*****
Или будет. Приспуская с лица одноразовую медицинскую маску, являющуюся обязательным атрибутом, как и латексные перчатки, в работе тату-мастера, Чонгук пробегает внимательным взглядом по татуировке в виде дракона, над которой работал в течение трёх часов на бедре клиентки. Парень давно не брался за татуировки более десяти сантиметров, потому что клиенты приходили с собственными эскизами минимализма, что позабыл уже, как длительно сидеть сгорбившимся на стуле и выводить длинные линии на чужом теле тонкой иглой тату-машинки. — Готово, можете подойти к зеркалу и посмотреть результат, — говорит заученную фразу, приевшуюся на кончике языка за столько месяцев работы татуировщиком. Пока девушка, спрыгнув с кушетки, рассматривает своё бедро, Чонгук убирает за собой рабочее место, возвращая все инструменты в шкаф и оставляя только заживляющую плёнку вместе с этонием. Отводя плечи назад и прогибаясь в пояснице, тем самым разминая одеревеневшие мышцы спины, смотрит на настенные часы, подмечая, что до закрытия салона остался всего час, а там уже домой, где планирует засесть за просмотр сериала под бокальчик красного вина. Всё равно завтра выходит на работу только вечером, так что можно позволить себе немного расслабиться и душой, и телом. — Мне всё понравилось, спасибо вам, Чонгук, — девушка улыбается, отчего по бокам тонких губ появляются глубокие впадинки, и, заводя русую прядь за ухо, присаживается обратно на кушетку. — Да не за что, — хмыкает, наклоняясь к бедру, чтобы нанести на него мазь и заклеить повреждённое место плёнкой. — Смотрите, я не могу сказать точно, через сколько заживёт татуировка, поскольку это зависит от структуры кожи и иммунитета организма, но в среднем на восстановление кожи уходит от семи до десяти дней. Плёнку должны поменять через четыре часа, предварительнo промыв татуировкy тёплой водой c добавлением детскогo мылa. Промывать нужнo толькo ладонью, без использования губки, чтобы нe повредить ранy, — Чонгук, обработав татуировку, отходит от девушки и снимает перчатки, ловко бросая их в мусорное ведро, и клиентка натягивает на себя джинсы. — Где-то на третий день в использовании плёнки нет необходимости, просто продолжайте увлажнять тату. Когда образуется корочка, не смейте её чесать, а замените мазь на детский крем. Если что-то будет вас беспокоить, то напишите в директ профиля салона. — Хорошо, я поняла, а лично с вами нельзя никак связаться? Слыша этот вопрос, в котором разит открытым флиртом, Чонгук выдыхает, прикрывая глаза. Нет, ему, конечно, льстит, что на него обращает внимание прекрасный противоположный пол, но только дело в том, что он самый гейский гей из геев на планете, любящий резво скакать на членах, словно наездник на лошади, а не скользить своим в вагинах. И, к тому же, не может позволить себе смотреть в этом плане на своих клиентов, непрофессионально так-то. Да и, во-первых, не выносит людей, которые судят лишь по внешности и только из-за этого фактора хотят познакомиться, не узнав, что скрывается под красивой обёрткой, а во-вторых… Не отошёл от жёсткого предательства близкого человека (читайте, как вампира), который был всем его грёбаным миром и смыслом просыпаться, на соседней подушке спросонья видя любимое до трепетавшихся бабочек в груди лицо и глаза, которые с фальшивой любовью смотрели на него в ответ. Вам когда-нибудь приходилось просыпаться глубокой ночью от нехватки чужого тела под боком, а после лицезреть с неверием пустые полки шкафа, хотя там ранее, буквально прошлым вечером, лежали педантичной стопкой вещи? Или дрожащими руками держать из последних сил телефон, слыша до боли в сердце слова автоответчика, что абонент временно недоступен, перезвоните позже? А Чонгук это всё отлично прознал на себе, да так, что три недели не выходил из дома и отгородился от всех друзей, коих было всего двое, пытаясь осмыслить случившееся, которое даже в кошмарах никогда не снилось. С детства он читал множество книг, где главные герои любили друг друга до самого гроба, умирая от старости в один день в объятиях. Его родители были эталоном этой самой бесконечной любви, и Чонгук хотел точно также, чтобы с его партнёром они вместе прожили, как говорится, долго и счастливо. И вот однажды, когда он обжёгся в пятый раз за свои двадцать шесть лет отношениями, в которых ему запрещали что-либо делать без ведома и следили цербером за каждым его шагом, Чонгук встретил Тэхёна. Их первое столкновение произошло до абсурда нелепым. Живя в мире, где существует всякая нечисть, ходить по улице в позднее время суток чревато последствиями, но Чонгук клал большой и толстый на запрет полиции, потому что за последние годы не случалось ничего чудовищного и ни одного человека не загрызли по дороге домой, оставляя бездыханное тело где-нибудь в кустах. Но в тот день, видимо, случился какой-то сбой в матрице, из-за которого на него чуть ли не напал обезумевший малолетний вампир, желая испить чонгукову кровь, стекающую из разодранных коленей вследствие неудачного свидания с асфальтом, на который с грохотом и шипением наебнулся с электросамоката. Чонгук прокручивал в памяти киноленту прожитой жизни, стоявши истуканом, потому что животный страх пробрал каждую мышцу в теле, когда заметил горящие красные глаза, стремительно приближающиеся в его сторону в том злосчастном переулке. Будучи неверующим, он молил всех Богов на небе, шепча под нос еле размыкающими губами, чтобы остаться в живых, ведь так и не прознал на вкус настоящую любовь. И либо его шёпот услышали там, наверху, либо Тэхён удачно проходил мимо того переулка, что от малолетки и след простыл. Но позже, когда тот помог подняться, Чонгук, вскинувший растерянный взгляд, увидел тот же самый цвет глаз, который блестел от света серебряной луны переливом красного вина, что резко выдернул руку из чужого захвата и, забыв про электросамокат, дал дёру. Вот какой нормальный человек бы остался стоять посреди безлюдной улицы с настоящим, чёрт тебя дери, вампиром? Не Чонгук уж точно. Даже если этот самый вампир спас ему жизнь своим неожиданным появлением. Только вот уже дома, смыв в душе с себя остатки пережитого стресса, из-за которого, казалось, у него появились пару седых волос, Чонгук лежал на кровати и долго смотрел в потолок, вспоминая того мужчину, чью внешность невозможно было описать простыми словами. Да и глаза вместе с фактом, что тот является вампиром, на самом-то деле, не были настолько страшны. Язык не поворачивался сказать, что неизвестный был просто красив, нет, тут бы больше подошло по типу — до смерти роскошный, от чего обычные смертные могут запросто упасть в обморок. Чонгук бы и упал, если бы до этого какая-то малолетка не решила продемонстрировать свою сверхъестественную сущность, а так, ранее испытав лютый страх, единственное, что смог сделать — это драпануть со всех ног, даже не поблагодарив своего спасителя. И вот Вселенная преподнесла через несколько дней вторую их встречу. Чонгук не верил в судьбу, потому что реалист до мозга костей, но как ещё объяснить то, что вампир устроился пирсером именно в тот тату-салон, где работал и он? Да, вы правильно прочитали, и это тоже тогда парня привело в шоковое состояние вместе с озадаченностью. Но, как выяснилось на совместной алкогольной попойке с коллективом, у Тэхёна была аллергия на человеческую кровь. Аллергия на кровь у вампира. Даже смехотворно звучит, но это несусветная правда, Чонгук убедился в этом, видя безэмоциональное