***
Азирафаэль непонимающе смотрел на архангелов. Неужели без него так сложно разобраться в его же прошлых отчетах! Ангел думал, что бюрократии нет места на Небесах, однако оказалось, что все гораздо хуже, чем на Земле и в Преисподней, ибо от него, пусть уже и не работающего на Небо, потребовали объяснений о некоторых Чудесах и парочке Святых! Да Азирафаэль с такой дотошностью все вымерял и отмечал, что вопросов возникнуть просто не могло! Однако Азирафаэль быстро понял, что истинной причиной вызова его на Небо было нечто иное. Елейность Гавриила ангел раскусил довольно быстро, но не представлял, какую еще человеческую любовь он от него чувствовал и что вообще о ней выспрашивал. Да, ангел прекрасно понимал, что он не так похож на своих ангельских собратьев, да и в нем есть искренняя любовь к человечеству, к его истории, книгам, изобретениям, еде, в конце концов… Но человеческая любовь? В нем? В Азирафаэле было огромное количество любви. Он знал, что человеческая и ангельская любовь имеют разные смыслы, но считал, что обе они на деле являют собой одну суть. Может, это тоже относится к Ее Непостижимому Замыслу?.. — Я не понимаю, о чем ты толкуешь, Гавриил, — Азирафаэль в обиде поджал губы. — Она и есть Любовь. — В тебе есть что-то… чужеродное. Неправильное. Мы это чувствуем. Все мы, — заявил Гавриил, и его верные архангелы кивнули в согласии. — И мы всего лишь хотим тебе помочь прекратить заблуждаться, поскольку ты все еще — наш ангел, пусть и не работаешь на Небеса. Что ж… Ты же с самого начала был не таким, как мы. Я считал, что тебя создали таким в назидание нам, но… Может, я ошибаюсь и все началось позже? Не связь ли с Кроули стала тому причиной? Азирафаэль посмотрел на Гавриила с изумлением. — Если ты намекаешь на возможное Падение, то замечу: я на Небесах, я не сгорел от нахождения тут, а значит, не являюсь Падшим и не поддался смертным грехам и порокам. Иначе Она бы сама первой меня бы наказала. — Да, конечно, конечно, — Гавриил улыбнулся так, как обычно улыбаются глупцам несведущим, пытаясь показаться перед ними максимально вежливыми. — Однако ты не сгорел в Адском огне, и это тоже дает нам понять, что в тебе есть нечто чужеродное. Мы чувствуем в тебе человеческую любовь. — Любовь всеобъемлющая, и я бы не стал ее разделять, — заявил Азирафаэль. — Но тут как Ей будет угодно. Гавриил стиснул зубы. Непроходимый тупица Азирафаэль, даже в Любви пытается доказать свою позицию, хотя это — основа ангельской жизни и сущности! — Можешь считать как угодно, Азирафаэль, если тебе нравится чувствовать себя недалеким, — усмехнулся Гавриил. — Но после так называемой дружбы с демоном в тебе появилось что-то иное. Человеческая странная любовь… Не влюбился ли ты в демона, случаем? — архангел хихикнул, довольный своей шуткой. За его спиной раздались смешки его верной свиты. Однако Азирафаэль шутку не оценил. Лишь с робкой улыбкой и светом в глазах он посмотрел на Гавриила и спросил: — Мы, ангелы, любим человеческих созданий. Любим божественных созданий. Демоны тоже являются божественными созданиями, так почему мы не можем их любить? Небо должно было упасть в Темзу. Небеса должны были содрогнуться. Азирафаэль за такие слова должен был прямо сейчас сгореть в адском огне. Однако не случилось ни первого, ни второго, ни третьего. Небеса продолжали жить своей обычной жизнью, ангелы — сновать везде с сотней отчетов и бюрократическими замашками, души — время от времени прибывать. Лишь пронзительная тишина, воцарившаяся возле архангелов и Азирафаэля, давала понять, что что-то не так. Все не так. Гавриил чувствовал, как ярость — чуждое ему чувство, но такое правильное, как ему думалось — пронзила его суть, его самого. Кажется, подобного ужаса он не чувствовал со времен Падения ангелов, а ведь столько тысяч лет прошло с тех пор! Гавриил надеялся, что если он будет твердой хваткой держать ангелов, то подобного больше никогда не повторится, и Она будет довольна. Но нет. Было слишком мало. Азирафаэль стал предателем. — Я… Я как чувствовал… — голос Гавриила словно стал стальным и твердым. — Ты всегда был неправильным, Азирафаэль… И когда не дал свершиться войне с тьмой и концу времен… Но это… Азирафаэль в непонимании посмотрел сначала на Гавриила, следом — на архангелов, но и в их взгляде он заметил воинственность, отчего невольно стал пятиться. Во взгляде ангела появилось смятение вперемешку с испугом. — Гавриил, я не понимаю, о чем ты… — Как ты смеешь спрашивать о таком?! Как ты смеешь говорить о том, что мы, ангелы, светлые и божественные создания, можем любить демонов?! — архангел вскрикнул, отчего на секунду несколько ангелов даже дернулись в испуге и обронили парочку отчетов. Уму непост… Как Азирафаэлю вообще могло прийти в его ангельскую голову такое! Гавриил недооценил глупость и безрассудность этого светловолосого и нерасторопного ангела. Он всегда считал Азирафаэля ведомым, чудаковатым, и даже когда тот натворил дел с Армагеддоном, считал, что он слишком привязался к людям и поддался демонскому влиянию, но это… — Но ведь д-демоны — тоже божественные… создания… Почему мы не можем их любить? — в голосе Азирафаэля слышались недоумение и… обида? Что за глупое чувство для