А вот и моё сердце

***

А вот и моё сердце, Бьющееся только для тебя. − Поль Верлен

***1***

− Сегодня, дети, каждый из вас сделает валентинку, чтобы подарить её тому, кому вы хотели бы. Может быть, ваша мама? Я думаю, ей бы это очень понравилось. Джон Ватсон посмотрел на небольшую стопку инструментов на столе перед ним. Мама всегда говорила, что единственный подарок, который она когда-либо хотела от него − это объятия и чтобы он хорошо себя вёл. Он поёрзал от возбуждения. Нет, он не подарил бы открытку маме, потому что был кто-то ещё, кто ему очень, очень нравился. Когда мисс Хейзел сказала, что они могут начинать, Джон взял ножницы с тупыми концами и начал вырезать из красной бумаги сердечко. Кончик его языка высунулся, когда он сосредоточился на том, чтобы сделать его идеальным. Через несколько минут он отложил ножницы и принялся изучать свою работу. То, что он увидел, заставило его слегка нахмуриться. Ну, сердце, конечно, не было идеальным, но он боялся, что если попытается выровнять бока, то станет только хуже. (Он слишком хорошо помнил поздравительную открытку, которую не так давно сделал для Гарри. Его усилия исправить недостатки привели к тому, что в итоге он получил действительно очень крошечную открытку.) Но Джону нравилось решать проблемы, поэтому он задумался об этом. Наконец, он нанёс несколько капель белого клея, а затем добавил блёсток. Много блёсток. Он подумал, что это выглядит довольно мило, даже несмотря на то, что очень мало оригинальной красной бумаги всё ещё просвечивало. Однако там было достаточно свободного места, чтобы он мог аккуратно переписать сообщение на доске: «БУДЬ МОЕЙ ВАЛЕНТИНКОЙ». Он знал, как подписывать свое имя. ДЖОН Х. ВАТСОН. Теперь ему просто нужно было дождаться обеда, когда он знал, что Кэти О'Доул будет снаружи с остальными учениками своего класса. Он подумал, что это немного несправедливо, что только потому, что её день рождения был за несколько месяцев до его, поэтому она была с семилетками, в то время как он был здесь с шестилетками. Хотя обычно казалось, что до обеда проходит целая вечность, сегодня тот наступил слишком быстро, прежде чем он действительно успел подготовиться. Он быстро съел свой сэндвич с солёными огурцами, сыром и чипсами, а затем вышел на улицу. Сделав паузу, Джон облизнул губы и глубоко вздохнул. Кэти стояла с двумя другими девочками, наблюдая, как несколько старших мальчиков гоняют футбольный мяч. Было обидно, что она была не одна, но он не собирался позволять этому сбивать себя с толку. Он действительно не мог больше ждать, иначе прозвенит звонок, и его шанс будет упущен. Джон расправил плечи под толстым джемпером и снова наполнил лёгкие воздухом. Затем, полный решимости, он зашагал через игровую площадку. Кэти, казалось, не замечала его приближения, пока он не оказался прямо перед ней. Поражённая, она моргнула, глядя на него сверху вниз. − Вот, − сказал он, протягивая ей открытку так быстро, что в воздухе взлетели блёстки. − Это для тебя, − добавил он хрипло. Она взяла подарок, выглядя удивлённой. − Спасибо, − сказала она. − А-а-а? − Джон Ватсон, − он быстро назвал свое имя, а затем повернулся и, не обращая внимания на хихиканье за спиной, направился обратно к двери как раз в тот момент, когда прозвенел звонок. После того, как уроки на сегодня были закончены, Джон поднял свой рюкзак и отправился домой. Когда он проходил мимо игрового поля, его внимание привлекла красная вспышка на земле. Он подошёл ближе и увидел свою валентинку, брошенную в луже, выглядевшую растоптанной и порванной. Он подумал о том, чтобы забрать её и отнести домой, хотя и не думал, что мама захочет её сейчас, но вместо этого он просто продолжал идти.

***

Шерлок Холмс ненавидел уроки рисования. Рисовать картинки или делать глупые бесполезные предметы из глины было скучным занятием. Он предпочёл бы быть на уроке естествознания. (И он знал по болезненному опыту, что использование глины для экспериментов вместо изготовления тарелки для булавок не поощрялось.) После этой катастрофы он даже предложил учителю, чтобы его время лучше проводилось в школьной лаборатории (Хотя это был печальный пример лаборатории. Та, что была у него дома, была лучше.) Он тоже очень вежливо отнёсся к этому предложению, как и хотела бы мама. Но учитель только улыбнулся, сказав ему, что и наука, и искусство важны. На самом деле это было нелепо. Шерлок надеялся, что переход из класса шестилеток в класс семилеток сделает его жизнь хотя бы немного интереснее. К сожалению, это было не так. И это занятие обещало стать ещё одной гигантской тратой его времени. Даже учительница рисования скучала, когда говорила им, что они собираются использовать красную бумагу, клей и разные блестящие штуки, чтобы сделать сердечки ко Дню Святого Валентина. Шерлок громко фыркнул в знак неодобрения и открыл рот, чтобы пожаловаться, в основном на блестящие вещи и клей, но взгляд миссис Хейс был ему знаком. Это был тот взгляд, который часто приводил его в кабинет директора. Мама была бы недовольна, если бы её снова вызвали сюда, особенно так скоро после неудачи с экспериментом с заварным кремом. На самом деле в этом не было его вины, но никто другой, похоже, не был склонен винить буфетчицу. Поэтому, вздохнув, он просто потянулся за ножницами и начал вырезать из бумаги сердечко. Когда урок подходил к концу, миссис Хейс начал ходить по комнате, проверяя работу каждого ученика. Когда она остановилась рядом со столом Шерлока, она посмотрела на него, затем отвела взгляд, а потом посмотрела ещё раз. − Шерлок, что это? Он откинул голову назад, чтобы пристально посмотреть на неё. − Вы уже забыли о задании? Конечно, это сердце. Вы сказали мне сделать сердечко. Она взяла несколько помятый листок бумаги и тихим голосом начала читать крошечные печатные слова. − «Митральный клапан, ветви пучка, трёхстворчатый клапан». − Она снова посмотрела на него. − Что ж, Шерлок, это очень хорошо, − сказала она, будто хотела рассмеяться, хотя Шерлок понятия не имел почему. Это было точное описание, он был уверен в этом, потому что Майкрофт тестировал его на эту тему всего месяц назад. Через мгновение она вернула ему сердце. − Так кому ты собираешься его подарить? Теперь Шерлок хмуро посмотрел на неё. − Это моё сердце. Зачем мне дарить его кому-то ещё? Она просто посмотрела на него мгновение, прежде чем перейти к следующему столу. Шерлок решил, что он очень доволен своим сердцем. Он забрал его домой и надёжно спрятал в ящике стола, где хранил свои лучшие сокровища.