лицо мужчины во время сеансов. У того не сводилась ни одна лицевая мышца и не загорались алые глаза в желании вцепиться острыми клыками в кровоточащую рану, когда специальной иглой протыкал место для будущего пирсинга клиентам. Ким Тэхён для Чонгука был вначале странным экземпляром, неправильным вампиром. А спустя месяц они начали встречаться, когда перешли черту обычных коллег, мокро поцеловавшись, будучи вдребезги пьяными на корпоративе в честь Рождества, и после этого уехали возбуждёнными до чёртиков в ближайший отель. Чонгук помнит до сих пор их первую близость и страсть, с которой они раздевали друг друга, чуть ли не разрывая несчастную ткань одежды на куски. Говоря откровенно, каждый секс с неутолимым вампиром был феерический, что после него парень долго приходил в себя, мелко дрожа всем телом в тэхёновых объятиях. — Тэхён, — тогда Чонгук лежал обнажённый и вспотевший на взъерошенной кровати и с ухмылкой рассматривал исполосованную им же спину вампира. Тот же промычал в ответ, заинтересованно повернув к нему голову, сверкая не проходящим пламенем в алых глазах, отчего он облизал искусанные губы, прежде чем вскочить и оседлать Тэхёна. — А это правда, что вампиры сосут? — Да, — с такой же ухмылкой ответил, сжимая упругие, ничем не прикрытые половинки в своих ладонях. — А тебе клыки не мешают? — и издал смешок в губы напротив, чувствуя промежностью, как чужой член вновь наливается кровью от его плавных движений тазом. Чонгук любил стебаться над ним так же сильно, как и громко потом стонать, срывая голосовые связки напрочь, когда Тэхён остервенело его трахал, слегка прокусывая кожу на плече. К слову, у Тэхёна не случалось аллергической реакции именно на его кровь, которую он называл самой вкусной сладостью и ловил нездоровый кинк, когда с разрешения Чонгука жадно присасывался к предплечью, всаживая клыки, после чего заворожённо наблюдал, как кровавые капли медленно стекали вниз. Десять месяцев отношений выдались замечательными, подарив счастливые совместные воспоминания, что Чонгук не мог поверить в реальность происходящего, потому что ему до Тэхёна попадались одни лишь козлы с завышенным эго, которые не ставили его чувства ни во что и пользовались им, как их гнилой душе хотелось. Лишь желали, чтобы он покорно раздвигал ноги и умело работал ртом. И вот как объяснить молчаливый уход Тэхёна, который пробудил внутри самые тёплые чувства, из его жизни посреди ночи? Чонгук не знал, хоть и задавался многочисленными вопросами, на которых, разумеется, не было ответов, заливая подушку слезами до тех пор, пока реветь уже стало попросту нечем. Правильно говорят, что запретный плод — сладок, но нужно быть стойким, чтобы не разочароваться послевкусием горьким. Но вот дилемма, он не был железным и сильным, отнюдь, натура у него сама по себе впечатлительная, что принять тот факт, что вампир, которого он полюбил всем сердцем, просто взял и свинтил неизвестно куда и по какой причине, было предельно нелегко. Так что, из-за этих вот перечислений Чонгук поворачивается к девушке, стоявшей через ресепшн, любезно улыбается и уже было открывает рот, чтобы отрицательно ответить на ранее поставленный вопрос про личное ему сообщение, как из соседнего зала вальяжно выходит пирсер, который нещадно действует на нервы. Стал чёртовым нарушителем спокойствия, как вернулся. — Дорогуша, для чего был создан аккаунт салона? — Тэхён облокачивается локтями на ресепшн, постукивая пальцами по поверхности, и удовлетворённо хмыкает, видя испуганный бегающий взгляд клиентки от Чонгука к нему. Смертная не на того человека положила свой противно-болотный глаз. — Правильно, чтобы вы, клиенты, могли задавать интересующие вопросы насчёт цен и записи и консультироваться по поводу татуировок, которые мы вам сделали, а не хлопать нарощенными ресницами мастерам, выпрашивая бесстыдно номера телефонов. Девушка теряется, краснея и нервно сглатывая от пристально-убийственного взгляда, который, кажется, мысленно жарит её тело на дьявольском костре, и, быстро достав деньги из кошелька, всучивает их татуировщику, после чего выбегает как ошпаренная из салона. — Какого хрена? — гневно выпаливает Чонгук сразу, как входная дверь с громким стуком закрылась, начиная суматошно собирать вещи. — Ты хоть понимаешь, что она может оставить негативный отзыв про грубое поведение сотрудников? И попаду в первую очередь под выговор я, а не ты, потому что тебя вообще не должно было быть здесь сегодня. — Чонгук-а, поубавь свой пыл дракона, ничего она не напишет, поверь и расслабься, — растягивает губы в улыбке, смотря в упор на профиль человека, даже не посмотревшего на него за эти жалкие минуты. Тот принципиально избегает любое столкновение, оно и понятно, но Тэхён не собирается отступать после того, что натворил.— Я здесь для того, чтобы сообщить, что наш дорогой Чимин решил сходить в клуб и послал меня за твоей необходимой персоной. — Я никуда не пойду, так и передай ему, — шумно выдохнув через нос, Чонгук выключает ноутбук, не обращая никакого внимания на прожигающий взгляд того, кого не желает видеть. Ни здесь, ни где бы там ещё. Тем более в компании, на минуточку, его лучшего друга, куда Тэхён вписался на ура, крепкого алкоголя и интимной обстановки в ночном клубе, где точно не выдержит, сорвётся. Невозможно ведь находиться с тем, по кому сердце неистово стучит даже спустя столько месяцев, вытесняя безжалостный уход и последующий этому нервный срыв. — Да брось, ты же знаешь Чимина и то, что он не оставит твою душу в покое, пока не увидит тебя рядом за столиком, а меня сожрёт с потрохами. Парень заламывает брови и сокрушённо вздыхает, упираясь ладонями в стол, когда в доказательство веским словам бывшего приходит сообщение от лучшего друга, в котором тот пишет гневную тираду. Проигнорировать приглашение равносильно подписанию смертного приговора, потому что, во-первых, Чимин сотрёт его в порошок, если он не припрёт свой зад в клуб, из-за того, что тому, видите ли, скучно без своего ёбыря находиться в огромном пентхаусе. А во-вторых, друг тоже не является обычным человеком, Чимин — кицунэ, дух лисы с несколькими хвостами в естественной ипостаси. И вот как, спрашивается, Чонгук на свою голову затесался в круг нечисти, а? Но Чимина он безусловно любит братской любовью, так же как и его парня-оборотня, которые не дали ему упасть в пучину под названием депрессия. — Вижу, тебя уговорили, — разрушает тишину Тэхён, вешая на сгиб локтя бомбер и зачёсывая пятернёй волосы цвета тёмного шоколада назад, и движется в сторону выхода, но, остановившись, бросает с ухмылкой через плечо: — Поэтому, как соберёшься, я жду тебя в машине. Отказ не принимается, Чонгук. И названный с силой жмурит глаза, сжимая ладони в кулаки, стараясь не потерять последнюю крупицу самообладания от нахального вампира, который непонятно по какой причине ведёт неделю себя так, словно их разрыва вовсе и не было. Бесит, чёрт возьми.*****
