Муза

Временами Марисоль чувствует себя фарфоровой статуэткой в руках коллекционера. Эти руки огромны в сравнении с её собственными, и касаются её преувеличенно нежно, словно из опасений разрушить эфемерное создание, хотя, если смотреть правде в глаза, её кожа давно уже не напоминает фарфор. Марисоль гадает, в чём причина такой осторожности. В том уважении, с которым относится к ней воин? Или просто в неопытности? Занимался ли он любовью с другими смертными до неё?.. Нет, не так. Были ли у него женщины до встречи с ней? — Дариок, — зовёт она. Она сидит на груди могучего воина, но тот, кажется, даже не замечает её веса. — Моя госпожа?.. Марисоль знает этот тон, узнаёт этот взгляд, затуманенный не страстью, но задумчивым созерцанием. Всё то, что она не раз воспевала в стихах — тех стихах, которые никому не покажет. Ох, он прекрасно умеет доводить её до экстаза губами и языком, но… — Скажи, — просит она, — так ли ты обращаешься в постели со своими братьями, как со мной? И задумчивое созерцание в пурпурных глазах сменяется изумлением. Марисоль невольно улыбается. Она поспорить готова, что до этого дня подобные мысли даже не приходили Сияющему в голову. — Не совсем, — произносит он наконец, огромные ладони ласково поглаживают бёдра Марисоль. — Почему ты спрашиваешь? «Потому что я бы хотела взглянуть на это, — думает она. — Уверена, то было бы невероятное зрелище». Но вслух Муза произносит иное: — Я хочу, чтобы ты вошёл в меня, — и наклоняется, чтобы поцеловать воина, прежде чем тот даст волю своему изумлению. — Но… — Я уже не маленькая девочка, Дариок, — шепчет Марисоль, почти касаясь его губ. — И я умею разбираться в своих желаниях. Возьми меня, как взял бы любого из твоих братьев. Когда воин отвечает, в его голосе слышится неуверенность. — Я не хочу навредить тебе, моя госпожа. Марисоль улыбается этому странному чувству власти над могучим созданием, которое, подумать только, опасается движений собственного тела. Порой неопытность воина в простых вещах поражает её. — Просто остановись, если я попрошу. Не думай об этом, — она ласково проводит рукой по его щеке. — Просто не думай, Дариок. В таких вещах не нужно задумываться. …Когда она обхватывает огромный пенис воина ладонью, направляя его, всё это перестаёт иметь значение. Тот задевает внутри какую-то чувствительную струну, отчего сладкая судорога охватывает её тело. Марисоль кусает губы, силясь сдержать крик, но тот всё равно прорывается наружу, обращаясь в громкий стон. — Ещё! — просит, вернее, требует она, и воин послушно входит глубже. Снова и снова. Забыв об осторожности коллекционера с редкой фарфоровой статуэткой, он двигается внутри неё с силой и страстью, заставляя Музу выгибаться и стонать от наслаждения, когда сил на крик уже не остаётся. Член воина играет симфонию оргазма на золотых струнах её тела. Да, это прекрасно. Да, она хотела именно этого. Да, Император, сущий на Терре, да, именно так, ох, ещё немного, ещё чуть-чуть… Марисоль закрывает глаза, расслабленно падая на ложе. Мокрое от пота тело словно растекается по шёлковым простыням. — Хорошо ли тебе, сестра? — громовым шёпотом спрашивает её воин, и она усмехается наивному вопросу. — Будто сам Ангел поцеловал меня в вульву, — отвечает она. — А теперь… Ты можешь сделать так ещё раз?