Когда мы все поступим правильно

Поднимаясь по ступеням особняка на улице Мимоз, Ричард Окделл, герцог Надора и Повелитель Скал, ощущал себя как никогда ничтожно маленьким, растерянным и запутавшимся. Сердце часто колотилось в груди и отдавалось набатом в голове. Эр Август наговорил сейчас столько страшных, отвратительных вещей… Столько Людей Чести! Королева! Впрочем, кардинал казался тем человеком, для кого чужие жизни были лишь фигурами, которыми он играл свою партию. Но всё же мог ли он действительно замышлять подобное вероломство? Подобное чудовищное действо? И как неописуемо несправедливо, что расплатиться за будущее преступление должен другой человек, совершенно не несущий за это ответственности… Человек, что лучше, честнее, благороднее — расплатиться жизнью? Злополучное кольцо оттягивало руку, словно гиря. Но как? Как он, Ричард, сможет осуществить столь ужасное предательство? После всего? После того, как в его сердце открылось для этого человека нечто гораздо большее, чем внушённая и хорошо заученная ненависть? После того, как он увидел, каков этот человек на самом деле? Не только непобедимый Первый Маршал, не только герцог Алва, но и просто Рокэ. Рокэ, что уставал, проведя всю ночь над документами и письмами, хотя наутро все были уверены, что он кутил и развлекался, а Рокэ не спешил их разубеждать; Рокэ, что злился на лесть и притворство придворных змей; Рокэ, что действительно скучал на приёмах, и Рокэ, что счастливо улыбался в разгар битвы. Как раз именно война заставила Ричарда взглянуть на своего эра по-другому, более внимательно и непредвзято, не через призму чьего-то мнения, а своими глазами и собственным умом. И тогда между ними всё переменилось. Тогда он понял, как все ошибались, как он ошибался, что верил всем, но не видел дальше собственного носа. И Рокэ стал относиться к нему по-другому, словно заметив, словно, наконец, тоже поняв что-то новое для себя про собственного оруженосца. Эти робкие ростки, взошедшие среди сухой и жаркой степи, они оба неосознанно берегли и удобряли, каждый как мог и как умел, но они прижились и дали свои плоды: Ричард видел Рокэ задумчивым, видел Рокэ смеющимся, видел Рокэ даже взволнованным, что казалось невероятным — ведь обычно маршал идеально своё волнение скрывал. И Рокэ видел Ричарда радостным, вдумчивым, огорчённым, читал, как и раньше, словно открытую книгу, но теперь строчки воспринимал по-иному. Они оба, наконец, рассмотрели друг друга. И увиденное захватило их обоих, увлекло и связало. Никто из них не смог бы сказать, когда и каким образом это началось между ними, но плоды Варасты оказались доверием, нежностью, чуткостью, терпением, трепетом и, в конце концов, вожделением и страстью. И сейчас, после всего этого — предать? Ричард не сможет, нет. Немыслимо. Он долго верил матушке, дяде Эйвону, эру Августу, а они все оказались неправы, предвзяты и судили поверхностно о человеке, который на самом деле оказался куда большим воплощением чести, благородства, отваги, ума и даже сострадания, чем они все. И… может ли быть такое, что и сейчас он, Ричард, верил пустым словам? Может ли быть, что эр Август снова ошибся? Но список!.. За всеми этими мыслями, что тревожили его разум, Ричард не заметил, что уже несколько минут стоял перед кабинетом, невидящим взглядом смотря на полоску света, пробивавшуюся из-под слегка приоткрытой двери. В кабинете был слышен звук двух голосов, но слов Ричард не разобрал, а после дверь резко отворилась, являя герцога Алву. — Долго ли вы, юноша, собирались стоять изваянием возле дверей? Рокэ явно намеревался сказать что-то ещё, но, окинув Ричарда прищуренным и пробирающим до костей взглядом, просто слегка отступил, приглашая его войти. — Эр Рокэ, я… Но Ричард осёкся, потому как именно в этот момент взгляд его упал на гостя. Высокий и худощавый молодой мужчина с каштановыми волосами, собранными в низкий хвост — Ричард в первое мгновение принял его за Валентина Придда, но быстро понял, что ошибся — из-за тонкой полоски шрама, перечеркнувшей левую скулу, из-за открытого взгляда тёмно-серых