Когда цветёт папоротник

      Вечерело, красное солнышко медленно опускалось за горизонт, отбрасывая на землю свой последний теплый луч. На небосклоне загорелась ярким светом первая звезда, словно напоминая о том, что пришло время прощаться с этим летним жарким днем. Вдалеке можно было услышать громкий смех и пение, и сквозь темноту виднелись тени, скакавшие вдоль дороги. Это были молодые люди, которые готовились отметить праздник Купала. Красны девицы, хихикая и запевая смешные песни-стишки, стягивали свои красиво расшитые рубахи, спеша искупаться на реке, при этом весело шутя друг с другом, кидаясь в воду и брызгаясь.       Иные из них оставались в ярких нарядах, украшенных цветами и лентами, дабы сделать венки и украшения для волос, а также громко, звонко, с переливами, от всей души наполняли воздух обрядовыми песнями и плясками вокруг костра, зажигая свечи и принося жертвы богам. Исчезло солнце алое и на его место взошла полная луна, которая озарила реку своим холодным светом. Волны медленно плескались о берег, создавая приятный уху звук, а на поверхности воды играл блестящий лунный свет, сверкая серебряными и золотистыми искрами, создавая, словно мазками художника, блики. Юные лебёдушки, купаясь в реке, наслаждались прохладой воды и мягким светом, который обволакивал их молодые тела.       Но никто из них даже не подозревал, что коль нырнуть поглубже, то откроется смертным граница меж миром живых и мертвых. Там, на другой стороне, на похожем берегу, вдали, можно было увидеть яркий громадный костер, который освещал всю округу, вокруг которого танцевали мавки, водяные, лешие, упыри, даже лихо одноглазое присоединилось к этому древнему празднику жизни. Вся нечисть любых мастей и красок, поднимала свои руки к небу, весело крича, словно призывая луноликую своими диким танцами. Недалеко от празднества на пригорке стоял каменный трон. Он порос травой и лозой, словно на протяжении десятилетий его никто не использовал. На поверхности камня можно разглядеть следы времени, глубокие царапины и мелкие трещины. Сам трон был массивным, с высокой спинкой и резными рисунками по бокам. Его сиденье покрыто мхом, а на спинке были вырезаны узоры и символы. Наверху же был изображен восьмиконечный знак, означающий перунов цвет.       На древнем каменном изваянии, чья старая красота веками пронеслась сквозь туманы времени, с величественной ленью восседала девушка, являющейся цветом папоротника, а также королевной нечисти. Её изумрудная кожа украшена виньетками причудливо заплетенных побегов зелени, а в длинные, волнистые, густые волосы такого же необычного цвета были вплетены ажурные листья папоротника, добавляя изящества своей хозяйке. В «волосах» ярким пятном сбоку выделялся волшебный красный цветок, который каким-то чудом заставлял смотрящего задерживать на нём свой взгляд, и неизменно приковывал внимание окружающих. Нежные лепестки, величественная девушка на троне — всё складывалось в незабываемую картину.       Эта ночь, наполненная хаосом и чудностями, должна быть такой же, как и в предыдущие года — её подданные снова вылазят из своих пристанищ, готовые с особым рвением отдаться вихрю праздника. Молодая застывшая кровь мавок бушует и не знает усталости, утопленницы с лешими танцуют и веселятся, венки несчастных, украшенные цветами и листьями, подрагивают от быстрых и резких движений. И не скажешь, что они танцуют на холодной сырой земле, на которую им приходится ступать босыми ногами.       — Моя королевна, празднество в вашу честь в самом разгаре, а вы такая задумчивая, кто посмел вас огорчить? — молвил тихонько на ухо, неожиданно подошедший черноволосый мужчина с острыми чертами лица.       — Никто, мой генерал, — уголки её губ растянулись в радостной улыбке от прибывшего прислужника, поэтому протянув руку, ладонью провела по бледной мужской щеке.       — Настала купальская ночь — ночь моего отца. Снова отчаявшиеся смельчаки из Яви прибудут сюда, дабы отыскать кровоцвет, — встав царственно со своего трона и тяжело вздохнув, переведя задумчивый взгляд с мужчины на пиршество, тихонько продолжила: — и ладно что-то путное желали, нет, подавай из-под земли богатства, хоть бы одна заблудшая душа пожелала что-то по-настоящему стоящее.       — Я и не думал, что вы так взволнованы этим, моя королевна, — помедлив, добавил, — разве вам не нравится смотреть, как смертные погибают в муках от своей же алчности и жадности?       — В этом есть некое удовольствие, но так устала от этого.       — Может глоток вашего любимого ягодного мёду поднимет упавший настрой? — генерал щёлкает пальцами, и в его руках появляется золотой, богато украшенный камнями кубок с алым напитком.       — Все-то знаешь, что моему сердцу любо, Воиславушка, — и приняв кубок, усмехнувшись зелеными губами, причмокивая, осушила содержимое бокала.       Воислав коротко усмехается, перехватывает зеленую ладонь и целует. Кровоцвет лукаво улыбается, но вдруг отстраняется и на мгновение замирает, прислушиваясь к неожиданно появившимся голосам.       — Мои молитвы были услышаны, к нам идут две души. Одна женщина, у которой больной детеныш, и вторая, цели которой мне доселе закрыты, — в голосе сквозила радость и детское счастье.       Подойдя к небольшому обрыву, взмахивает рукой, и бокал с напитком исчезает. Затем кивнула головой рядом стоящему генералу, показывая, что надобно успокоить подданных. Понимая намек, щелкнул пальцами, и в небо взмыл темный сокол, чей пронзительный крик заставил нечисть прекратить и замереть на мгновение, давая понять присутствующим, что сейчас будет сказано нечто важное.       — Мой любимый и честной народ, рада, что мы собрались тут. Надеюсь, что вам всем нравится празднество, но кроме гуляний нас ждут и дела. Скоро сюда явятся две души из Яви, но так как эти две смертные мне любопытны, то прошу не пугать их до смерти, и дать им найти меня.       — Все всё поняли? — грозно рявкнул Воислав.       Нечисть немного приуныла, но цветные макушки начали единообразно в такт качаться, давая понять, что народ понял приказ их королевны. Посмотрев на возлюбленную и следуя за направлением её взгляда, приметил, как водная гладь в одном месте стала бурлить. Переведя взгляд с бушующей реки, Кровоцвет, что есть силы крикнула:       — А теперь, мой честной народ, разводи костры! — произнеся это, оба хранителей исчезли.       Они не ушли далече, просто облокотились об опавшее дерево и стали наблюдать за разворачивающимся представлением. Первая из воды вынырнула черноволосая зеленоглазая девица, которую сразу со всем «радушием» встретили мавки:       — Полынь иль петрушка? — на девушку глазами полными ненависти смотрели четверо обитательниц реки. Их длинные волосы были спутанными и грязными, а голые ноги покрывали водоросли и ил.       — Полынь, — уверенно молвив это, красавица достала из-за пазухи полынь и, вытянув руку, показала каждой утопленнице.       — Сама ты сгинь, — недовольно плюнув в лицо несчастной крикнули и исчезли.       Тишина была настолько глубокой, что было слышно только шум воды и шелест листьев. Выйдя осторожно на песчаный берег, ночная гостья, разложив свою походную сумку на земле, стала искать нужные обереги, которые помогут в поисках редкого кровоцвета. Мокрая холодная ткань липла к телу, длинный красный подол, который теперь был багровым, облегал стройные ноги и осиную талию, не оставляя шанса на то чтобы согреться. Вышивка, которая шла по кромке подола и некогда отливала золотом, теперь потускнела, сперва от дорожной пыли, а теперь и от влаги. Коричневый плащ и голубую расшитую жилетку пришлось скинуть. Руки едва-едва дрожали, со шнуровок на рукавах, по ниткам стекали и падали капли. Однако отстегнуть пояс с ножнами и коротким клинком она не решилась, оставив оружие при себе. Только она не знает, что за ней тщательно наблюдают лесные духи, скрытые в темноте леса. Кроме Цвета и Воислава, средь деревьев и кустов тихонько шептались неуловимые существа, их глаза, светившиеся в ночи, следили за каждым девичьим движением. Та была слишком занята своими делами и не замечала этого. Цепкий взгляд сосредоточенно скользил по амулетам, тщательно выбирая и просматривая каждый из них, а руки двигались быстро и точно, по всем предметам, которые лежали на траве. Весь мир замер в ожидании того, что же будет дальше. Внезапно тишина была нарушена хрустом веток. Гостья остановилась и обернулась, пытаясь понять, что происходит, но темнота была слишком густой, и она не могла разглядеть ничего вокруг. Только слабый свет луны отражался в глазах, скрытых за кустами нечистью.       — Какая дивная девица нам попалась, — говорит внезапно задумчивый Воислав, следя за новоприбывшей заинтересованным взглядом. Он стоял, облокотившись плечом об рядом стоящее дерево со сложенными на груди руками.       — Полностью согласна, ещё и подготовилась, — усмехается, — даже скрылась защитными чарами, дабы не смогли прочитать её.       — Одно вижу точно, в сердце бедняжки столько отчаянья и боли, — закрыв глаза Цвет Папоротника стал слушать пространство вокруг лебёдушки. — Mana etye nurta сata i antatya?       Пока хранители размышляли, девушка уже успела уйти в темный лес, а на её место пришла женщина среднего возраста.       — А про эту что скажете, цвет мой ясный? — кривится он, прекрасно зная ответ.       — У неё больной детеныш, который и до утра не дотянет, — последовал ответ безразличным тоном.       — Как чудно, думаете справится? — голос его звучал жёстко, явно привыкший раздавать команды.       — Она мать, а коль нужно, то, что мать собачья, что человечья из-под земли достанут всё, что надобно для спасения своих детенышей. — Уголки её зеленых губ растянулись в грустной улыбке.       — Но мы заждались, нам надобно идти, моя королевна.       Галантно и с изяществом Воислав протянул руку сидящей на поваленном дереве возлюбленной, помогая той встать. Его ладонь была мозолистой и теплой, что порождало причудливое сочетание с нежной, как шелк, и холодной, словно лёд, кожей Кровоцвета. Улыбнувшись друг-другу, они не спеша и наслаждаясь приятным духом купальской ночи, пошли в темный лес смотреть за дальнейшими действиями прибывших людей.

***

      Дабы двое испытуемых не пересеклись их отправили по двум разным тропинкам, которые вели к одному месту — древнему храму Купалы, который по совместительству был и местом жития Кровоцвета.       Пути, разделяющие двух несчастных, были заросшими и извилистыми, а на каждом шагу поджидала всякого рода нечисть. Для одной из женщин, успех был частью удачи и молитвы, но для Марьи, такое имя выяснил генерал, это был результат готовности и бдительности. Один упырь хотел испить девичьей крови, забыв наказа королевны, но бойкая девушка не собиралась сдаваться, поэтому сначала побила, а потом и осиновый кол под сердце загнала. Женщину они отправили проходить через трещины в скалах, сквозь пучины глубоких водопадов и гремучие реки, которые шумели и кипели внизу. А Марью через густой туман, сквозь вязкие топи и мутные болота, которые медленно поглощали девичьи ноги, словно пытаясь затянуть в свои объятия. Но даже эти опасности не могли остановить ее. Она дошла до храма первой, и когда увидала святыню воочию, застыла, пораженная ее величием.       Луна освещала развалины своим бледным светом. Казалось, словно свет скользил по старинным колоннам и башням, прячась за деревьями. Каменные стены, ранее гладкие и крепкие, были покрыты мхом и лишайниками, которые проникли внутрь через дыры в камне. От цепкого девичьего взгляда не укрылись развалины, обломки, некоторые разбитые колонны, но несмотря на это, внутрь святилища можно было зайти. Повсюду можно было услышать шелест листьев и скрип деревьев, но ничто не могло сравниться со звуками, исходившими из храма. В ночное время здесь слышались шорохи и шумы, которые казалось, что идут из глубин святилища, словно кто-то или что-то там прячется.       Поднявшись по ступеням, медленно зашла внутрь. Её взору открылись потрескавшиеся стены, которые когда-то были белыми, но с течением времени покрылись плющом, а их контуры смутно проступали в тусклом свете лучей, проникающих сквозь небольшие окна в стенах. Потолок был высоким и сводчатым, украшенным резными деревянными балками и цветочными орнаментами. В середине зала, на мраморном постаменте, стоял древний алтарь, украшенный вырезанными в нем папоротниками. Взгляд прибывшей притягивался к главному украшению алтаря — цветку папоротника, украшенному яркими алыми камнями. Цветок казался живым и полным жизни, словно только что был сорван с лесной поляны и принесен в святилище. В центре алтаря горел маленький огонь, который медленно пульсировал.       — Нравится? — женский строгий голос отбился от стен святилища.       Достав из-за пазухи нож, Марья неуверенно повернулась на источник звука. Пред глазами предстала девушка с кожей, словно из изумруда вылитой, улыбкой, что игриво скользила на губах, и длинными волосами, из которых венчался алый цветок. Рядом с ней возвышался высокий широкоплечий мужчина. Лицо того было величественным, с орлиным профилем, будто бы скульптура древнего бога. Глаза, глубокие и темные, подобные смоле, проникали в самые глубины души. Черные, длинные волосы обрамляли лик, придавая ему некую привлекательность и загадочность. Его руки были грубыми от тяжелого труда, а одежда подчеркивала его достоинство: черная рубашка с вышитыми цветочными орнаментами, аккуратные штаны и сапоги. На боку блеснули ножны с богато украшенным мечом.       — Кто вы такие? — сдавленно прошептала, при этом продолжая держать нож в руке, направляя его то на одного, то на другого.       — Я? — Кровоцвет хрипло рассмеялась. — Я та, которую ты с таким рвением, смертная, ищешь!       — А это, — кивком головы указала на рядом стоящего.       — Мой охранник, генерал и… — посмотрев с любовью в глазах на родные черты лица с особым трепетом продолжила, — благоверный муж.       Уголок губ Генерала дёрнулся вверх, чёрные глаза, словно тягучая смола, пылали раскалённым ярким огнём смотря на возлюбленную, поэтому, осторожно взяв зеленую бархатную ладошку, целует с особым трепетом, не отрывая взгляда от своей Королевны. Осторожно отпустив руку, повернув голову на ничего не понимающую Марью, молвил.       — Смертная, ты в наших владениях, так что прошу, опусти своё, — Воислав замялся, так как язык не поворачивался назвать этот ножик оружием, но вспоминая, как эта несчастная убила упыря, с улыбкой на губах спокойно договорил, — небольшой, но удалый клинок.       Пришедшая с опаской спрятала своё «грозное» оружие и вопросительно изогнув бровь тихонько спросила:       — Я думала, что кровоцвет растет в земле, а не в виде человека ходит.       — Когда-то и правда была только цветом, но мне даровали это чудное тело, и теперь от заката до рассвета мой облик таков, но как только Хорос поднимет свою колесницу, я превращаюсь обратно в свой первоначальный облик.       На лике Королевны внезапно промелькнула грусть, словно увядающий цветок в томительную пору осени. Однако эта мгновенная тень разочарования была быстро смазана улыбкой.       — Не о моей судьбе мы пришли толковать, — цвет папоротника обошла несчастную и села у алтаря.       — Какое твоё заветное желание, Марьюшка? — глаза сузились в хитром прищуре. — Богатство, власть, уважение, любовь?       — Верни из мира мертвых моего возлюбленного, — сглотнув непрошенные слезы, тяжело вздохнула, продолжив, — моего горца.       — И когда же твой благоверный умер? — обеспокоенно спрашивает Воислав, глядя на ночную гостью.       — Два…два лета тому… — нехотя говорит, ёжится, кашляет.       — Увы, это во власти Морены, — едва слышно шепчет Кровоцвет, сочувствующим взглядом смотря на опечаленную Марью, — я могу даровать потомство, вылечить, даже если и оживить, то только что умершее создание.       — Но что же мне делать? — бессильно спрашивает она.       — Жить, — усмехается, — иль можешь пожелать, дабы нашлись предметы воскрешения, но после обряда, это будет уже не твой благоверный.       Внезапно в дверях храма появилась женщина с густой огненно-рыжей копной волос. Она была в испуге, глаза были покрыты слезами, одежда, некогда блестящая и роскошная, теперь была прохудившейся и облезшей, а руки и ноги, которые дрожали были усеяны синяками и ссадинами.       — Я ищу…ищу…перунов цвет, — начала говорить та, но от волнения и переполнявших чувств запиналась.       