***
Две тонкие пластины радиатора начали едва уловимо гудеть, когда Брайан, задав температуру, написанную в инструкции, идущей в комплекте с консервной банкой, перещёлкнул тумблер на нехитром нагревательном устройстве. На привычный бытовой агрегат, стоящий на кухне всякого Земного дома, это не было похоже от слова совсем, однако Мэй про себя называл его микроволновкой. Если каждую гайку, каждый болт на звездолёте именовать так, как им, зелёным мальчишкам, нудели три года подряд в Училище, то того и гляди свихнешься. А так, глядишь, космическая рутина в некоторых своих проявлениях превратится в повседневную отраду. И будет почти как дома, где вместе с микроволновой печью есть ещё добрая сотня простых, но таких приятных вещей, по которым Брайан, спустя месяц дрейфования в космической пыли, непременно начнёт тосковать. Пристёгнутый поперёк живота тугим ремнём безопасности, Брайан сидел в пилотском кресле и ковырял ложкой горячее овощное рагу. Перед ним плыли пульсирующие пайетки-звёзды, а далеко-далеко впереди сияла лилово-белая туманность, напоминающая клубничный йогурт, небрежно разлитый по чёрной лакированной столешнице. Потянувшись вперёд, Брайан нажал на кнопку канала связи. Необходимо было установить соединение и отчитаться Центру управления полётами о том, что он успешно добрался до заданной точки и хорошо перенёс гипер-прыжок. — Доброволец вызывает ЦУП. Доброволец вызывает ЦУП. Приём, — сказал Брайан и отключился. Банку с воткнутой в рагу ложкой на время пришлось выпустить из рук. Пока Брай держал микрофон, жестянка парила рядом с его головой, кружась вокруг своей оси, как балерина в серебряной металлической пачке. Спустя несколько минут ему ответили: — ЦУП на связи. Как у вас дела, Доброволец? — бодро спросил скрежещущий из-за помех, прорывающийся к Брайану сквозь звёзды и планеты женский голос. — Назовите код. Приём. — Код один-один, — отчитался Брай. Названные им цифры значили, что у пилота отличное самочувствие, а на корабле нет никаких внештатных ситуаций. — Я на месте, придерживаюсь заданного маршрута. Дела в полном порядке, ЦУП. Конец связи. Вот и вся беседа. Особо тут не разгуляешься — канал для общения с внешним миром только один, и то выделен на десяток голов. Занимать единственную линию попусту, без надобности, категорически воспрещалось. Вдалбливали это в головы пилотам каждый раз, непосредственно перед началом миссии. Строили по линейке всех, у кого вылет маячил не за горами, от рядового до сержанта. И начиналось… Инструктаж был длинный и, даже по меркам спокойного и уравновешенного Брайана, откровенно нудный. Запрет на использование служебного канала по пустякам или, не дай-то Бог, в личных целях, например для общения с другими пилотами, являл собой монолит, непререкаемую истину, пренебрежение к которой считалось грубым нарушением правил, и, более того, поступком крайне низменным и недостойным, ведь быть пилотом-исследователем — дело непростое и очень опасное. Связь пилотам нужна сугубо в рамках рабочего распорядка. Миссии требовали высокой концентрации и самоотдачи. Персональные звездолёты, в действительности больше походившие на крохотные «лодчонки» всего на пару модулей, отправляли так далеко, что даже подумать страшно. В этих уголках Вселенной, безжизненных, пустынных и скупых на живое, неоткуда было ждать помощи, если вдруг таковая потребуется. Кроме, разве что, от других астронавтов, находящихся в соседних квадратах поблизости. И вот займёшь ты один-единственный канал связи — и пиши пропало, если вдруг кто-то попытается докричаться до тебя отчаянным «Мэй-дэй! Мэй-дэй!» Квадрат 16-С в галактике DM-08, расположенной в Поясе Ориона, не представлял собой, по мнению Брайана Мэя, совсем ничего интересного. Космос, которым он грезил