ангела?! — Демоны сами не могут любить, и нашей любви недостойны! — возразил Гавриил, и тут его осенило. Захлебнувшись вдохом, он в ужасе взглянул уже иным взором на шокированного Азирафаэля, и до него дошло. В мыслях все наконец встало на свои места и он наконец осознал, что же такого неестественного они чувствовали в Азирафаэле. Случилось страшное. — Ты… ты влюблен в демона, — утверждая, а не спрашивая, сказал Гавриил. В глазах Азирафаэля на мгновение появилась паника, и архангел снова ощутил, как все внутри него взрывается негодованием. Он опростоволосился! Пропустил такое грехопадение в своих рядах! И кто? Глупец Азирафаэль! Но все оказалось гораздо хуже. Он изувечил, измарал ангельскую благодатную любовь не только любовью к человечеству, но и к… демону! И это уже нельзя было назвать влиянием Кроули: демоны могли стращать, демоны могли вызывать страсть и зависимость, но любовь являлась неподвластным им чувством. Демоны сами не могли полюбить и не могли заставить полюбить — без разницы, себя или кого-то другого. Именно любовь была самым трепетным отличием между ангелами и демонами. Но любовь в демона?! Любовь ангела к демону?! Это хуже, чем предательство. Хуже, чем Падение. Но Гавриил не может допустить, чтобы подобное повторилось вновь: в прошлое Падение Она была очень зла. Ангелы позволили себе вопросы, свободу воли, и за это поплатились. Гавриил стал той силой, в обязанности которой входило держать ангелов в узде и не дать свершиться снова таким ужасным поступкам. И вот теперь, спустя столько тысяч лет появился Предатель. Гавриил не позволит этой неправильности просочиться на Небеса дальше. Благо, это в его силах. — Схватить его, — процедил Гавриил, и верные архангелы мигом подскочили и скрутили руки опешившему и оттого несопротивляющемуся Азирафаэлю. Лишь спустя несколько секунд тот понял, что его захватили и попытался вырваться, но быстро осознал, что это бесполезно: силы у архангелов на порядок больше, чем у него, тем более, Азирафаэль был в меньшинстве. — Но я всего-то спросил! — возмутился Азирафаэль. — Гавриил, что… — Кроули в свое время тоже — просто спросил, — архангел сказал это особенно пронзительно и громко, так, что все в округе услышали это. Азирафаэль в ужасе смотрел на Гавриила, но уже понимал — назад пути ему не будет. Архангелы его так просто не отпустят. Гавриил обладал гораздо большим влиянием и силой чудес, нежели чем Азирафаэль, а потому придумать и, самое главное — свершить необходимое наказание за любовь к демону и предательство в назидание остальным ангелам, не вызвало у него особых затруднений. Азирафаэля изгнали с небес и отняли одну из самых главных способностей — совершать чудеса. Поразмыслив, Гавриил решил оставить ему только одно чудо на всю вечность — в назидание о том, как шатко его положение и что использовать свою ангельскую силу он сможет лишь однажды. Повлиять на срок жизни ангела было не в силах Гавриила, и просить Ее о том, чтобы дать Азирафаэлю обычную земную жизнь, он не стал — негоже отрывать Ее от важных дел и замыслов. К тому же… Гавриил явно не хотел, чтобы Она узнала, что он… допустил такое. А лишить ангела благодати и чудесных светлых крыльев — дело простое для главного архангела Небес, и не нужно просить Ее. Достаточно лишь просто помысла и чудесного щелчка пальцев. Ведь шесть тысяч лет назад сам Гавриил отвечал за изгнание прошлых падших ангелов, именно ему доверили эту ответственную миссию. Азирафаэль чувствовал, как божественная благодать исчезает из его сущности, и покорно принимал свою участь. Гавриил с удивлением наблюдал за тем, как смело бывший ангел терпел эту ужасную муку, не сравнимую ни с чем земным и небесным. Разве что с адским огнем, но Азирафаэль как-то умудрился с этим справиться в свое время. — Прости, Гавриил, — вдруг рядом с ним послышался тихий голос Сандалфона. — Но что будет, если Она узнает, что ты изгнал Азирафаэля без Ее ведома? Может разозлиться. — Я делаю это, чтобы не дать Небесам и ангелам постичь неправильное и чуждое! Она поймет и оценит, — заявил Гавриил, но чувствовал, что внутри него появилось сомнение. Странное чувство для архангела. — Не спорю, конечно же, — кивнул Сандалфон. — Но надо оставить лазейку. Вдруг по Ее Непостижимому Замыслу… Что-то иначе? Мы же Свет несущие и все такое… Раз он постиг человеческое… Оставим ему, как и людям, возможность искупить вину. А дальше, если Она узнает, Сама решит, как поступить. Гавриил поджал губы, задумавшись. В словах Сандалфона был смысл. — Пожалуй, ты прав, — архангел кивнул и посмотрел на посеревшего от потери благодати Азирафаэля. В бывших некогда светлыми от ангельской благодати голубых глазах поселялось отчаяние такой силы, что Гавриилу при взгляде на Азирафаэля стало даже как-то не по себе. Но нет. Он не будет сдаваться и позволять влюбленному в демону бывшему ангелу искупать вину. Влюбленному… в демона… Гавриил усмехнулся. Лазейка нашлась. Совершенно невозможная. — Азирафаэль, за свой проступок ты наречен Хуже, Чем Падшим Ангелом и будешь страдать вечность, — возвестил архангел. — И единственным твоим спасением станет лишь… Если демон искренне полюбит тебя и признается в этом. Азирафаэль поднял на Гавриила взгляд, полной горечи и страшной боли. — Демоны не могут любить, Гавриил! — Вот именно, Азирафаэль, — процедил Гавриил. — Вот именно! — и с этими словами он пнул бывшего ангела ногой, и Азирафаэль полетел с небес, куда вернуться ему больше не суждено. Уже позже Уриил рассказала ему, что Азирафаэль так и не смог спрятать изувеченные грязные крылья и добрался до дома Кроули. Гавриил лишь хмыкнул и пошел разбираться с небесными делами. Негоже слишком много времени думать о всяких предателях.***
