(Не)Подвластны стихии

Если поднять голову вверх, то между крышами домов можно было увидеть серое осеннее небо, готовое с минуты на минуту осыпаться дождем. Если его долго разглядывать, то можно было даже заметить передвижения клубящихся туч, чем и занимался молодой человек, сидя прямо на уличном асфальте в одной из городских подворотен. Спиной привалившись к бетонной стене какой-то высотки, он вот уже с минуту внимательно разглядывал тяжелое берлинское небо, крепко обнимая потрепанную гитару. В наушниках гремело: «I’m on the highway to hell!», и как нельзя лучше оттеняло общую атмосферу тоски и безнадеги. «Мир такой темный и холодный», - по-философски вязко думалось парню. Вдруг он почувствовал, как заурчало голодом в животе - «Да уж, надо было уходить из дома после ужина, а еще лучше с утра – все на улице не так печально было бы», - на этом он решительно поднялся, кое-как отряхнул мешковатые джинсы, и, в одной руке – гитара, в другой – кассетный магнитофон, направился к белеющему провалу арки, ведущей на главный проспект. Перед тем, как выйти к людскому потоку, который спешил после рабочего дня скорее занять свои кресла у голубого экрана с последними новостями по DFF-1, парень стянул с головы наушники, чтобы не походить на инопланетянина. Простой люд пока не привык к виду молодежи в этих железных штуковинах вокруг ушей: примерные горожане искренне считали, что музыкой следует наслаждаться исключительно у себя дома. Парень хмыкнул, вспомнив, что оказался сейчас на улице именно из-за музыкальных вкусовых разночтений с отчимом. «Я ушел, потому что не хотел слушать музыку в наушниках дома, так с чего я продолжаю это делать?» - справедливо рассудил он, и, внезапно вынырнув из арки в человеческую толпу, нажал на магнитофоне «плей», оглушив всех хитом с последнего альбома AC\DC. *** - Хайко, сделай музыку тише! – приказала голова отчима, появившаяся в щели приоткрывшейся двери. - Я у себя в комнате! – прокричал парень в ответ. - Я вижу, - раздраженно процедил мужчина. – Но этот шум стоит повсюду. - Это не шум, - попытался отмахнуться меломан. - Я слышу только ужасную какофонию, немедленно все выключи! - Но еще ведь даже восьми нет! - Но соседи уже наверняка готовы позвонить в полицию, мне еще тут этих проблем из-за тебя не хватало! - Если я создаю вам проблемы, значит, снимите мне отдельную квартиру, - пошел юноша ва-банк, потянувшись на пол за гитарой и начав терзать струны, пытаясь попасть в такт музыке. - Ну что ты будешь с ним делать!? – возопил мужчина и хлопнул дверью. - Да ничего со мной не надо делать, - в полголоса бросил парень вслед. Он откинулся на взбаламученную кушетку, кое-как прикрытую коричневым клетчатым пледом, хмуро уставившись на ковер на стене и продолжая задумчиво перебирать гитарные струны. Это был старый инструмент, и играть на нем он не умел, но очень хотелось. Все его занятия музыкой до встречи с этой гитарой были какими-то пресными, ну, свистел он на кларнете, и что с того? Слава Антона Штадлера его не привлекала, к огорчению взрослых. А вот слава Мика Джаггера…Пауль запрокинул голову, благоговейно посмотрев вверх тормашками на белую дверь, почти полностью заклеенную огромным постером с «Rolling Stones». Вдруг из-за спины Мика выскочил отчим, и на этот раз он был не один. - Вот, полюбуйся на своего сына, - гневно махал он рукой в сторону развалившегося на кушетке парня. Следом за мужем в комнату зашла женщина средних лет, беспокойно переводя взгляд с одного мужчины на другого. – Он просто бестолочь, ничего, кроме этой, с позволения сказать, музыки, знать не хочет. Уже выпускной класс, как он дальше жить собирается? Его даже в училище не примут! - Пауль, дорогой, ты сделал уроки на завтра? – мягко и неуверенно проговорила женщина, присаживаясь на край тахты. Про себя она уже недовольно отметила раскиданную повсюду одежду, грязные носки, книги. Потрепанный портфель был запихан в самый дальний пыльный угол. Возможно, он туда попал одним движением ноги ее подросшего сынули еще в середине прошлого года. - Ой, мааам… - протянул он на это, откладывая гитару в сторону и резко садясь на кровати рядом. – Ну не начинай, эта учеба уже достала. - Нельзя так говорить, тем более, впереди экзамены на аттестат зрелости, - мать взяла руку сына и успокаивающе ее поглаживала. – Пожалуйста, сделай музыку потише, чтобы мы могли поговорить. С тяжелым вздохом, парень высвободил свою руку и потянулся ею к проигрывателю, чтобы нажать «стоп». - Ну, хвала небесам! – воздел руки к потолку отчим, лишь только мелодия стихла. – Вот так бы и сразу, а то начал выделываться. - Я это не ради тебя сделал, - глядя на него исподлобья, зло отрезал Пауль. - Сынок, ну зачем ты так? – попыталась уладить начинающийся конфликт мать. Женщина еще год назад поняла, что настроить отношения сына с новым отцом не удастся. Парень сразу принял в штыки эти перемены, и ее новая любовь так же не прониклась симпатией к подростку. Возможно, оттого, что на первом же семейном обеде пару лет назад, последний начал пулять в него маринованным горохом из ложки, при этом упорно делая вид, что он тут ни при чем. Женщина невольно улыбнулась, вспомнив этот случай – ведь было, к ее стыду, действительно, смешно. Да и потом Пауль просто не давал прохода отчиму, постоянно поддевая его по чем зря – характеры у них были слишком разные. Именно тогда, два года назад, когда они