Оглушительные биты словно грохочут где-то в мозгу, отдавая неприятной пульсацией в висках и сотрясая внутренности. Яркий свет софитов переливается в помещении, разукрашивая стены в фиолетовый и красный цвет, а сизые облака дыма от кальянов разлетаются в пространстве. В клубе царит атмосфера полного веселья и расслабления наряду с подвыпившими посетителями, которые энергично отрываются на танцполе. Немного морща нос от хвойного кальянного запаха, Чонгук идёт следом за Тэхёном, ведущего его к столику, где их ждёт Чимин. По пути в клуб они с вампиром не перекинулись ни одним предложением, каждый занимался своим делом — хозяин дорогущего спорткара молча следовал по указанию навигатора, он же заткнул уши наушниками во избежание каких-либо разговоров. Как бы парень не хотел услышать хоть какое-то объяснение того поступка, разворошившего душу на куски, пересилить свою злость и жгучую обиду не выходило. Ким Тэхён явился на порог тату-салона, как гром среди ясного неба, неделю назад, что рисовавший эскиз на заказ Чонгук выронил из рук стилус и со стеклянными глазами смотрел на того, думая, что это очередной мираж. Первое, что он испытал — некую радость, а второе, которое заставило его выбежать из здания в соседнее кафе и заказать калорийный десерт, дабы успокоиться — ярость, внутри готовую вытечь через края. Находясь в одном зале с Тэхёном, Чонгук то и дело ловил на себе странные и уж очень внимательные взгляды. Хотелось проткнуть эти алые глаза ручкой, свернуть шею с чернильным узором, чтобы не смел поворачиваться и смотреть на него, но это бы ничего не решило. Тэхён же, сука такая, бессмертный, на нём любые царапины и раны заживают по щелчку, как на собаке. Было невыносимо находиться рядом с бывшим настолько, насколько и обрубать навязчивые желания, которые похотливым суккубом на плече шептали притянуть мужчину и впиться кусачим поцелуем в губы. Показать, что он неимоверно скучал, но в то же время дать понять, что он до глубины души задет таким отношением к себе. — Господи, ну наконец-то вы пришли! — увидев друзей, Чимин выкрикивает в попытке пересилить стоящий шум музыки и хлопает по диванчику, тем самым намекая Чонгуку сесть рядом с ним, что тот и делает. — Я думал, что постарею в одиночестве, пока вас дождусь. Ладно, что пить будете? — Любые шоты, мне беспринципно, Чим, — апатично отвечает Чонгук, кладя ногу на ногу и откидываясь на мягкую спинку дивана. — А я, закажу-ка, текилу, — мечтательно облизывается друг. — Тэхён, будь добр, сгоняй к бару и принеси напитки, — кицунэ обольстительно улыбается, конечно же, не для того, чтобы соблазнить вампира, у него просто такая манера поведения. И Тэхён, кивнув понимающе, удаляется, сливаясь с толпой людей. — А теперь поделись, Чимин, мой верный лучший друг, почему ты позвал меня и его, — делая акцент на местоимении, спрашивает Чонгук, недовольно вскидывая бровь, — вместе в клуб? Не ты ли должен мне петь серенады, что мой бывший редкостный козёл, прекрасно зная, как он со мной поступил? — А ты с ним говорил об этом? — резонно вторит тот, присосавшись к трубочке в стакане почти что с допитым мохито. — Можешь не отвечать, видно, что нет. Слушай, Гу, не нужно сомневаться в нашей дружбе, я за тебя порву любого, но я не могу поверить, что Тэхён без причины кинул тебя после того, что было между вами. Даже я, встречаясь с самым охуенным оборотнем в городе, завидовал вам. Так что отключи свою обиду и выведи Тэхёна на разговор. — Ладно-ладно, только не смотри на меня так, — фыркает, соглашаясь со словами Чимина. Им и вправду нужно поговорить, расставить всё по полочкам, а не откладывать неизбежное прояснение в долгий ящик. Пока Тэхён заказывает у бармена алкоголь, а Чимин залипает в телефон, наверняка, переписываясь со своим муженьком — Юнги, который уехал по делам в другой город, Чонгук наскоро и небрежно завязывает волосы в хвостик на затылке. Делая с собой хоть что-то более-менее сносное. Так-то он не планировал сегодня куда-то выбираться после работы, потому на нём простые чёрные джинсы, отлично подчёркивающие фигуру, в тон им толстовка на размер больше и, грёбаная вишенка на торте в этом образе, испачканные белые кроссовки. Если бы Чонгук был каким-нибудь магом, то непременно бы наколдовал одежду из шкафа прямиком в клуб, чтобы переодеться в прикид специальный для данного заведения. Или магией стёр бы из памяти Тэхёна, идущего походкой блядской модели обратно за столик. Глупое сердце не перестаёт отбивать лихие ритмы, словно они только-только познакомились. Чонгук не соврёт, если скажет, что готов простить вампиру всё на свете, только бы вновь ощутить широкие ладони на своей талии и будоражащие поцелуи в шею. Потому что, как бы парадоксально не было, парень не переставал любить Тэхёна, тот поселился прочно с левой стороны в груди, выкинув в чёрную бездну ключик, и отпечатался на подкорке сознания светлым пятном. — Тэхён-а, спасибо, — с улыбкой проговаривает Чимин, ближе пододвигая поднос с напитками, забирает текилу и насыпает на тыльную сторону ладони соль.— Вздрогнем? Чонгук косится на вампира, поднимающего бокал хайболл с виски и смотрящего на него, что на мгновение замирает с шотом перед ртом, вглядываясь в алые омуты. Пленяют до одури, гипнотизируют, хотя вряд ли бы Тэхён посмел врубить эту способность на нём. Толкнув язык во внутреннюю сторону щеки, он залпом выпивает слоистый коктейль на основе самбуки, ликёра и абсента, который до этого вертел в руках. Алкоголь приятно обжигает гортань, стекая в пустой желудок; поесть он не успел из-за того, что остался в салоне один, а записей было порядком. — Чим, пошли потанцуем, — это он уже говорит, когда в организме бурлится сет шотов, поднимающий настроение и делающий парня энергичным, что усидеться на месте слишком трудно. Хочется двигаться в такт громкой музыки, плавно раскачивать тело и отдаваться моменту. Чонгук расслабленно улыбается, расфокусированным взглядом поглядывая на друга, который, впрочем, всегда за любой движ, и поднимается с диванчика после кивка, чуть ли не путаясь в ногах. Нет-нет, он не в той кондиции, когда накиданный в дрова на ровном месте шлёпается вперёд, расшибая колени и, бывало, нос. Сейчас присутствует лёгкое головокружение вкупе с податливостью, на что Чонгук хихикает, закусывая губу и неосознанно стреляя глазами в Тэхёна, которого не берёт ни грамм алкоголя, отчего тот трезво наблюдает за его попытками обойти злосчастный столик.Duke Dumont — Ocean Drive
Не отходя далеко от их столика, за которым остался сидеть вампир, в одиночку пьющий виски, парни подключаются к вакханалии на танцполе. Закидывая руки на чиминовы плечи и ближе к нему вставая, Чонгук смотрит в огненные глаза с мутной дымкой опьянения, после чего повторяет плавную волну телом под биты. До появления Юнги в жизни друга, тот был той ещё распутной оторвой, отрывался на всю катушку, соблазняя мужиков налево и направо без какого-либо продолжения после быстрого перепиха. Чонгук с ним даже пару-тройку раз целовался на различных вечеринках, что, естественно, не несло никакого подтекста. Им просто было весело. И, видимо, сегодня точно такой же случай. — Гу, — как-то лукаво ухмыляется Чимин, пристраивая ладони на его талии, и наклоняется к уху. — Хочешь проверить своего Тэхёна на чувства? — Так, для начала он уже не мой, — цокает, бросая взгляд на вампира, не сводящего с них глаз. Волна адреналина, смешавшегося с крепким алкоголем, от этого зашкаливает в крови. — Просто ответь. — Допустим, — сомнительно отвечает Чонгук, возвращая взгляд к другу, после чего мычит от внезапного поцелуя, комкая пальцами ткань топа на чиминовых плечах. Подсознательно размыкает губы, впуская проворный язык с штангой внутрь, и через полуприкрытые веки наблюдает за эмоциями бывшего. Они стоят так, что ракурс позволяет тому детально рассмотреть, как Чонгук сминает чужие губы своими, а Чимин, теснее прижавшись, мнёт его ягодицы. И реакция от маленькой шалости не заставляет себя долго