Кроули в состоянии полнейшего шока выслушал этот рассказ Гавриила о случившемся с Азирафаэлем. Как больно, как страшно, что Азирафаэля выгнали с небес — и действительно только лишь за вопрос!.. И за какой!.. Он, как самое светлое божественное существо, всего лишь спросил о любви к божественному созданию — и его лишили самой жизни те, кто на деле должен нести свет и добро! Да о какой справедливости, о каком добре может идти речь, когда архангелы творят такое?! Да это гораздо хуже Армагеддона!.. — Ненавижу вас… — прорычал Кроули. — Ненавижу! Сволочь! С этими словами демон кинулся на Гавриила, но в ту же секунду, как руки Кроули, казалось, сжались на горле архангела, тот исчез восвояси, будто его тут и не было, и демон упал на траву. Кроули рыкнул из-за упущенной возможности отомстить — за своего ангела! — и со злостью ударил по земле. Гавриил ушел безнаказанным! Безнаказанным за тот хаос, что устроил для Азирафаэля!.. Но даже не это сейчас заботило Кроули больше. Его ангел, его Азирафаэль так страшно пострадал из-за любви к нему, к демону… К Кроули. И ведь ни слова не сказал, даже не обмолвился. И его чудесный ангел настолько поверил в то, что демон не может его полюбить, что даже отказался говорить о единственном способе, который может его вылечить и спасти. Азирафаэль предпочел остаться неспасенным. Предпочел страдать. Но любить. Кроули с отчаянием осознавал, почему Азирафаэль сделал такой выбор. Его светлый ангел не захотел, чтобы он чувствовал себя обязанным или вовсе виноватым в том, что не может его спасти, и решил вовсе скрыть эту информацию. И скрыть свои чувства, из-за чего Кроули стало особенно больнее. Демона снова словно рвало в клочья, он не понимал, что чувствует: ужас, паника, шок и хаос смешались в единое, и теперь это непонятное ощущение резало его изнутри. Азирафаэль так страдал из-за того, что выбрал его, Кроули, выбрал любовь к нему, зная и понимая, насколько сильно пострадает. Азирафаэль даже не попытался оправдаться или исправить ситуацию. Он просто смиренно принял свою участь и свою безответную на вечность любовь к Кроули. Азирафаэль, что же ты с собой сделал?.. «Я не заслужил такой любви! — в ужасе думал Кроули. — А Азирафаэль не заслужил этих страданий! Не заслужил!». Вина, что острым мечом пронзала Кроули, казалось, возобновила свои мучения с новой силой. И если раньше демон чувствовал боль и отчаяние из-за того, что не может помочь Азирафаэлю, то теперь к нему прибавилась и собственная беспомощность, потому что не может ответить на любовь ангела, любовь самого лучшего друга, самого близкого существа на протяжении шести тысяч лет. А ведь ангел заслуживал искренней любви, настоящей! Но не грязной демонской, которой и вовсе не может существовать. — Кроули… — из мучительных размышлений демона вывел робкий голос Адама. — Кроули… Демон поднял голову и только в это мгновение осознал, что все еще лежал на земле и сжимал в порыве эмоций вырванный пучок травы, и Антихрист все еще находился рядом с ним. Кроули тяжело выдохнул и откинул от себя траву и по привычке чудом избавил себя от грязи. — Тебе домой пора, да? — с усталостью спросил Кроули. — Я тебя довезу. — Это подождет, — Адам нахмурился, но во взгляде демон заметил обеспокоенность. — Ты как себя чувствуешь? — Лучше всех, — фыркнул Кроули. — Прекрасно! — Хватит паясничать, — Антихрист надулся и сложил руки на груди. — Я серьезно спрашиваю. Мне вот страшно за Азирафаэля. — И мне страшно, — признался Кроули, убирая очки в сторону. — И больно, — в голосе послышалась горечь. — Он этого вообще не заслужил. Ангел — существо, сотканное из любви! А Гавриил за любовь сбросил его с небес и обрек на муки. — Гавриил сделал ужасную вещь. Более того, недостойную звания архангела, — Адам присел рядом с демоном. — Может, я все же попробую своими силами остановить муки Азирафаэля? В голосе Адама прозвучала надежда, и Кроули ощутил что-то вроде благодарности к этому мальчишке. Может, и хорошо, что они с Азирафаэлем не принимали участие в его воспитании: благодаря людям он вырос неплохим и сочувствующим человеком, открытым миру. Да никто из человечества в жизни бы не поверил, что этот смелый, добрый и внимательный мальчик — сам Антихрист, сын Сатаны. — Ты, конечно, можешь попробовать, и я был бы рад, но не сделает ли это в самом деле хуже, — вздохнул Кроули. — По-моему, самое плохое, что я мог совершить, уже прошло несвершенным — это я про Армагеддон, если что, — хмыкнул Адам, и демон не смог не усмехнуться на сказанное. — Ладно, надеюсь, Азирафаэль на это согласится, — кивнул Кроули. — Хотя, может, лучше его и не предупреждать. Только больше переживать будет. Хотел бы я, чтобы это помогло… Адам хмыкнул. — Знаешь, я