На привязи

      Ниган - ублюдок конченый. Поехавший и совершенно невменяемый. С манией величия, в подкорке сознания засевшей. С этой своей битой наперевес, да спасителями за спиной. Своим превосходством упивается и ходит перед александрийцами пританцовывая. Его нахер послать хочется, да за Карла боязно. Самому страшно до трясучки.       Ниган величественный. Уверенный в себе и в бите этой ублюдской. Ходит фарами машин подсвеченный а-ля Иисус, сошедший с небес. Окружил себя псами цепными, верными до смерти самой. Милосердие строит и на Мегги биту направляет, пока Гленн на коленях стоя изводится. Ухмыляется, по-волчьи клыки скаля. От женщины отходит, издеваясь.              Считалочку начинает, да на Абрахама пялится. Губы растягивает и черепа крошит одним ударом. Вскрик хриплый слышится.              Уважение к чертям катится. Нет его. Лишь желание в глотку друг другу зубов рядом ровным вцепиться.       Ниган карие глаза в его голубые вперил, и Рик свою непокорность упрямую и глубинно запрятанный ужас в них видит. Уголки рта вверх тянет и смеëтся, ублюдок. Деревяшкой с проволокой колючей перед носом водит. Дразнит как зверя дикого. Тело гнëт, слегка сгибая колени. Красуется перед ними, представление устроив.              - Вам не понравилась моя шутка? - напускное удивление.       Кровь то ли Абрахама, то ли Гленна на щеке оказывается. Стекает по ней на миллиметры считанные, но ощущается так, будто всë лицо ему испачкала. Виной сильной подтëки горят. И волосы влажные ко лбу липнут.       Ниган говорит с ним. И Рик обещает, жизнью убитых убить его клянëтся. Самодовольство хочет с лица этого стереть, да не получается. Оно омрачается на мгновение, а после мерзотная ухмылка вновь губы изгибает.              Мудак поднимается и за воротник его хватает, другой рукой топор придерживая. Как щенка непослушного к фургону тащит. А Рик даже встать не успевает, согнутый, почти на четвереньках за ним следует.       Ниган его в машину забрасывает и дверь с металлическим грохотом захлопывает. Один на один оставляет и топор в стол вонзает.       Ломает к хренам, отвезши в эту кучу гнилых. Топор на крышу забрасывает, словно раба за ним посылает. Обещает за неповиновение каждого в Александрии убить, а после с Карлом расправиться. С подлым удовольствием про дорогих ему людей напоминает. Один на один с мыслями оставляет. Знает, сын сучий, как ломать, вот только случившееся переварить не даëт. Стреляет почти в спину и в толпу ходячих броситься вынуждает.       Рик выбирается всë таки. Точнее, снова наедине с этим садистом остаëтся. А на улице светло уже. Ниган губы облизывает. Лыбится, будто подарок получил какой.       Это блядское: ‘Хороший мальчик! ’ - выбешивает до зубного скрежета и тряски бредовой. Договориться не получится, знает точно, уверенный в этом. Упрямы оба как ослы. Друг с другом лбами стучатся, рогами сцепившись.              Ниган их обратно везëт. Остановившись, топор чистит и в руки пихает, зубами перед лицом клацает и ухмыляется снова. Кажется, вот-вот в шею вцепится и артерию сонную разорвëт. Вместо этого опять за шкирку его вытаскивает и перед группой выкидывает. Жалкого и усталого.       Рик исподлобья смотрит. Держится ещë. Не до конца собственное чувство достоинства растерял и так просто сдаваться не намерен. Ноздри раздувает, адреналином бушующим опьянëнный.       А Нигана эта непокорность бесит. Карла подзывает и на землю лечь заставляет. На пережатой ремнëм левой руке рукав рубашки закатывает и линию маркером рисует. По спине проходится холодок.       Условие выставляет. Либо сын, либо группа. Мишонн эту карусель безумия в аду земном остановить пытается. Топор в руках бесполезен. Не убить его. Лишь остальных подставит. Карл сильный. Даже грëбаное согласие выдаëт, чтобы отец руку рубил, пока над ними раздаëтся обратный отсчëт.       Рик взвывает в ужасе, буквально чувствуя, как внутри трещит что-то. Пощëчина в холодной коже отрезвлять должна. Свою жизнь забрать умоляет, лишь бы Карлу боль не причинить. В истерике безумной заносит топор, готовый уже на конечность лезвие опустить. Ладонь чужая его руку накрывает-останавливает. Пальцы слабеют мгновенно, а топор злосчастный на землю падает, пока его [хозяин] в себя прийти пытается.              Рука в чëрной перчатке за подбородок его хватает. Сжимает с остервенением от пота и слëз влажную кожу. И Рик вынужден в лицо мучителю своему смотреть, всë ещë трясясь.       Ниган зубы показывает довольный. Рычит, помечая личную собственность.       - Ты принадлежишь мне! Верно?       Рик лишь кивнуть способен. Псина на поводке. Только ошейника кожанного или металлического не хватает для полноты извращëнной картины. Ниган хмыкает удовлетворëнно.       - Верно.       Гласные растягивает. И по щеке похлопывает. Подбирает топор, с корточек встаëт. Треплет по голове как послушную животину. И Рик отчëтливо осознаëт в этот самый момент, что является теперь собственностью Нигана. Этого человека, который теперь облизывается сыто.       Ублюдок итог ночи и утра подводит. А после Дерила забирает и оставляет их всех в собственном дерьме вариться.