разъехались, единственное, что сын сумел забрать на память – старую гитару отца. Мальчик вообще никогда не держал в руках инструмент, и его отчим был категорически против любых импровизаций на нем. Но вот мать, официально приняв сторону мужа, втайне надеялась, что сын научится на ней играть, и тогда еще больше будет походить на своего настоящего отца. - Мам, он меня раздражает, скажи ему выйти, - горячо прошептал сквозь стиснутые зубы ее сын. Женщина беспомощно глянула на мужа, который тоже начинал закипать. Разумеется, он слышал все, что говорил подросток. - Если ты сделаешь это… - страшным и упавшим голосом ответил он. - Ты что, ей угрожаешь? – в запале подросток вскочил с кушетки и в два счета пересек комнату, остановившись прямо напротив отчима. Они стояли и долго буравили друг друга взглядом. Взрослый высокий подтянутый мужчина и шестнадцатилетний школьник, который был ему до плеча. Несмотря на это, Пауль явно не собирался так просто давать мать в обиду. Хотя он не мог ей простить развода с отцом, она оставалась его самым близким человеком, и их связь была по-прежнему крепка. Кто бы мог подумать, что эта пуповина может порваться спустя несколько минут. - Ты – невоспитанный маленький ребенок, - выделяя каждое слово, медленно проговорил отчим. Особенно он просмаковал определение «маленький», что заставило лицо Пауля налиться красным. – Ты не имеешь права оскорблять ни меня, ни чувства матери. Ты не имеешь права включать свою музыку на всю громкость, когда я нахожусь в своем доме. - Это не твой дом! – бросил ему в лицо нестерпевший пасынок. На этот выпад мужчина лишь невозмутимо поднял брови. - Ты желаешь увидеть документы? Согласно им, владельцами являемся мы с твоей матерью, так что, будь добр, соблюдай правила! - Документы, значит?...Ладно… - Пауль покорно склонил голову, медленно развернулся и посмотрел на мать. Та сидела, сжав руки на коленях и большими глазами наблюдая картину этой ссоры. «Да нет, конечно, он ее не тронет, не решится», - пронеслось в мыслях. – «Так что, все будет у них хорошо…». В следующее мгновение парень молча подошел к кушетке, схватил в одну руку гитару, в другую магнитофон и вышел из своей, теперь уже бывшей, комнаты. Он прошагал тогда мимо матери, мимо отчима, и никто из взрослых не кинулся с криками сожаления вслед за ним. Хотя он надеялся, что все будет как-то так. Парень даже специально немного замешкался у входной двери, нарочито долго завязывая шнурки на кедах, потом искал свою косуху. Обиженно оглянулся напоследок в пустой коридор, и громко хлопнул входной дверью. А тем временем, лишь закрылась дверь в его комнату, мать, всплеснув руками, как после какого-то оцепенения, подскочила с кушетки. - Господи, да что же это? Женщина рванулась было вслед за сыном, но ее перехватил муж. Крепко держа ее за локти, мужчина близко-близко наклонил свое лицо к ней и, доверительно глядя своими холодными голубыми глазами в ее карие, тихо проговорил: - Ничего, пусть идет. - Да как же? Он ведь уйдет, понимаешь – уйдет! – уже сквозь жгучие слезы, обреченно проговорила несчастная женщина. Вместо того, чтобы отпустить, муж только сильнее заключил ее в объятия, успокаивая все тем же вкрадчивым голосом: - Он мальчишка, дорогая, просто капризный мальчишка. Пусть идет, ему это будет уроком. Поверь, он непременно вернется. *** - Юноша, стойте! – и следом ему в спину ударил пронзительный свисток полицая. Пауль еще с секунду раздумывал – ему остановится или припустить бегом, но оценил свое положение как маломобильное, и потому остановился. – Герр Хунд, - отрапортовал полицай, остановившись рядом и пытаясь перекричать музыку из магнитофона. – Прошу, выключите технику – вы нарушаете общественный порядок. - Не-а, - протянул Пауль. - Вы отказываетесь? – брови полицейского взлетели вверх. - От чего? – на лице Пауля появилась коварная ухмылка, он начал свою любимую игру. - Молодой человек, покажите ваши документы. - Их у меня нет. - У вас нет документов? - Они дома. - Где вы живете? - В Берлине. - Хорошо, ваш адрес? - Его у меня нет. - Вы – беспризорник? Кто ваши родители? - Моя страна – мне мать и отец, - вздохнув, задумчиво выдал молодой человек. Полицейский тяжело посмотрел на нарушителя общественного порядка – его терпение кончалось. Еще мгновение, и он готов был забрать парня в отделение, но вдруг к ним подскочил еще один. - Герр полицейский, простите, простите моего брата! – выпалил подбежавший юноша. - Карл?! – удивился Пауль. - Простите, а вы кто будете? - Это мой брат, господин полицейский! Он просто болен, ну, понимаете, отклонения… - сделал Карл рукой неопределенный жест у виска. – Я его погулять вывел, а он потерялся, простите. - А чем же болен ваш брат? – полицейский ребятам явно попался недоверчивый. - Ох, знаете, родовая травма, это так печально, - театрально заломил руки юноша. – Но мы с матерью не опускаем руки, мы стараемся сделать из него достойного члена нашего социалистического общества. - Вы с матерью? - Да, отца у нас нет, к сожалению, он бросил семью…. – Карл, кажется, едва сдерживал слезы. - А почему вам не помогают социальные службы? - Помогают, господин полицейский, ой как помогают…Но иногда, знаете, никакой помощи недостаточно. - Вот, - бегло написал что-то на планшетке полицейский и протянул листок Карлу. – Вот телефон одной женщины, она руководит благотворительным обществом. Звоните – вам