Поваренная книга Дайнслейфа

      "Кусочки сладких персиков на блюде в ряд лежат,       Известен всем в Сумеру изысканный салат,       Прекрасных роз цветы,       И мятные листы,       А дольки яблок сверху добавят красоты."       Так напевала Паймон, с точностью ювелира выкладывая на тарелку ингредиенты в форме цветка лотоса. Она была невероятно горда тем, что приложила руку к усовершенствованию рецептуры этого салата, поэтому всегда тщательно следила за тем, чтобы блюдо было оформлено как можно более эстетично.       Разместив наконец последний ломтик яблока, она, словно скульптор античности, только что закончивший шедевр, окинула оценивающим взглядом плоды своих трудов.       – Паймон молодец! – похвалила она себя.       – Ты про соус не забыла, искусница? – Внезапно появившийся в дверях кухни Итер заставил ее вздрогнуть.       – Н-не забыла…       – Паймон?       – Нет, правда, не забыла! – Она приподняла крышку небольшого ковшика, в котором мерно бурлила подливка. – Вот!       – Отлично. – Юноша водрузил на стол ведерко, наполненное креветками. – Приступай.       – Почему Паймон всегда чистит? – насупилась та.       – По кочану. – Он слегка щелкнул фею по носу, отчего та смешно фыркнула и замотала головой. – Давай, мне еще первое готовить, и лед колоть.       – Свежайшие креветки – сегодняшний улов! – залиты карри-соусом до кончиков хвостов… – мыча себе под нос незамысловатый мотив, она подвинула к себе ведерко и принялась за чистку.       Тем временем Итер достал из печи горшок с тушеным мясом и извлек кусочек на пробу. Удовлетворенный результатом, он вернул горшок обратно и снова обратился к подруге:       – Подай-ка мне овощи для рагу.       – Сам возьми! – возмутилась она.       – Я не помню, что туда класть.       – Там помнить нечего! Кладешь туда бобового стручка, томата, кабачка, а также для пикантности – немного чесночка! Легко, правда?       – Ладно, должен признать, что от твоих дурацких песенок есть польза, – вздохнул Итер, набирая из корзин все нужное.       – Дурацкие твои речи. Ишь ты, августейшая особа выискалась.       Он ничего не ответил – спорить с упрямой Паймон было себе дороже. Поэтому он вооружился ножом, разделочной доской, и приступил к виртуозному шинкованию овощей – которое, правда, виртуозным было лишь в далекой перспективе, поскольку его навыки нарезки с тех пор, как он осел здесь и начал вести сравнительно мирную жизнь, все еще оставляли желать лучшего.       Закончив с измельчением, которое, впрочем, больше напоминало жестокую резню, Итер с чувством выполненного долга скинул овощи в горшок с мясом, лениво протер влажной тряпкой скатерть и достал из-под стола чан со льдом. В такую жару прохладительные напитки улетали за считанные минуты, и поэтому он предпочитал заготовить запас сразу, чем потом каждый час делать новую порцию.       "Кстати, о напитках," – подумал он. – "Надо кофе поставить".       В целом Итер был равнодушен к кофе – он больше предпочитал чаи и соки, – но помимо него и Паймон, здесь жил еще один человек, ради которого в этом доме вообще держалась банка с дочерна обжаренными зернами, маленькая ручная мельница и турка. Уже почти на автомате он взял из банки горсть, забросил ее в кофемолку, измельчил, и высыпал смолотый кофе в турку.       – Главное, не передержать, – сказал себе он, ставя кофе на плиту.       Спустя минуту по кухне начал витать терпкий запах свежесваренного кофе, а еще через минуту на пороге появился он. С взъерошенными после сна волосами, в рубашке на голое тело и в помятых штанах, с вечно угрюмым выражением лица и с неизменными темными пятнами под глазами.       – Лучший будильник, – хмыкнул Итер, не отрываясь от колки льда.       – Ты отвлекся.       – В смысле? – Юноша приподнял бровь.       – Передержал.       – Да он ведь даже… Я ж время засек!       Дайнслейф молча снял турку с плиты, сцедил кофе в стакан, бесцеремонно выхватил из чана у Итера пригоршню льда и довершил всю эту композицию тоником, который был прибережен на случай прихода гостей.       – Это… что ты сейчас навертел такое? – осторожно поинтересовался Итер.       – Неправильно сваренный кофе можно пить только в том случае, если он чем-то разбавлен. Но сливки, сахар и прочие сиропы еще больше угробят и без того убитый вкус. Поэтому я пошел на компромисс. – Дайнслейф плюхнулся на диванчик и сделал глубокий глоток. – Сто лет уже так не пил. Буквально.       – Как это вообще сочетаться должно?       – Кофе горький, но с кислинкой. Тоник тоже горький, но со сладостью. Альтернативная температура раскрывает вкус с другой стороны. Отлично сочетается.       Он протянул было другу стакан, предлагая ему попробовать, но Итер отшатнулся, как от огня.       – Нет-нет, спасибо. Я предпочту свой фруктовый чай.       – Ну как знаешь.       Еще некоторое время Дайнслейф сидел, смакуя напиток и меланхолично глядя куда-то в потолок, затем внезапно выдал:       – Я скучаю по канрийской кухне.       – Чего это ты вдруг? – От неожиданности Итер остановился.       – Я смешал кофе с тоником, и меня накрыло ностальгией. Мы такое нечасто пили, но каждый стакан был целым событием – тоник был раритетом, доступным лишь элите. Но даже мне не всегда удавалось перехватить порцию – не с моими обязанностями… – Он задумчиво встряхнул кусочки льда в стакане.       – Как считаешь, можно еще найти продукты, или хотя бы рецепты?       – Если честно, я никогда не думал над этим. Но вообще на черном рынке демона лысого найти можно, так что, возможно, мне повезет.       – Черта.       – Что?       – Черта лысого. Не демона.       – А… точно. Короче. – Дайнслейф со стуком поставил стакан на стол, отчего поежилась даже увлеченная чисткой креветок Паймон. – Фруктовый салат и карри с морскими гадами – это все очень здорово, но думаю, что сегодня ужин на мне. Будет вам угощение в канрийском стиле. Что скажете?       – Паймон интересно! – пискнула фея. – Никогда не пробовала канрийскую еду.       – Да тебе хоть какая, главное – еда, – не преминул подколоть подругу Итер. – Но я, в общем-то, тоже не против. Хотя бы потому, что в кои-то веки приду вечером на готовое.       – Вот и славно. Пока будешь после обеда своими делами заниматься, я все сделаю. А теперь прошу меня извинить – я должен подготовиться.       Он встал и широкими шагами направился прочь из кухни.       – Эй, а есть не будешь что ли? – окликнул его вслед Итер.       – Ну и ладно, – фыркнула Паймон. – Нам же больше достанется.

***

      Когда Итер открыл входную дверь, его нос наполнился запахами, которых он прежде никогда не ощущал: пахло чем-то одновременно съедобным и несъедобным одновременно. Запахи вызывали у него столь противоречивые чувства, что он не мог даже определиться, нравятся они ему или нет. Однако, подумав немного, он нашел их даже приятными, тем более, что желудок недовольно заурчал в ответ на ароматы еды. Переобувшись, он тихонько заглянул на кухню, где вовсю хлопотал Дайнслейф, нацепивший на себя по такому случаю фартук. Стол был уставлен тарелками, мисками и даже бутылками, и в каждом предмете посуды что-то находилось – но почти все из этого было юноше незнакомо.       – О, ты вернулся, – коротко заметил Дайнслейф. – Вовремя, я почти закончил.       – Так вот что ты подразумевал под ностальгией…       – Варенье! – довольное попискивание Паймон прервало речь Итера, и она устремилась к столу, а точнее – к вазочке с темно-красной субстанцией. – Хочу-хочу-хочу!       – Ну-ка не трогай! Это соус для мяса!       – Чего? – удивленно уставилась на Дайнслейфа фея, уже успевшая запустить пальцы в вазочку, а затем и себе в рот. – Это варенье! Кто ест мясо с вареньем?       – Канрийцы, – слегка уязвленно отозвался Хранитель. – И это не варенье, а соус.       – Странные вы. А это что? – она переключила внимание на глиняную кадку с нарезанной капустой, выудила оттуда кусок и принялась с видом ресторанного критика жевать его. – Странное какое-то кимчи у тебя. Бледное, и совсем не острое. Ой, а это что, ягодка?       – Это не кимчи, а квашеная капу…       – Айяяя! Кислая, кислая! Беее! – принялась отплевываться Паймон.       – Это клюква, – закатил глаза Дайнслейф. – Она не должна быть сладкой. Если только ты ее в сахаре не обваляешь.       – А это, как я понимаю, огурцы? – осторожно поинтересовался Итер, рассматривая вторую кадку.       – Да, соленые.       – Я ел только маринованные в соевом соусе. Сильно на вкус отличаются?       – Не особо. То же самое, по сути, только без соевого привкуса. Правда, с запахом укропа при этом.       Дайнслейф принялся выкладывать из кастрюли на тарелку нечто, похожее на клецки, затем поставил тарелку на стол, хрустнул пальцами и с довольным видом произнес:       – Что ж, второе блюдо готово. Осталось дождаться, пока дойдет мясо. Хотите пока червячка заморить?       – Хотим! – хором откликнулись Итер и Паймон.       – Тогда у меня есть кое-что особенное.       Он взял с полки свежую буханку хлеба и принялся нарезать ее достаточно толстыми ломтями. От вида, аромата и хруста корочки только что испеченного хлеба у Итера едва не потекли слюнки, и он наконец решил поинтересоваться:       – Слушай, а вот эти штуки на тарелке… это что такое?       – Пальты. Картофельное тесто, а внутри мясо. Со сливочным маслом просто объеденье. Особенно, если еще при этом молоком запивать.       – А что в бутылках? Надеюсь, не очередной чумовой коктейль из кофе?       – Юлмуст – пряная содовая, если хочешь. Не спрашивай, как достал.       – Мне уже интересно, поэтому спрошу.       Дайнслейф задумчиво посмотрел в сторону, затем выдал:       – Скажем так: не обошлось без запугиваний, нескольких актов насилия и торгов за скидку с невероятно грабительской цены. Но клянусь, я держал себя в руках.       – Должен сказать, что "пряная содовая" звучит куда менее безобидно, чем "соус-варенье", – улыбнулся Итер. – Так а что ты сейчас делаешь?       – Это лучший в мире перекус. У нас в Канрии даже был праздник, посвященный ему.       – Круто! – захлопала в ладоши Паймон.       Дайнслейф извлек из котелка отварные картофелины, ловко нарезал их, затем положил на ломти хлеба немного сливочного сыра, а сверху водрузил картошку и маринованный лук.       – Можно есть? – Фея заерзала в предвкушении.       – Пока нет.       Хранитель вытащил из-под стола еще одну банку, опустил ее в стоящее в углу ведерко с водой и вскрыл крышку, и спустя несколько секунд достал ее обратно и поставил на стол.       – А теперь – главный ингредиент…       Стоило ему убрать с банки крышку и залезть туда палочками, чтобы достать содержимое, как Итер почувствовал, что у него перед глазами все плывет от невыносимо резкой вони, наполнившей кухню. Слезы потекли по его щекам, а к горлу подступил рвущийся наружу комок.       – Э… это… – пробормотал он, оперевшись рукой о дверной косяк.       – Мамочкииииии!!! – заверещала Паймон и выскочила вон из комнаты. Итер нервно икнул, пытаясь сглотнуть, и, тщетно стараясь спастись от невыносимого смрада путем закрытия лица ладонью, вывалился вслед за ней.       – Постойте, – донесся им вслед голос Дайнслейфа. – Вы куда? Вернитесь, самое вкусное же впереди!       Выбежав на улицу, они принялись жадно хватать ртом свежий воздух. Даже среди наполненного ароматом цветом летнего воздуха им все еще чудился шлейф напоминавшего тухлую яичницу с подгнившим беконом омерзительного запаха, который источал "лучший в мире перекус" Хранителя.       – Паймон теперь совсем не хочет есть, – хныкнула фея.       – Я, конечно, все культуры уважаю, но эти канрийцы… просто чокнутые, – выдохнул наконец Итер, невероятным усилием воли сумевший предотвратить аварийное очищение собственного желудка. – Соленые огурцы с укропом? Кимчи без перца, но с ягодами?       – Варенье к мясу, – печально поддакнула Паймон.       – Варенье к мясу, – согласился тот. – Нет, это я могу как-то понять, но содержимое той банки… Не удивлюсь, если именно эта "национальная еда" и стала причиной уничтожения Канрии. Хотя пряная содовая и картофельные клецки обещали быть вкусными…       – Ну и чего вы убежали? – в дверном проеме появился Дайнслейф с подносом в руках, на котором лежали злополучные бутерброды. – Идите сюда, я вам принес…       – Нет, спасибо, мы не голодные!!! – завопили в один голос Итер и Паймон и дружно дали деру – подальше от произведения карательной кулинарии друга.