущение тепла, которое испытал, когда Дин слегка сжал его плечо, желая спокойной ночи. Голова ангела коснулась подушки, и он тут же вновь провалился в сон, прокручивая в голове то самое прикосновение. Когда он проснулся в следующий раз, первое, что он почувствовал была боль. Очень сильная боль в груди, которая ощущалась натуральным скрежетом по легким, заставляя вдыхать из раза в раз, но натыкаться лишь на собственный хрип. Сначала он запаниковал. Он все еще не привык к этим приступам, и сомневается, что сможет когда-либо вообще это сделать, но спустя несколько секунд вспомнил, что же с ним все-таки происходит. Кастиэль тихо кашлянул, стараясь никого не разбудить, и вышел в коридор. Холодный воздух тут же неприятно окутал тело, и ангел, вышедший только в домашних штанах, окончательно пришел в себя, и направился к ванной в конце коридора, сдерживая порывы кашля, которые неприятно раздирали горло, пытаясь дать цветам возможность прорасти, и превратить тело ангела лишь в плодородную почву. После нескольких часов сна в машине, мышцы Кастиэля ужасно затекли, поэтому ангел двигался максимально аккуратно, стараясь по возможности избежать этой ужасной, ноющей боли, пронизывающей все тело при любом движении. Он кое-как добрался до деревянной двери, и навалившись на нее плечом, завалился внутрь небольшой ванной, тут же кашляя сильнее, не в силах сдерживать приступ, и падая на колени. Боль от резкого приземления на ладони неприятно и резко отозвалась в локтях, и Кастиэль, зажмурившись, резко вдыхает сквозь плотно сжатые зубы. Он дотягивается до замка и запирается. Ему не нужны проблемы, если вдруг Дину, чья комната находилась чуть ли не за стеной, резко понадобится ванная. Ангел сквозь хрип ухмыляется своей же шутке, которая так удачно возникла в голове, прежде чем с трудом подняться, тихо постанывая от боли, и склоняясь над белой раковиной, несколько раз сухо кашляет, прежде чем ощущает привкус железа на языке и сплевывает кровавый сгусток, смешанный с белыми лепестками. Кастиэль хмурится, замечая, что в этот раз лепестков несколько больше, чем обычно. Болезнь прогрессирует, это очевидно, но он не рассчитывал, что это будет происходить настолько быстро. Не сумев сдержать очередной порыв и вновь прокашлявшись, Кастиэль наконец-то смог более-менее свободно вздохнуть. Набрав в рот воды и еще раз прополоскав рот, он выплюнул остатки крови, обреченно закрывая глаза и опираясь на раковину. Это наконец-то закончилось. Хотя-бы на ближайшие десять часов. Ангел устало выдохнул и ощутил, насколько он все-таки вымотан. С трудом добравшись до своей комнаты, Кастиэль рухнул на кровать, и тяжело дыша закрыл глаза, проваливаясь в сон.***
Дин просыпается на удивление рано. Он просто резко открывает глаза, после очередного кошмара, и понимает, что больше не сможет уснуть. Ему вновь снится это. Кас, сквозь тело которого ужасающим образом прорастают цветы, а Дин не может с этим ничего сделать, просто стоит, плачет как маленькая девочка, и зовет, зовет ангела по имени, пытаясь ухватиться за взгляд голубых глаз. И никогда у него не получается. Он всегда видит лишь белые лепестки и зеленые стебли, которые стремятся обвить сердце и раздавить его своими мощными корнями, таким только волю дай, оглянуться не успеешь, как сам станешь ходячей клумбой. Дин надевает свой синий халат и идет на кухню, по пути зевая несколько раз. Сэм уже встал, и видимо даже успел сходить на пробежку, потому что сейчас сидел весь запыхавшийся, с полотенцем на шее и спортивной сумкой под боком. Заметив его, юный спортсмен улыбается, и бодро спрашивает: - Кофейку? Дин лишь усмехается, садясь за стол и сонно потирая глаза. - Мне бы пива, - отвечает он и снова зевает, - ты чего так рано вскочил? Сколько сейчас вообще время? Сэм смеется и смотрит на наручные часы: - Семь сорок три, - он задерживает на Дине подозрительный взгляд, и залпом выпивает стакан воды, в очередной раз удивляя. – Ты-то чего так рано встал? Что-то я никогда не замечал, что ты у нас ранняя пташка. Дин недовольно хмыкает и тихо ворчит себе под нос: - Я хотя-бы не ботан… В этот момент на кухню заходит не менее сонный Кастиэль. При взгляде на него кажется, что он сейчас свалится с