* * *
Никого знакомого они так и не обнаружили, но оно и понятно, народу была тьма тьмущая. Зато нашли много чего интересного: телевизоры разных размеров и моделей, машины, магнитофоны… Костя фыркал всю дорого - и что этим хотят сказать американцы?! Что они лучше Советского союза?! Нет, конечно же. На Свердловских заводах могут лучше. — Хм, столько разглагольства про достижения социализма. А америкосы вполне могут так же. — Леша буркнул сзади. Костя резко развернулся, — как ты можешь сравнивать безусловные успехи социализма, перед рабским капитализмом?! Донской закатил глаза, — единственное, что я говорю, что все это барахло можно было бы склепать и при социализме, и при капитализме, и при батюшке - императоре. К чему эти все одержимости? Почему Костю это так взбесило? Скорее всего, потому что он искренне любил Советский Союз, верил в правое дело. А Леша был всем, чем Костя не являлся и наоборот. Казалось, будто у них ничего общего вообще не было. — Ты не прав. — гневно сказал Костя. Почему только Донской имел такой эффект на него. Вызывал такие жгучие эмоции? — Я не виноват, что у тебя какие-то там комплексы. Расслабься, будет легче. — Леша тоже начал закипать. Почему именно этот… Заставлял его чувствовать?! Кто первый замахнулся, а кто первый удар - ни Леша, ни Костя не могли сказать. Но разняли их уже тогда, когда они случайно сломали бедное радио, которое не вовремя попалось им на пути. Гневный Московский сверкал красными глазами, а Невский тенью находился позади, не желая вмешиваться в это все. Даже не смотрел на буйную парочку. — Я с вами разберусь потом. — прошипел Московский. — Нас из-за тебя выгнали! — возмутился Леша. Они с Костей сидели на лавочке около парка. Выгнали как бездомных цуциков ей-богу. Костя обернулся и посмотрел на Лешу взглядом, говорящим: ты блять серьезно уьебок сейчас. — Да, серьезно! — Леша воскликнул. Костя шумно выдохнул. Пора успокаиваться. Он потер макушку, черт, шишка будет и синяк на щеке. Да и ребра болят. Леша хорошо ему заехал. Он нащупал пачку сигарет в кармане, очень хотелось курить. Уралов взглянул на состояние Донского. У того была разбита губа, а кровь продолжала течь, капая на подбородок. — У тебя, — что его подвигло сделать то, что он сделал, Костя не знал. Но он потянулся к Лешиной губе, вытирая кровь, — у тебя продолжает течь кровь. Леша даже не дрогнул. Не моргнул, — ох. Не заметил. — У тебя все губы в крови. Как ты мог не заметить? — Костя медленно убрал руку назад. — Я… Я не чувствую боли вообще. — уже тише ответил Леша, пожимая плечами. — Это, то есть как? — Костя о таком впервые слышал. Да, они не были обычными людьми… Но это так странно. — А вот так. Не чувствую боли и все. Меня могут пристрелить, ранить шашкой, черт, у меня сейчас может быть что-то сломано, а я даже ничего и не почувствую… — Донской ткнул пальцем в Костю. Его запястье подозрительно хрустнуло. — Ох, может нам стоит пойти в больницу? — Костя предложил. Ему было одновременно и интересно знать все о мужчине напротив. И немного страшновато. Они столько лет друг друга знают, но ничего друг о друге, в то же время, не знают. — Можно, если тебя это так волнует. Какая разница, нас все равно выгнали. — ответил Леша. — А это, что ты еще не чувствуешь? — начал было Уралов с легким намеком. — Я, сука, тебе не импотент! — Донской легко ударил Костю в плечо, опять хрустнув запястьем. Было что-то в том, чтобы узнавать такие интимные подробности о другом человеке. Человек - со своими чувствами и мыслями… Возможно, им стоит приглядеться друг к другу? — А твои глаза цвета золота. — сказал как-то Донской вдруг, — все так светятся. Костя немного смутился, — ну да, и что? Они символизируют запасы золота моего края. — А просто такой красивый цвет у такого гаденыша! Несправедливо. — воскликнул Леша. — От уьбека слышу! — не выдержал Костя. А он подумал-то. Никто из них не знал, когда гаденыш и уьебок переросло в комплименты. У каждой пары свои тараканы в голове… Костя встал с лавочки и протянул Леше руку.* * *
— А это чувствуешь? — Костя аккуратно целует Лешу за ухом, убирая копну кудрявых прядей. — Конечно. — шепчет Леша в ответ. Мурашки пробегают по коже. Конечно чувствует. Легкие касания и поцелуи. Нежные прикосновения и мягкие движения. Их он чувствует. Но что-то жестче, сильнее - нет. Проклятье? Особенность? Возможности, может. У Донского нет ответов. Возможно, Костя ответит на них. — А вот так? — Костя припадает к Лешиной шеи, сильно кусая, оставляя алый засос. — Хм, это нет, честно… — говорит Леша, — будем экспериментировать с моим уровнем восприимчивости? — он закинул руки назад, обнимая Костю за шею. — Тогда надо тебе шею свернуть. Может ножом пырнуть. — ответил Уралов слишком загадочно. — Это у вас на Урале так со всеми любовниками поступают? — Леша рассмеялся. Таким его не напугаешь. Уже сворачивали, уже пыряли. — Кто знает, кто знает. — Костя снова прильнул к Лешиной шее оставляя невидимые поцелуи, вызывающие мурашки, — или только так с тобой. Все началось слишком резко, закрутилось, завертелось. А всего-то надо было лучше узнать другого человека. Понять, что у них все же есть что-то общее… Они плюхнулись на