сызмальства, за несколько лет работы пилотом-исследователем успел безнадёжно его разочаровать. То, что когда-то влекло и представлялось большой загадкой, которую человечеству (непременно в его лице) предстояло разгадать, постигнув тайны мироздания и секреты всего сущего, оказалось тягомотиной, способной в своей серости посоперничать разве что с офисными буднями секретаря. Сканируешь пространство, регистрируешь новые, не обнаруженные ранее планеты, если таковые попадаются. Проводишь тесты, опыты. И пишешь километры отчётов, высылая их своим коллегам на Землю. Необъятная Вселенная оказалась куда меньше, чем можно было себе вообразить, сидя за ученической скамьёй; всё самое интересное и внушительное было открыто задолго до того, как Брайан успешно прошёл вступительные экзамены и поступил в Кадетское космическое училище. Его поколению досталась незавидная участь подбирать с планетарного стола объедки, выискивая то, что чужой замыленный глаз опрометчиво пропустил. Шансы сделать стоящее открытие, за которое тебе отвалят кругленькую сумму и, если повезёт, крохотной сносочкой впишут фамилию в учебник по Межгалактической истории, критически стремились к нулю. О таком не заикались ни рядовые преподаватели, ни, тем более, именитые профессора и командоры. Истина ускользала от Брайана до самого выпуска, как, впрочем, и от остальных его однокурсников. «Знания выше звёзд» — мечтательный девиз всех кадетов Училища, на который Мэй когда-то купился, заглотив несъедобную наживку, как безмозглая корюшка, насадившаяся рыбьей мордой на острый рыболовный крючок. Тем не менее, даже в такой скотской работе всё ещё оставалось место для приятностей разного толка помимо бесплатного питания, сносного жалованья и ранней пенсии за выслугу лет. Испытывать нововведения и свежий, сулящий благоприятные перемены софт определённо было тем самым, за что Брайан каждый раз цеплялся, убеждая себя, что не зря протирает форменный комбинезон в кресле пилота. Водить дружбу с Диконом с этой точки зрения было полезно. От Джона Мэй узнавал обо всех новшествах и чуть что первым подавал заявку на участие в очередной программе апробирования, а то и влезал вне очереди благодаря ему — количество мест в каждом проекте было ограничено в лучшем случае парой десятков. Однако за такую связь приходилось расплачиваться социальным статусом в глазах непосредственных коллег. Пилоты были в большинстве своём народом чванливым, не жаловали «нелетающих», в том числе инженеров, уничижительно называя их «земными крысами». Брайан так и не узнал, откуда повелась эта чепуха. Зуботычины и смешки в спину от товарищей не помешали ему общаться с Джоном. Парень он был толковый, не по годам ответственный. Да и, что греха таить, поддерживать с ним контакт было попросту выгодно. Если б не Дикон, когда бы Мэй получил доступ к такой продвинутой штуковине, как Р.О.Д.Ж.Е.Р.? Только через полгода, как минимум. Пока вернётся, пока разберётся с бумажками. А уж если миссию ему продлят… Тут и не угадаешь. Отстегнув ремень, Брайан упёрся пяткой в совсем не предназначенный для таких выкрутасов поручень на корпусе приборной панели, оттолкнулся и взмыл вверх, замирая в невесомости горизонтально, точно длинный прут. Вот и ещё один плюс тяжёлой пахоты на Научно-исследовательский центр — тут, в космосе, ты действительно по-настоящему летаешь, прямо как во сне. Можно даже руки расправить в стороны на манер птичьих крыльев. И плевать, что выглядеть будешь совершенно по-дурацки. Всё равно никто не увидит. Опустевшая жестянка из-под рагу отправилась в утилизатор. Мэй щёлкнул клавишей на устройстве, активировав цикл переработки, и с чувством выполненного долга полетел делать себе вполне заслуженный кофе. Гипер-прыжок до Пояса Ориона он перенёс отлично. Голова не болела, его не тошнило (напротив, аппетит был очень даже ого-го!), только в конечностях была лёгкая, привычная для перегрузок ломота. Впрочем, Брайана она особо не беспокоила. Да и разве может какая-то незначительная слабость отсрочить начало тестирования настолько любопытного бортового оборудования, как Р.