***2***

Это была действительно дерьмовая работа. Три часа в день после школы и восемь часов каждую субботу он убирал со столов и мыл посуду в закусочной по соседству с полицейским участком. Копы и мошенники составляли большую часть клиентуры. Джон не был уверен, какая группа раздражала его больше. Он ненавидел каждую минуту, которую проводил на работе (Ну, кто бы этого не сделал?), но ему нужны были деньги, если он вообще хотел какой-либо общественной жизни. Не говоря уже о том, что у него будет немного денег в кармане, когда он через пару лет поступит в университет. Когда-нибудь он станет богатым врачом и больше никогда в жизни не будет мыть посуду. Он никогда бы добровольно не стал проводить время ни с полицией, ни с криминальным миром. Но сейчас он был здесь, и, будучи таким человеком, каким он был, Джон всегда появлялся быстро и работал стабильно. Иногда (зная, каким человеком он был) Джон беспокоился, что, когда дело действительно дойдёт до этого, он не выберет тот карьерный путь, который должен был сделать его богатым. За день до 14 февраля Джон получил свою зарплату. На этой неделе его сберегательный счёт должен был остаться без пополнения, а его социальная жизнь... что ж, будем надеяться, что она сделает большой скачок вперёд. Он обналичил чек и с банкнотами в руке направился на Хай-стрит. Джон очень хорошо понимал, что действует себя довольно преждевременно. В конце концов, у него было всего несколько разговоров с Милли Дауд, и они никогда даже близко не подходили к свиданию. Во всяком случае, пока. Но у него были надежды. Новый и до боли шикарный магазинчик был переполнен другими покупателями в День Святого Валентина. Женщина-продавец средних лет всё ещё умудрялась быть очень терпеливой с Джоном, когда он колебался. В конце концов она предложила подарочную коробку с шоколадными трюфелями, с двенадцатью различными вкусами, завёрнутыми в золотую бумагу. Он согласился с некоторым облегчением и наблюдал, как она аккуратно укладывает шоколад в блестящую коробку в форме сердца. Когда коробка была закрыта с аккуратным поклоном, Джон тщательно отсчитал довольно шокирующую сумму из своих кровно заработанных денег. «Смотри на приз», строго сказал он себе. Наконец, с зажигалкой в кармане и в хорошем настроении, он направился домой. Оказавшись там, он принял душ и (без необходимости) побрился, побрызгавшись одеколоном, который Гарри подарила ему на Рождество. Клетчатая зелёно-белая рубашка хорошо смотрелась под овсяным джемпером, а джинсы хорошо сидели на нём. Он был готов. Он схватил свой шлем с крючка и направился к сараю, чтобы взять велосипед, чтобы доехать до дома Милли. Как раз в тот момент, когда он потянулся, чтобы толкнуть дверь, он услышал знакомый звук хихиканья своей сестры, за которым последовал другой тихий голос. Опасаясь просто ворваться, Джон сделал паузу. Он встал на цыпочки, чтобы заглянуть в маленькое грязноватое окошко. Ну, это была своего рода невысказанная правда, что никто на самом деле не хотел видеть, как целуется его собственная сестра. Действительно. Тот факт, что Гарри целовалась с другой девушкой, не был неожиданностью; она призналась своей семье в возрасте двенадцати лет. Но надо сказать, что тот факт, что Гарри в настоящее время был очень занята, целуясь с Милли Дауд, немного расстраивал даже Джона, которому нравилось считать себя уравновешенным парнем. Наконец ему пришло в голову, что было бы действительно очень неловко быть застигнутым за наблюдением за тем, что происходит в сарае, поэтому он опустился и вернулся в дом, очень осторожно повесив шлем на правильный крючок, а затем направился в свою комнату. Он включил радио. Замечательно. Специальная программа романтической музыки. Как раз то, что нужно для поднятия настроения. Вероятно, ему следует открыть окно и направить радио в сторону сарая. Но он этого не сделал. Вместо этого он сидел там, слушая и поедая шоколадки, одну за другой. Когда вся коробка опустела, он закончил слушать песню Тома Джонса, не обращая особого внимания на текст. Потом он пошёл в туалет, и его вырвало, потому что дюжина шоколадных трюфелей сразу − это действительно слишком много.