тут подумал… Все может даже без моего вмешательства обойтись. — И каким же это чудесным образом? — саркастично заметил Кроули. — Скажи мне… Про то, что демоны не могут любить — это правда? — Антихрист внимательно посмотрел на Кроули, и тот с тяжелым вздохом кивнул. — Правда, в этом Гавриил не соврал. Демоны не могут любить. Ведь при Падении они потеряли Ангельскую Благодать, а в ней и есть сосредоточение любви. И, собственно говоря, связь… С Ней. Ну, ты понял, с Кем. Она есть Любовь и все такое. По этой причине демоны не могут ни ощущать любовь, ни принимать любовь, ни любить сами. В своем голосе Кроули услышал такую боль и отчаяние, что сам тому удивился. Ему казалось, что он давно привык к отсутствию любви, однако… Однако Азирафаэль умел все перевернуть вверх дном, и даже сейчас, когда демон узнал о его любви, снова невольно заставил прежние тяжелые эмоции всколыхнуться внутри. Неожиданно Адам усмехнулся, и Кроули в недоумении повернулся к нему. — И что смешного я сказал? — Я не верю, — заявил Антихрист. — В смысле? — Я думаю, что слова о том, что демон не может любить — полный бред, — ответил Адам с ухмылкой. — Судя по поведению Гавриила, это утверждение вполне может быть его выдумкой с целью стращать ангелов, дабы они ему подчинялись. — Как бы я ни хотел с тобой согласиться, Адам, ты не прав, — с грустью заметил Кроули. — Я живу более шести тысяч лет в качестве демона, и… — Не верю я, что демон не может любить, и все тут, — отрезал Антихрист и встал. — И я могу это доказать. — Каким это, интересно, образом? Адам хмыкнул и снова состроил свой смелый и несколько воинственный вид. Кроули это начало раздражать. — Если бы демон — один конкретный — не мог любить, он бы не объединился с ангелом для Соглашения, — победно заявил Антихрист. — Не стал бы останавливать Армагеддон. Не стал бы просить помощи у ангела для этого. Не остановил бы в итоге Конец Времен. Не спасал бы Азирафаэля на протяжении шести тысяч лет из разных неприятностей. И уж точно не переживал бы за его состояние и не пытался бы сейчас помочь Азирафаэлю! Слова Адама словно что-то разбудили в душе демона. В мыслях пронеслось воспоминание о словах Азирафаэля в бывшей сатанинской обители, когда тот посмел назвать его хорошим… И ведь как бы Кроули ни пытался отнекиваться и не рычал на ангела и не прижимал его к стене в приступе негодования, он не мог в глубине себя не признать, что ему это понравилось. Кроули боялся, что это стремление быть хорошим на самом деле является тоской по потерянным Небесам, и потому категорически отрицал любую возможность появления в себе чего-то светлого. Однако сейчас, после слов Адама, он призадумался: ведь по-настоящему хорошее так или иначе было связано с Азирафаэлем, будь то поиск Антихриста по всему свету, попытка остановить Армагеддон или же… спасение самого Азирафаэля. Да, Кроули не всегда вытворял те демонские изыскания вроде инквизиции и сотен войн — больно надо, человечество и само порой неплохо справлялось — по-настоящему светлые поступки он всегда совершал по отношению к Азирафаэлю… В конце концов, враг на протяжении почти шести тысяч лет — это почти друг. Хотя, нет. Пошли все куда подальше, он и есть друг. Лучший друг. — Азирафаэль — мой лучший друг, — чуть сбивчиво объяснил Кроули. — Еще со времен Эдема. Он… представляешь, Адама и Еву изгнали из Рая, он должен был их ненавидеть, а он, добрая душа… Наплевал на все правила и отдал им огненный меч! Я еще тогда понял, что он не такой ангел, как все, и что с ним может быть… интересно. И уже потом, когда мы оказались на Земле, я лишний раз убеждался в этом. Он был единственным, с кем я мог поделиться своими мыслями и знать, что меня не отринут. Хоть Азирафаэль порой и занудничал и твердил про «природу»… По-настоящему он никогда меня не отвергал. Даже тогда, когда я предложил ему сбежать на Альфа Центавру, дабы не стать свидетелями Армагеддона… Хоть мне и обидно до сих пор, но я понимаю, почему он так сделал. И когда я его чуть было не потерял при том чертовом пожаре в его лавке… Я понял, насколько он мне близкий друг. Адам улыбнулся ему — светлой, искренней улыбкой. — А теперь проанализируй все то, что ты мне сейчас сказал, и внимательно послушай самого себя. Не предубеждения ангелов и демонов… И не ищи доказательств дружбы или ее отсутствия или других чувств. Просто попробуй послушать самого себя, и таким образом решить, что есть в твоей душе на самом деле. Кроули нахмурился. — У демонов нет души! — Почему ты так в этом уверен? — усмехнулся мальчик. — Это в нашей сущности! И ангелы, и демоны не имеют души! — возмутился Кроули. — Мы — нечто иное, Адам! — Угу, — кивнул Адам, — а еще ангелы — милые и несут только добро и ни в коем случае не заставляют одиннадцатилетнего мальчика устраивать войну света и тьмы, а демоны ни в коем образе не пытаются остановить уничтожение человечества. Кроули прикусил змеиный язык. Паскудный вредный Антихрист был прав, да и убеждать умел неплохо — демон даже не чувствовал на себе дьявольского влияния. А значит, мальчишка сам по себе был умен (впрочем, в этом Кроули и ранее не очень-то сомневался) и влиял только так. Типичный Антихрист! И способности не нужны, чтобы