ждать: Тэхён срывается с места, расталкивая толпу. Его резко отрывают от кицунэ, хватая за запястье, на что Чонгук шипит, пытаясь освободиться из стальной хватки вампира, вставшего впереди и утробно рычащего в самодовольное лицо напротив: — Пак, ты ничего не попутал? Держи свою блядскую сущность в узде, иначе Юнги прилетит очень увлекательное видео, — выплёвывая. Тэхён, толкнув того в плечо, стремительно движется в сторону туалета, ведя за запястье Чонгука, который сыплет ему в спину матные слова. Яростно открыв дверь, гаркает на находящихся там людей, и те ретируются вглубь клуба, оставляя двоих наедине. — Что это, сука, было? — припечатывает Чонгука к стене кабинки, зловеще сверкая алыми глазами. — Тебя не касается, Тэхён, — сводя брови к переносице, в том же тоне отвечает почти что в самые губы. Настолько они в данную секунду близко стоят к друг другу. Потому Чонгук может пробежать глазами по таким знакомым чертам лица, мысленно соединяя миниатюрные родинки в созвездие, почувствовать одеколон, щекочущий обонятельные рецепторы, и проскользить затуманенным взглядом от чернильного узора на шее к губам. К слову, эту татуировку он же и бил вампиру. — Ещё как касается. В небольшом помещении воцаряется тишина, разбавляемая тяжёлыми дыханиями, приглушённой музыкой. И чмокающими звуками. Сложно сказать в такой напряжённой обстановке, кто первый потянулся вперёд и поцеловал. Но Чонгуку кажется, что это сделал он, подавшись порыву. Взбешённый Ким Тэхён — дьявольски сексуальный, что пальцы на ногах поджимаются, а злой и ревнивый до усрачки Ким Тэхён — в сотни раз. Постанывая в желанные губы, Чонгук окольцовывает шею вампира, заставляя того прижаться ещё ближе, чтобы не было ни миллиметра расстояния. Завтра на здоровую и трезвую голову он будет себя отчитывать, что не совладал с чувствами, но сейчас, в данную секунду, зарывается пальцами в шелковистые волосы и проскальзывает между приоткрытых губ языком. Электрические мурашки гуляют по коже, прокалывая каждую клеточку мелкими иголками, а в паху зарождается настоящий пожар. Истинный катаклизм. Они целуются мучительно долго, изучая губы друг друга по-новому, пока ладони хаотично блуждают по разгоряченным телам под одеждой, очерчивая каждый изгиб, каждую выпирающую косточку. Когда его ягодицы жадно сжимают и протискивают колено между бёдер так, что он ощущает болезненное давление на стояке, Чонгук отстраняется, заполошно дыша. — Я не был готов к такому исходу вечера, — еле ворочающим языком проговаривает Чонгук, находясь в состоянии полного безумства, запрокидывает голову и издаёт громкий стон на выдохе. — Такой чувствительный, — рокочет Тэхён, заставляя румянец обжигать чонгуковы щёки; от похвалы его мальчик ещё сильнее возбуждался каждый раз, стоило ему произнести заветные слова. Прижимается к его шее, покрывая тонкую кожу поцелуями, слышит рваное дыхание и чувствует пальчики на ширинке. — Стой, котёнок, как бы я не хотел тебя, ты слишком пьян и утром будешь ненавидеть меня ещё больше, — убирает руку и смотрит в янтарные глаза Чонгука, подмечая в сотый раз их красоту. А у Чонгука расходится мнение. Сдув выпавшие из хвостика фиолетовые пряди с лица, резко толкает вампира в грудь и приближается вплотную. Парень столько месяцев грезил о нём, что уйти с пустыми руками, как говорится, не позволит себе. Возбуждение достигло своего апогея, затуманивая опьянённый разум. Сжимает тэхёнов вставший член сквозь брюки и, ухмыляясь на шипение, дерзко говорит: — Если мы сейчас закончим, ни к чему не приступив, я выйду из толчка и найду другой член, который захочет меня отодрать. — И не мечтай, — рычит Тэхён, мгновенно зарываясь в фиолетовую копну волос на затылке, тем самым поднимая голову. Мужчина уже и позабыл, что его мальчик вовсе не ласковый котёнок, наоборот, требовательная стерва с острым язычком, которым по-блядски облизывает свои припухшие губы. Дразнит, выводит и играет, чертовка. Резким движением переворачивает Чонгука спиной и толкает вправо, заставляя встать коленями на крышку унитаза, после чего наваливается сверху и выдыхает приказ в покрасневшее ушко: — Раздевайся, котёнок. От такого хриплого и властного баритона внизу живота завязывается тугой узел, настойчиво пульсируя, а от вампира беспощадно плавит. Чонгук удобнее устраивается на крышке унитаза, чтобы не соскользнуть ненароком, вжикает непослушными пальцами змейкой на молнии джинсов и, сглатывая вязкую слюну, медленно стягивает ненужный атрибут одежды вместе с бельём до колен. Ему не нужно даже оборачиваться, чтобы увидеть алые глаза полного вожделения от открывающегося вида. Но он оборачивается, желая не пропустить ни малейшую эмоцию на лице мужчины, что очень зря. Потому что Чонгук теряется и захлёбывается воздухом, получая внезапный шлепок по ягодице, отдающий жгучим пламенем на коже. Неотрывно смотря на человека, который мучительно медленно оголял желанные участки тела, снова дразнил, Тэхён сходил с ума. Словно у них происходило это в первый раз: также сумбурно, также взбудоражено. Мужчина за несколько веков никогда не встречал таких, как Чонгук. Никто не мог его заинтересовать, тем более пробудить чувства. Парень, некогда перегородивший — в прямом смысле этого слова — путь, разворошил мёртвую душу своими янтарными глазищами, милыми передними зубами и родинками на лице, почти что идентичными с его. Тогда, в начале зимы, у Чонгука были пепельные волосы, а сейчас же, когда вампир вернулся, фиолетовые, достающие до плеч, что делает его одновременно и умилительным, и сногсшибательным. Он ни в жизнь, ни в бесконечность больше не оставит своего мальчика, который так отзывчиво реагирует на каждое его действие. Который вновь подпустил к себе. — Мы не будем сегодня идти до конца, котёнок, — вампир гладит розоватую половинку, целуя Чонгука за ушком и вырывая этим нежным касанием губ тихое мычание. Знает, что тот ни с кем после него не был, поэтому входить в неподготовленную дырку, делая больно, не собирается. Да и не в тесной кабинке же туалета заниматься сексом после разлуки. — Сведёшь для меня свои прекрасные ножки? И Чонгук выполняет, на периферии сознания слыша позади себя шуршание брюк вместе с облегчённым вздохом. В пьяной голове не закрадывается ни на долю секунды вариант — встать и уйти, оставив в одиночку справляться вампира с нуждой. Он сам безумно хочет. Так, что конечности подрагивают от нетерпения. Чонгук ужасно как изголодался по ласке Тэхёна, потому заталкивает навязчивые мысли глубоко в черепную коробку, оставляя разговор на потом, когда между ног проходится весьма влажная от слюны ладонь, а затем скользит горячий член. Противоречие заключается ещё в том, что тело Тэхёна всегда прохладное, что присуще бескровным существам, но только не член, которым тот уверенно протискивается между его бёдер. И Чонгук закрывает рот ладонью, заглушая рвущийся стон из глотки, когда крупная головка проезжается по чувствительным яйцам. — Хороший мальчик, — продолжая плавно раскачиваться тазом между сведённых бёдер, Тэхён пропихивает ладонь под парня и обхватывает член кольцом из пальцев. Принимается надрачивать в такт, а Чонгук готов вот-вот свалиться либо от безумной стимуляции, либо от похвалы, которая волнами проходится по телу и обжигает румянцем щёки, кончики ушей и заднюю сторону шеи. Тэхён это видит и хмыкает удовлетворённо, начиная наращивать темп. Рваные стоны наряду с всхлипами заполняют пространство, отчего Чонгук краснеет с новой