О.Д.Ж.Е.Р.? Инструкция по эксплуатации регулируемого оптического датчика была толстой и, судя по всему, достаточно увесистой, чего из-за отсутствия гравитации Мэй почувствовать не мог, только определить на глаз. Вновь пристегнувшись ремнём, он устроился в кресле пилота и, потягивая горячий кофе со сливками, погрузился в чтение. Если управление и постановка исследовательских и бытовых задач для Р.О.Д.Ж.Е.Р.а предполагала использование исключительно собственного голоса, то активацию и все последующие настройки необходимо было произвести с помощью бортового компьютера, в который для этих целей установили несколько дополнительных слотов. Они располагались на месте панели ГСЖК, тогда как саму систему отключили и демонтировали фактически целиком, оставив лишь её аварийный вариант. Р.О.Д.Ж.Е.Р. должен был полностью её заменить, а значит, полный дубляж функционала не имел никакого смысла. К тому же, на борту звездолёта пространство являлось трудовой зоной, бесценным ресурсом, запас которого был относительно мал. Так что ничего лишнего. Всё, что встраивалось в работу внутренних систем корабля, должно было приносить пользу пилоту и непосредственно эксплуатироваться. Ещё раз сверившись с инструкцией, он на мгновение оторвался от своего увлекательного чтива и клацнул парой клавиш. Маленький монитор вспыхнул белым светом. На экране отобразился пиксельный логотип Научно-исследовательского центра — стремящийся ввысь космический корабль, точь-в-точь как тот, что пилотировал Брайан. Началась загрузка баз данных. — Та-ак… — задумчиво протянул Мэй. Не то чтобы он был слаб в программировании, но запускать мудрёные штуковины наподобие Р.О.Д.Ж.Е.Р.а не было его повседневной работой. Брайан прекрасно производил вычисления, вдумчиво анализировал и обрабатывал получаемые исследовательскими системами звездолёта данные — словом, всё то, чем и должен заниматься астрофизик. Но, само собой, в Училище его натаскивали на решение разных нештатных ситуаций. В обществе бытовало мнение, глупое и ничем не подкреплённое, что служба пилота в Научно-исследовательском центре — едва ли не сказочный рай. Ведь что может быть проще? Сиди себе, чиркай время от времени отписки для начальства, пинай бортовой компьютер, чтоб включить автопилот, да трескай провиант от пуза. О, если бы так и было! Каждый день, проведённый за множество световых лет от дома, был сопряжён с риском, а в некоторых ситуациях — поистине от него неотделим. Беда могла прийти оттуда, откуда её совсем не ждёшь. Начнёт сбоить, например, внешний тепловой датчик под передней панелью. Казалось бы, деталь незначительная, можно махнуть рукой. Всего лишь один несчастный датчик, ну что может случиться? Однако такая поломка имела все шансы повлечь за собой и другие, вплоть до вывода из строя целой системы температурного контроля. Не починишь — считай, ты труп. Будешь пролетать слишком близко к раскалённой звезде и даже не сможешь этого понять. Корабль попросту сгорит, и осознание, что от жара за бортом плавится обшивка, а кремниевые микросхемы растекаются лужицами, придёт слишком поздно. Зазубрить на память алгоритм действий при всех отрабатываемых экстренных случаях было просто невозможно. Звездолёт — не коробка с гвоздями, тут к каждому структурному элементу требовался особый подход. Поэтому на борту всякого корабля в обязательном порядке имелась штатная библиотека, изобилующая чертежами, графиками и детальным регламентом, что