***

Миссис Холмс уже очень давно знала, что она мало что может сделать, чтобы наказать Шерлока, если он откажется вести себя так, как она от него хотела. Что, конечно, и происходило большую часть времени. Так было с тех пор, как он научился ходить и говорить. И то, и другое произошло даже раньше, чем в случае с Майкрофтом. Соревнования начались рано. Запереть его в его комнате (или, точнее, комнатах) с его компьютером, лабораторией и книгами было идеей Шерлока о рае, и для неё было более обычным пытаться вытащить его, чтобы провести время с семьей. Отстранение его от должности ничего не значило, потому что он никогда никуда по-настоящему не ходил, за исключением своих ночных блужданий по Лондону, о которых, как он думал, никто не знал. Запирать его здесь казалось абсурдным и довольно нецивилизованным. Нанять телохранителя (предложение Майкрофта) было бы нелепо. Даже мысль о том, чтобы наказать его вообще, казалась все более маловероятной, когда он стоял перед ней, слишком высокий, слишком неуклюжий, и всё же в своих тёмных брюках и пиджаке он выглядел вполне взрослым для шестнадцати лет. В конце концов, именно Майкрофт предложил решение, которое, несомненно, было сомнительным с этической точки зрения, но которое действительно казалось выполнимым. Он предложил подкуп. «Майкрофт, − лениво подумала она, − далеко пойдёт на государственной службе». Поэтому мама предложила абсурдно дорогой цифровой микроскоп, который хотел Шерлок. В каком бы отчаянии, она знала, он ни был, её младший сын всё равно делал вид, что обдумывает это. Несколько часов на ежегодном благотворительном банкете в честь Дня Святого Валентина в обмен на микроскоп. Наконец, он быстро кивнул. − Я не буду носить галстук, − быстро сказал он. Мама открыла рот, чтобы возразить, но, подумав, что битва ещё впереди, отказалась от этого. − Ты будешь вежлив, − сказала она. − Ха. − Особенно с мисс Деборой Кингман. Теперь он смотрел на неё, нахмурив брови. − Ага! Я знал, что есть какая-то причина, по которой ты впервые настаиваешь, чтобы я присутствовал на этом фарсе. Ты же знаешь, что я не заинтересован в... − Ты веришь, что у меня есть интерес ко всем, с кем я вежлива? − Потом мама нахмурилась. − Банкет − это не фарс, Шерлок. Мы собираем много денег для молодых людей, у которых не было твоих преимуществ. Сэр Реджинальд Кингман готов сделать пожертвование в миллион фунтов стерлингов. Он и его дочь будут за нашим столом. Она твоего возраста и, судя по всем сообщениям, очаровательная молодая женщина. Ты заведёшь приятную беседу. Я знаю, что ты можешь это сделать, Шерлок. Шерлок, очевидно, был готов продолжить дискуссию, но что-то в лице его матери, должно быть, убедило его в обратном, потому что он просто издал звук отвращения и вышел из столовой. Мамочка едва удержалась, чтобы не дать Майкрофту пять, что бесконечно удивило бы её старшего сына. Несмотря на то, что он присутствовал на банкете по принуждению, Шерлок всё равно заботился о своей внешности, как и всегда. Он не думал об этом как о тщеславии, а просто использовал все имеющиеся в его распоряжении инструменты. Он знал (ну, у него было зеркало!) что его внешность стоит использовать, когда это необходимо. Его новый чёрный костюм идеально сидел на его стройном теле, как и серая шелковая рубашка. Его ботинки блестели, и он позаботился о том, чтобы достаточно взъерошить волосы. Успех его приготовлений стал очевиден сразу, когда он вошёл в столовую отеля и сел рядом с Деборой Кингман, которая лучезарно улыбнулась ему. Он предположил, что она привлекательна по обычным для таких вещей стандартам: светлые волосы до плеч, большие голубые глаза и гораздо более умное лицо, чем он ожидал. Но, несмотря на это, ему уже было скучно. Когда подали первое блюдо, она с улыбкой повернулась к нему. − Итак, Шерлок, расскажи мне о себе. − Что именно? − спросил он, поигрывая суповой ложкой и с подозрением разглядывая зелёную смесь в тарелке. − Как обычно. Хобби? Любимые школьные предметы? Планы на университет? Ты знаешь, о таких вещах люди говорят. Шерлок отказался от супа и, взяв булочку, начал рвать её на маленькие кусочки. − Это то, о чём люди говорят? Как скучно. Казалось, её это позабавило. И заинтересовало. Он знал признаки − расширенные глаза и влажные губы. − Ну, говори о чём хочешь. Итак, когда на стол подали второе блюдо, он начал рассказывать ей об эксперименте, который он недавно провёл, сравнивая сердце свиньи с сердцем человека. Она остановила вилку с куском отборного ребрышка на полпути ко рту. − Ты имеешь в виду использование компьютерной модели, верно? Его взгляд, брошенный на нее, был презрительным. − Конечно, нет. Какой в этом был бы смысл? − Ты имеешь в виду?.. − Да, да, обрати внимание. У меня было сердце свиньи и человеческое сердце. Всё это было довольно интересно. Она едва заметно кивнула. Трапеза проходила, а он продолжал говорить, а она продолжала слушать; часто её взгляд, казалось, задерживался на его губах. Он наслаждался возможностью покрасоваться, потому что и мамочке, и Майкрофту давно надоело слушать, как он вдаётся в подробности о свинье в исследовании человеческого сердца. Он предпочёл предположить, что, когда её рука коснулась его колена под столом, это был просто несчастный случай. Тем не менее, он нахмурился, чтобы она была более осторожной в будущем. − Шерлок, − сказала она наконец, − здесь немного душновато. Почему бы нам не выйти на улицу подышать свежим воздухом? Он на мгновение задумался, пристально глядя на неё. − Ты пытаешься соблазнить меня? Её лицо порозовело. − Что? − Затем она хихикнула. − Я подумала, что мы могли бы начать с одного-двух поцелуев и посмотреть, что получится. − Я бы предпочёл не делать этого, − вежливо сказал он, надеясь, что мама будет довольна. Она долго смотрела на него, затем ухмыльнулась и, извинившись, пошла в дамскую комнату. Шерлок сидел там, где был, изучая окружающих его людей, совершенствуя свои наблюдательные навыки. Наконец, мама попросила его сходить за её пальто из гардеробной. Он что-то проворчал, но взял пронумерованную квитанцию и вышел из-за стола. Забрав пальто, он решил подождать в вестибюле, пока она и Майкрофт выйдут из банкетного зала. Отели всегда интересовали его, потому что у многих людей, казалось, были смешанные мотивы пребывания там. Он вполне наслаждался собой, наблюдая за двумя парами, пытающимися выглядеть спокойными, и в то же время явно пытающимися набраться смелости, чтобы сменить партнёра на ночь, когда он услышал голос Деборы, доносящийся из-за зарослей искусственной зелени. − Боже мой, − говорила она. − Какой абсолютный урод. − Он на самом деле не говорил об этом, не так ли? − спросила другая девушка. − В мучительных подробностях. Вторая девушка сказала: − Мой брат в его школе. Он говорит, что все его ненавидят, даже учителя. Несколько человек рассмеялись. − Я имею в виду, что у него довольно сногсшибательная внешность, так что я всё равно была готова попробовать. Но он сказал «Я бы предпочёл этого не делать». − Урод и педик. Дебора вздохнула. − Это войдёт в историю как худший день Святого Валентина в истории. Шерлоку было всё равно, что о нём думают подобные идиоты. Он действительно этого не делал. Но он старался быть вежливым; он говорил с ней об очень интересных вещах, и она, казалось, слушала. А потом она коснулась его колена и попыталась соблазнить его, но он всё ещё не был груб. Он увидел приближающихся маму и Майкрофта и быстро двинулся им навстречу у двери. Когда они уходили, он оглянулся и увидел, что Дебора и остальные смотрят на него с насмешливыми улыбками на лицах. Идиоты. − Когда я получу свой микроскоп? − спросил он, когда лимузин подъехал.