помогут, – полицейский кивнул на прощание и приложил ладонь к фуражке. – И еще, - он замялся. – Возьмите, это от меня. – он протянул пару скомканных марок, извинился и вернулся на пост. - Хирше, что ты творишь такое? – друг Пауля, не глядя, сунул деньги в карман и потянулся к магнитофону, вырубив оглушающую музыку. – Что с тобой? - Наш мир жесток и непредсказуем, - философично прозвучало в ответ. – Слушай, а можно, я у тебя сегодня переночую? - Эээ…можно, конечно, но с чего вдруг? - Да так, захотелось просто, - парень неопределенно мотнул головой. - Хм…ну ладно, ты знаешь, я к тебе в душу не лезу, - подозрительно покачал головой Карл. – Тогда пошли, закинешь вещи. - Ты мой самый лучший друг! – радостно воскликнул на это Пауль, сунув товарищу в руки тяжелый магнитофон, который уже устал таскать. – На, помоги…и это – гони одну марку. - С чего это вдруг? - На таблетки, больному брату, - парня было не так-то легко провести. - А как же рента за комнату? – попытался отшутиться Карл. - Так значит, материальные ценности тебе важнее дружбы?! - Хирше, ты меня запутал, - к удовольствию последнего, признал свое поражение парень. - Ладно, забудь. Я придумал – давай лучше на них выпивки купим на вечер? - А что – тема! – согласился Карл, и ребята спешно зашагали в ближайший магазин. Они зашли в какую-то занюханную пивную, и предстали пред грозные очи продавщицы. Эта фрау с ярко-синими тенями на глазах и алой помадой немного пугала своим видом, но для местного мужского населения она была подобна доброй фее, у которой всегда найдется волшебный эликсир даже во времена дефицита. Фрау продавала всем, и даже школьникам – выпускникам. «Все равно на следующий год в училище сопьются», - мотивировала женщина, и даже подгоняла свое поведение под благородную цель подготовить молодой организм к суровой взрослой жизни. - Детям не продаю, - окинув парней строгим взглядом, для вида погрозила продавщица. - Фройляйн, вы так чудесно выглядите сегодня! – сладким голосом начал обыкновенную формулу диалога Пауль. Его слова гулко отзывались от крашенных бледно-зеленых стен и тонули в сумраке углов забегаловки, куда не проникало тусклое освещение. Иногда оттуда, из темноты, доносилось пьяное бормотание, и кто-то икал. Парни испытывали жесткое отвращение к окружающему, но иначе выпивку было не достать. «Ну неет, я в такого никогда не превращусь!» - дал зарок Пауль, скорбно разглядывая еле стоящего на ногах синяка за высоким металлическим столиком. - Эх, ребятня, не подлизывайтесь – не продам. - Ну, фройляйн, выручите – у нас день рождение у друга, ему восемнадцать исполняется, он нас сюда прислал, - нашелся Карл. - Ну, раз восемнадцать… - задумалась женщина, одной рукой уже шаря под прилавком. – Вот, держите, - она извлекла оттуда четыре бутылки «Голубого душителя». – Но если что, я вам этого не продавала. - Да, разумеется, разумеется, - быстро проговорил Пауль, бросив на прилавок деньги и рассовывая бутылки по карманам. - Слушай, я-то на «Пфеффи» надеялся только, - озабоченно пробормотал Карл, когда они уже почти подошли к его дому. - Хочешь – я тебе мяты нарву? - Блин, Пауль, я серьезно. Это слишком крепкий напиток, нам всего-то шестнадцать. - Слушай, Карл, хватит ныть. Что то алкоголь, что это. Будем тренироваться! - Так мы в тех синяков из забегаловки дотренируемся скоро… - Фу, сплюнь! Мы же не все сразу выпьем, мы по чуть-чуть. Сейчас придем, телек включим, может, там повтор «Олимпиады» покажут, – Пауль уже построил планы на квартиру друга. *** Во все свободное время они тусили у Карла. Компания из шести-семи школьников как-то размещалась в его малогабаритке. Они пили, слушали музыку и устраивали дикие пляски. Соседи, кстати, не жаловались ни разу. Либо привыкли, либо боялись. «А родители?» – спросите вы. Родителей Карла никому видеть не доводилось. Сам парень утверждал, что они уехали за город, позволив ему жить самостоятельно. Пауль из-за этого яростно завидовал другу, ведь ему самому хотелось собственную квартиру, чтобы собирать в ней друзей и вообще творить, что захочется. Даже на гитарах играть. Забежав в квартиру, Пауль, первым делом, бережно возложил семиструнную на единственный в комнате диван, служивший заодно и кроватью его другу, а затем бросился к телевизору. - О, у тебя телек новый! – обрадовался он, включая стоявший прямо посреди комнаты на полу «JUNOST». – Такой маленький, клево. Когда хоть купить-то успел? - Да-а, на днях, - неопределенно прокричал с кухни Карл. Никто из ребят никогда не спрашивал, откуда у него берутся деньги. Эту тайну Карл хранил еще сильнее, чем ту, почему живет один. - Ну вот, засранцы! – раздался в следующую минуту из зала недовольный крик Пауля. - Что опять не так? – появился Карл со стаканами, килькой и одной бутылкой «Голубого душителя». - Они «Морозко» показывают… - расстроено проныл Хирше. – У тебя есть телепрограмма? - Ммм… - его друг растерянно окинул бардак вокруг. – Можешь поискать, но вряд ли. - Ууу… - Да ладно, успокойся, давай лучше попробуем запад поймать на твоей бандуре. - Давай, - грусть Пуля, как рукой сняло. Спустя минут тридцать странных шипов и хрипов, комнату наполнили заводные звуки гитар. Играли рок-н-ролл, и ребята у динамика воскликнули в один голос: «Beatles!». Конечно, это было не совсем то, что хотелось, но тоже очень даже. - We all live in a yellow submarine, a yellow submarine… - подпевал Пауль, после