силой, когда до слуха доходит журчание воды. Его сейчас тут берут сзади, трахая между ног, а посетители клуба за закрытой дверью кабинки моют руки, слыша все эти непристойные звуки. Господи, сумасшествие. — Тэ, остановись на минуту, — просит, держась за бачок и через плечо смотря влажными глазами на вампира, которому, кажется, абсолютно побоку на посторонних людей. И в доказательство тот звучно припечатывается своими бёдрами к чужим, быстрее лаская ладонью член, из-за чего Чонгук прикусывает нижнюю губу, утыкаясь в сгиб локтя и сдерживая вскрики. Он на грани, как и сам Тэхён, который, восстановив толчки между сведённых мокрых от слюны вперемешку с предэякулятом ног, низко стонет ему в загривок. — Аахх, боже… Я сейчас… — Давай, котёнок, — хрипло и требовательно. И, оставив короткий поцелуй на задней стороне шеи, куда более мягче добавляет: — Ну же, кончай, мой хороший. А ему дважды повторять не надо. И стало кристаллически насрать на людей за пределом душной кабинки. Царапая ногтями керамическую поверхность бачка, Чонгук издаёт полустон, полувсхлип, содрогаясь в оргазме. Стреляет густой спермой, не переставая удерживать ноги вместе, как настоящий послушный мальчик, который также хочет довести своего мужчину до исступления. Только после, чувствуя, как пульсирует член Тэхёна и тёплая субстанция стекает неровной дорожкой по его ногам, обессилено рушится голой задницей на унитаз. О случившемся сексе с бывшим подумает позже, потому что даже двигаться нет никаких высших сил, не то чтобы шевелить внятно языком, выговаривая членораздельные слова. — Чонгук, ты в порядке? — Более чем. Отвезёшь домой? — и парень сонно моргает, алкоголь и буйный оргазм дали своё дело в уставшем организме.****
Хоть раз в жизни человек просыпался после пьянки, не помня, как оказался дома в своей постели. Классический факт, не изменяющий последовательным этапам тесных встреч с алкоголем. Ладно, с этим можно свыкнуться, не на улице же ночевал и на том спасибо. Чонгук проснулся в полдень с ужасным похмельем, запахом изо рта, как у зомби, и ноющими мышцами ног, словно наматывал километры по парку Намсан. Моргая заспанными глазами, усиленно пытался восстановить события в клубе и после него, но тщетно. В общем-то, неудивительно, если сопоставить, сколько шотов он выжрал. Воспоминания, махнув рукой и прихватив чемодан, оставили после себя расплывчатые изображения в мозгу. Решив, что как-нибудь потом само всё вспомнится, пошёл в душ и собирать себя по частям — работу-то никто не отменял. Но зайдя в ванную комнату и посмотрев в зеркало, сконфуженно отлетел спиной к стиральной машине, чуть ли не сшибая различные баночки с неё. Багровые засосы украшали шею. Простите, что? С кем он успел покуролесить? И вот тут события пролетели перед глазами со скоростью черепахи, отчего Чонгук на эмоциях, всё-таки, сшиб рукой крем для лица, громко матерясь. Какая инфицированная муха его укусила, что он занялся с бывшим сексом в грёбаном туалете клуба? Правда, без проникновения, но сути не меняет. Им, чёрт побери, для начала нужно было поговорить, а не пихать языки в рот и тереться членами. Хотя, не сказать бы, что Чонгук был против такого сумасшедшего исхода, сам же накинулся голодным котёнком на Тэхёна. К вечеру Чонгук приехал в тату-салон уже в более-менее человеческом состоянии, только дикий сушняк давал о себе знать, побуждая жадно присасываться к минеральной воде. И так как записей на татуировки было всего три, заглядывал на перерывах в соседний зал, надеясь наткнуться на Тэхёна, который, как оказалось, не работал сегодня. Он бы позвонил ему и назначил встречу где-нибудь в малолюдном кафе, только вот номер телефона в порыве истерики удалил, как и совместные фотографии, оставив единственную, где они отдыхали в Европе. Вампир даже сейчас, за целый день, с ним не связывался после того, что случилось, опять исчез, что внутри начинала кипеть злость. Вот кто так делает? Чонгук сидит с закрытыми глазами на диванчике, попрощавшись с последним клиентом и убрав зал. В салоне играет негромкая музыка из колонки, помимо него нет других сотрудников, что стало нормой, да и ему так более комфортно. Не нужно натянуто улыбаться, когда настроение совсем на нуле. Решив начать собираться домой, потому что и так засиделся без дела, а ведь ещё тащить свою тушу через весь практически город, Чонгук поднимается с нагретого места. И замирает с распахнутыми глазами, слыша сначала скребущий звук, а после видя пролетающее нечто, которое от быстрого полёта врезается в стену и падает на пол. — Что за… Летучая мышь с тёмно-коричневым окрасом трясёт головой, издавая тихое пищание, затем смотрит смоляными глазками бусинками на Чонгука, задержавшего дыхание. От такого представления запросто можно двинуть коней. Сколько бы парень не привыкал к ипостаси Тэхёна, трансформация всегда приводит в глубокий шок. Нет, ну вы бы не были шокированы тем, что кто-то резко обращается в форму рукокрылого животного? — Чёрт, для кого дверь придумали? Зачем было влетать в окно, а? — осипшим голосом спрашивает у вампира, обратившегося обратно в форму человека, который стоит в чём мать родила и светит подтянутым телом. Это какое-то наказание, ей богу. Отворачиваясь, Чонгук прочищает горло, нервно теребя подол бесформенной бирюзовой футболки. Высших сил стоит не вернуть голодный взгляд на голого мужчину. — Машина сломалась, — а, ну это, конечно, меняет кардинально дело. — Прости, испугал тебя, да? — Нет, ты что, я же каждый день вижу летучих мышей, влетающих в окно, — огрызаться выходит само собой. Ну потому что, блин, он ждал целый день, что вампир соизволит появиться, а тот, опять же, поступил, как редкостный козёл. — Оденься, бога ради, в то, что висит в шкафчике. И Тэхён, не обращая внимания на саркастический чонгуков тон, как и велено, идёт в служебное помещение. Через пару минут возвращается, видя парня с телефоном в руках, который кончиком языка проходится по губам, что-то сосредоточенно читая. — Ты закончил на сегодня? — А не видно? — Чонгук… — Нет, Тэхён, послушай, я не собираюсь всегда сидеть в ожидании и думать, когда ты появишься в очередной раз, — поджимает губы и смотрит устало, будто слова даются с неимоверной тяжестью. Тэхёну не нравится видеть такого уязвимого Чонгука и понимать, что причиной такого состояния является непосредственно он. — Я устал, понимаешь? Очень сильно устал вариться в своих мыслях. У меня такое чувство, что ты играешь на моих чувствах. Как какой-то профессиональный гитарист, дёргая струны моей души. Поэтому, пожалуйста, разберись сначала в себе, потому что я не хочу снова проходить через то, что ты оставил после себя своим уходом. Не выдержу ни морально, ни физически второй раз. Под конец голос дрожит, и Чонгук отворачивается, упираясь ладонями в кожаную кушетку, сдерживая бескрайнее желание взять и разреветься. Невыносимо высказывать свою накопившуюся боль и показывать мужчине себя слабым, оголяя им же израненную душу. Зато ощутил — наконец-то — облегчение от сброшенного с плеч груза, давившего на него долгое время. Иронично. Больной мозг с глупым сердцем понимают, что сегодня они, может быть, последний раз разговаривают и находятся рядом. Чонгук зажмуривает глаза, силясь не выдавить из себя, что готов забить на всё, перечеркнуть прошлое. Только чтобы Тэхён его не оставлял. Но внутренний голос нашёптывает про предательство, от которого распался на жалкие атомы, превратившись в гору пыли, и протыкает шипами