***3***

− Доктор Ватсон? Джон закончил мыть руки и повернулся, чтобы посмотреть на говорившую медсестру. Он на мгновение задумался и решил, что её зовут... Мэри. Мэри Что-то такое. − Да, Мэри? − сказал он. − И ты уже знаешь, что мы здесь можем общаться уже не так формально. Зови меня Джоном. Она улыбнулась. − Тогда Джон. Он терпеливо ждал. − Ты знаешь, какой сегодня день? − Х-м-м... Среда? Она тихо рассмеялась. − Ну, да, это так. Но я имела в виду дату. Сегодня 14 февраля. − Да? − Джон понял, что прошло много времени с тех пор, как он думал о Дне Святого Валентина. Мэри решительно кивнула. − Я думаю, нам следует устроить романтический ужин, − объявила она. − Что? − Искренне поражённый, Джон уставился на неё. − Нам следует что? − Еда. Ты мне нравишься. Ты всегда был очень добр ко мне. Сегодня День Святого Валентина, и я в настроении для романтического ужина с милым и очень привлекательным мужчиной. Он подумал о том, чтобы сказать ей, что он даже не уверен в её имени, так что, возможно, весь этот романтический ужин был очень плохой идеей. Но Мэри, казалось, это не смутило. − Мы застряли здесь, в этом довольно ужасном месте, во время очень ужасной работы. Мы видим ужасные вещи каждый день. Меня никто не ждёт дома, и, насколько я понимаю, тебя тоже. Так что я просто думаю, что было бы неплохо провести тихий вечер при свечах, с вином и тихой музыкой. Еда, конечно, будет из столовой, но, возможно, атмосфера и компания компенсируют это. − У тебя действительно есть свечи, тихая музыка и вино? − скептически спросил он. Это был его второй тур по Афганистану, и он уже записался на третий, но это было первое предложение романтического ужина. Было несколько выпивок, несколько быстрых прикосновений, пара дрочек, когда ситуация становилась отчаянной, но ничего похожего на романтику в его квартире никогда не было. Или в этой стране. Честно говоря, прошли месяцы с тех пор, как он даже думал об этом. Когда это было необходимо, он сам обо всем заботился. Никакой романтики не требовалось, и почему-то это казалось менее одиноким, чем быть в постели с парнем на одну ночь. Конечно, она была права, что дома его никто не ждал. Мэри была милой. И было бы неплохо провести вечер, думая о чём-то другом, а не о молодом человеке, чью жизнь он не смог спасти несколько часов назад. − Хорошо, − сказал он. Еда была, конечно, посредственной. Но ароматическая свеча была приятной. Тихая музыка успокаивала. И (вероятно, неизбежный) секс был прекрасен. Отлично. Вскоре после этого Мэри заснула, что, к счастью, избавило её от необходимости вести какие-либо посткоитальные разговоры. Несколько минут спустя Джон соскользнул с узкой кровати и снова натянул брюки. К счастью, она уже сказала ему, что у неё короткая смена и поэтому она уедет через два дня, так что времени на неловкость не будет. Или ожидания. Джон поплёлся обратно в свою квартиру, не в состоянии (или, возможно, не желая) анализировать эмоции, которые он испытывал. Большую часть времени в последнее время он вообще ничего не чувствовал, кроме усталости, так что, возможно, было хорошо что-то чувствовать. Если бы Джону пришлось дать название этим неожиданным чувствам, он мог бы назвать их чем-то вроде тоски по сердцу. Когда несколько минут спустя Джон забрался в свою постель, он просто решил больше не думать об этом.