мягкую кровать. Лешины волосы щекотали нос, что хотелось чихать. Костя провел руками по мускулистой спине, зарываясь под вечно мятую рубашку. Леша был яркий, горячий, напористый. Всегда носит все чувства и эмоции на показ. Костя же холодный, сдержанный и спокойный. Очень редко можно было понять, что он чувствует на самом деле. А вместе - это была вечная борьба и буря эмоций. Как два противоположных потока в океане. Леша стиснул Костины бёдра, ведя руками вверх. Расстегивая ремень и забираясь под резинку трусов, вычерчивая только ему виданные узоры. Костя выгнулся навстречу, встречаясь взглядом с темно-зелеными глазами в которых горел необузданный жгучий огонь. Уралов потянулся к губам Донского, который резко поцеловал его. Кусая за нижнюю губу. Костя как раз таки чувствовал боль, и эта боль возбуждала еще сильнее. Он громко простонал в Лешины губы. Тот же напористо изучал его рот. Отстраняясь друг от друга Леша прервал молчание, — раздевайся. Костя закатил глаза, — сама романтика. — За романтикой иди к кому-нибудь другому. — Леша уже рылся в прикроватной тумбочке, откуда достал баночку со смазкой. Действительно, романтика в Косте совершила самоубийство, раз он связался с Донским в таких отношениях… Уралов начал стягивать рубашку с себя. Но Леша повалил опять его на кровать, чуть ли не срывая эту чертову рубашку, которую Костя любил. Хорошая, и на завод можно, и в театр. Да еще и долго служила. Донской начал покрывать засосами ключицы Уралова, покусывая. Костя решил отомстить ему тем же - резко дергая за ворот Лешиной рубашки. — Ой! — Леша и Костя столкнулись случайно лбами. — Заслужил. — ответил Костя. — Тебе же больно будет. — сказал Леша. — От шишака тебя это не оберегает. — парировал Костя. Донской закатил глаза, открывая зубами колпачок баночки. Густая субстанция полилась на Лешины пальцы. Он сжал и разжал их, растирая смазку. — Ну, Уральская принцесса, готов? — улыбнулся Донской. — Я то готов, казачок, а вот ты сумеешь порадовать? — ответил Костя. — Вот увидишь. — сказал Леша, втягивая Костя обратно в поцелуй, больше похожий на борьбу. Леша аккуратно вводит один палец в Костю, медленно разрабатывая тугое колечко мышц. — Скажи, если будет больно. — шепчет Леша. Костя кивает, зарываясь в кудрявые волосы. Он слегка дергает их, накручивая на пальцы…* * *
— Больно, казачок? — Костя сильнее сжимает свои руки на Лешиной шее. Донской хрипит, — ты же знаешь, что нет. Но воздуха мне все же не хватает. Костя ухмыляется, кусая Лешу за мочку уха, — а мне похуй. Похуй на все. Девяностые настали слишком резко и застали всех врасплох. Все перемешалось и закрутилось. Зато, можно было больше не выдумывать дурацких причин, чтобы встретиться. Всем все равно, да еще и успешно провернуть какое-нибудь дело заодно. Леша заметно побледнел, но продолжал трахать Костю. Синяки на шее останутся… Уралов отпустил шею и схватил Донского за волосы, сильно дергая и утягивая на себя. — Ах! — Леша громко простонал в Костины губы, начиная ловить воздух ртом. Костя больно впивается ногтями в Лешину спину, возможно больно. Потому что Донской все равно ничего не почувствует. Только уже после Костя ему сообщит, как замечательно располосовал загорелую кожу. Донской сильно сжимает бедро Уралова. И Косте точно было больно. Подонок. Помечает своими синяками. Но от этого возбуждение нахлынуло еще сильнее. Он стиснул Лешу ногами, мешая двигаться дальше. А потом одним мощным движением перевернул их, что теперь уже Донской был на спине, а Уралов нависал сверху. Он проводит рукой по загорелой груди, где начал расцветать синяк под ребром. А как же без хорошей драки до не менее хорошего секса?! Леша тянется к Косте, проводя как-то нежно по его щеке, где была небольшая царапинка, а под глазами большие синяки усталости от этого всего. Леша громко хлопает Костю по пятой точке, намекая, мол, пора бы уже продолжить двигаться. Костя закатил глаза, но, опершись о грудь Донского, продолжил двигаться. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее…* * *
Теплая нега накатила на обоих. Леша взял Костину руку в свою, скрещивая их пальцы. Может боль он и не чувствовал, но вот такую… радость, может даже что-то большее, симпатию он отлично ощущал всей душой. Костя свалился от усталости на Лешину грудь, шумно вздыхая. Донской сильно зажмурил глаза, утыкаясь в Костину шею. Тепло. Уралов запустил свою руку в кудрявые волосы, которые были особенно растрепаны сейчас. — У нас собрание через час. — зевнул Костя. — А может да ну его? — Леша тоже зевнул, не открывая глаз. — Тогда все точно подумают, что мы наконец-то друг друга поубивали. — ответил Уралов, — заменят меня на Юру, а тебя на Дарена и не вспомнят… — А мы, оказывается, вот оно что… — Леша рассмеялся, — посмотрел бы я на них. Костя тоже улыбнулся и чмокнул Лешу в щеку. Сколько они так уже, убивают друг друга? Порядка шестидесяти лет. Кто бы мог знать, что два несчастья найдут счастье друг в друге. — Надо собираться. — сказал сонно Костя. — Еще пять минут. — пробубнил Леша. Пять минут, так пять минут. Главное потом особенно громко ругаться перед дверью кабинета Московского, когда они опоздают на тридцать минут на собрание.