пары стаканов крепкого напитка. – Карл, а мы не слишком громко слушаем? Соседи в штази не позвонят? – и парень заржал на последней фразе. - Хирше, ты можешь помолчать хоть минуту? – неожиданно раздраженно ответил друг. Он в этот момент возился около магнитофона с микрофоном и бабинами. – Я записываю, не видишь? - А запиши мой сингл, я сейчас и наиграю, - Пауль потянулся за гитарой. - Угу, - коротко бросил Карл, отключив бабину. – Как только ты поможешь мне с русским. - С каким конкретно? - С языком, - друг уже притаранил из коридора сумку с учебниками. – Если ты решил забить на школу, то это не значит, что все делают так же. - А зачем тебе русский? - Для поддержания дружбы народов, - туманно объяснил Карл. Если бы он рассказал Паулю, что записывает кассеты с западным роком и толкает их туристам из СССР, завтра же об этом знал бы весь Берлин, включая его западную часть. Нет, он любил Пауля, как друга, но его гиперобщительность редко бывала полезна. - Ну и что тебе не понятно? - Грамматика. - Пфффф, - фыркнул Пауль и с видом знатока выдал: - Забей на грамматику, в русском предложения строятся по твоему желанию – у них все в кучу. - Как это? - И забудь про «есть», они так не говорят. Только когда захотят покушать, у них глагол похожий. - Пауль, а вот ты же был в СССР, да? - Ну, вроде того, типа детство там провел. - Брось эти сказки, ты же всего год там прожил! - И что? Да для меня этот год, может, был, как целая жизнь! - Что-то ты сегодня философствуешь много. - Что есть-то есть, - вздохнул Пауль. - Случилось что? - Да нет, просто… А ты знаешь, какой там в Москве квас вкусный? – быстро он сменил тему. - А вообще, давай я тебе лучше спою, - на этом Пауль, довольный собой, забарабанил по струнам и затянул по-русски: - Калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка, малинка моя! Девица – красавица, полюби же ты меня! - Ладно, Хирше, я понял – тебе больше не наливать. И хватит уже терзать инструмент! – Карл допустил ошибку, попытавшись забрать гитару у друга. - Э-э! Руки прочь – я играю! – при этом, неосторожно двинув ногой, он опрокинул на ковер банку с килькой. Масляная рыба расплескалась по мягкому ворсу. – Ой… - Боже, Пауль! – закатил глаза Карл и принялся отключать бабину от микрофона, разбирая установку и пряча аппарат. – Все равно ведь играть не умеешь… - пробурчал он, побежав на кухню за тряпкой. - А может, я научиться хочу, - задумчиво ответил его друг, и не думая помочь с уборкой. Ему было как-то лениво, да и запах кильки не мешал особо. – Я, может, уже по самоучителю давно занимаюсь. - Ну, тогда должен тебя огорчить – гитарист из тебя, как из меня балерина, - сиронизировал Карл, ползая по полу и собирая рыбешек на газетку, чтобы отправить их в мусорное ведро. Сам того не ведая, друг попал в больное место. – Лучше бы помог – не то насвинячил тут. - Что, тебе я тоже мешаю?! – вспылил Пауль. – Может, мне лучше уйти, ведь это не моя квартира, да? - Да я не то имел… - Знаешь, что – все вы тут такие умные, посмотрю. А вот увидим, вот как возьму, и в музыкалку запишусь на курсы. Все, adios! – и он, не расставаясь с гитарой, резко вскочил и выбежал из квартиры. - Пауль, а обувь?! – только успел прокричать ему вдогонку друг. На это, только что хлопнувшая входная дверь открылась, оттуда появилась рука Пауля, цепко схватила из прихожей свою пару кед, и дверь снова захлопнулась. – Ох, Хирше, - только мог покачать головой, уже привыкший к его импульсивности, Карл. *** Круглый камешек легко лег в ладонь, но, не задержавшись там ни секунды, вот он уже летит прямо в цель – окно на третьем этаже безликой «панельки». Со звоном, он ударился о стекло. Парень внизу выжидающе замер на мгновение, но, поскольку никто не откликнулся на его зов, то чертыхнулся, и нашарил под ногами еще один, запустив туда же. На этот раз ему повезло больше – ставни с шумом открылись, и Пауль натянул на лицо пьяную улыбку. - Эй, кто это там такой умный нашелся?! – прогремело из окна. «Черт, черт, черт!» - раздраженно подумал парень внизу. – «Ну что ж, значит, придется нанести визит вежливости». С этими мыслями он отчаянно запустил очередным камнем в соседнее окно. Легко забежав на этаж, он в нерешительности остановился у обитой красным дерматином двери. Пересчитав все цветочки-гвоздики на ней, он старался восстановить дыхание, решаясь позвонить. Да, было уже полдвенадцатого вечера, и он раньше никогда не приходил к ней домой. Как-то удавалось встречаться после занятий, и в школе. Собственно, и занятия он в последний год посещал только из-за нее. Она часто говорила, что он умеет ее рассмешить, и это ей нравится. Почти на полголовы выше, яркая блондинка, губки бантиком – за Мерилин бегало полшколы, но она выбрала его. Парень нервно взъерошил темно-русые волосы, торчащие во все стороны. Наверное, это было плохой идеей, особенно учитывая время суток, но ему уже было все равно – в этом мире остался только один самый близкий ему человек. *** Почему, ну почему, никому не интересно то, чем он на самом деле хочет заниматься? Родители всегда старались направить его буйную энергию в какое-то русло, но они его выбирали сами, не спросив отпрыска. Сначала – фортепиано, и эта мерзкая фрау Шолль, высушенная временем старуха с пенсне, поклонница «старых методов» воспитания. Проще говоря, она, не моргнув, могла отхлестать мальчика линейкой по пальцам за неверную ноту. Но