***

Хотя он мог выглядеть как ещё один наркоман, съёжившийся за тёмным дверным проёмом, с рваным и грязным одеялом, натянутым на плечи, Шерлок знал правду. Он не был наркоманом; временами его мозгу просто требовалось немного дополнительного топлива, потому что он всегда работал так быстро, что иногда ему грозила опасность перегореть. Как автомобиль, чьи шины крутятся на льду. Еду, еду и еду, но никуда не добираюсь. Кокаин − это всё равно что слегка подтолкнуть машину, чтобы та двигалась вперёд. Ему очень понравилась эта аналогия, и он решил сохранить её во Чертогах разума, в комнате с надписью «Что сказать Майкрофту, когда тот ведёт себя как напыщенный придурок». Это была переполненная комната. В любом случае, как бы это ни выглядело, он не просто ютился здесь. Он был здесь по делу. Ну, он был вроде как по делу. По крайней мере, так оно и было, если не принимать во внимание тот факт, что Лестрейд оттащил его от места преступления и толкнул в переулок. − Господи, Шерлок, ты не можешь появляться на таких мероприятиях. Констебль Донован с удовольствием бросила бы тебя в камеру, и она не единственная. Шерлок хотел объяснить, что он уже знает, что здесь произошло, и что, если бы они только послушали, они, вероятно, смогли бы остановить убийцу до того, как он заберёт третью жертву. Но Лестрейд не слушал. Он просто продолжал толкать Шерлока дальше по переулку, дальше от того места, где другие офицеры всё ещё работали на месте происшествия. − Вот что, Шерлок. Если я ещё раз поймаю тебя в таком виде, я сам брошу тебя в камеру, и тебя больше никогда не пустят на место преступления. А теперь убирайся отсюда к чёрту. − Он развернулся и зашагал прочь. Шерлок просто стоял там мгновение, ссутулив плечи и засунув обе руки в карманы пальто. Ну, к черту это. Ему не нужен был Лестрейд или его ещё более глупые приспешники. Он преподнесёт им убийцу на блюдечке с голубой каемочкой и посмотрит, понравится ли им это. И вот он здесь. Забившись сюда и наблюдая, как убийца пьёт вино и ужинает с какой-то глупой женщиной, которая не знала, что её кавалер − серийный убийца уличных мальчишек. Модное кафе было переполнено парами, ужинающими под слишком большим количеством красных сердец и глупых, в основном голых, младенцев, вооружённых луками и стрелами. Пробки от шампанского продолжали хлопать, и все казались очень весёлыми. Всё это на какое-то время сбило его с толку, но потом он заметил баннер. «С Днём Святого Валентина». Ой. Снова? По его мнению, этот праздник, казалось, повторялся слишком часто. Ночь была прохладной, и он плотнее закутался в оранжевое одеяло. Совершенно без всякой причины, которую он мог себе представить, Шерлок поймал себя на том, что думает о бумажном сердце, которое он сделал на уроке рисования в начальной школе. Его сердце. Ему было интересно, где она сейчас. Вероятно, всё ещё лежит в ящике стола в доме Найтсбридж. Мама, как правило, просто оставляла его вещи такими, какими он их оставил. Шерлок решил, что в следующий раз, когда он будет там, он откроет этот ящик и достанет сердце. В конце концов, оно было его. Хотя после всех этих лет он, вероятно, начал выглядеть немного потрёпанным. Блёклым. Может быть, погнутым или порванным. Но оно всё ещё принадлежало ему, и было бы неплохо заполучить его. Он положил подбородок на колени и наблюдал, как убийца пьёт ещё один бокал шампанского. Следующее, что Шерлок помнил, это то, что он просыпался на сером рассвете, чувствуя озноб и стеснение. Кафе через дорогу, конечно, было тёмным и пустым. − Чёрт, − пробормотал он, пытаясь выпрямить ноги. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы встать, заставить ноги снова работать должным образом и направиться в свою ужасную маленькую квартиру. Он не мог поверить, что заснул. Позже в тот же день, когда он узнал, что убийца нанёс ещё один удар, в то время как Шерлок спал, как обычный наркоман, он почувствовал тошноту внутри и разозлился на себя больше, чем когда-либо на кого-либо другого. Ещё позже он позвонил Майкрофту и сказал ему, что хочет вернуться в реабилитационный центр. На этот раз он хотел очиститься. Нужно было привести себя в порядок. Он совсем забыл о своём сердце на дне ящика стола.

