Ноль или единица?

Назойливый осенний дождик тихо стучит по облезлой белой раме дачного окна, которую гладят холодные пальцы Васи. Он с задумчивым видом размышляет о том, почему он ничуть не боится стоять сейчас в одиночестве у приоткрытого окна, из которого веет ласковым дуновением прохладного ветерка, когда в далёком лесу изредка перекрикиваются жуткими голосами ночные птицы, а плывущие по небосклону молочного цвета облака озаряет круг полной луны в голубом ободке света. Его тонкие пальцы в мелких царапинах(сегодня вдоволь налазался по деревьям и нападался с них с соседскими мальчишками) нервно выбивают частную барабанную дробь на подоконнике, пока его взгляд упирается в линию горизонта, выглядящую так отстранённо, одиноко и оттого несколько пугающе. «Где-то там стоит и омывается грязным дождём могила моего любимого брата», — думает Вася. — «Того человека, который в те далёкие тринадцать лет смог подарить мне перед скорым уходом счастливые детство и юность. Я не осуждаю выбора Гордея, хоть и безумно скучаю по нему». Вася никогда не забудет того страшного вечера, когда он совсем один пробрался в такой же пасмурный день на кладбище к могиле старшего брата и в прыжке через ограду разодрал до крови об острую пику ногу. Тогда он думал, что так и захлебнётся в собственных слезах на пороге запертой церкви. Но он до сих пор искренне благодарит своего верного друга Иисуса(не того, что умел воскрешать людей из мёртвых, был распят на кресте и теперь изображён на множестве икон) за то, что он тогда позвал его маму, которая забрала его из этого царства мёртвых. С отцом он после переезда в небольшой дачный домик на окраине деревни Арыкова больше не виделся. Да он и не желал видеть этого мерзкого изверга, который на деле никогда по-настоящему не любил своих детей, но последними зубами и когтями крепко держался за религию, нравственность, непорочность и семейные ценности. «Ловко ты всё же ему отомстил, повесившись в его же храме, Гордей, не спорю», — грустно улыбнулся Вася. — «Но за это расплатился собственной жизнью. Точно ли это был равноценный обмен?» Только с помощью самого Гордея, Маргариты(в давно ушедшем 2013-м году — ещё Ромы) и других подростков, с которыми познакомил его в детстве брат, он смог понять, что и девочкой, и мальчиком можно быть по-разному. Необязательно носить розовые платьица и отращивать длинные кудри, будучи девочкой. Никто не заставит тебя носить только мешковатые чёрные куртки, если ты мальчик. С биологической точки зрения, Вася — девушка, но он всегда любил гонять с мальчишками в футбол около воскресной школы и никогда не любил свой школьный фартук и платья. Не будь Гордея, он бы очень нескоро осознал, что это нормально. Но тогда он чувствовал себя неправильным, «не таким», почти что больным. Все вокруг твердили ему об этом — одноклассники, учителя, даже родной отец, которого он тогда ещё считал родным. Проведя месяцы в теле мальчика, он понял не только то, что именно такая жизнь ему нравится, но и то, что он может жить точно так же, будучи девочкой. Раньше он чувствовал себя полным нулём, который ни на что не может повлиять в своей жизни, но вскоре разобрался, кто же он такой: он — девочка в нулевой степени. Он ещё с уроков математики запомнил: что угодно в нулевой степени равно единице. Значит, он не ноль. Он единица. Для себя и для всех, кто ему дорог. Например, для Шурки, который сейчас мирно потягивается на горячих от прикосновений его тёплого полуголого тела простынях и шарит рукой по одеялу в поисках любимого. Парень в нулевой степени ищет свою девочку в нулевой степени. — Где ты, Вась? — сонно шепчет он. — Здесь я, здесь, — таким же тихим шёпотом отвечает Вася, присаживаясь на край кровати и проводя рукой по длинным каштановым волосам Шуры. — Отлучился на кухню попить воды, но засмотрелся на пейзажи в окне, заслушался звуками дождя. — Он и правда быстро убаюкивает, — соглашается Шура. — Словно колыбельную тебе поёт, — добродушно ухмыляется Вася. — Сколько времени? — Час ночи. Спи ещё, совёнок ты неугомонный, лишь бы режим себе сбивать, — подтрунивает над ним Вася, слегка щёлкая парня по кончику носа. — Засну, когда ты заснёшь. Только так. Вася ложится рядом и заключает любимого в нежные объятия. Они не обжигают, а согревают. Они не душат, а защищают и вселяют уверенность. Такую же, как ту, которую в тринадцать лет вселил в Васю его старший брат.