Пауль так просто не сдавался. Несмотря на боль, он под конец их занятий, уже намеренно путал ноты и, с удовольствием видя, как морщится при этом ее желтое морщинистое лицо, удваивал усилия. Так что в итоге, женщина, кажется, поняла, что если дубасить ребенка за каждую огреху, то он рискует вовсе без пальцев остаться. На горох его ставить родители не разрешали, и она попросила расчет, повторяя при этом, что: «Из этого ребенка ничего путного не выйдет, и музыкальный дар у него полностью отсутствует». Потом был год в Москве, небольшая передышка его музыкальных занятий, но по возвращении в Берлин, родители снова взялись за свое. Только теперь это был кларнет, который, правда, больше понравился мальчику, чем фортепиано. Наигрывая на нем, он представлял себя каким-то сатиром, тем более, что в тот период они как раз начали проходить в школе Древнюю Грецию. Как ни странны порой бывают дороги судьбы, но отчасти именно кларнет завлек к нему и прекрасную нимфу – Мерилин. Просто девушка как-то подслушала его упражнения и музыка ей показалась «преисполненной романтики». А Пауль что – только удвоил усердия на музыкальных занятиях, и родители только ахали: наконец в их сыне проснулся талант! Все изменилось пару лет назад, когда они внезапно разошлись. Парень как тогда не понял, что произошло, так и теперь для него разрыв родителей оставался загадкой. Мать пыталась ему объяснить: «Не сошлись характерами, мы слишком разные….» Но для юноши все равно это было за гранью понимания – как так, столько лет вместе, а тут «не сошлись характерами». Вот он бы ни за что так не поступил, несмотря ни на какие трудности. В общем, он тогда дал себе зарок, что через пару лет женится на Мерилин, они снимут симпатичную квартирку и родят пару замечательных детишек. При этом, семейная жизнь у него представлялась параллельно с крутыми тусовками, которые он будет устраивать на собственных квадратных метрах. О том, как все будет при этом сочетаться, Пауль голову не забивал – о таких пустяках он не парился. Да, и еще он будет много играть на гитаре – это было неизменной составляющей его счастливых устремлений на будущее. И вот, он у ее двери. Мерилин должна его понять, поддержать. Ей он сможет рассказать о том, что вышло сегодня вечером с родителями, и пожаловаться, что Карл оказался мелочным засранцем. Все-таки они уже год как вместе, и она его обожает. Вот еще пару мгновений, и Мерилин откроет дверь и мягко взглянет на него из-под опущенных ресниц. А он снова подумает о том, как ему повезло, а затем он предложит ей его план на их ближайшее будущее. А может, она даже позволит ему переночевать… При этой мысли парень заволновался особенно, вспомнил вкус ее робких поцелуев, и нервно перехватил гриф гитары. «Черт, от меня же «Душителем» несет за километр», - вдруг осознал он. Порылся в карманах, но жвачки не было. «Точно, я же последний «Стиморол» Карлу отдал, зачем-то…», - начал судорожно вспоминать он, но это было бесполезно. Друг вообще часто просил у него какие-то западные вещи. В семье Пауля они водились, так как некоторые остались еще от отца, когда тот работал в посольстве, другие доставались матери во время ее зарубежных семинаров. Некоторые вещички оседали в комнате Пауля, и он, с доброты душевной, раздаривал их знакомым. Только вот если все ими пользовались, то у Карла в квартире он ни разу не видел ничего из подаренного. Хирше подозревал, что друг их кому-то перепродает, но предпочитал не ввязываться в его мафию. Думая обо всем об этом, Пауль рылся в карманах. Наконец, во внутреннем косухи он нащупал прилипшую старую жвачку. «Точно! Мы же тогда в музее были, и я не мог урну найти», - радостно вспомнил он. – «Хм…как-то это негигиенично, наверное», - все же проскочило сомнение в его сознании, когда он засунул слипшийся засохший комочек в рот. «О, мятная, нормально!» - радостно подумал он и позвонил. *** Прошла секунда, другая. Вдруг за дверью послышалось шарканье тапок. «Наверное, она уже спала», - нежно подумал Пауль. Тут дверь открылась. - Что тебе нужно, малой?! – прорычал на него огромный мужик, в очертаниях фигуры которого угадывался тот, кого в окно вызвал камень. - Ээ…А Мерилин дома? – нагло спросил Пауль. - Чтооо!? Моя дочь? Что тебе от нее нужно, сопляк, да еще в такой час?! - Пожалуйста, позовите ее, мне нужно с ней поговорить, - решил он изобразить галантного кавалера. - Все разговоры утром будешь разговаривать. А вообще нет, - он подозрительно окинул взглядом Пауля с ног до головы. – Я запрещаю ей с тобой видеться. - Но, как же, вы не можете…указывать! – осмелел парень. - Я ее отец, я имею право на все! – почти заорал мужик. - Папа, что случилось, кто там пришел? – у него за спиной, кутаясь в шаль поверх легонького халатика, возникла Мерилин. - Ну вот, дочь разбудил… - буркнул мужчина. – Дорогая, иди в кровать, я с этим ушлепком уже сам разберусь. - Ушлепком? Каким ушлепком? – весело переспросила девушка, выглянув в дверную щель. – Пауль?! - Мерилин! Пожалуйста, выйди! – обрадовался Пауль. - Ты что, еще здесь?! Ты не понял, подробней объяснить? Никуда она с тобой не пойдет! – рявкнул отец девушки. - Мне нужно с тобой поговорить, правда! – не унимался парень. - Папа, все хорошо, это Пауль Хирше, мы с ним учимся в параллельных классах, - с мягкой улыбкой, успокаивающе проговорила девушка. – Он мой друг, можно, мы немножко поговорим здесь, на площадке? - Но