***4***

Его жизнь стала совершенно нелепой, и Джон знал это. Нелепой, опасной и абсолютно более замечательной, чем он когда-либо мог ожидать или даже мечтать. Тот факт, что у него были все эти мысли, когда он преследовал самопровозглашённого социопата по тёмному переулку, перепрыгивая через мусорные баки и уворачиваясь от масляных пятен, был просто для курса. Похититель был чуть впереди них. Всё, что Джон мог сделать, это не рассмеяться вслух. Как всегда, по крайней мере в жизни Джона Ватсона, всё пошло наперекосяк как раз в тот момент, когда он был самым счастливым. Господи, подумал он, неужели в наши дни у всех в грёбанном Лондоне есть оружие? Это была его первая мысль, когда он услышал выстрел. Его второй реакцией было то, что Шерлок остановился на полушаге, на мгновение замер, а затем беззвучно упал. Джон поднял пистолет и, не раздумывая, нажал на курок. Он дважды выстрелил в темноту, не зная и не заботясь о том, попал ли он во что-нибудь. (Некоторое время спустя, всё ещё не заботясь об этом, он обнаружил, что у похитителя также было огнестрельное ранение в голову. К сожалению или нет, но пуля вошла в заднюю часть его черепа и вышла спереди.) Даже когда эхо второго выстрела всё ещё отдавалось, Джон упал на колени рядом с неподвижным телом Шерлока. − Шерлок, − сказал он приглушённым голосом, хотя на самом деле ему хотелось кричать. В темноту переулка проникал лишь слабый свет, но этого было достаточно, чтобы он увидел, как кровь начинает собираться под головой Шерлока. Джон знал, он знал, чёрт возьми, что раны на голове, даже незначительные, могут кровоточить, как у сукиного сына. Он также знал, что огнестрельные ранения в голову редко бывают незначительными. Чаще со смертельным исходом. Нет, он бы так не подумал. Не мог так подумать. Одной рукой он набирал 999 на своем телефоне, а другой пытался остановить кровоток. Из того, что он мог видеть в тусклом свете, казалось, что пуля более или менее задела голову Шерлока сбоку. Его друг, вероятно, не умирал. Ну, он действительно не мог, не так ли? Не сейчас. Ещё нет. Вся рука Джона была в крови, когда он убирал темные завитки с раны. Он наклонился ближе. − Ты не умираешь, Шерлок, − прошептал он. − Ты абсолютно не умираешь. − Джон изо всех сил пытался облечь свои мысли в слова, когда услышал первый отдалённый вой машины скорой помощи. − Ты не умираешь, − сказал он снова, более твёрдо. − Наше приключение только начинается. Впереди ещё так много всего. Гораздо больше. − Джон знал, что это правда, хотя на самом деле не понимал, что это значит. Глаза Шерлока распахнулись, и он посмотрел на Джона. Джон похлопал его по щеке, продолжал похлопывать по щеке, бормоча слова, которые ни один из них на самом деле не слушал, а Шерлок просто продолжал смотреть на него. Именно так их нашла медицинская бригада из «скорой помощи». Джон был слишком беспокойным, чтобы просто сидеть в приёмной, пока Шерлока лечили. Он мерил шагами коридор, попадаясь на пути проходящих медсестер. Наконец, он спустился в кафетерий, где притворился, что ест сэндвич с тунцом и майонезом, а на самом деле выпил очень крепкий чай. Конечно, он вымыл руки, но люди посмотрели на него ещё раз, когда увидели кровь на его куртке. Затем он зашёл в сувенирный магазин, где было полно розовых воздушных шаров и красных сердечек. Он забыл дату. По какой-то причине он решил купить Шерлоку открытку на выздоровление. Конечно, это было нелепо. Но, как уже отмечалось, вся его жизнь была нелепой, и он не мог избавиться от чувства абсолютного ужаса, которое испытал, наблюдая, как Шерлок упал в том переулке, наблюдая, как тот падает на землю, наблюдая за лужей крови на тротуаре. Каким-то образом Джон знал, что этот образ будет преследовать его в кошмарах. Крошечный магазинчик начал давить на него, и поэтому он схватил огромное красное сердце со словами, которые даже не потрудился прочитать. Внезапно ему просто захотелось вернуться. На мгновение он запаниковал, представив себе медсестру, ожидающую его, чтобы сказать, что Шерлок не выжил. Умер, когда Джона не было с ним, в то время как Джон делал вид, что ест бутерброд. Он швырнул деньги на стол и практически побежал обратно в зал ожидания. Медсестра, которая ждала там, сказала ему, что Шерлок сейчас в своей палате и что Джон может войти. Шерлок, конечно, всё ещё спал. Джон легонько коснулся повязки на голове, а затем позволил своим пальцам скользнуть к щекам. Кожа была тёплой. Джон положил открытку на прикроватный столик и сел в кресло. Сам того не желая, он заснул.

***

Шерлоку удалось открыть глаза, хотя он был далеко не уверен, что это была очень хорошая идея. Свет заставил его зажмуриться. Прошло несколько мгновений, прежде чем он полностью осознал обстоятельства. Больница. Аллея. Пистолет. Боль. Кровь. Джон. Джон. Он медленно, совсем чуть-чуть повернул голову и увидел Джона, ссутулившегося на пластиковом стуле, его шея была согнута под неудобным углом. Он тихо похрапывал. Затем Шерлок увидел огромную и шокирующе отвратительную открытку, стоящую на прикроватном столике. Большое красное сердце. Из смутных воспоминаний о том, что произошло в том переулке, он извлёк несколько слов. «Наше приключение только начинается. Впереди ещё так много всего». Он перевёл взгляд с открытки обратно на Джона, спящего на стуле. Его друг. Шерлок понял, что с нетерпением ждёт приключения, обещанного Джоном. Приключения, которым был сам Джон. Потом он снова заснул.

