Ее белая рубашка

             Она, вроде, только стояла в ванной перед зеркалом с напущенной улыбкой, но уже скоро Жан крепко схватил ее за руку и увел от лишних взглядов. Что было самым интересным—она поняла, кто это, исключительно по голосу и рукам. Почему-то сосредоточиться на лице у нее не получалось от слова совсем. Все плыло, а в добавок к его ругательствам и учениям добавлялись какие-то внутренние отголоски, разобрать которые не представлялось возможным. И она только терялась в этом, волнуясь одним сердцем, но никак не мыслями.       И...раньше ей только чудилось, что по ней что-то ползает, а теперь она еще мельком замечала их и каждый раз пыталась убить, но сразу теряла из виду, паникуя все больше. —Мия!—прикрикнул вдруг Жан, хватая ее за руки.       Он, вроде, говорил что-то и до этого, но ей было сложно разобрать смысл. Ривз наконец глянула ему в глаза и готова была сейчас же отрезветь, если бы это было выполнимо. Безусловно, она ожидала увидеть злость, но...никак не застывшие в глазах слезы. Почему он готов заплакать? Он умеет плакать? Мия всеми силами пыталась вести себя чуть более адекватно, чтобы убрать с его лица эту печаль, какой она не видела никогда. —Прости...—только и смогла выдать девушка, дрожа.       Он молча поднялся, взял со стола сигареты и вышел на улицу, за чем Ривз была способна наблюдать только из окна. Жан, укрываясь от дождя под хилым навесом, курил первое время бездвижно, казалось, спокойно, но стоило только ему по неосторожности обжечься, как он выбросил всю пачку сигарет, втоптал их в землю, перевернул скамью и сел на сырую землю, закрывая лицо руками. Промок до нитки, сидя там около получаса и думая о чем-то тяжелом для него. Мие хотелось сорваться и обнять его, но не зря же он ушел от нее на улицу. Вряд ли, уходя, он имел желание быть с кем-то рядом сейчас. Но все-таки скоро он поднялся, отряхнулся и, выжимая всю одежду, зашел обратно. В комнату он ввалился уже в сухой одежде, но еще с мокрыми волосами и редкими каплями на лице. Он сел рядом с Мией и, прижав ее к себе, стал размеренно гладить по волосам, стараясь успокиться хотя бы так. —Зачем ты это делаешь..? Ты можешь умереть через два года...или, того хуже, стать инвалидом. Понимаешь? Мы оба должны бросать, и меня крайне беспокоит твое состояние. Ты стала очень нервной. Я не понимаю, что ты заглушаешь этим. И хочу узнать. Я помогу тебе с этим справиться, помогу тебе жить без зависимости, брошу сам, только расскажи...мне очень страшно за тебя       Ривз стала дрожать, прикладывая все силы к тому, чтобы понимать, о чем он говорит. По ней все еще будто бегали сотни муравьев, но она их уже не замечала, погруженная в попытки найти ответ на его вопрос. Она понятия не имела, зачем все это. Наверное, зависимость и попытка не думать, вот и все. Ей становилось легче, когда плохо настолько, что не получается даже тревожиться. —Мне даже кажется, что ты любишь это больше, чем меня. Прошу тебя, постарайся бросить —Я...не хочу. И не пори чепухи, конечно, ты мне дороже, просто.... —Так брось ради меня       Мия нервно усмехнулсь и напряглась, глядя в его печальные глаза. —Ультиматум мне поставишь? —Если понадобится, то обязательно       Ривз отстранилась и, обняв свои колени, задумалась. В голову все никак не лезли здравые мысли, а руки дрожали с каждой секундой только сильнее. Стены словно давили на нее, грозно нависая, а эта тишина вне комнаты просто убивала. Словно она сейчас где-то под стражей и ей некуда спрятаться или бежать.       