Ее белая рубашка

      Ривз не могла выбросить это из головы. Как так вышло? Почему их отношения вызывают такую неприязнь и...что уж там скрывать, ревность в чистом виде. Конечно, девушка не могла отрицать, что Жан имеет свои достатки, но на ее взгляд недостатков было больше. Или это просто самообман? Хотя с другой стороны, не могла же она влюбиться. Может...просто временное влечение от недостатка внимания и желания любви? Да и за окном весна, все равно было странное настроение с этой не менее странной порой. Но Ривз не могла и отнекивать от того, что все три раза, когда Жан либо подхватывал ее и переносил в менее опасное место, либо спасал, разрубая титана, она чувствовала не облегчение или безопаность, а замирающее дыхание и бабочек в животе. Ее на самом деле пугали эти противоречивыые чувства злобы и любви. Если говорить на чистоту, то любви в самом деле нет места на войне. Конечно, ей хотелось бы построить отношения и быть счастливой с любимым человеком, но когда ты на волоске от смерти каждый день, это становится трудно и неуместно. Однако она не могла запереть все в себе. Если многие служащие были совершенно бесчувственны и скупы на эмоции, то она чувствовала. И была живее всех живых в этом плане. Она так близко воспринимала все слова, эмоции и чувства, направленные в ее сторону. Она так много думала и рассуждала, так много переживала и эмпатировала. Возможно, большинство сказало бы, что эмоции сильно мешают твердости решений особенно в такие времена, но эти жалкие и мощные чувства были единственным, что еще заставляло ее не опускать руки. Пускай она плакала ночами, страдала, боялась, радовалась и тосковала, но зато она оставалась человеком. Пускай иногда она была слишком вспыльчива, бывало, слишком много ныла, возможно, казалась даже предельно подозрительной, однако все еще была той Ривз, готовой отдать себя за людей, что тоже чувствуют и полагаются на таких безумных идиотов, как элитный отряд. И раз уж у нее не вышло спасти ни отца, ни мать, то она была обязана защитить тех, кто в самом деле не может постоять за себя при такой опасноти. Кто хочет жить, но не сможет, если на страже их сна не будут стоять самоотверженные и местами глупые солдаты, ищущие себя в бесконечных битвах...       Девушка, шатаясь от выпитого, резко встала и с грохотом задвинула стул, уставившись на Жана, что в этот вечер позволил себе отпускать шутки в ее сторону, перегибающие палку и бьющие по ней. Она всего день назад думала, что он, вроде, перестает так раздражать ее, но стоило ему напомнить о себе таком, как Мия вновь бесилась и переставала думать о возможной любви.       Ривз схватила со стола нож и вдруг замахнулась, не понимая, что делает. Будь она трезва, максимум бы нос разбила, к тому же, Кирштайн в самом деле ударил по больному. Конечно, он не знает про смерть ее отца и позволяет себе шутить над ней, приплетая родителей. Да ни черта он не знает. Так почему тогда лезет, и почему Мия так злится?       Не успела девушка и опустить лезвие, как ее тут же одернул рядом сидящий Конни и стал что-то кричать, однако Ривз только вырывалась из его хватки и слушала слова Жана. —Ты че творишь?! Я просто сука пошутил! —Думать надо, о чем шутишь, придурок! Нихрена ты обо мне не знаешь, но позволяешь себе говорить о личном! Я тебе это рассказывала не для того, чтобы ты потом использовал это против меня, мудак!—все пытаясь вырваться из рук Спрингера, злилась Ривз, не понимая, почему доверилась ему во второй год обучения в училище.       Ничего особенного тогда не было. Просто Мия общалась не только с Сашей и Конни, но еще и с Жаном. Мало того, с ним она была даже ближе. Рассказывала все, что лежит камнем на душе и уж точно не думала, что после крупной ссоры он будет использовать все ее рассказы против нее. Он запомнил каждую деталь и ни в коем случае не собирался оставлять это в прошлом. А Мия...