глаз, смотрящих на него с вежливым любопытством. Незнакомец был старше Валентина, пусть и неимоверно походил на него. Мужчина поднялся и шагнул ему навстречу. — Здравствуйте, Ричард. Приятно, наконец, увидеть Вас самому, а не по рассказам Рокэ. Ричард пожал протянутую ему руку скорее машинально, всё ещё недоумённо моргая и теряясь, не зная, кто перед ним. Мелькнувшая догадка была абсурдна и невероятна, а незнакомец, внешностью полностью походивший на породу Приддов, был облачён во всё чёрное, лишая возможности угадать личность по родовому цвету. И кто мог бы вот так запросто назвать герцога Алву по имени, кроме близких друзей? Незнакомец улыбнулся его растерянности. — Да, конечно, невежливо с моей стороны не представиться, прежде всего, — он слегка склонил голову, не отводя взгляда от лица Ричарда. — Юстиниан Придд. Полагаю, все причитавшиеся мне титулы теперь принадлежат моему брату, так что и претендовать на них я более не хочу и не буду. Менторы, гонявшие его по генеалогии знатных семей Талига, всё же должны были гордиться им, так как догадка оказалась верна. Но каким образом? С какой целью? Ричард нахмурился. Сразу вспомнился давний разговор с королевой, картина и слухи про отношения, что связывали герцога Алву и наследника Приддов. Внутри Ричарда вспыхнула ревность. Он не ощущал её ни по отношению к королеве, ни к Марианне, ни к любой другой женщине в Талиге. Но этот мужчина вызвал у него такую жгучую ревность, потому что, наслушавшись рассказов о Придде, Ричард думал о том, что тот больше подошёл бы Рокэ, чем он сам. И пусть после Варасты многое изменилось между ними, Ричард жалел сейчас, что так и не нашёл мужества спросить Рокэ напрямую о графе Васспарде, о том, что их связывало. Он боялся разрушить то хрупкое и нежное, словно лепесток варастийского лютика, что распустилось между ним и Рокэ, и потому сейчас чувствовал обиду и горечь. — Вас считают мёртвым во всём Талиге. Юстиниан печально улыбнулся. — И так и было бы, если бы не Рокэ. Я дважды перед ним в долгу. Рокэ, сидя в своём любимом кресле возле камина, на это лишь пожал плечами, будто это весомое заявление было не более чем пустяком. — Во всём, что касается этой женщины, я всегда настроен предполагать худшее, потому и послал за тобой своих людей. Придд помрачнел. — Всё же ты не можешь утверждать наверняка, что это была именно она. Рокэ невесело усмехнулся. — Мой дорогой друг, ты удивишься, если узнаешь, на какие отчаянные шаги может пойти женщина для сохранения тайны, если она боится за своё положение. А она боится. Ричард, сидя в кресле возле стола, не совсем улавливал нить разговора, потому просто молча переводил взгляд с одного на другого. Минутное чувство обиды и ревности прошло, сменившись любопытством: в истории мнимой смерти Придда замешана женщина? Рокэ уверен в её вине в покушении, а Придд её всё равно защищает? Юстиниан поболтал остатки вина в бокале, прежде чем допить. — Мы оба знаем, кто в действительности её шантажирует. — Кстати говоря, об этом, — Алва перевёл взгляд на Ричарда. — Как поживает господин кансильер? В секунду Ричард возвратился к тому, с чем пришёл к дверям этого кабинета. Он не хотел и не мог предать своего эра, своего маршала, своего… возлюбленного. Каким бы он ни был непонятным, резким и насмешливым, он ведь бывал и другим: терпеливым, открытым, готовым научить, рассказать, показать. Он бывал заботливым, нежным, даже игривым порой, страстным и волнующим. Все его подколки изменились и теперь не обижали, но подстёгивали быть усерднее, а похвала возносила до небес и заставляла гордиться собой. Ричард понял, наконец, что Рокэ Алва был единственным человеком в Талиге, да и во всей Кэртиане, который относился к нему, Ричарду, именно так, а не иначе, не из-за происхождения или какой-то великой цели, что Ричард должен осуществить, а просто за то, каков он сам по себе. Эр Август — старый больной человек, и он ни разу не имел возможности увидеть Первого Маршала так, как узнал его Ричард. С той стороны, с какой мог позволить себе Ричард. Рокэ наверняка сможет придумать решение намного более удачное, если ему всё рассказать. Ну конечно! Это же так логично и просто! Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, чтобы упорядочить мысли, Ричард кивнул сам себе. — Кардинал Сильвестр намеревается убить королеву и многих Людей Чести. К эру Августу попал список тех, кто попадёт под удар. Он снял с руки кольцо с красным камнем и положил на стол. Сердце его билось где-то в горле и отдавалось набатом в ушах. — Эр… эр Август пытался убедить меня, что весь план кардинала разрушится, если я… если я отравлю вас сегодня, монсеньор. Алва вперился в него внимательным взглядом. Но заговорил Придд: — А как же господин Штанцлер аргументировал, каким путём столь явно секретный список попал к нему в руки? Неужели кардинал, умнейший и хитрейший политик, долгие годы управляющий Талигом, просто забыл его на столе своего кабинета? Моргнув, Ричард перевёл на мужчину взгляд. Он… он не спросил, по правде говоря. И он действительно не подумал об этом… И конечно, кардинал опаснейший человек, но разве он и правда мог просто оставить такой список где-то? Ричард запутался. Ему вновь начало казаться, что его вводили в заблуждение. Он посмотрел на Рокэ, пытаясь в одном лишь взгляде передать все свои сомнения и смятения. И Рокэ его, конечно, как и всегда, понял. Потянувшись к кувшину с вином, он наполнил свой бокал. — Знаешь, Дикон, я не хотел настаивать, полагая, что рано или поздно ты сам придёшь к этой мысли, но лучше бы тебе перестать навещать нашего господина кансильера. Он плохо влияет на твою способность критически мыслить, — Рокэ спрятал усмешку за бокалом, а Ричард чуть нахмурился. — Дораку без надобности убивать Катари, ему достаточно её скомпрометировать и объявить, что её тяжкие грехи не позволяют ей быть королевой. Ему, как высшему духовному лицу, легко устроить королю развод. Убить Людей Чести? Но это большая часть знати в стране, в руках которой сосредоточена, пусть не слишком значимая сейчас, но всё же власть, земли, люди. Раскалывать страну внутренними распрями, когда многие соседи только и ждут, как бы оторвать от нас лакомый кусок — политическое самоубийство. К тому же армия только недавно вернулась из нашей барсовой кампании, и на носу Излом. Рокэ поставил бокал на подлокотник, придерживая за ножку двумя пальцами, поймал взгляд Ричарда и уверенно, спокойно и проникновенно произнёс: — Дорак — старый интриган, но он всё делает на благо процветания Талига, я уверен в этом сам и могу уверить тебя. Списка нет и не может существовать. Придд же добавил: — А убрать Первого маршала Талига в такое непростое время — это всё равно что открыть все двери королевства и сказать «Добро пожаловать!» всем нашим врагам. Ричард сидел некоторое время, смотря на огонь в камине, моргая чуть чаще, чем обычно и хмуря брови, анализируя услышанное. Рокэ и Придд также молчали. Поленья потрескивали, нарушая тишину. Ричард одновременно и с грустью, и с гневом думал о том, что это снова произошло. Его снова хотели использовать. Причём на этот раз — воспользовавшись неприкрытой гнусной ложью, совершить кощунственное предательство и просто-напросто убийство. В нём крепла мысль, которая уже посещала его несколько раз, но всё же ему не хватало решимости и твёрдости принять её. Но сейчас он был уверен: он не будет больше слушать речей эра Августа. Раньше он сомневался, но сейчас всё же понял: отец слушал чужие речи, наставляющие его поступить определённым образом, — и погиб. То же и те же пытались повторить это с сыном Эгмонта. Но у них не выйдет. Подняв взгляд, Ричард посмотрел на Рокэ, потом на Юстиниана, а после снова перевёл взгляд на Алву. — В таком случае, это походит на подстрекательство к измене? Мгновение Рокэ смотрел на него задумчиво, а после усмехнулся и в его глазах появился предвкушающий блеск. — Весьма походит. А если учесть то, что рассказал мне сегодня Джастин, мы сможем обвинить господина кансильера в преступлениях не менее тяжких. Ричард кивнул. Одним глотком допил вино в бокале. Он понял сейчас, что только что наконец-то поступил правильно.