делать в том или ином случае. Занимала эта антология много места, однако в электронную версию переносить данные никто не спешил. Накроется бортовой компьютер — и, считай, ты остался без рук. Когда Мэй спустя некоторое время, пошагово следуя предписаниям, загрузил и успешно запустил программу, система поприветствовала его и предложила задать подходящие настройки для голографического помощника. Выбор параметров был очень широк, даже слишком — внести коррективы, соответствующие своим визуальным и личностным предпочтениям, можно было буквально во всё, даже в цвет волос и глаз голограммы, тембр голоса и манеру речи. Но Брайан, немного поразмыслив, отказался от этой затеи. Это бы отняло у него кучу времени, да и подогнать систему под себя он всегда успеет. Ему было любопытно, что сможет ему сходу, при первичной активации предложить сама программа, если в её «мозги» никак не вмешиваться. Единственное, что он всё-таки сделал — предписал голограмме иметь мужской облик. Женщине на корабле не место, пусть даже и на космическом.ПОДТВЕРДИТЕ ВЫБОР 0 = ПОДТВЕРДИТЬ 1 = ОТМЕНА
Брайан уверенно опустил палец на клавишу с выгравированным на ней нулём.НАЖМИТЕ СТАРТ
Брайан нажал. Ничего не произошло. На мониторе не отобразилось никаких изменений. — Заклинило тебя там, что ли?.. — пробубнил Мэй под нос и нетерпеливо ткнул кнопку старта ещё пару раз. А потом надавил с ощутимым усилием, хоть и понимал, что это ровным счётом ни на что повлиять не может… Или нет. Монитор пару раз мигнул режущим глаза молочно-белым цветом. И погас. Будь Брайан сейчас на родной Земле, тут же подскочил бы на месте и в ужасе схватился за голову. Но здесь, в космосе, роскошной прелести проявления эмоционального порыва его лишила невесомость и туго впившаяся в живот пряжка ремня безопасности. Мэй дёрнулся на месте и осоловело уставился в чёрный экран компьютера. Немного поколебался и всё-таки на свой страх и риск тронул несколько кнопок на клавиатуре. Устройство не подавало признаков жизни. Он уже сунул было нос в инструкцию по эксплуатации, в паническом приступе листая страницу за страницей, как вдруг услышал тихое жужжание процессоров и поднял взгляд. Всё было в порядке и выглядело так, будто пару минут назад ничего не произошло. На мониторе светилось лишь несколько слов:ПРОЦЕСС ИНИЦИАЛИЗАЦИИ ПОДГОТОВКА МОДЕЛИРОВАНИЯ ЖДИТЕ
Брайан выдохнул и осел в кресле. — Да уж, Р.О.Д.Ж.Е.Р. Вот так встряска, — сказал он, нервно усмехаясь. — Не обманул Дикон, ты мне точно не дашь заскучать. Пока Мэй в растерянности хватался то за клавиатуру, то за инструкцию, мысленно определив текущее положение дел как крайне бедственное, кофе он выпустил из рук. Теперь же, когда поломка на поверку оказалась мнимой, Брайан развернул кресло, предполагая, что его напиток не уплыл слишком далеко и, должно быть, дрейфует где-то за макушкой. Полиэтиленовый резервуар завис аккурат в противоположном конце модуля — наверное, он оттолкнул его от себя, сам того не заметив. Но это не было проблемой. Сложность заключалась в другом. Брайан опрометчиво не защёлкнул клипсу на трубке для питья, и теперь его кофе со сливками разнесло по всему отсеку каплями разного диаметра. — Ну класс, — Брайан раздосадованно хлопнул по подлокотникам кресла. — Что-то от тебя пока одни проблемы и никакой помощи, — вздохнул он, запихивая инструкцию Р.О.Д.Ж.Е.Р.