кожу без анестезии. Чонгук горько с ним соглашается во избежание повторения сценария. Он вслух больше не скажет вампиру даже под дулом пистолета, какие войны происходят в его голове. Не после того, как Тэхён исчез со всех возможных радаров, словно сизый туман по утру, по неизвестной причине на целые пять месяцев и оставил его — разбитого и непонимающего, что случилось, — одного с осколками в душе, а после вернулся в город, как ни в чём ни бывало. Тэхён тем временем смотрит на сгорбленную спину Чонгука, клыками прокусывая собственную губу от всепоглощающей вины. Ему были чужды человеческие чувства, как стал вампиром, ребёнком ночи и луны, люди не вызывали в нём какое-либо сочувствие. Не обращал внимание ни на кого и сторонился всяких близких отношений до появления Чонгука с кроличьей улыбкой в его бессмертной жизни. Он стал ощущать то же самое, что и парень, считывал любую эмоцию, которая странным образом переходила на него. И в данный момент грудная клетка сдавливается, словно прочными прутьями, когда Тэхён слышит судорожный вздох, означающий, что его мальчик на грани. — Чонгук… — Тэхён, не надо, просто уходи, — сухо бросает, на ватных ногах проходя мимо, стоило вампиру дотронуться до его плеча. Он не хочет больше ничего слышать, ни о чём говорить, с него хватит. Хочет лишь уехать домой, закрыться в ванной и выплакаться, чтобы оставить всё позади и начать всё с чистого листа. Постараться жить дальше без вампира. И когда Тэхён почти что невесомо обхватывает его запястье, заставляя остановиться, и говорит то, что он хотел услышать в период всепожирающей апатии ко всему миру и своему существованию, Чонгук теряется, как маленький ребёнок в продуктовом, стоило маме отойти от кассы: — Чонгук, мне тогда нужно было уехать. Поверь, я не хотел, чтобы так вышло, — трепетно поглаживает тыльную сторону ладони, сжавшуюся в кулак, и смотрит пристально на чонгуков профиль лица, который маячил перед глазами двадцать четыре на семь в течение ста пятидесяти четырёх дней, пока они были вдали друг от друга из-за устоев вампирского общества. — Если бы не древнее правило про отношения с человеком, я бы ни за что не ушёл без объяснений. Не представляешь, как хотелось на всё забить к чёртовой матери и всадить осиновый кол в грудь первородного, лишь бы оказаться рядом с тобой, Чонгук. Но не мог, потому что тогда бы не стоял сейчас здесь, а гнил бы в темнице особняка под ежедневными наблюдениями приспешников главного. Сердце моментом сжалось в тугой комок, а гортань сдавило спазмом, стоило Чонгуку красочно и детально представить Тэхёна в мрачной темнице, неизвестно в каком месте на земле, где над ним издеваются, пытают и принуждают отступить от него, человека, не вписывающегося в пару для вампира, да и априори для мира нечисти. Когда они только-только начали встречаться после корпоратива с коллегами в честь Рождества, знали, что будет нелегко. Знали и то, что другие виды нечисти, свободно живущие в Сеуле уже продолжительно долгое время, будут критиковать их союз. Да даже оборотень, некогда занимающий должность директора тату-салона, иногда бросал на них презрительные взгляды и показательно фырчал, но, конечно же, напрямую им никак не высказывался. Потому что, где это видано, чтобы кровопийцы любили своим небьющимся сердцем человека, чью кровь они же и пили, всаживая клыки в сонную артерию, несколько веков назад? Более того в голове не закрадывалось, что такая, казалось, ничего не значащая новость абсолютно второстепенных горожанин из гигантского мегаполиса дойдёт до совета основателей, прародителей высокого ранга — королей вампиров страны. Тем не менее, у них ничего не вышло утаить, как бы Тэхён и Чонгук не пытались оставаться в тени от красных зорких глаз и чрезвычайно тонкого слуха, которые позволяют контролировать обстановку в городе на расстоянии. Прохладные пальцы продолжают рисовать незатейливые узоры по его ладони, когда Тэхён подходит вплотную и аккуратно приподнимает подбородок, заставляя Чонгука, поджавшего губы в тонкую полоску от накатывающих слёз облегчения, что это лишь его воображение, а не страшная реальность, посмотреть на него. — Котёнок, прости меня, знаю, поступил как последний мудак, но теперь я никуда не уйду. Хоть покрывай трёхэтажным матом, но не уйду, — Тэхён заводит выбившуюся из хвостика фиолетовую прядь за ухо, заглядывая с мольбой в блестящие глаза Чонгука, в которых отражается целая галактика. — Ты дашь нам шанс начать всё заново? — Почему… Почему ты ничего не сказал мне, а просто исчез посреди ночи, заставив ломать голову пожирающими мыслями, что я что-то сделал не так в наших отношениях или наскучил тебе? — слёзы всё-таки скатываются по щеке с аккомпанементом хлюпа из носа, но вечно сухие губы бережно сцеловывают кристальные дорожки, не давая им скатиться дальше. Чонгук лбом утыкается в крепкую грудь, ударяя слабо кулаком по плечу мужчины, зарывшего пальцы в его волосы на затылке и прижимающего его к себе ближе. — Я тебя ненавижу так же сильно, как и люблю, — откровенно шепчет, глотая слёзы, наконец-то отпуская переживания, на что Тэхён беззлобно издаёт смешок, любовно целуя в макушку своего человека. И былое огорчение вместе со злостью и разбитостью, прочно пустившее корни в оставленной на пять месяцев душе без вампира, улетучиваются прочь, и на смену этому погромному вороху из чувств приходит расслабленное спокойствие и ясное понимание, что он для Тэхёна не шуточное развлечение на пару-тройку недель, а что-то большее, ради которого мужчина явился к могущественным первородным, дабы отстоять право на их отношения. На их любовь. — Какой ты всё же у меня плаксивый ребёнок. Но даже эту эмоциональную реакцию я в тебе люблю, Чонгук, — поднимая уголки губ, проговаривает Тэхён, смотря со всей нежностью в покрасневшие глаза напротив, когда парень поднял на него взгляд, отзеркалив улыбку.*****
— Успокоился? Чонгуку потребовалось менее получаса, чтобы прийти в себя, перестав наматывать сопли на кулак от того, что он слишком расчувствовался от объяснений бывшего. Хотя, можно ли теперь ставить эту невыносимую рамку в их отношениях? За окном стемнело, только мягкий свет фонаря подкрашивает темноту на улице тёплыми оранжево-розовыми оттенками. Голова парня покоится на плече мужчины, который путает свои тонкие пальцы в его распущенных волосах, перебирая мягкие фиолетовые пряди, и счастливо улыбается. Честное слово, дышать стало легче. — Да, — приподнимаясь, заглядывает в алые глаза и щурит свои. — Но всё равно неприятный осадок остался, что ты не поставил меня в известность. Неужели ты думал, что я не пойму? — Конечно нет, Чонгук. Я полагал, что мне удастся убедить первородного гораздо быстрее, потому и смолчал, не хотел тебя расстраивать, — касается бархатной щеки пальцами, а Чонгук доверчиво ластится, как настоящий котёнок. — Но в итоге довёл тебя своим молчанием до нервного срыва, мне очень жаль. — Давай договоримся больше не скрывать ничего друг от друга, будем откровенны и честны во всём, хорошо? — Всё, что ты захочешь, — и целует в блестящие от частого облизывания губы. Кладя ладонь на чонгукову шею с оставленными им же засосами, вампир сминает каждую поочерёдно, вырывая из человека томные вздохи. Проскальзывает между покорно приоткрытых губ языком, встречаясь с чужим. Тэхён пересаживает на свои бёдра Чонгука, проходясь рукой по лопаткам и спускаясь к пояснице, отчего тот рефлекторно прогибается, проезжаясь ягодицами по его