Приманка

Девственники. Вот чёрт. Не то чтобы Стайлз не понял, что он в опасности ещё в тот момент, когда проявил всю свою гениальность и решил задачу, просто не понимал этого по-настоящему. Он был слишком занят тем, что беспокоился о Хизер, и, боже, разве это не прямой удар по яйцам. Хизер… господи, она была его другом целую вечность; будучи детьми они играли в Могучих рейнджеров, и она всегда хотела быть красной, потому что он намного круче розового, а теперь она… Хизер… Нет, Стайлз прямо сейчас не думает о ней. Ему больно, да, как угодно — видите, он это признаёт, что важно, хорошо — но разбираться с этим он будет потом. Вместо этого он сосредоточится на проблеме, пока вся душевная боль не пройдёт. Он хорош в этом. Стайлз вновь настраивается на разговор, и сразу же жалеет, что не остался в своём дворце разума. Потому что этот разговор — отстой. Они в кабинете Дитона (поскольку, естественно, молчащий, загадочный ублюдок знает всё о ритуальных человеческих жертвоприношениях), и Дерек опирается одной рукой на стол напротив Дитона, пытаясь заставить его говорить яснее (ха). Жутковолк Питер позирует прислоняется к стене, частично скрытый тенью, а всё ещё несколько потрясённые Кора и Бойд выглядывают из-за Скотта и Айзека в дверном проеме. А ещё есть Эллисон и Лидия, великолепная, никогда не его Лидия, каким-то образом умудрившаяся вписаться в их не-стаю. Девственники, о господи. И, наконец, Стайлз, который отчаянно хочет, чтобы земля разверзлась и поглотила его. Хотя, нет, последнего не надо; это может быть слишком реальной возможностью. — Менады, — недоверчиво произносит Дерек. — Мы имеем дело с Менадами. Дитон кивает. — Как те, из греческой мифологии? — спрашивает Стайлз. Дитон снова кивает, и Стайлз с надеждой продолжает: — И что? Мы просто даём им бутылку вина, и они уходят, так? — Ха, будто это будет так просто. Питер фыркает, и Стайлз практически слышит, как Лидия закатывает глаза позади него. — Нет, Стайлз, — отвечает Дитон. — Боюсь, вино — не совсем то, что им надо. — Тогда что нам делать? — спрашивает Эллисон. — Они уже принесли в жертву трёх девственниц, так что им понадобится ещё одна. — Ещё одна? — всё не прекращает Стайлз. — Я думал, что три — это одно из магических чисел. Ну, типа, три, семь, тринадцать…? — Четыре сезона года, четыре жертвы, Стайлз, — и, о боже, ему определённо не нравится тот многозначительный взгляд, который Дитон бросает на него. Нет, он явно предназначался кому-то другому. Дерек вздыхает. — Ну, по крайней мере, никто из нас не… — Он обрывает себя и оглядывает кабинет. Его взгляд бесстрастно скользит по Питеру (и, вау, Стайлз и трёхметровой палкой не имеет ни малейшего желания трогать его), Лидия закатывает глаза, Скотт и Эллисон быстро переглядываются, Айзек краснеет, Кора сверкает глазами, а Бойд, ну, его нахальная ухмылка говорит сама за себя. И тут Дерек смотрит на Стайлза. И вот, сейчас самое подходящее время, чтобы земля разверзлась и поглотила его. Буквально. — Эм. — Стайлз, — говорит Дерек, и, о боже, его губы дёргаются. Он смеётся над ним?! — Нет, абсолютно нет. Я не девственник. Меня лишили девственности. Полностью. На самом деле, я сам лишал людей девственности направо и налево, здесь и… — Чувак, — перебивает Скотт, и Стайлз захлопывает рот. И, чёрт бы его побрал, Питер открывает рот. О нет. — Гладил недавно единорогов, Стайлз? О боже, Стайлз покраснел как свекла, не так ли? — Единороги настоящие? — спрашивает он. — Неплохо выкрутился, и нет, — отвечает Питер. Мудак. — Значит, кто-то должен присматривать за тобой, — говорит Дерек. — Или кто-то может просто лишить его девственности, — тянет Питер, рассматривая свои ногти. Жуть. Что ещё более жутко, так это то, что Дерек задумывается над этим. Как и остальные. Даже Стайлз на мгновение. Только вот Лидия ни за что на свете не пойдёт добровольцем, так что… нет. Точно нет. Стайлз вскидывает руки. — Эй, эй, стоп. Слушайте, в Бейкон Хиллс полно девственников, и из всех них я очень сомневаюсь… — В последней жертве должна быть искра, — услужливо сообщает Дитон. Да блин. — Искра? — спрашивает Питер, и Стайлз снова чувствует, как Лидия задумчиво сужает на него глаза. Здорово. Привлечь внимание безумных гениев. Спасибо, Дитон. — Значит, кому-то действительно нужно… — начинает Скотт, его лучший друг, и Стайлз при следующей встрече запихнёт ему в глотку аконит, но тут его осеняет идея. — Приманка, — выпаливает он. — Я буду приманкой.