Девушка тяжело вздохнула, собирая все мысли в одну, но по итогу только так же тяжело выдохнула. Жан, устав ожидать хоть какого-то ответа, поднялся с кровати и вдруг громко стукнул бутылкой о стол. —Это на самом деле невозможно решить так. Ты же никогда в жизни просто так не бросишь. Либо я, либо твоя токсикомания. Ты прекрасно понимаешь, что ты губишь себя, а в придачу еще и меня. Только из-за тебя я стал больше курить и нервничать. Только из-за тебя я трачу почти все свободное время на бессмысленные разговоры, из которых ты даже не пытаешься вынести какой-то урок. Который раз я уже разговариваю с тобой на эти темы? Твое питание, твой сон, эта зависимость, сколько раз я уже пытался достучаться до тебя? Я готов поддержать тебя, бросить с тобой и быть рядом, но ты ничего из этого делать не хочешь. Выбирай. Ты либо бросаешь со мной, либо остаешься с этим один на один и можешь нюхать это дерьмо, сколько влезет—строго проговорил Жан, глядя ей в глаза так холодно, что по телу пробегали мурашки. —Жан...ты же несерьезно? Ты не можешь бросить меня...так... —Могу. Я хочу помочь тебе жить нормально, хочу помочь тебе справиться с этим, чтобы тебе самой было легче, но мне надоело, что ты всегда кладешь на это болт. Я так понимаю, ты хочешь умереть от критического дефицита веса, постоянного недосыпа или от токсикомании. А может от всего вместе. Чем ты вообще думала, когда пошла на службу..? —Да не я об этом думала! Ты знаешь, какой у меня был отец! Надоело ему, что я не хочу меняться, видите ли! А мне может надоело, что ты постоянно хочешь меня изменить! Мне тоже плохо и я тоже человек! Неужели ты не можешь понять, голодание, недосып и зависимоть—это все, чем я живу! Потому что нет у меня ни цели, ни смысла, ни мечты! Я уже давно хочу застрелиться, но понимаю, что самоубийство—это обычная слабость, и если бы не мои установки, я бы уже давно лежала в земле! Тебе-то хорошо, у тебя хотя бы мечты есть, ты знаешь, к чему ты стремишься! Возможно, потому что у тебя семья была нормальная и дала тебе какие-то напутствия! Не думал об этом?! Сравни блять, какое детство было у тебя, а какое у всех твоих сослуживцев!—всплылила Ривз, нервно хрустя пальцами.       Вена на лбу Жана сильно вздулась, руки его затряслись от злости, а сам он со всеми эмоциями сжимал челюсти. Мышцы его лица чуть подрагивали, но он все равно молча смотрел на нее и ждал, когда она закончит говорить. Мия прекрасно знала, что его относительно хорошее детство и было его главной причиной отвращения к себе. Чувствовать стыд за то, что тебе было хорошо, когда другие страдали. Кажется, это преследовало его всегда, когда кто-то начинал говорить о своей семье. И, наверное, он где-то даже ощущал вину за это перед товарищами. —Я понимаю, что у тебя еще Микаса на запаске есть, и если ты меня кинешь, то просто уйдешь к ней! Тебе легко ставить условия, когда ты в таком положении! И это мерзко! —Хватит обвинять меня в том, чего я никогда не делал и не сделаю—четко, строго и без криков проговорил Жан, наклоняясь к ее лицу.       Его распирало от злости изнутри, но он все еще удерживал все в себе, не желая заканчивать и этот диалог бессмысленными обидами. —Что же ты тогда при каждой нашей ссоре бежишь к Микасе «разговаривать»?       Мия хотела было дать ему пощечину, чувствуя, что он слишком близко, но она успела только замахнуться, когда Кирштайн схватил ее за запястье и даже в лице не переменился. Вторая попытка кончилась тем, что обе руки были схвачены, а он все с той же агрессией смотрел в ее уже напуганные глаза. —С чего ты вообще взяла, что Микаса мне до сих пор нужна? С чего ты взяла, что она лучше?