уже двенадцать ночи… - сердце отца не могло противиться желаниям дочки. - Мы недолго, пожалуйста, - взяла девушка его под локоть, умоляюще, как ребенок, который клянчит конфету, глядя ему в глаза. И это сработало. - Ну, ладно, но если что – я за тобой слежу, парень! – пригрозил мужчина, пропуская девушку вперед и прикрывая дверь. *** - А ты умеешь уговаривать, - улыбнулся ей парень, когда они спустились к окну на лестничном пролете. За стеклом открывался унылый индустриальный пейзаж: гаражи и коробки домов разной высоты, но над всем этим, внося романтичное разнообразие в городскую бытность, висело ровное блюдце серебристой луны. - Это мой фирменный трюк, - девушка в красивой улыбке обнажила ровные зубы, и Пауль снова подумал о ее мягких губах, тонком аромате волос, мерном дыхании в груди. Да, он определенно думал о ее груди, когда, прислонив гитару к стене, подался вперед, желая обнять подругу. Но коварная красавица чуть отшатнулась, сделав предупреждающий жест рукой и прошептав: - Отец в глазок подсматривает, я знаю! - Он нас слышит? – изумился парень. - Если будем говорить в полголоса, то не думаю. - Ок… - Так чего ты пришел среди ночи? – девушка сложила руки на груди. Да, не к такому повороту событий Пауль готовился. В мыслях эта встреча представлялась ему куда романтичней, да и голос Мерилин должен звучать не холодно и капризно, а мягко и участливо. Ему даже расхотелось ей рассказывать о своих проблемах. «Хочу ее поцеловать», - подумал парень. Но, он мог только думать об этом, ибо схлопотать от отца по ушам за приставания к дочери пока не был готов. - Я…это, - парень задумчиво почесал затылок, не зная, с чего начать. – В общем, я ушел из дома. - Что?! Ты с ума сошел? - Они меня достали, Лин, - он устало сполз по стене, усевшись на корточки. - Ну, что случилось, расскажи, - девушка присела рядышком, участливо и заботливо, прямо как мама сегодня утром, начав поглаживать его по руке. Она была в курсе, что у него не клеятся отношения с родителями, но такая новость заставляла задуматься, что в этот раз произошло что-то действительно серьезное. От такого участия Пауль не смог себя сдерживать и пересказал ей всю ссору с отчимом. - Пауль, - она уже не гладила его по руке, а недоумевающее смотрела прямо ему в глаза. – Нет, Хирше, ты просто сумасшедший! То есть, ты ушел из дома оттого, что тебе мешали слушать музыку? - Да нет… - Но из твоего рассказа, выходит именно так. Знаешь, если бы я так психовала каждый раз, как отец просит выключить «этих орущих идиотов», я вообще давно бы по улицам слонялась. Нужно искать компромисс. - Ты не понимаешь, - ошарашено проговорил парень. Странно, ему казалось, что подруга должна как никто другой войти в его положение, прочувствовать всю ту потерянность, которую он скрывал за этой напускной веселостью. - Я тебя понимаю, малыш, понимаю… - она говорила с ним, как с ребенком, и немного заискивающе, как совсем недавно с отцом. Несмотря на всю лживость момента, это, как ни странно, успокаивало. - Давай я тебе сыграю? – внезапно вдохновившись ситуацией, Пауль потянулся за гитарой и уже тронул струны, как вдруг ее теплая ладошка остановила его. - Не нужно, ты всех поперебудишь, - с тихим смешком, сказала она. - Так давай выйдем, на улице не так уж холодно, а если что, я дам тебе куртку, - его глаза возбужденно блестели. - Нет, не стоит, отец будет недоволен, - опустив глаза, проговорила девушка. Ей было зябко, хотелось спать, а этот разговор явно затянулся. Ей нравился Пауль, он был такой веселый и забавный – тот, про кого говорят «с ним не соскучишься»! Но вот когда расклеится, он был просто невыносим. Но Мерилин знала, что пройдет совсем немного времени, и он снова придет в нормальное расположение духа. - А давай сбежим! Вместе! – внезапно предложил парень. - Нет, ты точно с ума сошел сегодня, - рассмеялась девушка. – Давай, ты мне завтра на кларнете сыграешь лучше, это так романтично! Заодно и в школе появишься – иногда это бывает полезно, поверь, - она весело ему подмигнула. – А теперь все, мне пора – до завтра! С этими словами девушка вскочила и, не дожидаясь ответа друга, взбежала вверх по ступенькам. Поскреблась в дверь, и та сразу же открылась. Отец впустил дочь, угрожающе глянув на сидящего у батареи на лестничном пролете парня, и захлопнул дверь. Пауль только грустно посмотрел вслед подруге, затем встал, поднял гитару, и поплелся вниз по лестнице. «А я все равно тебе сыграю», - уперто решил он. – «И именно на гитаре, и к черту все!» *** Весь охваченный этим порывом юношеского максимализма, парень шагал по ночным улицам родного города в полном одиночестве. Сверху ему в тучах подмигивала полная луна, асфальт поблескивал, кое-где в окнах домов горел теплый свет. Можно было подумать, что такая картина разбудит меланхолию в любом, но Паулю было не до высоких размышлений. Перед парнем стала реальная проблема – серьезно, где провести ночь? Девушка его не пустила – да и глупо было надеяться; домой, понятное дело, гордость не позволяла вернуться. Конечно, всегда можно было завалиться к Карлу – старый друг поймет, простит. Но тут тоже вставал вопрос гордости. Да, накосячил, психанул, ну с кем не бывает? Только как теперь ему на глаза показаться, когда и сам для себя еще ничего не решил. Вообще, чем холоднее становилось на улице, тем сильнее Пауль понимал, что зря вообще затеял всю эту историю с уходом