Пульсар

*

— Прекрати, — он вздыхает, закрывая глаза и хмурясь. Венти рядом цокает и притворно тяжело вздыхает, но Сяо уверен — ему приносит удовольствие вот так его мучить. Знакомым мягким голосом, призрачными обжигающими прикосновениями, надолго оставляющими на коже эфемерные отпечатки тепла. Легким прищуром хорошо знакомых янтарных глаз. Россыпью полупрозрачных веснушек на улыбчивом лице. Мягкостью длинных пшеничных волос. С бирюзовыми кончиками. С единственным отличием, не позволяющим окончательно потеряться в иллюзии, раствориться в обманчиво знакомом тепле и мягкости прикосновений. Притвориться, что тот, кто выдает себя за Итэра, — он и есть. — Не-а, — Венти качает головой, хмурится, словно упрямый ребенок. Сяо старается вспомнить предыдущее его воплощение, представлять его на месте фальшивой оболочки уже умершего человека. Сяо закатывает глаза и почти рычит от злости. Вздыхает, напоминая себе не быть эгоистом. Венти ведь тоже пытается справиться с травмой, да? Даже если это — самый ужасный, неправильный и бесполезный способ. — …ты делаешь только хуже, — не выдерживает, и слова слетают с губ. Венти просто смотрит на него, и в его — чужом — взгляде вина смешивается со злостью, обидой и чем-то, что Сяо никогда не мог разобрать. Они просто смотрят друг на друга, словно мысленно сражаются или пытаются вести переговоры. Вокруг царит тишина. Кругом деревья хвастаются своей новой зеленой листвой, а трава, до этого истоптанная в пылу сражения и сожженная гневом богов, зеленым ковром устилает землю. На ярком голубом небе приветливо улыбается Солнце, пуская солнечных зайчиков скакать по лицу и путаться в волосах. Они ждут наступления ночи. Потому что тогда его становится лучше видно. Ведь на звезды, даже самые яркие, лучше всего смотреть ночью. Венти разминает затекшие плечи и устремляет взгляд вдаль. Сяо смотрит на выражение его лица и практически молится о том, чтобы он не начал говорить. Потому что это невыносимо. Он не хочет больше вспоминать, Сяо хотелось бы забыть черты лица, тембр голоса и нежную улыбку. Ему хотелось бы стереть все счастливые воспоминания и задушить свою непомерную привязанность, но образ Итэра выжжен на обратной стороне век, а радость мгновений, проведенных вместе, и тихая последняя просьба не дают выбросить воспоминания из головы. Он не помнит лица архонта, по приказам которого мучил и убивал, лица его товарищей якш почти стерлись из памяти, но забыть Итэра он не в силах. «Помните меня, хорошо? В конце концов, я всегда буду рядом с вами», — вот что он сказал, слабо улыбаясь ему — им обоим или, может быть, вообще всему миру — перед тем, как ослепительной вспышкой унестись в небо, чтобы стать новой, самой яркой звездой на небе. Его смерть была похожа на взрыв сверхновой, на удивительное чудо со скачущими туда-сюда искрами, с дрожанием земли и ослепительным светом. Это выглядело так, будто он действительно мог вознестись на Селестию, хоть и не имел глаза бога, но к тому моменту Селестии уже не существовало. В конце концов, его сестра, та самая, которая потом рыдала, уткнувшись лбом в выжженную траву, была более целеустремленной, чем ее брат. Венти вдруг оказывается совсем рядом, заглядывая в глаза с выражением страдания на лице. Он выглядит так, словно вот-вот расплачется, и Сяо ощущает странное раздражение. Потому что Итэр никогда не плакал. — Поцелуй меня, — Венти цепляется за него, прижимается близко-близко, настолько, что они практически сталкиваются носами. — Пожалуйста. Я закрою глаза и… будто он передо мной. И он жмурится что есть сил, впиваясь в губы Сяо с жадным поцелуем, практически задыхаясь и сходя с ума. Сяо на несколько мгновений даже верит, вспоминая, какие поцелуи украдкой оставлял на точно таких же губах, пока никто не видел. Но это не то же самое, потому что Венти цепляется, опирается на него весом и от радости стонет в поцелуй. Как будто он действительно целовался с Итэром, а не представлял его губы на месте чужих. Как будто его самообман сработал. Сяо мягко отодвигает Венти от себя, боясь поднять взгляд и посмотреть в его лицо. Потому что он увидит там Итэра и тогда в самообман поверит он. Это просто слишком соблазнительно — выкинуть из головы мелкие детали и притвориться, что человек, которого он любит больше всего на свете, стоит перед ним живой. Поддаться искушению и утонуть в сладкой иллюзии, чтобы никогда не всплыть и не очнуться от наваждения. Подписать смертный приговор и добровольно лечь в гроб. — Никогда так не делай. — Почему? — Венти пытается подойти ближе, но Сяо держит его на расстоянии вытянутой руки, борясь с собой и своими желаниями. — Это неправильно. Так нельзя. Я не хочу. Венти смеется, но есть что-то глумливое и жестокое в его смехе, истерическом и громком. — Не ври хотя бы мне. Раз себе не можешь не врать, — на его лице в напоминание о недавнем взрыве хохота остается улыбка. Некрасивая. Итэр никогда так не улыбался, колюче и жестоко, и Сяо считает преступлением делать с его лицом такое. Он сжимает руки в кулаки, чтобы побороть желание ударить Венти. Любой сдвиг сорвет тормоза. Хотя не то чтобы он мог убить архонта, верно? — Знаешь что? Ты еще хуже, чем я. Тебе просто нравится мучиться. Признайся — нравится! Нравится, нравится! Венти повторяет одно и то же слово, будто в припадке, а затем впивается в губы Сяо с новым поцелуем, прижимая к себе, хватаясь за волосы на затылке. По подбородку течет слюна. Сяо не находит в себе сил оттолкнуть: губы точно такие же мягкие, тепло знакомое. Он позволяет себе зажмуриться изо всех сил, выкидывая из памяти бирюзовые кончики. На темнеющем небе приветливо мигает самая красивая звезда.