—все так же четко говорил парень, сжимая ее запястья только сильнее.       Мия только хлопала глазами и распереживалась, ведь еще не видела его таким. Она определнно терялась, когда в ссоре человек говорил так спокойно. Даже это вводило ее в ступор, а строгие вопросы, реально дающие понять, что ее доводы странные, вообще заставляли смущаться и хотеть провалиться под землю. —Ну так что? Твой выбор?—вернулся к теме Жан, поправляя ее волосы—Подумай хорошенько, дорогая       Безусловно она бы выбрала его, но...как без этого ощущения легкости жить? —Я брошу...только не оставляй меня       Жан расплылся в победной усмешке и поцеловал ее, запуская руку в волосы. —Умничка...только давай так: как только мы закончим, ты пойдешь и выбросишь все препараты и тому подобное. Ясно? —Жан... —Если не ты, то это сделаю я       Мия вздохнула и нахмурилась, понимая в каком положении находится. Почему он так близко и почему все еще сжимает ее правую руку, не давая свободу действий? Она почувствовала приятную тяжесть внизу живота и только продолжала как-то моляще глядеть на него. Кирштайн вдруг по-странному похотливо усмехнулся и примкнул к ее губам, заставляя ее покрыться румянцем. Он все еще был очень зол. Это было понятно даже по тому, как он сжимает ее волсоы и запясье, не говоря уже о его взгляде. Безопасно ли вообще целоваться с ним, когда он в таком настроении? Ощущение, будто он сейчас откусит ей язык или прокусит губу. Такое странное и острое ощущение, приводящее дыхание в беспокойство.       Жан, не отрываясь от нее, ненавязчиво залез под рубашку и стал мельком касаться ее тела то там, то здесь, будто обжигая. Он, чуть отстранившись, усмехнулся ее растерянности и вдруг переместил руку на ее шею, заинтересованно ловя страх в ее глазах. —Ну-ну, неужели ты до сих пор не привыкла?—с какой-то насмешкой проговорил Жан, поднимая ее голову на себя за подбордок—У меня тут к тебе еще один небольшой разговор назрел...думаю, ты еще не забыла нашу беседу с Джимом. И от него мне стало кое-что известно. Я наплевпл на самого Джима, он не слишком-то привлекательный или умный, однако...Кио, кажется. Не к нему ли ты ведаешься два раза в неделю? —Что..? Ты про кого?—строила из себя дурочку Мия, словно он не знает правды. —Как это, про кого? Про того, кто теперь регулярно покупает тебе толуол и каждый раз за это вместо денег просит поговорить с ним       Мия в недоумении смотрела на него и искренне не понимала, как он узнал. Это было только между ними. Неужели и из Кио успел выбить правду? —А ты, я смотрю, и не против. Скажи мне, милая, разве это правильно, когда у тебя есть я? Он мудак. Любой другой—мудак, пока я рядом. Ты понимаешь меня? —Жан, ты на полном серьезе ревнуешь меня к нему? —Давай я буду говорить менее завуалированно. Ты моя, пока мы вместе. И я не собираюсь тебя с кем-то делить. Была б моя воля, я бы ограничил любое твое общение с мужчинами, но, увы, ты отдельная личность. Я не собираюсь вести себя как больной ублюдок и запрещать тебе общаться с ними, но...это тянет на что-то большее, чем деловые отношения. Мне нужно, чтобы ты была исключительно моя, это ясно?       Мия хлопала глазами и впитывала в себя его слова, обдумывая это и новый план: «Как заставить Жана злиться даже больше». Было интересно и страшно одновременно наблюдать за ним таким. —Слушай, я понимаю, на что это тянет. Не хочу тебя расстраивать, но мне это очень даже нравится. Он интересный собеседник—усмехнулась Ривз, видя, как мышцы его лица снова дергаются, а хватка становится только крепче.       Конечно, она лукавила. Точнее...