да конечно она тоже знала про него многое, но ей просто остатки того доверия не позволяли того, что позволял себе Жан. —Да что ты говоришь? Я ничего не знаю?! Да я свою жизнь готов поставить на то, что ты никогда и никому не рассказывала то, что рассказывала мне! Так что я еще побольше знаю, чем твои «друзья», которые вообще понятия не имеют, как ты жила до службы! Конечно, им-то ты сказочки сочиняешь о своем сладком детстве, но никто и знать не знает правды! —Ты знаешь только то, что было почти три года назад! И знаешь не все! Ты даже не изволил предположить, что все могло измениться! Мы явно не по наслышке знаем, что люди умирают каждый сука день! А прошло три года! Три ебаных года, за которые почти все дорогие мне люди посдыхали, как мухи!       Жан вдруг замолчал и застыл. Вся злость пропала, и он только молча смотрел на нее, скованную крепкой хваткой друга, что тоже замер и перестал так сжимать ее руки. Микаса поднялась с места и, подойдя к Кирштайну, увела его, пока он стеклянным взглядом продолжал оглядываться на Ривз. Мия наконец вырвала свои руки и выдохнула, выпивая еще один стакан чего-то горького. —Мия...все х...—совсем тихо пробубнил Конни. —Все нормально. И не надо меня жалеть—тут же присекла его девушка и ушла к себе, все так же шатаясь.       Не прошло и десяти минут пребывания в одиночестве, как в дверь очень нерешительно постучали. Ривз лениво поднялась с кровати и, откладывая незаконченные каракули, отворила ее. Кого еще можно было ждать после перепалки? Жан обвел ее каким-то виноватым взглядом и поджал губы, не решаясь говорить. —Слушай...мне правда жаль, что я...затронул такую тему. Извини—пересиливая себя, пробормотал Кирштайн—Может...расскажешь об этом?       Мия замерла и даже не знала, соглашаться или нет. С одной стороны...за каким чертом ему это знать? Не его ума дело. Но с другой...может стоит рассказать и больше не возвращаться к этой ссоре? —Я...ладно—выдала Ривз, отходя от проема и впуская парня.       Он, молча осмотрев комнату, сел на кровать, хрустя пальцами. Девушка присела рядом и вернулась к рисунку, думая, с чего бы начать. Ей было даже не некомфортно. Она скорее...смущалась..? Странное чувство. —Если коротко и ясно, то я все запорола, и по итогу...отец погиб. Я...могу расказать тебе, но только пообещай, что не станешь потом использовать это против меня —Ни за что. Я бы и сегодня не стал, но правда не знал ничего, прости       Ривз собралась с мыслями и все колебалась, понимая, что не доверяет ему. Конечно, один на один да в такой обстановке он не вызывал бурю эмоций. К тому же...все эти мысли и слова давно тяготили ее. Она очень хотела рассказать кому-то, пожаловаться, наверное, но останавливала себя, понимая, что будет вести себя как слабый нытик. —Он уже год как серьезно болел и ему требовалась операция. А профессиональная медицинская помощь в наше время стоит очень дорого. Я поступила в военную полицию, чтобы успевать работать и какое-то время выходила всего на полставки. Денег хватало на лекарства, и я попутно откладывала небольшими суммами. Потом...выяснилось, что если не сделать операцию в ближайшую неделю, то все может закончиться плачевно. Я пять дней без перерывов работала ночами на двух работах и служила днем. Если повезет, то спала час в сутки. Конечно, это помотало, но главное было, что я накопила. Приехала к отцу, а он...уже все...—тяжело и очень болезннно пересказывала Мия, пытаясь не расплакаться снова—Деньги тут же сожгла. На той должности больше не работаю. Я чувствую себя ужасно виноватой за это. Просто....если бы я вложилась больше, то он был бы жив. Хотя...кто его теперь знает. А насчет мамы...с ума сошла, когда титаны стену сломали, а я сразу в солдаты подалась. Тогда еще на нее смерть ее сестры свалилась. Я два года понятия не имела, что с ней. Думала, что все хорошо, ведь времени сьездить не было, а в письмах папа писал, мол, все как обычно. Но оказалось, она только два месяца продержалсь. Страдала, бредила, не спала, не ела, а потом вовсе повесилась. Интересно, я тоже скоро сдохну где-нибудь? —Если будешь продолжать так рисковать, то возможно...Мне очень жаль. Серьезно. Я так подумал...