убедить в своей правоте. Да, на поверку оказывалось, что очень многие знания, с которыми существовали и человеческие, и божественные создания, оказывались в корне неверными. И кому, как не Кроули, об этом не знать. — И каким образом мне послушать самого себя? — сдался Кроули. Адам засиял. — Подумай об Азирафаэле, — посоветовал он. — Вспомни о ваших приключениях, о том, что греет мысли. И подумай: хочется ли тебе заботиться о нем и оберегать? Хочется ли, чтобы он не испытывал этих мук, что есть в нем сейчас? Хочется ли забрать его страдания? Хочется ли укрыть своим крылом от всего мира? Хочется ли помогать и не ждать ничего взамен? Обнимать? Вместе проводить время? Смотреть и любоваться им? И после всего этого задай сам себе вопрос: разве по дружбе ты его спасаешь, Кроули? Таких не по-детски мудрых слов демон совсем не ожидал (впрочем, Адам даже своей природой являл полное несовпадение по всем стандартам), но все же решил прислушаться к мальчишке. В конце концов, он к ним прислушался в свое время и Кроули и Азирафаэль ему за это признательны. А оставаться в долгу демон ой как не любил. Перед глазами Кроули, словно кадры кинопленки, пролетели воспоминания их встреч на протяжении шести тысяч лет. Сотни случайных и не очень встреч, пылкие ссоры и обсуждения, драгоценные примирения, договоренности и недовольства, веселые попойки и молчаливая, но такая нужная поддержка в тяжелые времена… Кроули прикрыл глаза и представлял перед собой образ его ангела в разные годы существования планеты. Светлые и нежные, как само Небо, волосы его ангела так красиво развевались на ветру у Эдемских ворот… «Наверняка ж мягкие», — подумал тогда Кроули, но спросил отчего-то сразу про огненный меч. О мягкости белых кудряшек он узнал лишь спустя множество столетий, когда в Риме случайным образом споил Азирафаэля и остался ночевать в его кровати. Впрочем, ангел сам тогда предложил соблазнить демона выпивкой, так что Кроули был вовсе ни при чем. Даже в том факте, что проснулись они наутро в одной постели и демон, как самая настоящая змея, обвивал ангела, стремясь будто бы слиться с ним в единое целое. К слову, кудряшки потрясающе пахли лавандой и чем-то древесным, что вызывало у Кроули полнейший восторг. И спустя тысячелетия Азирафаэль по-прежнему пах так же, несмотря на множество перебранных им одеколонов. Так что в утверждении «я знаю, как ты пахнешь» демон вовсе не лгал. Удивительный взгляд голубоватых, а иногда — отчего-то сероватых глаз Азирафаэля всегда демонстрировал весь спектр эмоций ангела, начиная от искреннего счастья или предвкушения, будь то приключение или поход за его любимыми блинчиками, заканчивая сочувствием к земным существам или горечью трагедии и даже страхом — за весь мир и даже за самого Кроули, как в случае, когда тот попросил святой воды. Красивые глаза так и лучились благодатью, и при взгляде в них Кроули словно заглядывал куда-то наверх, на Небеса, куда путь ему был заказан. Но даже не общность с потерянным Светом привлекала в глазах Азирафаэля, а их искренность. И особый шарм красоте этого взгляда придавал сам Азирафаэль со своей непревзойденной эмоциональностью. Вкрадчивый и мерный голос его ангела всегда поражал Кроули. Мало того, что тембр был очень красивым, так и Азирафаэль со всей своей искренностью мог и ласково утешить (но о том, при каких условиях ангел утешал демона, тот распространяться не собирался), и воинственно наказать: чего только стоит возмущение ангела на базе, в самый разгар Армагеддона. Еще и «я с тобой не разговариваю!» — обидно было бы больше не услышать этого мелодичного голоса. В каком-то веке Кроули даже посоветовал Азирафаэлю выступать, но тот лишь мило улыбнулся и ничего не сказал. Робкая, искренняя, добрая улыбка Азирафаэля всегда привлекала внимание — и не только самого Кроули, но и многих представителей человечества, начиная с незапамятных времен. Даже Ева в свое время чуть ли не кидалась обниматься с ангелом, стоило ему появиться рядом с людьми в Эдеме. Азирафаэлю явно было неловко, но тот всегда улыбался. Змей, наблюдая за происходящим, поражался, как ангелу не доставалось за дружбу с людьми. Но этим-то Азирафаэль его и привлек. И на протяжении многих столетий Азирафаэль каждый раз при встрече улыбался так искренне, что Кроули на мгновение казалось, что его приветствуют сами Небеса — как тогда, когда он помогал создавать звезды. Его восторженное «Кроули!» часто вызывало ответную улыбку и у самого демона. За исключением пары-тройки случаев: как, например, во Франции, когда его ангел оказался на волоске от смерт… развоплощения. Впрочем, когда после спасения Азирафаэль заговорил о блинчиках, демон не смог не улыбнуться. А какая светлая и счастливая улыбка была у ангела, когда они сидели в любимом «Ритц» и отмечали так и не случившийся Конец Времен… Кроули в тот момент чуть было не потянулся к Азирафаэлю с объятиями, но быстро себя осек. Размышлять о том, почему вдруг в нем проявился такой всплеск эмоций, он не стал, благополучно спрятав это желание в закромах разума. В конце концов, он не Ева, чтобы обнимать ангела. Хотя Азирафаэль удивился бы, но против ничего не сказал. Несмотря на то, что Азирафаэль являлся ангелом и