а в прозрачный короб на молнии, висящий под панелью управления звездолётом. Подобные контейнеры были вмонтированы в разные уголки корабля как раз для таких целей — временно отложить занимающую руки мелочь. Доставать пылесос Брайану не хотелось. Мало того, что гудел он противно, так ещё и до такой степени громко, что идущие в комплекте шумоподавители не спасали! Кроме того, Мэю казалось неправильным бесцельно растрачивать запасы провизии. Вода во внеземных условиях была на вес золота. Да и настроился он уже выпить этот чёртов кофе, будь он неладен. Выход оставался только один. Таким обычно занимались новобранцы во время первых учебных полётов. Старые тренировочные челноки бороздили земную орбиту, а мальчишки-кадеты бултыхались по отсекам станции, как маринованные помидоры в одногаллонной склянке. Приловчиться к невесомости удавалось быстро, в среднем — в первые же пять-шесть часов. Но до этого приходилось пережить нечто, что испытывает высоко поднятый за шкирку кот. Брайан помнил, как его самого в первый полёт мотыляло из стороны в сторону, а он, как и его товарищи, бестолково махал растопыренными руками и ногами, по привычке пытаясь найти точку опоры. Все смеялись — кто от смущения, а кто от искреннего восторга и удовольствия наконец оказаться в космосе. Но самое интересное происходило, когда над координацией удавалось получить контроль и вестибулярный аппарат смиренно принимал как данность отсутствие привычного пола под ногами. Курсанты дурачились и выкрутасили, кто на что горазд: кувыркались через голову, летали наперегонки, играли в догонялки и в волейбол первым, что попадётся под руку, разбрасывали вокруг себя еду и прямо в воздухе заглатывали её, как большие аквариумные рыбы. Поведение неуставное, почти что опасное. Но ни один командир звездолёта, ни один куратор космических первоходок никогда бы этого не запретил. Все эти шалости — звонкий гимн прощания с розовощёкой юностью, беззаботной жизнью и мечтой доказать всем (а себе — в первую очередь) на что ты способен и чего ты, такой особенный, стоишь. Потому что дальше — погоны и армейская выправка. Потому что дальше — одинокие экспедиции, где совсем не до смеха. Потому что дальше — только слепая вера, что всё это не зря, не просто так. Остывший кофе был уже не таким вкусным. Кажется, даже горчил сильнее, чем горячий. Закинув за голову руки, Мэй летел по модулю и собирал ртом пролившиеся из пакета капли — повезло, что их было не слишком много. Всё-таки есть в тотальной уединённости свои, хоть и небольшие, плюсы. Увидь его сейчас сослуживцы, точно бы засмеяли. Не малолетка ведь, страдать такими глупостями. Внизу, под его ногами что-то вдруг несколько раз щёлкнуло, лязгнуло и зашумело как телетайп, к которому приложили рупор. Брайан проглотил очередной сгусток кофе, обернулся. И обомлел. Справа от его пилотского кресла, спиной к нему стоял человек. Если не приглядываться, можно было бы решить, что это живой организм, однако технологическую природу его происхождения подсказывало трепещущее зелёное мерцание, с ног до головы пронизывающее фигуру. Оставшиеся шарики кофе Брайану резко стали неинтересны — разберётся потом. Перехватывая поручни, он добрался до передней части модуля и, оттолкнувшись от стены, долетел до бортовой панели управления. Любопытство подстёгивало, рождая в грудной клетке возбуждённый трепет предвкушения. Мэй бросил беглый взгляд на монитор компьютера. Надпись осталась неизменной. Детализация была фантастической и одновременно с тем до мурашек пугающей. Дикон не солгал ему, пообещав, что Р.О.Д.Ж.Е.Р. станет качественной имитацией, которую невооружённым глазом сложно будет отличить от реального человека. Брайану страшно было даже на секунду представить, как же пришлось изворачиваться и сутками напролёт потеть рабочей группе инженеров, чтобы до такой степени проработать стоящую перед ним голограмму. Кажется, они учли абсолютно всё. Даже складки и заломы на форменном синем комбинезоне, таком же, как у самого Брайана, только без именной нашивки и погонов. Это напоминало Мэю жгучую смесь фантастики и фильма ужасов. Откуда ни возьмись, на борту звездолёта, где он абсолютно точно находился в гордом