мы же вроде взрослые люди, за каким чертом продолжаем ссориться? —Не знаю. Я не хочу этого. Но ты меня ужасно бесишь —Даже сейчас? —Нет. Кстати...давно вы с Микасой..? —Семь месяцев. Хочешь расскажу кое-что?—усмехнулся Жан и, получив кивок, призадумался—Короче...я ж в первый год в нее влюбился. А потом мы начали с тобой общаться. И я напрочь про нее забыл. Нравилась ты мне до безумия. Я еще тогда очень ревновал тебя к Конни. А потом мы поссорились, и я узнал, что оказывается я тебе отвратителен. Я буквально за день до ссоры думал тебе признаться и так надеялся на взаимность. Забавно вышло. Хотя тогда мне было совсем не весело—грустно улыбнулся Кирштайн—Если быть честным, я слегка теряю интерес. Не знаю почему. А обидеть не хочу. Благодаря тебе, не по наслышке знаю о разбитом в прах сердце —Ам...прости, наверное..? Не думаю, что она обидется. Это же Микаса —Да что Микаса, никакая она не стальная. Такая же девушка, как все. Тоже умеет плакать, смеяться и обижаться       Ривз тяжело вздохнула и наконец расслабилась, не чувствуя дискомфорта с ним таким. С ним душевным и родным, как раньше. С ним настоящим. —Давно я не видел твои глаза такими. Плакать будешь? —Не буду. Просто странно, что ты снова Жан, а не мудак, которому я хочу вскрыть череп —Я кстати иногда даже льстил себе, что тебе тоже меня не хватает. Честно, без тебя было как-то все монотонно, но ты все еще раздражаешь меня —Даже сейчас? —Нет. Ладно...пора заканчивать эту волокиту. Извини еще раз. Доброй ночи—выдохнул Жан, покидая комнату и оставляя ее один на один со стеной.       Уже завтра они общались бы как взбешенные собаки, словно этот разговор был странным сном. Ривз не могла заснуть всю ночь, думая только о нем. Почему-то он так влек к себе. Чем—неясно, однако было что-то, не дающее ей спать без него и думать о чем-либо, кроме него. Да и эти его слова о Микасе...радовали, наверное. Теряет интерес. Значит...есть шансы? Хотя...стоп, какие шансы? Нет. К чертовой матери такое...       Вроде, все слегка подуспокоилось. Не намечалось никаких экспедиций и заданий, так что пришло время разобраться не только в чувствах, но и в закрытых воспоминаниях и незавершенных делах...       Мия открыла эту скрипучую дверь и вошла в дом, сумбурно вбирая душный воздух. Она уже отвыкла думать об этом, пока Жан не выудил рассказать. Эмоции и мысли, что она так резко закрыла, понимая, что они ни к чему солдату, сейчас разрывали ее детские воспоминания и нежную часть души. Кровать уже давно пустовала, а комната была столь одинокая, словно здесь никогда никто и не жил. Дубовая тумбочка, начатые лекарства и пара шприцов. А...шприцов? У него же никогда не было лекарств, которые нужно вкалывать. Мия стала судорожно искать любые препараты для внутривенного вкалывания и скоро нашла. Гипертонический раствор высокой концентрации. Однако...он же не страдал ничем, против чего можно было использовать этот препарат. Он почти не был использован. Около трех доз. Но зачем? Только если...только если он не решился вколоть сразу три и убить себя передозом. Но звучит как бред. Хотя...это объясняет его внезапную, преждевременную смерть и причину использования раствора. Ривз вот уж точно не хотела верить в это. Иначе окажется, что она сделала так много совершенно зря. Может, он хоть записку где-нибудь оставил?       Однако никакого предсмертного письма не нашла. Кое-что поинтереснее было в тумбочке. Небольшая записная книжка, где исписано было всего пять страниц, на каждой из которых была дата и отдельная заметка. Первые начинались туманно, просто его самочувствие и мысли, ничего примечательного. Но потом записи на месяц оборвались. Последняя приходилась на третий день упорной работы Ривз для денег на операцию.       «Мия приходила недавно. Я не хотел говорить ей о срочности операции. Уверен, что она без устали трудится. Я уже умотался так жить. К тому же, после операции я почти точно стану инвалидом. Надо ли оно мне и Мие? Ей ведь придется тратить на меня свое время. Не думаю, что это стоит того. Мне все равно пришлось бы умереть через десяток лет. Я уже давно думал над самоубийством. Не хочу делать ей больно, но тем более не хочу ломать ей жизнь своей беспомощностью. Нашла ли ты эту жалкую книжку? Не знаю точно, но почему-то уверен, что ты вложила в эту неделю немало сил. Я ценю это и люблю тебя. Подумаю еще, как беспрепятственно умереть и лишить тебя ненужных забот».       Мия захлопнула книжку и бросила ее подальше, пытаясь понять, зачем? Неуж-то он думал, что ей будет сложно поухаживать за тем, кто растил ее?       Девушка зарылась руками в волосы и села на кровать, рассматривая пыльное покрывало. Она уже даже не плакала. Только осознавала весь масштаб его поступка. Осознавала и злилась. На себя, на него, на жизнь. Горя как такогого больше не было, однако странная пустота внутри не давала покоя. Открывать это маленькое расследование было плохой идеей. Лучше бы и дальше думала, что несчастный случай. Было бы славно сейчас побыстрее вернуться в корпус и забыться...       И снова эта картина, мозолящая глаза. Жан, натянуто улыбаясь, разговаривает с Микасой. Девушка тут же стала нервничать и, кусая губы, попыталась отвлечься, словно вовсе не ревнует. Было глупо обманывать саму себя, так что стоило уже давно признать, что этот придурок ей как минимум симпатичен, а Аккерман назойливо портит ее настроение. —Ми-и-я, такая ты хорошая—вдруг выдала Саша, улыбаясь—Прям вот... —Врать не умеешь. Можешь забрать порцию, я все равно не хочу есть—усмехнулась она, обрадовав подругу. —Ты чего такая хмурая? Как будто умер кто-то—улыбнулась Браус, набивая рот едой. —Да так...Может сегодня развлечемся как-нибудь со всеми? Мне ужасно скучно. Либо так, либо я часа два буду тренироваться перед сном. Иначе опять не усну —Я не против. Только собраться надо. Кстати насчет сна, ты в послелний раз когда спала? —Мг...сутки назад —Это тогда, когда ты еще кричала? —Че?—возмутилась Мия, уставившись на Сашу. —Я не рассказывала? Я не поняла тогда, что конкретно ты говорила, но тебе определенно было страшно. Ты еще вскочила резко с сильной одышкой. Секунд пять посидела, а потом заснула, как ни в чем ни бывало. Я испугалась вообще-то —Я не помню...странно. Ну, я по крайней мере поспала, это уже радует. Ладно, у нас, кажется, пробежка. Ешь быстрее—буркнула Мия и, поднявшись, вышла на воздух...       Все-таки они собрались. Все восемь сидели в одной комнате, и пока большая часть играла уже третий раунд в карты, Микаса и Жан сидели где-то поодаль, разговаривая о чем-то. Это все-таки очень раздражало. Мия пыталась забыться, играя, однако из-за злости только проигрывала. —Конни! Я тебе этого туза в задницу засуну!—взъелась девушка, снова забирая карты под смех друга. —А я снова выиграл—улыбнулся он, скидывая последнюю карту Эрену.       Тот перевел последними двумя картами и тоже вышел, оставляя Мию и Армина один на один. Ему не отбиться от трех тузов. К тому же, один козырной. Только он начал крыться, как девушка поймала его на ошибке и скинула последнюю карту. И конечно, он забрал. Первая победа Мии, зато радует. И первый проигрыш Арлерта. —Ха! Я же говорила!—обрадовалась Ривз. —Говорила она, а до этого грязью облила меня и мою семью—буркнул Спрингер. —Да ладно, не обижайся, я же любя       Мия улыбнулась и, наблюдая за тем, как Саша ловко перемешивает карты, прислушивалась к разговору, что шел в двух метрах от нее. Все услышать не удалось, но в целом—какие-то тошнотворные разговоры о любви. —Мне не раздавай—шикнула Ривз, глядя на подругу. —Раздайте мне—вдруг холодно выдала Аккерман, подсаживаясь на пол так, словно намеренно уходя от разговора с Кирштайном.       Дверь вдруг открылась. Леви, оперевшись на косяк, глянул на это казино и вздохнул. —Вы решили просто проигнорировать вечернюю пробежку?—укоризненно проговорил мужчина. —Капрал, может, устроите нам маленький отдых, пока мы все не передрались?—хлопая глазками, улыбнулась Мия. —Только если завтра уберете корпус —Будет сделано—тут же отчеканил Конни, снова скидывая козырного туза.       