из дома. Но назад уже не провернешь. «Что ж, буду жить на улице!» - собирая крупицы оптимизма, решил парень, проходя мимо какого-то безымянного скверика. Все добропорядочные горожане давно уж спали в своих кроватях, ну, может, где какой студент только корпел над курсовой. На одиноких парковых скамейках не было ни души, даже все влюбленные парочки разошлись. Надо заметить, что этот скверик в спальном районе сильно отличался от тех новых насаждений, которые росли в городе, как грибы, особенно после очередного субботника. Обыкновенно там разбивали ровные дорожки из плитки, которые, как лучи, сходились в одной точке – какой-нибудь скульптуре, возвещающей победу социализма. А по сторонам от дорожек редко-редко были посажены бархатцы и какие-то хиленькие деревца, которые чудо, если доживут до следующего лета. Но нет, этот сквер явно не был похож на остальные. Он был слишком тенистый, слишком густой, а в центре его блестела в лунном свете небольшая канавка с водой, через которую был перекинут мостик. Попав под неуловимое очарование этой безмятежной сонной красоты, Пауль смело двинулся к воде, где его опять потянуло на невеселые и беспокойные мысли. Парню было всего шестнадцать, а он до сих пор не знал, чем хочет заниматься в жизни. Конечно, для него самого это никогда не стало бы проблемой, но постоянное капание на мозги окружающих, так или иначе, заронило в его душу сомнение – а нормально ли это, что ни одна из адекватных рабочих профессий его не прельщает? Если бы у него сейчас спросили, кем он хочет стать, он не смог бы дать ответа. Хотя нет, пожалуй, он бы стал музыкантом, но это сомнительный вариант. Да и в этом случае – ну на чем ему играть? Фортепиано он не переносит, на кларнете, по правде, было забавно только первое время. Гитара – да, пожалуй, сейчас он увлекся гитарой. «Но надолго ли?» - коварно пронеслось у него в сознании. Да, имелась за ним одна плохая привычка не доводить ничего до конца. Он слишком часто отвлекался и мог переключиться с одного дела на другое в один момент. Даже в музыке у него не было особых предпочтений – слушал, по сути, все подряд. «Какой-то я недочеловек», - не без мрачной иронии подумал парень. Вздохнув, он еще какое-то время безучастно понаблюдал за плавающими на водной поверхности ивовыми листочками, затем вздохнул, и направился в глубь сквера. «Да к тому же никому не нравится, когда я играю. Ну, не мастер я пока, и что? Вот как пойду в музыкалку, как научусь…» - мысли о том, как он всех поразит однажды своей игрой, весело запрыгали в сознании. Такие фантазии часто спасали от депрессивной бездны, куда упорно заталкивала суровая действительность. Он уселся на одну из лавочек рядом с наваленной кучей газет, про себя смекнув, что в случае чего, сделает из них себе шалаш. Но пока хотелось просто сидеть тут, смотреть на небо и…внезапно захотелось играть. «Меня в этой глуши никто не услышит, хоть потренируюсь», - подумал парень и неуверенно тронул струны, пытаясь припомнить какой-нибудь мотив. - Хорошо играешь! – вдруг донеслось из-под кучи мусора, и она зашевелилась. Пауль, от неожиданности, вздрогнул. - Кто здесь?! - Да я это, - прохрипел бомж, уже устраиваясь рядом с ним на лавке. – А ну-ка, сыграй еще разок. Ошарашенный, юноша еще раз наиграл мелодию. - Эх, хорошо-то как, душевно! Да ты талант, парниша, - сипло протянул старик. - Спасибо, конечно, но у меня нет денег, - подумав, что тот просто выпрашивает мелочь, заранее предупредил Пауль. - Да не нужно мне твоих денег, - махнул собеседник рукой. – Хотя, что, даже пары пфеннигов нет? А, да что с вас возьмешь, молодежь! Сам такой был, помню… Ну да наше время-то грозное было. Да не бойся ты, не съем я тебя. Просто понравилось мне очень, как ты играешь. А в третий раз не повторишь, кстати? Чувствуя себя немного странно, Пауль выполнил желание бомжа. - Знаешь, ты первый, кому понравилось, как я играю, - настороженно проговорил он после. - Да они не понимают ничего, остальные! Ты играй, парень, главное, и дальше. Кстати, а почему ты тут один в такой час? - А ты сам-то почему? – парировал юноша. - У меня жизнь была тяжелая, фронтовая, - нашелся старик. Пауль, конечно, не мог перекрыть этот аргумент своей историей, потому предпочел промолчать. – Ты иди домой-то, родители, небось, места там себе уже не находят. - Да нормально все с ними, пускай привыкают, - мрачно буркнул подросток. - Так дела не делаются. Если не хочешь закончить, как я…, - закряхтел бомж, залезая обратно в свое укрытие. – Мой тебе совет – иди домой. Да, и гитару не бросай, талант у тебя, говорю! – после последней фразы из-под газет сразу послышался храп. «Уже заснул? Ну и скорость!» - одобрил Пауль, затем поежился от набежавшего ветра, и решил, что, и, правда, нужно двигать дальше. *** Сверлящий звук дверного звонка разбудил Карла. Догадываясь, кто это мог быть, он поплелся открывать. Действительно, на пороге стоял его помятый от ночных прогулок друг. - О, блудный сын вернулся? Ну, с возвращением, проходи…, - пропустил он Пауля. – Слушай, а ты мне ничего рассказать не хочешь? Не то, твоя мать звонила, если что, - сразу перешел он к делу, пока Хирше медленно разувался. - Я из дома ушел, - буркнул друг. - Это мне уже сообщили, я только причину не понял, - Карл пошел на кухню вскипятить чайник, чтобы напоить замерзшего Пауля. Бутылки «Душителя» он предусмотрительно уже давно спрятал. - Карл, что