паху. — Знаешь, что мне до сих пор интересно? Твой вчерашний поступок с Чимином. Поделишься, почему вы лобызались перед моими глазами? — Всё просто — проверяли твои чувства ко мне, — ухмыляется в губы напротив, после чего оттягивает нижнюю, гладя пальцами чернильный узор на шее вампира. Чонгука безбожно развозит, в щепки крошит на крепких бёдрах, когда Тэхён в ответ на его манипуляцию прикусывает острыми клыками линию челюсти, отчего он судорожно начинает елозить по чужому паху. — Потешил своё самолюбие? — выдыхает потяжелевшим дыханием, кладя ладони на талию, которая так правильно ощущается в них, и ведёт носом по щеке, вдыхая естественный аромат кожи без всякого парфюма, такой родной и ни с чем несравнимый. Целует шею, проходясь языком, оставляя мокрые следы, и теснее прижимает к себе Чонгука, рвано выдыхающего на каждое его движение. Сладкие речи опаляют пылающее огнём ухо, а большие пальцы чужих рук, забравшихся по-хозяйски под футболку, поглаживают низ втянувшего живота, словно оставляют жгучие ожоги на теле. Чонгук жмурит глаза и стонет, когда Тэхён задевает проколотые, чувствительные соски и лижет ушную раковину, после чего нежно покусывает хрящ с индастриалом. Этот вампир знает все его эрогенные зоны, отчего уверенно ласкает нужные места, что в паху всё скручивается в узел, а рассудок мутнеет, превращаясь в жидкую субстанцию, которая растекается между щелей в мозгу. — Вовсе нет, — прерывисто дышит, качая головой. Свет от неоновой таблички с названием салона отражается на скульптурном лице напротив, но он не мешает утопать в алых глазах, в которых черти пляшут, мечтающие его поскорее разложить. Чонгук уверен, что они тоже есть и в его. — Не представляешь, как ты размазываешь меня по стене, когда дико ревнуешь, Тэхён. Я серьёзно готов сразу встать раком, подставив тебе зад, чтобы ты выдрал меня, как последнюю шлюху. — И куда подевался тот Чонгук, который заливал слезами мою кофту? — вампир тяжело сглатывает от каждого вылетевшего слова из похабного рта. Его тоже волной кроет от такого парня. — Давай не будем тратить драгоценное время на болтовню, а ты, наконец-таки, сделаешь то, что мы оба хотим? Чонгук довольно мычит, когда его вновь целуют, поворачивая голову в бок, углубляя поцелуй. Жадно, лихорадочно. До белых мушек под закрытыми веками. Сладость от поцелуя кружит голову, вытесняя ненужные мысли, которые день изо дня блуждали в черепной коробке, доставляя боль. Отрываясь со смачным чмоком от губ, от которых тянется тоненькая ниточка слюны, парень грациозно сползает с вампира, вставая между разведённых ног на колени. — Поможешь? — А сам не справишься? — толкая язык во внутреннюю сторону щеки. Он справится ещё как. Чонгук пальцами пробегает по тэхёновой ноге, не переставая смотреть снизу-вверх в глаза мужчине, и, ухмыльнувшись, наклоняется, расстёгивая ртом пуговицу на брюках, после чего, подцепляя зубами собачку, тянет её вниз. Пока Тэхён завороженно смотрит на двигающуюся фиолетовую макушку между своих ног, Чонгук спускает ненужную вещь до щиколоток, а затем целует вставший крупный член сквозь бельё. — Молодец, мой мальчик самый послушный и старательный, — чуть ли не утробно рыча, хвалит Тэхён, запуская пальцы в чонгуковы волосы и призывно надавливая на затылок. Человек сглатывает вязкую слюну от вида стоящего члена, оплетающего вздутыми венками, перед своим полыхающим от похвалы лицом, стоило вампиру смиловаться и стянуть с себя бельё. Чонгук обхватывает член у основания и без промедления вбирает в рот головку, срывая сверху с вечно сухих губ низкий стон. Обводит языком по гладкой тонкой коже, собирая естественную вязкую смазку, и сам стонет от того, насколько Тэхён вкусный — буквально слюни скапливаются во рту. Дыхание сбивается напрочь, когда он, постепенно насадившись на ствол, упирается носом в жёсткие волосы на лобке, а подбородок, влажный от собственный слюны, утыкается в поджатые яйца. — Котёнок, ты слишком напираешь, я так скоро кончу, — шипит Тэхён, чувствуя, как головка туго скользит между тёплых гланд. Но в противовес своим же словам вампир обхватывает ладонями неугомонную голову, принимаясь вскидывать бёдра вверх в широко раскрытый рот, отчего Чонгук теряет связь с реальностью от вдалбливающего в его глотку члена, поскуливая и ёрзая коленками по полу. Бесстыдно гортанные звуки отскакивают от стен, возбуждают до головокружения, что Тэхён, зажмурившись и отпуская себя, кончает парню в рот. Соскальзывая с члена и плотно сжимая губы, Чонгук с поплывшим взглядом поднимается на ноги и упирается левой рукой в спинку дивана, тем самым нависая над Тэхёном, а правой надавливает на его щёки, что губы под натиском размыкаются. Глаза в глаза, и он выпускает белёсую струйку в рот мужчине, который без стеснения проглатывает собственную сперму, не морщась и не показывая неприязнь. — Извращенец, — с сытой ухмылкой проговаривает парень, стирая ладонью слюну вперемешку с предсеменной жидкостью с подбородка. Собственное возбуждение катастрофически изнывает в плену плотной джинсы, что Чонгук ощущает себя до невозможности мокрым — настолько сильно он потёк, пока усердно отсасывавал вампиру. Словно тихоня-девственница перед своим крашем, готовая растечься лужей от переизбытка эмоций. Под пристальным взглядом снимает джинсы вместе с трусами, не сдержав облегчённый стон, когда на твёрдый член, шлёпнувший о низ живота и оставивший влажный след, прекращает давить ткань. Его мелко трясёт то ли от стоящей в зале низкой температуры кондиционера, то ли от того, как Тэхён голодно рассматривает каждый миллиметр его бронзового тела. Пожирает взглядом, побуждая позвоночник пробить электрическим током. Чистое безумство происходит между ними, что даже высококачественная дурь не стоит рядом; от неё не так вставляет, как от вампира, который, мягко притянув за запястье, вгрызается в его губы настойчивым поцелуем, сплетая свой язык — с остатками спермы — с его. — Не больше, чем ты. — Сделаешь мне пирсинг языка, пока я буду сидеть на твоём члене?— снова оседлав Тэхёна и положив руки на широкие плечи, подтверждает вышесказанный только им известный факт, царапая короткими ноготками загривок. — Сделаю, но для начала хочу, чтобы ты попрыгал на мне, котёнок. Оставшиеся вещи торопливо и резко срываются с тел по пути в сторону второго зала, в котором есть всё самое необходимое для пирсера. Слепо включают свет, не отрываясь от припухших вследствие страстных поцелуев губ — не могут насытиться друг другом за столь долгое и тягостное время их разлуки. Им всегда будет мало. Они — навечный первый раз, неконтролируемое наслаждение и ошеломляющий экстаз. На года, на века и на тысячелетия. Никто и ничего этого не изменит. Чонгука бережно укладывают животом на стол, который удивительно не захламлён различными листками и пустыми стаканчиками из-под кофе, но парню абсолютно не до лицезрения порядка, когда сильное тело пристраивается сзади. — Тебя надо растягивать? — у Тэхёна вылетает вопрос с несдержанным рыком от шикарного вида аппетитных половинок, которые хочется непременно укусить до зудящих клыков, оставить после себя яркие отметины. Разводит их в стороны, впериваясь взглядом в пульсирующую от нетерпения дырку, и, облизываясь, хватает рядом лежащий тюбик с заживляющей мазью, смазывая пальцы. Никто из них не знал, не догадывался, чем обернётся сегодняшний вечер, поэтому про смазку и речи не идёт. — Нет, я накануне вводил паль… блять, — окончание предложения застревает