Аккерман закатил глаза и вышел, закрыв за собой дверь...       Прошло всего десять минут с раньше мирной игры, однако Мия и Кирштайн быстро нашли повод поругаться. Бог знает, с чего началась очередная ссора, но по итогу он снова облил ее грязью, а она в ответ харкнула ему в лицо, не желая сегодня прибегать к грубой силе. Девушка шепнула что-то Саше и, раздраженно выдыхая, вышла на улицу.       Ночная прохлада, стрекочащие где-то сверчки, злая Мия и желание побыстрее успокоиться, чтобы вернуться в эту комнату душевных разговоров. Кажется, настал тот страшный момент, когда в ссоре с человеком Ривз злится на себя. Злится за то, что она все это начала, и она накричала на того, чья улыбка заставляет верить в лучшее. Это...было крайне странно. Она почему-то никак не хотела признавать, что могла влюбиться. Он же...Жан. Отвратительный, наглый, горделивый...самый красивый. И, кажется, теперь любимый. —Мия...—внезапно раздалось сзади этим грубым голосом—Я...лишнего наговорил. Опять —Да? А мне показалось, что ты еще не начал. Вроде, даже не пошутил про моих мертвых близких—не разворачиваясь, пробормотала девушка. —Серьезно, извини. Я тебя терпеть не могу, но это слишком даже для меня —Слушай, я не нуждаюсь в твоих извинениях. Что есть они, что нет, для меня ничего не меняется —По большей части, я извиняюсь для себя. Я честный человек и не хочу оставаться с тяжестью на душе —Мг...как скажешь. Только вот чтобы эта тяжесть впредь не появлялась, подумай над тем, как общаться с людьми. У тебя это не всегда получается       Жан раздраженно выдохнул, но подходить ближе пока не собирался. Он секунд пять пытался продолжить диалог, но, имея мысли, почему-то не решался их озвучить. —У тебя...все хорошо?—вдруг выпалил он, заставляя Мию вздрогнуть.       «Хорошо»..? Давно никто об этом не спрашивал. Как все может быть хорошо, если ее тяготят неясные чувства, страх за людей и неразбериха внутри? —С чего это вдруг гордый Кирштайн интересуется мной? —Ривз! Ты можешь хоть иногда не язвить? Ты просто разговариваешь со мной соаершенно по-другому —Как? Если ты берешь в счет то, что было много лет назад, удали это из памяти —Нет. Я беру в счет последний месяц. Еще две недели назад ты меня к себе ни на шаг не подпускала, не то что говорить о чем-то на спокойных тонах. И я не могу это сопоставить ни с чем, кроме твоего самочувствия. Честно, ты как будто заболела —Не заболела. Если ты хочешь и дальше продолжать собачиться, то пожалуйста, я все равно не удержусь. Я просто устала вечно с кем-то ссориться. Но ненавидеть по-тихому я точно не собираюсь, потому что ты ебучий придурок       Ривз вздохнула и, развернувшись, направилась в корпус. —Лучше б тебя не было—выпалила она, намеренно задевая его плечом и заходя в теплое помещение.       Кто знает, сколько еще он стоял там неподвижно и только иногда мог встрепенуться, прогоняя насекомых. Однако он все же вернулся. Пускай не скоро, ведь Эрена и Конни уже вырубило, а Микаса давно ушла к себе со скуки. Энергичной до сей поры была одна Хистория, что, кажется, только разыгралась. —Не забывайте, что нам завтра все тут драить—зевая, пробубнила Мия. —Да ладно, главное, что я десять раз из десяти обыграл Эрена—улыбнулся Конни, просыпаясь и сонно зевая—И десять раз поставил ему щелбан. Завтра у него ой какая шишка будет —Дурак, не будет там шишки. По крайней мере, мы ее не увидим—усмехнулась Ривз—Сука, мы даже в бутылочку не играли —А с кем ты поцеловаться хочешь?—улыбнулась Саша, переводя на нее какой-то подлый взгляд. —Если с кем и хочу, то только с тобой, милая       Браус тут же поменялась в лице и отстала от нее с этими распросами. —Кстати, ты где был?—недовольно буркнул Конни, глядя на Жана—Самое интересное пропустил. Мы тут твоего любимого Эрена разводили, а ты даже не видел. Кстати не только его, Армину тоже перепало —Ребят, такие вы все классные—вздохнула Ривз, закрывая глаза на Жана, ведь и его она тоже считала классным, хоть и где-то в глубине души...