бы ты подумал, если б я тебе сказал, что хочу играть в группе? – напряженно глядя исподлобья, вместо ответа, спросил он. «Что ты сошел с ума, но это пройдет, как и всегда с тобой происходит», - подумал Карл, а на деле улыбнулся и махнул рукой: - Валяй, только когда тебя заберут полицаи, не ной! - Ахах, - сразу развеселился юноша. – В этом случае я знаю, к кому обращаться. - Поверь, мои возможности не безграничны. - Ну ты же не оставишь друга в беде, - Пауль, с которого уже всю тоску как ветром сдуло, разместился на табуретке в ожидании своей кружки – Карл как раз набивал заваркой ситечко. - Да не оставлю, конечно, Хирше, не оставлю. Иначе почему, ты думаешь, я терплю тут тебя в три ночи? - Не знаю, потому что я – хороший малый? - О да, скромности тебе не занимать! - Карл, ну, представь: мы будем играть в группе, станем знаменитыми на всю страну, будем давать подпольные концерты… - Э, меня только в свои фантазии не впутывай! - Ну Кааарл! - Не веди себя, как ребенок, мне и без твоих подпольных концертов проблем хватает, - его друг уже рисовал в голове схемы, к кому обратится, чтобы посольство подгоняло ему клиентов, и какой процент от сделки он должен будет отдавать. Сумма получалась больше, чем он рассчитывал, и это парню не нравилось. - А хочешь, я тебе сыграю? - А, да играй! – устало бросил Карл взгляд на часы – все равно, уже не заснуть. – Добился своего-таки… Пауль в ответ только довольно рассмеялся и начал наигрывать что-то быстрое и веселое. Его друг с удивлением отметил, что получается у него чуть лучше обычного: «А может, и правда с какими-нибудь ребятами договорится – пусть подучат, чем черт ни шутит…». Утро нашло их так же, на кухне. Друзья всю ночь проговорили. Один строил грандиозные планы на будущее, а второй старательно ему поддакивал, поддерживая эти воздушные замки. «Чем бы дите ни тешилось…» - уже давно решил для себя Карл. Однако, все эти мечты казались парню совсем уж несбыточными. Но Пауль, казалось, проникся на этот раз по-настоящему. Эта идея – начать серьезно заниматься музыкой, словно показывала ему свет в конце туннеля, еще одну альтернативу развития событий в его жизни. «В конце концов, я ничего не теряю», - справедливо думалось ему. Вдруг в коридоре зазвонил телефон. Ребята одновременно посмотрели друг на друга. - Пауль, это наверняка тебя, - «прозрачно» намекнул Карл, которому после бессонной ночи отчаянно хотелось, чтобы у друга наладились уже отношения с родителями, и он шел бы упражняться на гитаре к себе домой. Пауль прекратил теребить струны и судорожно сжал гриф инструмента, уперев взгляд в стол. В нем боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ненависть уже поугасла, и умом он понимал, что конфликт тут исчерпан. К тому же, ему было жаль мать, которая наверняка тоже ночь не спала – волновалась, где он. Но обида все еще теплилась где-то на дне его души, и ее, видно, уже было не вывести ничем. Но ответить надо было. Наверняка, она станет уговаривать его вернуться. И он вернется, он это знал наперед. Это чувство неотвратимости определенных событий, преследовало его с прошлой ночи. Наверняка, так случалось и раньше, но только теперь он стал четко их замечать, потому как научился чувствовать свое бессилие перед поворотами судьбы, когда нужно просто расслабиться…и получать удовольствие. - Да, - нервно ответил он в трубку. - Хайко, сынок! – прохрипела трубка голосом матери. - Не называй меня Хайко… - уперто напомнил он, от волнения наматывая пружинистый провод на палец. - Хорошо, Пауль, хорошо…, - кажется, на том конце послышались сдерживаемые всхлипы. Парень поморщился. – Сынок, ты…вернешься? Мы с отц…с Мартином, поговорили и приняли важное решение насчет тебя. - Что, сдадите меня в интернат? – усмехнулся Пауль. - Ах, ну как ты мог подумать такое! «А что, Мартин был бы счастлив», - пронеслось у него в мыслях. - Нет, милый, нет. Мы решили, что снимем тебе квартиру, когда ты поступишь в училище. Первое время мы поможем с арендой, - голос в трубке настороженно замолчал. Отчаявшаяся мать не могла вынести разлуки с ребенком, и пошла сразу с козырей. - О… - только и мог ответить Пауль, к такому повороту событий он явно готов не был. - Да, да, Мартин сам это предложил. Он считает, что был с тобой слишком строг прошлым вечером,- тихонько проговорила мать в трубку. «Наверное, чтобы Мартин не слышал, что сожалеет о чем-то», - усмехнулся Пауль про себя, но обещание собственной жилплощади для него приятно замаячило на горизонте. Ради этого можно было даже потерпеть немного отчима, и снова засесть за учебу. Но, у него было одно условие… - Мам, хорошо, я рад, но…у меня условие, - начал Пауль, умудрившись скрестить пальцы на руке, которой держал трубку, боясь спугнуть удачу. - Какое? – голос матери зашумел на том конце в нерешительности. - Я хочу поступить в музыкальную школу, на уроки гитары. - Хорошо, будет тебе гитара, будет, - счастливо раздалось в трубке. – Ты только возвращайся домой. - Ок, ждите… - на этом Пауль завершил разговор, повесив трубку. - Ну, что там? Возвращаешься? – деловито поинтересовался Карл, едва тот вошел на кухню. - Кажется, да… - задумчиво ответил Пауль. – Слушай, Карл, а ты не знаешь, где можно электрогитару купить? Так, чтобы недорого… - Друг мой, ты неисправим! – от души рассмеялся Карл и потянулся за своей записной книжкой с «надежными» номерами «проверенных» людей.