в горле, когда в него сразу проталкиваются два безбожно длинных пальца, достающие до простаты. Чонгука натурально размазывает на столе от такой обжигающей заполненности, а с члена бесстыдно стекает смазка, оставляя на матовой поверхности маленькие лужицы. — В тебе всё равно узко, — с хрипотцой говорит Тэхён, силясь не кончить раньше положенного от высокого стона его мальчика. Вампир наклоняется и оставляет поцелуй на каждой острой лопатке, не переставая активнее растягивать эластичные стенки изнутри. — Тебе же так больше нравится… — прерываясь на безмолвный стон. Чонгук хватается за край стола в попытке удержаться на ногах, стоило Тэхёну, развернув руку ладонью вверх, точно ударить по припухшей железе подушечками пальцев. В ушах стоит шум, перед глазами появляются мириады звёзд. То, что делает Тэхён — это настоящая пытка для него. Не в силах больше терпеть, поскуливая, надломлено шепчет: — Хватит, я готов. Вампир титанической выдержкой не обладает, поэтому вытаскивает пальцы из сокращающейся дырки и, не удержавшись, прикусывает мягкую округлость, вырывая из человека томный вздох. Тэхёну нравится оставлять следы на этом прекрасном теле и упиваться чужой реакцией, мучая ожиданием, но больше тянуть никак нельзя. Присаживаясь на рядом стоящий стул, тянет за собой потерянного из-за скорого оргазма Чонгука, отчего тот послушной куклой взбирается на его колени, и проходится влажным членом между ягодицами. Чонгуку кажется, что он сейчас в самом деле сойдёт с ума в сотый раз за вечер, расплавится в руках любимого вампира, который, обняв за талию, чрезвычайно медленно входит в него сразу на всю длину. Впивается пальцами в спинку стула, сладко постанывая на ухо мужчине от распирающего чувства, и самостоятельно, желая быстрее получить разрядку, принимается опускаться на член и подниматься снова, раскачиваясь. Слишком перевозбуждённое тело пылает, как керосин при появлении даже крошечного огонька, когда Тэхён мажет языком по чувствительному соску и начинает стимулировать. Прикусывает на нём колечко, оттягивает и всасывает в рот, круговыми движениями лаская языком горошину с пирсингом. Чонгук же, откинув голову назад, жадно хватает ртом воздух, держась за тэхёновы плечи, как за спасательный круг, не переставая быстро-быстро насаживаться на пульсирующий член с пошлыми хлопками. Ему блядски хорошо. Наслаждение выносит мозг основательно. — Ты так глубоко во мне, боже… Я сейчас кончу, — и Чонгук с всхлипом вскрикивает, ощущая пронзающие клыки на предплечье, рефлекторно пытается отстраниться, но руки, крепко ухватившиеся за его бока, не дают этого сделать. Парня моментом накрывает истерией оргазма. Неконтролируемо дрожа всем телом, изливается себе на живот и пачкает чужой, выпадая на мгновение из реальности. Алые глаза прослеживают стекающуюся из двух ранок на предплечье кровь, пока Тэхён кончает глубоко в Чонгука следом от того, как стенки сфинктера плотно сдавливают его. Умопомрачительно. Он сипло выдыхает, после чего незатейливо, мягко целует парня, окрашивает сочные губы багрово-красным и слегка их кусает, улыбаясь в поцелуй. У того не прекращает таз крупно содрогаться, грудная клетка лихорадочно вздыматься, а на розоватые щёки от пережитого ошеломляющего оргазма стекать слезинки. Стерев их большим пальцем, вампир зарывается в фиолетовые всклокоченные волосы пальцами, массируя кожу головы, и оставляет невесомый поцелуй ниже ушка. — Прости, слишком больно? — Нет, просто было неожиданно, — млеет от действий вампира, абсолютно не вяжущихся с тем, что было до, что в груди растекается тепло, словно сахарной патокой с ложки. Это то, что так давно ему не хватало. Долгожданные касания Тэхёна, а не эфемерный и мучительный мираж. Кончиком языка стирает металлическую кровь с губ, дурея и ловя такой же нездоровый кинк. — Так ты действительно хочешь проколоть язык? — вампир вскидывает бровь, немного морщась от трения внутри человека. — Учти, появится отёк, что целоваться будет под строгим запретом около месяца, и жёсткую пищу есть не сможешь. — Как-нибудь переживу тебя не целовать, — легко улыбается, издавая осипший смешок от частых стонов и криков. — Да и хотел немного скинуть в весе, так что не переубеждай меня, Тэ. — А обо мне ты подумал? — недовольно цокает, но безоговорочно подкатывает стул к столику с инструментами, удерживая своего мальчика за поясницу. Если Чонгук что-то хочет, он это сделает обязательно, потому что желания именно этого человека для него закон. — Давай, высовывай свой прекрасный язык. И, котёнок, если будет нестерпимо больно, то подай знак, и я остановлюсь, хорошо? — парень кивает, смотря в обеспокоенные алые глаза, и коротко чмокает мужчину в губы. Немного прижавшись ближе, чтобы случайно не дёрнуться во время прокола и не упасть, Чонгук слышит чавкающий звук и чувствует, как густая сперма вытекает вдоль тэхёнового члена из его расстраханной дырки. Он до сих пор сидит на стволе, коленями упираясь в спинку стула и руками окольцовывая шею мужчины. Ноги, правда, сильно затекли в такой позе, но жаловаться грех, потому что наконец дорвался до заветного тела. Заинтересованно наблюдает за тем, как Тэхён выуживает из зип-пакетика серьгу-штангу из полиэтилена, достаёт с полки ниже под столиком перекись водорода, зажим и иглу-катетер, стерильно запакованный в крафт-пакете. Если честно, немного боязно, но Чонгук давно хотел что-нибудь проколоть помимо ушей и сосков, так что дороги назад нет. Да и после поцелуя с Чимином, у которого как раз таки есть такой вид пирсинга, загорелся желанием, прочувствовав на себе, как необыкновенно скользить языком по выпуклому шарику. А представлять, как этот самый шарик будет дарить истому вампиру во время минета, лаская нежную кожу, становится одурманивающе до нового спазма в животе. После того, как Чонгук прополоскал рот разведённой с водой перекисью и выплюнул её в контейнер, высунутый язык, зафиксированный нажимом, укладывают на подбородок. Тэхён пристально смотрит на слегка хмурое лицо, когда максимально осторожно вводит иглу в язык. Пальцы человека сильно впиваются ему в плечи, оставляя полумесяцы от ногтей на коже, пока вампир под тихое мычание вставляет серьгу в трубку катетера. — Ты умница, Чонгук-а, даже не заплакал, как другие клиенты, — положив обратно инструменты, похлопывает ободрительно по заднице Чонгука, который проверяет свой язык на способность им двигать, но сводит брови к переносице, чувствуя дискомфорт. И непривычно ещё от того, что что-то инородное ощущается во рту. — Раз мы закончили, может уже поедем домой и примем душ, а потом посмотрим что-нибудь на проекторе? Чонгук слышит это «домой» так правильно звучавшее из чужих уст, что невольно щемит в груди, прямо под рёбрами. Не к вампиру, не к нему, а к ним. Теперь квартира, которую они начали снимать вдвоём полгода назад и которая казалась до ужаса огромной для него одного после ухода Тэхёна, заиграет прежними красками, а не будет давить серой тишиной. Их любовь — это короткий путь от небьющегося сердца к живому: прямая линия. Аксиома, которую не нужно доказывать и объяснять. Она не разрушилась после расставания и немало эмоциональных переживаний, наоборот, стала крепче и с годами будет только крепнуть. Вампир и человек, столкнувшиеся по чистой случайности в переулке, разделили жизни на две части, до встречи с друг другом и после. «Я люблю тебя», — 10 букв, 3 слова, которые не потеряют истинную значимость за бесконечное множество лет.