вообще-то довольно нужным работником для Небес (за людьми нужен глаз да глаз), озорства ему было не занимать, будь то предложение выпить с демоном (сколько раз они так проводили время — он уже и не вспомнит), поучаствовать в постановке Шекспира или же начать заниматься накопительством и собирательством книг всех времен. Хобби Азирафаэля удивляло Кроули, но когда этот безрассудный ангел решился выкупить книги, забыв о предосторожности, демону пришлось спешить на выручку, и к тому же спасать издания, за которые Азирафаэль так сильно распереживался. А его план с остановкой Армагеддона в теле бесполезной оккультистки? Еще и этот ведьмолов со своим пальцем… У Азирафаэля явно были странные вкусы относительно друзей-товарищей. Что ж, его лучшим другом был и вовсе демон. И как бы ангел не заявлял, что Кроули ему «совершенно не нравится», тот лишь улыбался. Теперь же это явное отрицание Азирафаэля приобретало совсем новый оборот. Демонстрировало попытку скрыть тайну. Покладистый характер Азирафаэля вкупе с удивительным для ангела упорством привлек Кроули еще с самых незапамятных времен. Азирафаэль сочетал в себе несочетаемое, и этим являл собой такой уникальный образец ангельской благодати, что демон диву давался, как такое удивительное существо вообще общается и дружит с ним. Однако Азирафаэль не просто дружил: между ними всегда было место и полемике, жарким спорам, рассуждениям на тему мироздания, человечества и даже на тему Непостижимого Замысла. Азирафаэль часто пытался оправдаться их «природой» и запрещал демону даже намекать на Нее, однако при этом быстро все же сдавался и вступал в диалог, предоставляя свои аргументы. Эта контрастность характера — но не убеждений — притягивала к себе внимание, и видеть Азирафаэля Кроули хотелось снова и снова. Пусть он даже порой был чересчур ворчливым и демону так и хотелось назвать того старым педантом, но прикусывал змеиный язык — не очень-то хотелось, чтобы ангел обиделся на него до конца времен, к тому же… возраст у них одинаков. И Кроули порой ворчал похлеще. Правда, в своем ворчании он и близко не такой притягательный, как Азирафаэль. Ангел в своем недовольстве напоминал злого, но удивительно красивого котенка, которого людишкам так и хотелось затискать. Кроули себе подобного по отношению к ангелу явно позволить не мог. Но ворчанием ангела искренне любовался. Кроули в принципе часто смотрел на Азирафаэля и цепким змеиным взглядом следил за его повадками. Не то чтобы он чего-то об ангеле не знал или не помнил… Но с поражающей ясностью демон понимал, что каждый раз обращал внимание на детали в поведении Азирафаэля, будь то печаль уставших ангельских глаз, его обеспокоенность за испорченный краской пиджак или искреннее наслаждение от принятия пищи. Кроули никогда не понимал тягу ангела к человеческой еде, однако смакованием Азирафаэля искренне любовался. С изумлением Кроули открывал в себе истину, которая была так очевидна, но от которой он сам прятался чуть ли не с самого начала времен. Все эти годы он не просто дружил с Азирафаэлем, не просто выполнял Соглашение. Между ними явно было что-то большее, от которого они оба прятались или не желали принимать в себе. Кроули столько раз потешался над людьми, которые на протяжении тысяч лет никак не могли разобраться в своих чувствах, а теперь оказался сам в аналогичной ситуации. Это он, Энтони Джей Кроули, все это время прятал от самого себя… нечто большее, чем просто дружба. В Азирафаэле соединилось все, что Кроули любил в людях. А в людях было сосредоточение всего, что Кроули любил в Азирафаэле. Хотя, когда возникла угроза человечеству и стало ясно, что они не справляются, Кроули наплевал на людей и захотел спасти именно одного конкретного ангела. Кроули мог умчать к звездам и забыть обо всем, но он никогда бы не оставил того, кто ему настолько дорог. Никогда бы не оставил Азирафаэля. Враг на протяжении шести тысяч лет — это почти друг. А друг ли? Нет. Это явно нечто большее. Воспоминания событий, что происходили с ними двумя на протяжении шести тысяч лет, удивили Кроули больше, чем он мог вообще предположить. В них обоих — в нем и Азирафаэле — скрывалось столько всего, а они это так бездарно упускали! В них было большее, чем дружба. Даже в нем — демоне. — Не может быть… Я… я действительно люблю Азирафаэля. Люблю, — шокированно произнес Кроули и ощутил, как внутри бурлящая лава боли будто бы успокоилась, уступая место смутно знакомому, приятному теплому чувству. Оно словно мягко обволакивало его израненное сердце, и Кроули казалось, что ему даже стало легче дышать. Но ведь демону вовсе не нужно дыхание! Однако во всем его существе появилась приятная, нежная легкость, и… Он определенно знал это чувство! Знал! — Любишь? — переспросил Адам с хитрой, но доброй улыбкой. — Люблю, — повторил Кроули, чувствуя, как что-то чудесное разливается в нем рекой. Что это? — Теперь ты должен найти Азирафаэля и сказать ему об этом лично. И не только для того, чтобы спасти от мук Гавриила. А чтобы наконец вы оба стали счастливыми. Кроули кивнул, но, кажется, вообще не осознавал слова Адама: он до сих пор не мог разобраться, как упустил в себе такое открытие. Хотя ведь в глубине того, что