Генерал щёлкнул пальцами и в его руках появилась теплая шкура. Преодолев расстояние между ними, он накинул её на растерянную женщину, и, взяв ту под локоток, подвел к Кровоцвету.       — А вот и вторая претендентка на Цвет, — нечеловеческие глаза скользнули по двум несчастным, а губы расширились в улыбке, — так даже забавнее.       — Зачем тебе цветок? — с грубостью в голосе и злобным взглядом молвила Марья.       — Мой сын погибает, наш знахарь дал ему времени до тритейника… Договорить она не успела так как её речь перебил резкий бархатистый мужской голос.       — Мальчишка скончается сегодня, мне жаль.       Мир развалился у несчастной как сгоревшая изба. Под гнетущим осознанием и неверием она потеряла равновесие и рухнула на холодный пол. Её тело словно в бешенстве металось в приступах всепоглощающей скорби, а горькие слёзы, как бескрайняя река, текли по щекам, но не несли с собой никакого облегчения. Лицо исказилось от боли, глаза закрыты, а рот искривлен в муках отчаяния. Казалось, что жизнь голубушки разрушилась, и ничто не в силах было избавить её от этой мучительной боли, которая оставила лишь горький отпечаток слёз на её губах. Кровоцвет перевела заинтересованный взгляд с матери на потрясённую Марью и с хитрой улыбкой на зелёных устах проговорила:       — Отыскала меня первая ты, тебе и решать, смертная, что делать.       Марья вздохнула и закатила глаза.       — Выносишь нового, мне нужнее, — и подойдя к купальскому духу протянула руку. — Я готова, исполняй желание!       — Уверена?       Величественно спустившись с алтаря, Королевна заговорила неживым голосом, словно каждое её слово было завитком ядовитой змеи, бережно скользящей по уму Марьи. Этот голос звучал необычно мягко, но в то же время обладал невероятной силой.        — Зелье не в руках пропавших.       Последние слова, произнесенные обитательницей Нави, были настолько жуткими и неожиданными, что Марья отскочила назад, а сердце зашлось от испуга. Она чувствовала, как волосы на шее встали дыбом, а кожа покрылась мурашками. В то время как та пыталась восстановить своё дыхание и выяснить как поступить, Кровоцвет и Воислав с удовольствием наблюдали за сомнениями смертной.       Переведя взгляд с хранителей на женщину девичье сердце сжалось. Та сидит истощенная, смотрит отрешённо, лицо выражает усталость и глубокую печаль, а взгляд пустой и безысходный. Выругавшись вслух, подошла и осторожно взяв ту под плечи подвела к цветку.       — Но … — взгляд выражал недопонимание.       — Бери цветок пока не передумала! — девица сделала короткую паузу, — твой по крайней мере ещё живой.       Улыбнувшись, Кровоцвет подошла к девушкам. С неким изяществом протянула руку к голове и аккуратно сорвала со стеблем растущий цветок, протянув рыжеволосой. Цветок был очень красив: его шесть лепестков были огненно-красного цвета с оранжевыми переливами, словно они пылали ярким огнем. Каждый лепесток был нежным, будто бы перо птицы, и при этом необыкновенно прочным, как камень. На стебле, как королева на троне, располагались зеленые листья папоротника. Спустя мгновение, в ответ на это действие, цвет озарил храм зелено-красным ярким светом. С каждой минутой он светился все ярче и ярче, выпуская на волю копившуюся в нем древнюю магию. Его свечение играло на стенах и алтаре, а само святилище стало покрываться древовидными узорами, которые качались в такт непонятно откуда взявшимся порывам сильного ветра. Лебёдушки прижались сильнее к другу-другу обнимая, и в этот миг луч, вышедший из сердцевины, пронзил их ярким светом. Внезапно в воздухе раздалось что-то непонятное — голоса, налетевшие как сильный ветер. Они звучали на непонятом забытом веками наречии. Каждое слово звучало глубоко и мощно как шумная быстрая река, но вместе с этим они несли в себе что-то незнакомое и жуткое. Так прошло несколько минут, пока свечение цветка не начало постепенно угасать. В руках у Марьи оказалась древняя чаша, внутри которой была сложена карта, а рядом обнимающая её женщина увидала в отражении видение выздоровевшего сына.       — Благодарствую, — едва дыша от холода и удивления, говорят искавшие.       Но никак не отреагировав на это, древняя молвила.       — Бегите и не оглядывайтесь к реке, мои храбрые смертные , — усмехается та, но глаза остаются спокойными, недвижимыми.       — Что?       Напуганные девицы обратили внимание на закрывшего глаза Воислава. Темнота поглощала мужское и крепкое тело, дыхание стало тяжелым, а кожа начала пульсировать. Медленно, но неумолимо, Генерал начал превращаться. Сначала руки и ноги стали звериными лапами, покрытыми густой шерстью. Волчий хвост вырвался из крепкой спины, а когти на лапах выросли до огромных размеров. Перед ними стоял не мужчина, а большой серый волк, рев которого разорвал тишину. Схватив из рук лесного духа цветок, смертные со всей быстротой, на которую были способны, выбежали из храма. Но зверь не бежал за ними, лишь подошёл к своей возлюбленной и принял обратно человеческий облик.       — Обязательно нужно было так их пужать? — улыбается Воислав, приглаживая пальцами темные пряди волос.       — Это традиция, тем паче, они бегут по самому короткому пути.       Послышался тихий хриплый мужской смех.       — Душа моя, вы нарочно подстроили, дабы первая к вам пришла Марья? — замечает он едва слышно, шипяще.       — Ты, как всегда, раскусил меня, — повернувшись к возлюбленному, нежно провела ладонью по щеке оборотня, очертив пальцем острую скулу. — Мне было интересно, что выберет эта сломленная душа.       — Довольны выбором? — завороженно смотрел на чуть приоткрытые изумрудные губы.       — О, да.       Воислав обхватил Кровоцвет за талию, притягивая ближе.       — У нас есть немного времени до рассвета, моя благоверная, — шептал, оставляя влажный поцелуй на тонкой шее.       Хрипло рассмеявшись, Королевна с вызовом обратила взор на своего Генерала.       — Так не будем его терять.       Оборотень выпрямился, начав снимать с себя одежду. Он не сводил взгляда с возлюбленной, неторопливо развязывая пояс от штанов. Папоротник закусила нижнюю губу, окинув взглядом мужское, выносливое, покрытое шрамами от битв и перевоплощений тело, игриво приподнявши бровь. Генерал смотрел на неё пристально, изучающе, жадно. Сейчас на ней не было цветка, но даже без него она была прекрасной. Волнистые, густые, цвета болота волосы, из которых росли папоротники разной длины и форм, миловидное изумрудно-зеленое лицо, большие глаза и такие нежные как шелк губы. Осторожно подтолкнув Кровоцвет к ритуальному столу, нагнулся ниже и провёл ладонью по прохладной мягкой ноге, покрытой выступающими растениями, вынуждая согнуть ту в колене, сдавил пальцы на щиколотке и коснулся губами выпирающей косточки. Древняя тихо ахнула, едва заметно сжав мраморную столешницу. Ком жара поднялся к горлу, и резко спустился вниз, когда Воислав начал подбираться поцелуями к её колену, затем выше, теперь уже дразня касаниями низ её живота. Голова кружилась от возбуждения, стоны становились всё более жалобными. Затем приблизившись к личику любимой он поцеловал такие желанные искусанные губы. Поцелуй был страстным и голодным, стремящимся выразить все чувства оборотня и каждый оттенок его верной любви, что живет в нём уже многие тысячелетия. Папоротник ощущает всем естеством, как горячо зверь желает её, когда его твёрдая напряжённая плоть упирается в её мягкий живот. — Sciath tú féin ón ngealach lán !– тихонько молвила на ухо охрипшим голосом.       Она с готовностью разводит ноги в нестерпимом желании отдаться ему, покориться и стать полностью и всецело его. Остаток купальской ночи они провели вместе.       Раннее летнее утро, как дар самих богов, распростерло пред миром свой чистый и бодрящий воздух, завершая так бурную ночь. Первый блеск солнечного луча, только что возвысившегося над горизонтом, ласково прикоснулся к вершинам деревьев и святилища на холме. Вдалеке, первые петухи встречали рассвет громкими кукареканиями, прерывая ночную тишину своими голосами и объявляя о приближении нового дня. Солнечный луч, нежно проник внутрь древнего храма. В его свете ярко блеснул древний алтарь, а нем величественно возвышался пышный куст папоротника. Рядом с этим духом природы, на мраморном полу храма, мирно покоился большой серый волк.