ног, и Дин даже неосознанно встает, чтобы в случае чего кинуться ему на помощь, что не укрывается от хитрого взгляда младшего брата. Сонный Кастиэль окидывает взглядом комнату, приподнимая одну бровь. Он в своих любимых пижамных штанах, которые, между прочим, ему подарил именно Дин, какой-то футболке, которую тоже забрал у Винчестера, и смешных плюшевых тапочках, которые были куплены именно по настоянию Дина. Если уж совсем обобщать, Кас ходит и спит в его одежде. И это приятно, и может быть совсем немного волнующе. Дин прочищает горло, и, осознавая свою странную реакцию, и пытаясь все перевести в шутку, слегка саркастично произносит: - Доброе утро, солнышко. Кофейку? Глаза Кастиэля слегка расширяются, и он растеряно хлопает глазами, и Дин улыбается, заметив его реакцию. Казалось бы, пора давно привыкнуть к его недо-флирту, но ангел лишь продолжает из раза в раз удивляться. Чего он точно не ожидает, так это услышать кашель Сэма, который по всей видимости подавился кофе, и наткнуться похоже на самый удивленный взгляд в его жизни. Мужчина застыл на месте, все еще держа в руках открытую бутылку с водой, слегка приоткрыл рот, и часто заморгал, смотря куда-то в одну точку. И тут Дина прорывает. Он начинает громко смеяться, смотря то на все еще непонятно чем шокированного Сэма, то на Каса, на лице которого появилась облегченная улыбка. - АХАХАХАХАХАХАХАХ СЭММИ, - Дин продолжает смеяться, утирая слезы с глаз, - жаль я это не сфотографировал. Он слышит, как Сэм тихо «отмирает» и отрешенно усмехается, будто бы делая свои выводы. Дин все-таки наливает Касу кофе, а потом тянется за пивом, пока не натыкается на слегка прищуренный взгляд ангела. Он вновь смотрит по-птичьи, слегка наклонив голову вправо, и явно выражает свое недовольство. - Дин, не хочу тебя разочаровывать, но у меня увы больше нет сил, чтобы спасти тебе печень. Так что будь добр, побереги ее, - Кас произносит почти шепотом, слегка наклонив корпус, и Дин усмехается, убирая бутылку назад в морозилку. - Хорошо-хорошо, солнышко, так и быть, - весело произносит он, вновь улыбаясь, когда Сэм опять впадает в ступор. У него на это триггер какой-то, или что? Дин запоминает этот момент, делая в голове пометку: «очередной способ подразнить Сэма». И встает, чтобы налить кофе и себе, а заодно сделать сэндвич.***
Пригород Сент-Луиса, Миссури. 20 ноября. 02:36 Парень и девушка сидят на капоте небольшой слегка потрепанной машины, в лесу, за городом. Они смотрят на звезды, холодный воздух неприятно обволакивает кожу, потому что температура на улице чуть выше нуля градусов, так что оба, несмотря на теплую одежду, пледы и стаканы с горячим чаем в руках, довольно сильно замерзли. Девушка прикрывает глаза, вдыхает носом холодный воздух, и прислушивается к такой завораживающей и успокаивающей тишине. - Правда красиво, не так ли? – Она спрашивает, сидя все еще с закрытыми глазами. – Хорошо, что мы сюда приехали. – Но ответа нет. Только тихий свист ветра, и пугающий шорох где-то рядом. Она ждет несколько секунд, прежде чем слегка возмущенно раскрывает глаза. Сердце начинает биться в несколько раз быстрее. Парня рядом нет. - Джек? – Она растерянно оглядывается по сторонам. – Джек, это не смешно, твою мать, ты где? – Удивление сменяется гневом. Девушка рассержено спрыгивает с капота, и обходит машину несколько раз. – Я с тобой порву, если ты сейчас же не выйдешь, это не смешно. – Она начинает нервно кусать губы, в который раз осматриваясь на местности. Шелест листьев где-то в кустах заставляет колени дрожать. Гнев сменяется страхом, дыхание сбивается с ритма, а сердце начинает бешено колотиться. Шорох повторяется, только в этот раз где-то ближе, и на глазах девушки появляются слезы. – Джек, хватит, пожалуйста, мне не смешно. – Она еще раз осматривается по сторонам, прежде чем ее глаза расширяются от ужаса, и ночную тишину пронзает дикий крик. Следующим утром бегун, с собакой на поводке, свернет на малознакомую ему дорожку, и спустя примерно пятнадцать минут бега наткнется на распятое тело юноши, которое будет практически полностью обескровлено, проткнуто несколькими палками по рукам и ногам, и приколочено к дереву. Девушку же местная полиция так и не нашла.