***5***

Открытка не была ни блестящей, ни сверкающей, ни в форме сердца. Он действительно провёл слишком много времени в музее У.Х. Смита, просматривая обширную коллекцию. Это было важно, и Джон был полон решимости сделать всё правильно. Та, которую он в конце концов выбрал, вообще не была валентинкой. Внутренняя сторона была пустой, а на лицевой стороне красовалась репродукция картины Ван Гога «Звёздная ночь». Джон думал, что это было идеально, хотя он не мог бы толком объяснить, почему. Джон заплатил карточкой и вышел из магазина, но вместо того, чтобы пойти домой, он нашёл кафе, не принадлежащее сети, и устроился за маленьким столиком в глубине. Сделав несколько осторожных глотков латте, он открыл открытку и взял ручку. Он долго обдумывал эти слова, поэтому они лились легко. «Дорогой Шерлок, Хотя это не первая валентинка, которую я тебе подарил (кто когда-нибудь сможет забыть то нелепое красное сердечко из больницы?) это то, что имеет значение. Это важно, потому что я хочу сказать всё то, чего никогда раньше не говорил. Не раньше времени, я полагаю. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять себя или, скорее, понять себя в отношениях с тобой. По отношению к тебе. Этим всё сказано, верно? Это всегда было там, не так ли? С той самой первой ночи. Одна из вещей, о которых я задаюсь вопросом (есть так много вещей, даже в моем крошечном мозгу) − это то, что могло бы произойти в ту ночь, если бы всё пошло по-другому. Что бы произошло, если бы, когда мы прислонились к стене в фойе, я просто протянул руку и поцеловал тебя? Или взял тебя за руку? Ты бы оттолкнул меня, как это было у Анджело? Мне нравится думать, что нет. Но, как мы знаем, я идиот. Но сейчас это не имеет особого значения, не так ли? Со временем мы оба изменились, придя к пониманию отношений, даже если они оставались непризнанными между нами. Эти слова всегда должны были быть сказаны рано или поздно, не так ли? Мне только жаль, что это не было раньше. О, сейчас я просто в бреду. Я знаю, как это тебя раздражает, поэтому перейду к делу. Ты так много значишь для меня. Всё, на самом деле. Теперь я даже сам себя раздражаю. Я поклялся, что не буду прибегать к эвфемизмам. Давно прошло время для подобных вещей. Я люблю тебя. Всегда так было. Всегда будет. Просто хотел, чтобы ты знал. Почему бы мне не любить тебя? Отчасти, конечно, из-за твоего блестящего ума. И кому бы не понравились эти глаза? Твоё лицо. Твоё пальто. Извини, я могу себе представить выражение твоего лица при этих словах. Но простая истина заключается в том, что мне нравится всё, что связано с Шерлоком Холмсом. За исключением того, что, конечно, в этих словах нет ничего простого. Не для нас. Лучше остановлюсь, пока я окончательно не унизил себя. Хотя это не имело бы значения, если бы это означало, что ты знаешь, что я люблю тебя. Сегодня День Святого Валентина, так что, думаю, мы могли бы сказать, что я отдаю тебе своё сердце. Запоздало, потому что на самом деле он был вашим очень долгое время. Всегда твой, Джон» Он закрыл открытку и положил её в конверт. Латте уже остыл, но он всё равно проглотил его, прежде чем аккуратно написать «ШЕРЛОК» на конверте. Пришло время доставить открытку. Джон почти улыбнулся. Почти. Было холодно и темно, но Джон этого не замечал. Он предпочитал кладбище, когда там было так, и он мог побыть один. Долгое время он просто стоял там, положив одну руку на верхушку блестящего чёрного надгробия. Над головой не было видно звёзд, поэтому он был рад тем, что они были на открытке. Шерлок, подумал он, заслуживает звёзд. − С Днём Святого Валентина, Шерлок, − прошептал он. Наконец, он наклонился, чтобы положить открытку у основания надгробия, закрепив её на месте двумя маленькими камешками, которые он подобрал с дороги. Джон выпрямился, ещё раз похлопал по чёрному камню и ушёл.

***

Мама была на юге Франции, и поэтому дом был пуст. Он пробыл в Лондоне всего пару дней, чтобы собрать необходимые данные, прежде чем отправиться в Тибет, где он ожидал − надеялся − завершить всё это начинание и выжить при этом. Майкрофт предложил ему просто остаться в доме. По крайней мере, это была приятная перемена по сравнению с теми местами, в которые его загоняли последние месяцы. Но как бы он ни ценил горячий душ и чистое постельное бельё, для Шерлока самым большим преимуществом был лёгкий доступ к записям Майкрофта с камер видеонаблюдения. Он провёл слишком много времени, наблюдая за передвижениями Джона Ватсона по Лондону. Видеть другого мужчину, знать, что он так близко, и в то же время не иметь возможности поговорить с ним, причиняло настоящую физическую боль. Вдохнуть смешанный аромат чая, дешёвого мыла и Джона, который стал означать «Дом». Прикоснуться к нему, даже если Шерлоку было не совсем ясно, что это значит. Всё, что он знал наверняка, это то, что они направлялись к чему-то, прежде чем мир сдвинулся и всё изменилось. Это было приключение, как и сказал Джон. Тот, для которого, как они думали, было время, всегда будет время, пока время для них не закончится. Шерлок высказал идею рассказать Джону, пригласить его на последнюю часть миссии. Но его брат сразу отверг это предложение. − Себастьян Моран − самый опасный из всех противников, с которыми ты сталкивался. Один намёк на то, что ты жив, и Джон Ватсон станет мишенью. Майкрофт сделал паузу. − Что ещё? − потребовал Шерлок. Майкрофт вздохнул. − Тебе нужно было быть полностью сосредоточенным. Что, если, и я не говорю, что это произойдёт, но предположим, ты спросил Джона, а он отказался? Он был сильно ранен твоими действиями, и вполне возможно, что он предпочёл бы жить дальше. Я не знаю, как бы ты справился. Шерлок просто уставился на него на мгновение. Затем он злобно повернулся и указал на экран компьютера, где у него был снимок Джона с видео с камер видеонаблюдения. − Посмотри на него, Майкрофт. Это лицо человека, который движется дальше? Майкрофт согласился с этим, кивнув. − Тем не менее, − пробормотал он. Шерлок знал, что Майкрофт прав, но от этого ему это не нравилось. Позже тем же вечером Шерлок был одет в свой костюм бездомного, готовый отправиться на запланированную встречу со связным, человеком, который мог предоставить свежую фотографию и важную информацию о Себастьяне Моране. Однако он ещё не вышел из дома, потому что наблюдал за Джоном на своей могиле. Джон что-то говорил, но его голова была повернута так, что Шерлок не мог читать по губам. Наконец он наклонился и осторожно положил конверт на надгробие. Затем, в очередной раз, ему пришлось наблюдать, как Джон поворачивается и уходит. Шерлока не очень заботила боль глубоко в груди, когда Джон исчез. Два часа спустя Шерлок получил необходимую ему информацию, и особой необходимости в насилии вообще не было. Но он не сразу вернулся в дом. Вместо этого он стоял на Бейкер-стрит и наблюдал за тенью, движущейся за оконными шторами. Затем он пошёл на кладбище и забрал конверт. В конце концов, на нём было написано его имя. Он подождал, пока не окажется дома, чтобы открыть конверт и вынуть открытку, лежавшую внутри. Чтение этих слов заставило его почувствовать себя немного счастливым. Но в то же время это вызывало желание что-нибудь разбить. Или издать первобытный крик. Или, может быть, просто дать волю слезам, покалывающим под веками. Но он не сделал ничего из этого. Вместо этого он просто сорвал с себя грязную одежду и упал в постель. На следующий день Шерлок снова уехал из Лондона. К немногочисленным вещам в его рюкзаке добавились ещё два предмета. Одна из них представляла собой открытку с репродукцией «Звёздной ночи» на лицевой стороне и рукописным сообщением внутри. Вторым был потрёпанный рисунок человеческого сердца.