Кио правда был интересным, однако не было бы у нее зависимости, она бы не подписалась на это, учитывая, что это сильно выматывает и отнимает у нее время, которого и без того мало. —Ты сейчас призналась мне в том, что тебе нравится другой?—устрашающим тоном бормотал Кирштайн. —Я этого не говорила —Я надеюсь, ты неудачно пошутила—прошипел парень, наклоняясь к ее шее и заметно злясь. —А если нет? Бросишь меня? —Я слишком одержим тобой, чтобы бросать из-за подобного. Я был готов выполнть условия, которые я поставил тебе до этого, однако это совсем другая история. И тебе стоило бы придержать язык за зубами       Кирштайн вдруг шлепнул ее по бедру и, не колеблясь, намотал темные волосы на кулак, приводя ее в ступор. Кажется, он давно прознал: она его больше не боится. И это для него значило, что что бы он там не вытворил с ней, это не повлечет за собой отвращание или панику. Может быть обычное показушническое недовольство, но не более.       Мия нервно вобрала в себя воздух и, кажется, пожалела о том, что разозлила его. Если бы он хотя бы усмехался сейчас, то ей было бы спокойнее, но что это за взгляд, наполненный яростью, и слабый оскал? —Смотри на меня. Он тебя правда так привлекает? —Нет. Нет, я пошутила, неудачная шутка, как ты и сказал...отпусти, пожалуйста—тараторила Ривз, видя как он негодует только больше. —Это попытка отвертеться от меня? Я ведь не больной, скажи мне правду       Девушка обеспокоенно отвела взгляд и сглотнула ком в горле, даже не зная, что ему говорить, раз он теперь не верит в то, что это шутка. —Смотри на меня!—уже гораздо более выразительно выдал он, встряхивая ее. —Это правда...просто шутка. Мне никто не нужен больше! —Мг...я тебе не верю—только и выпалил парень, убирая с ее шеи пару прядей волос и как-то надменно рассматривая ее.       Кирштайн, не отнимая взгляда от ее лица, стал ловко расстегивать рубашку. Он даже не моргнул ни разу, что заставляло Мию сильно напрячься и не думать ни о чем, кроме его рук, словно действовавших отдельно от мозга. Казалось, что он разденет ее до гола и даже не посмотрит.       Хотя...так и произошло. Он все еще смотрел исключительно в ее глаза, заставляя переживать. Она была готова сделать все, только бы он так не смотрел. —Знаешь...я все-таки думаю, что ты провинилась. Чуть не изменила мне, а потом, если верить тому, что это шутка, еще и наврала, а точнее...«пошутила». Если я тебя чем-то расстроил, то мне приходится устраивать монолог и убиваться по тебе продолжительное время. Тебе будет достаточно просто выполнить парочку моих просьб, как хорошая девочка, чтобы мы помирились. Ты ведь хочешь, чтобы все было хорошо? —...Да —Вот и славно. Встань к стене лицом...и немного наклонись—наконец усмехнулся Кирштайн, отходя от нее и направляясь к двери, дабы два раза повернуть замок и обеспечить приватность.       Мия выполнила все беспрекословно то ли на почве собственноо интереса, то ли чувствуя сильное давление с его стороны, которое сама в нем и подогрела. Жан разглядывал ее так некоторое время, казавшееся Ривз вечностью, ведь она уже восемь тысяч раз успела покраснеть, продрогнуть, изжариться и распереживаться. —Да...думаю, неплохо. Не двигайся       Кирштайн чуть приблизился и вдруг ударил по ягодице, заставляя Мию испугаться и зажаться. —Я, кажется, сказал тебе не       двигаться—буркнул он, подходя вплотную и бережно гладя ее талию.       