Адам считает душой, понимал: его чувства к Азирафаэлю не поддавались никакому другому объяснению. Пусть Кроули и пытался обмануть и весь мир, и себя самого — истина догнала его прямо сейчас, в Тадфилде, рядом с Антихристом. Какой пердюмонокль, однако: демон смог полюбить ангела, и открыл ему эту правду сын Сатаны. У Нее удивительное чувство юмора, если и в этом тоже суть Непостижимого Замысла. — Но я до сих пор… не понимаю… да как… — осипло пробормотал Кроули. — Как? — Что тебе еще непонятно? — удивился Адам. — Мне казалось, ты умнее. — Я же демон! Демон! — воскликнул Кроули. — Я и подумать не мог, что… я столько лет жил с осознанием и уверенностью, что демоны любить не могут! Но любовь во мне есть! И это не просто то, что ты мне сказал… — пробормотал он. — Это похоже… на то… на то чувство… В змеиных глазах Кроули против воли появились слезы — и это были не слезы горечи, а слезы счастья, слезы от чувств и эмоций, которые, казалось, он потерял безвозвратно. Демона пронзило осознанием: это было не просто чувство. Это Любовь, и она оказалась так похожа на ангельскую! Так похожа на благодать, которой он лишился после Падения! «Она есть Любовь». А может, правильной и неправильной Любви и не существовало, и человеческая и ангельская любовь — две стороны одной медали? У Нее точно дикое чувство юмора. — Любовь удивительна, — произнес Адам и вдруг провел рукой в успокоительном жесте по огненно-рыжим волосам Кроули, до сих пор сидящего на земле. — Гавриил — идиот, — просипел демон. — Любовь не может быть неправильной, если это — любовь. — Я рад, что ты это понял, — улыбнулся Антихрист. — Хоть я до сих пор не понимаю, как умудрился полюбить, будучи демоном, — выдохнул Кроули, и Адам усмехнулся на это. — А как ты остановил Армагеддон? Будем честны: ты всегда был не очень-то правильным демоном, как и Азирафаэль — не очень-то правильным ангелом. И это учитывая только то, что вы мне о себе рассказали. В вас есть больше, чем в каждом другом ангеле и демоне. В вас обоих есть свобода воли, в вас обоих есть смелость любить — и друг друга, и весь этот мир. Это ваша сила, большая, чем вам кажется. Больше даже, чем чудесная сила небес. Она есть Любовь. И вы эту Любовь постигли. Так берите ее. Кроули почувствовал, как какой-то непомерный груз, который он, сам того не ведая, носил на себе все это время, исчез с его плеч. Демон искренне улыбнулся мальчику — а ведь с самого начала времен он дарил искреннюю улыбку только Азирафаэлю — и сказал: — Ты не по годам мудрый, Адам. Мудрее многотысячелетних ангела и демона. Спасибо. — Придется мне за вами присматривать, — усмехнулся он. — А то опять натворите дел на целый Армагеддон. А я ребенок, вообще-то, мне бы в игры играть да мороженое есть! Кроули засмеялся. — Ладно, откуплюсь от тебя парочкой порций пломбира. — Демон откупается от Антихриста пломбиром, потрясающе! — Адам с озорством посмотрел на Кроули. — Кому скажи — не поверят. — Напишу об этом книгу и стану популярнее Данте с его кругами ада — и, между прочим, я ему о них не рассказывал, — фыркнул демон, вставая наконец с земли. — Но сначала — надо помочь Азирафаэлю. Адам согласно кивнул. Вот и что бы они без него делали? Так и ходили вокруг да около? Непостижимо!***
Кроули на этот раз не пришлось сильно стараться, чтобы найти Азирафаэля: как ни странно, теперь ему удалось почувствовать его присутствие довольно быстро. Ангел оказался в своей букинистической лавке, в совершенно невменяемом состоянии. Демон чертыхнулся, мигом поняв, что Азирафаэль находится под влиянием его собственного адского изобретения. Чудесным образом Кроули отрезвил ангела. — Серьезно, героин? — Это ненадолго помогает притупить чувства, — признался Азирафаэль, потирая голову — должно быть, теперь она сильно будет у него болеть. — Ты что-то хотел? — спросил он уставшим голосом. Кроули чуть улыбнулся. — С незапамятных времен. Но понял это только совсем недавно. — Ты о чем? — Азирафаэль поднял на него взгляд и явно шокировался от вида искренне улыбающегося демона. — Кроули?.. В ответ Кроули резко кинулся к Азирафаэлю и крепко обнял. Ангел — не такой уж и падший — прижался к нему в ответ, и демон в удовлетворении прикрыл глаза, снова чувствуя любимый лавандово-древесный аромат. — Я идиот, Азирафаэль, — прошептал демон. — А точнее, мы оба — идиоты. Возмущенный клич Азирафаэля потонул в дорогой ткани темного пиджака Кроули, но ангел чуть приподнял голову и спросил уже более четко: — Я не понимаю, в чем дело. Кроули, ты… в порядке? — в голосе Азирафаэля послышалось столько обеспокоенности и участия, что у демона невольно защемило в груди: даже в непростом и мучительном состоянии его ангел беспокоился за него! Гавриил, сволочь, да как ты посмел посчитать предателем такое настоящее ангельское существо?! — Я долгое время пытался убедить себя в обратном и делал это зря, — выпалил Кроули, крепко держа Азирафаэля в объятиях. — А теперь выслушай меня, ангел… Я люблю тебя, - признание вылетело из его уст легко и без страха. Кроули словно снова ощущал на себе какое-то благодатное присутствие. — Я люблю тебя, Азирафаэль, и мне абсолютно плевать, что я — демон с незапамятных времен. Ангелы, демоны и все остальные существа