одиночестве, оказался кто-то ещё. Буквально возник из пустоты, словно по щелчку пальцев. Будущее точно было ближе, чем Брайан себе представлял. — Просто обалдеть… — беззвучно прошептал Мэй, кругом облетев трёхмерную голограмму. Из нескольких её точек — висок, плечо, бедро и щиколотка — тянулись едва различимые тонкие лучи, уходящие к располагавшейся на месте ГСЖК широкой, слегка выпуклой проекционной панели, разлинованной сеткой. Вскоре Брайан перестал их видеть. То ли они вовсе пропали в процессе моделирования, то ли он попросту к ним «пригляделся». Он сам этого не понял. Обхватив спинку кресла, Брайан опустил ноги и «встал» на пол, разглядывая смодулированный объект. Это был молодой парень, слегка ниже Брайана и явно не старше. С приятными чертами лица, копной светлых волос и выразительными голубыми глазами. — Встретил бы такого на улице, точно решил бы, что это какой-то плейбой, — покачал головой Мэй и ухмыльнулся. При взгляде на безэмоциональное, но красивое лицо голограммы ему на ум приходили мысли не о предстоящих испытаниях и опытах, а о том, как он выпьет пинту-другую в своём любимом пабе сразу же после возвращения домой. Компьютер издал тихий писк. На мониторе обновился статус:МОДЕЛИРОВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО ВНЕДРЕНИЕ ОБЪЕКТА В СИСТЕМЫ ЗАВЕРШЕНО ДЛЯ ПРОДОЛЖЕНИЯ НАЖМИТЕ 0 = СПИСОК БОРТОВЫХ СИСТЕМ 1 = ЗАВЕРШИТЬ
Поскольку компьютер не выдал ни одного уведомления об ошибке, Брайан со спокойной душой нажал на единицу и, прихватив инструкцию, вернулся к голограмме. Пора было начинать тестирование. Он открыл соответствующий раздел и опустил глаза в текст. «Параграф двенадцать, пункт первый. Проверка модуля голосового управления. Перед началом использования голографического помощника…» Он даже не успел дочитать фразу, когда его вдруг накрыло странным, неприятным чувством, как если бы он упустил что-то очевидное и крайне важное. По внутренней стороне позвоночника пробежала холодная дрожь, вынудившая Брайана поднять взгляд. Голограмма стояла, повернув в его сторону голову, и, изредка моргая, смотрела взглядом сфокусированным и ясным, точь-в-точь человеческим. Брайан слегка подпрыгнул и полетел влево, зависнув в воздухе. Глаза голограммы двигались — она пристально следила за ним. — Жуть… — только и смог выдавить Мэй, вернувшись на место. В попытке создать подобную земным людям модель инженеры явно слегка перегнули палку. Эффект присутствия получился мощный и неизгладимый; Брайан заметил, что грудная клетка голограммы плавно и равномерно вздымалась вверх и опускалась. — Если ты ещё и воздух выдыхаешь, я точно чокнусь. Он протянул руку, поднёс её к носу парня и в напряжённом ожидании замер. Само собой, он ничего не ощутил. Дыхание оказалось фикцией, хоть и выглядело очень естественно. — Надо будет куда-нибудь убирать тебя на время отбоя. А то увижу твою кирпичную морду спросонья и точно колпак сорвёт. Брайан медленно помахал перед лицом трёхмерного объекта ладонью. Голубые глаза проследили за движением руки и снова отрешённо уставились на него. Немного помедлив и поколебавшись, Мэй вытянул указательный палец и ткнул им голограмме в щёку. Любознательная исследовательская жилка, запульсировавшая в нём с небывалой силой, перекрыла своими колебаниями всякий здравый смысл и логическое начало. Кончик ногтя, а следом и все три фаланги пропали из виду, утонув в текстуре кожи. Брайан быстро отдёрнул руку, но уже спустя пару секунд повторил действие вновь. С физической точки зрения он не почувствовал ровным счётом ничего. Зато морально ему стало не по себе — рука буквально провалилась в чужое лицо. — Долго ещё собираешься хернёй страдать? — вдруг спросила голограмма недовольным тоном и покосилась на его руку. — В себя потыкай, умник.