Его рука неторопливо гуляла по телу, приближаясь ко всем чувствительным местам, но не задевая их. Мия, кажется, прогибалась только сильнее, стараясь уловить его прикосновение то чуть выше, то правее. —Какая ты торопливая. Знаешь, постой-ка еще, наберись терпения       Жан отошел, взял в руки блокнот с карандашом и сел на стул, рисуя с нее набросок. Безусловно, Мие это доставляло дискомфорт, и она была готова окунуться в белую краску, чтобы он не видел ее настолько смущенной. Но и понимание ситуации было. Чем больше она не слушается или ломает ему планы, тем дольше он будет бездействовать там, где он нужен Ривз. —Забавно...ты вдруг стала такой послушной. Неужто всему виной твоя потребность во мне?       Мия искренне хотела что-нибудь съязвить или в конце концов сказать хотя бы малейшее слово, но связки предательски не давали ей сделать ничего из перечисленного, а в горле вообще пересохло так, словно она тренировалась весь день.       Жан только усмехнулся ее молчанию, убрал блокнот с наброском и снова подошел сзади. Опять шлепок, заставляющий ее вздрогнуть. Кирштайн, в этот раз не дразня, провел двумя пальцами по половым губам и тут же вставил их в нее, улавливая тихий стон. Парень улыбнулся и, начиная двигаться, стал целовать ее в шею, а в какой-то момент остановился и совершенно внезапно укусил ее, тут же закрывая ей рот рукой, пока она не подняла на уши весь корпус. Он, вытащив пальцы, чуть отстранился, снова разглядывая ее. —Жан...не изводи меня—жалобно пролепетала Мия, не смея поворачиваться на него. —Как скажешь—усмехнулся он совсем не по-доброму.       Не прошло и секунды, как он со всей силой вошел в нее, снова закрывая рот рукой. Он, без какого-либо постепенного роста, быстро набирал темп и грубость, заставляя ее стонать, почти срываясь на крик. —Скажи мне теперь, кому ты все-таки принадлежишь?—снова шепая ее, прошипел Жан.       Несусветная чушь лезла в голову и Мие стоило большого труда вымолвить простое «тебе». Однако Кирштайн был очень доволен таким хоть и тяжелым ответом. Вероятно, не будь она сейчас в таком положении, стала бы скандалить, но...зачем это все, если ей настолько приятно, что она даже думать не может?       Жан все никак не успокаивался и, то ли от злости, то ли просто потому что хочет, все трогал ее, гладил, шлепал и тому подобное, что заставляло ее стонать и искать больше точек соприкосновения. Кирштайн наклонился к ее лицу и, нежно гладя ее шею рукой, стал расставлять поцелуи, среди которых изредка проскальзывали засосы. —Такая хорошая девочка...не пугайся—прошептал он, вдруг перекрывая ей доступ к кислороду и становясь только грубее.       Ей ничего не оставалось, кроме как на последних выдохах стараться избавиться от его хватки, вследствие чего она только извивалась, не достигая желанного, а Жану, похоже, только это и нужно было. Он наконец убрал руку и снова поцеловал ее в плечо, поглаживая по волосам. —Все хорошо, я ведь не пытаюсь тебя убить...—улыбнулся Кирштайн, дыша заметно тяжелее и беспокойнее.       Мия все избегала его горячего дыхания, понимая, что чем больше он шепчет что-то на ухо, тем быстрее она прервет свои прекрасные ощущпния. Однако стоило ей только подойти слишком близко и начать сжиматся, как с уст Жана слетел последний томный стон, а сам он чуть отклонился назад, наконец тяжело выдыхая под сладкие звуки, издаваемые его девочкой. —Ну вот...больше я не злюсь—усмехнулся Кирштайн, легонько ударяя ее по бедру—Да ну, не смотри на меня так, тебе же нравится       Ривз закатил глаза и, развернувшись, чмокнула его в губы. —После этого еще будешь сомневаться в себе? —Обязательно       Жан недовольно помотал головой и, поцеловав ее в лоб, улыбнулся своим мыслям. —Я дорисую—буркнул он, кивая на блокнот...