могут сколько угодно говорить, что демоны этим качеством не обладают. Я знаю, что я тебя по-настоящему люблю, а мироустройство с его дурацкими правилами пусть идет к черту. И дабы Азирафаэль не успел ничего себе придумать и оттолкнуть его, Кроули наклонился к его губам и поцеловал. Стоило ему так прикоснуться к любимому ангелу, как все в мыслях и чувствах демона встало на свои места. Это то, к чему он стремился, то, чего он по-настоящему желал. Ощущения восторга, какого-то волшебного внутреннего тепла, затапливающей его нежности окатили Кроули, и тот с полным желанием отдался этим чувствам. Он с наслаждением ласкал теплые, приятные на вкус и такие мягкие губы Азирафаэля, но осторожничал, все же давая тому возможность действовать самому. Ангел на несколько секунд замер, словно не верил, что это с ним происходит, но вдруг резко притянул Кроули ближе к себе и уже сам впился в тонкие губы демона с ответным поцелуем. Демон удивленно простонал, но тут же прильнул к Азирафаэлю ближе, наслаждаясь его пылким ответом. Кроули запустил одну руку в светлые кудрявые волосы, а второй с осторожностью притянул ангела к себе. Азирафаэль на мгновение приоткрыл рот, и демон воспользовался этой возможностью и перехватил инициативу, углубляя поцелуй. Впрочем, его ангел не стал препятствовать и позволил Кроули вести. Кроули не мог сказать точно, сколько по времени они целовались: он полностью отдался во власть чувств и самого Азирафаэля, и вот уж когда возможность не дышать оказалась большим преимуществом — он вовсе не хотел отрываться от губ своего ангела. Да и тот не собирался уходить, отдаваясь демону. И так продолжалось бы и дальше, если бы рука Кроули, нежно оглаживающая его спину, вдруг не задела что-то… перьевое… Демон все же на секунду оторвался от приятного поцелуя и ошалело посмотрел на совершенно счастливого Азирафаэля. Его ангел светился всем своим существом, небесный голубой взгляд так и лучился радостью, а за спиной Азирафаэля трепетали прекрасные белые крылья. В душе Кроули — видимо, она все-таки есть у демона — защемило от этого зрелища. Кто бы мог подумать, что он настолько соскучится по светлым мягким крыльям и по счастью его ангела. А Азирафаэль прямо-таки лучился благодатью, Кроули чувствовал, как Чудесная сила небес вернулась в ангела и снова вселила в него божественную прекрасную жизнь. Улыбка — без меры счастливая — озарила лицо Кроули. Он положил ладонь на щеку Азирафаэля, и ангел улыбнулся в ответ — так же ласково, как в «Ритц», когда они отмечали свою личную победу и дальнейшую жизнь человечества — и прильнул к руке в ответ. Кроули желал спасти Азирафаэля от мук. Он спас. Но получил гораздо больше, чем счастливого Азирафаэля. Он получил и счастливого себя. — Демоны могут любить ангелов, — улыбнулся Кроули. — Так что пусть Гавриил идет к черту. — Не думаю, что Вельзевул и Сатане понравится такая компания, — заметил Азирафаэль, и Кроули прыснул со смеху. Как же он обожал и юмор своего ангела! Чего только сцена с Михаил и полотенцем стоила. — Ничего, им троим будет полезно пошипеть друг на друга для профилактики, — усмехнулся демон. — Возможно… — произнес Азирафаэль. — И да, кстати… — Что? — Ангелы тоже могут любить демонов. Особенно одного конкретного, — улыбка Азирафаэля обезоруживала. — Я люблю тебя, Кроули. Прости, что скрывал эту тайну все время. — С незапамятных времен? — демон внимательно посмотрел на него. — Ну… — протянул ангел с лукавым взглядом, — может быть, чуточку позже. Кроули счастливо усмехнулся и притянул к себе Азирафаэля для нового поцелуя. Они обо всем поговорят и все обсудят, но позже. Сейчас же им срочно нужно было наверстать упущенные поцелуи за столько тысячелетий. А потом Кроули расскажет. И о поисках правды, и о происках Гавриила, и о мудром Адаме, который помог ему осознать истину своих чувств. …и мороженое этому наглому сорванцу придется покупать вместе — а то ж еще не поверит, что Кроули все-таки решился признаться. С Антихриста станется.***
Непостижимый Замысел абсолютно Непостижим. Однако если внимательным образом подумать, то окажется, что каждое чье-то решение непременно приводит к удивительному результату. К Непостижимому Замыслу может относиться все, что угодно, будь то рецепт яблочного пудинга, очереди у маленькой французской булочной миссис Агассис, запертые в сундуке стихотворения Эмили Дикинсон, шум в таверне по пятницам или не свершившийся Армагеддон. Ведь яблочный пудинг влюбил в себя сотни сердец, несколько парочек стали счастливыми семьями после знакомства в очереди за пончиками, мир узрел творчество одной из самой таинственной поэтессы в мире литературы, два друга познакомились за обсуждением анекдотов про блоху, а ангел и демон продемонстрировали чудеса преданности друг другу и всему человечеству в целом. Кто знает, может быть, и удивительное Падение светлейшего ангела и его возвращение назад, а также настоящая любовь ангела и демона тоже могли быть частью Непостижимого Замысла. Нам не дано этого узнать. Впрочем, свободу воли для них никто не отменял. А может, и свобода воли по-настоящему Непостижима и входит в Замысел?.. Все может быть Замыслом. Даже купленные Антихристу порции вкуснейшего пломбира.