***6***

Приглушённые звуки раннего утреннего Лондона просачивались в спальню вместе с мутным серым рассветом. Джон просыпался медленно, неохотно, потому что была поздняя ночь, большую часть которой он провёл, гоняясь по докам за двумя грабителями банков. Несмотря на свою сонливость, он не мог удержаться от улыбки. Даже после почти шести месяцев того, как он снова бегал за Шерлоком, снова жил, Джон всё ещё был довольно поражён, когда думал обо всем этом. И когда дело дошло до потрясающего... Он перевернулся и тут же налетел на тёплую, неподвижную стену − консультирующего детектива. Пренебрежение Шерлока к личному пространству распространялось и на кровать. Не то чтобы Джон был склонен сильно жаловаться. Или вообще, на самом деле. Не было ничего удивительного в том, что Шерлок тоже не спал, а бодрствовал и наблюдал за ним. − Доброе утро, − сказал Джон. Шерлок просто кивнул. Казалось, что либо он выплёскивал слова изо рта, будто их было слишком много, чтобы удержать внутри, либо он действовал так, как будто существовала какая-то программа нормирования слов, которые он мог произносить каждый день. Джона это не беспокоило ни в том, ни в другом случае. − Ты спал? − Немного. Достаточно. − Хорошо. − Джон наклонился и нежно поцеловал его в висок. − Я должен сегодня пойти в клинику. Это заявление вызвало обычный вздох недовольства. Джон только улыбнулся. − Но мы ведь сегодня ужинаем, верно? − Обычно мы ужинаем вместе, Джон. − Сегодняшний вечер особенный. Как бы презрительно он ни относился к чрезмерно коммерциализированным праздникам, даже Шерлок, казалось, не мог заставить себя спорить с этим. Тем не менее, его брови были опущены. − Никаких сердец. Никаких цветов. Никаких конфет. Джон тихо рассмеялся и попытался придвинуться еще ближе, хотя на самом деле это было невозможно. − Да, я знаю, как ты относишься к этим вещам. Реальный вопрос в том, что ты думаешь о сексе в День Святого Валентина? Шерлок притворился, что думает об этом. − Ну, − протянул он наконец, − в общем, у меня нет на этот счет никакого мнения. Кроме некоторого презрения. Но, в частности, секс в День Святого Валентина с Джоном Ватсоном − это то, что я бы очень поддержал. − Превосходно. Какое-то время они оба молчали, когда Джон начал гладить Шерлока по волосам. − Ты знаешь, − сказал он тогда. − Праздновать сегодня почти похоже на обман. Я имею в виду, да, четырнадцатое февраля − официальный праздник. Но это не мой личный День Святого Валентина. − О? − это было всё, что сказал Шерлок, его голос стал ещё более низким; он действительно любил, когда его гладили. − Это был бы день, когда я получил по почте твоё бедное изодранное сердце. Когда я узнал, что ты жив и возвращаешься домой. − Больше не изодранное, − отметил Шерлок. − Мой доктор починил его. По крайней мере, Шерлок перестал извиняться каждый раз, когда упоминалась тема его перерыва (как это назвал Майкрофт). Вместо этого он просто усилил свою хватку на Джоне. − Майкрофт сказал, что ты можешь не простить меня, − прошептал он. Джон фыркнул. − Вот почему мы никогда не приглашаем его на воскресный обед. − Он запустил пальцы в непослушные кудри. − Итак. Ужин у Анджело, а потом секс. По-моему, это звучит как план. Шерлок издал звук, похожий на хихиканье, хотя он бы упорно отрицал что-либо подобное. Затем они оба замолчали, довольные тем, что лежат в своей постели, прижавшись друг к другу и дыша в унисон. Джон положил голову на грудь Шерлока, прислушиваясь к ровному биению сердца своего возлюбленного, в то время как День Святого Валентина медленно приближался к 221Б и был встречен двумя мужчинами, каждый из которых так долго ждал его наступления.