Утред Беббанбургский и кризис среднего возраста

      Брида устала слушать всё это. Она подперла раскалывающую голову ладонью, практически посыпывая. И о, великий Один, она бы непременно бы вырубилась от того количества выпитого эля, однако кое-кто ей категорически не давал этого сделать, пьяно бормоча о проклятой вонючей куче по имени Альфред. Она была бы счастлива не знать этого имени никогда в своей жизни, но стараниями гребаного Утреда Беббанбургского она слышала о нём все время.       — Убей его, — хихикнула нервно Брида. — Дан ты или кто. Почему ты, кусок дерьма, продолжаешь терпеть этот смрад коронованной девчонки?       — Я не могу, Брида, — развалился Утред. — Я дал клятву.       — А может ты не сделаешь это, пока не вставишь в него свой хрен? — Брида развеселилась, когда Утред моментально же оторвался от дерева стола.       — Что ты несёшь?       — Нет, что ты несёшь, — фыркнула она. — Ты наведываешь в Дунхолм, только тогда, когда твой достопочтенный хозяин обидел твои нежные заднеприводные чувства. И не опрывдывайся "поручениями". Это выглядит как ссылка.       Рагнар вновь устроил попойку в крепости, где он засел с самой мести Кьяртану и не собирался высовываться оттуда ближайшие никогда. Брида это не одобряла и не раз давала понять ему, что ничем это хорошим не закончится, однако она тоже веселилась на этих вечерних играх, так любимых Рагнару. Пока он в стороне снова устроил глупый турнир по перетягиванию каната, чтобы вновь покрасоваться перед своими воинами, они с Утредом продолжали напиваться в хлам.       — Брида, ты меня слышишь? Я его терпеть не могу, он просто… Просто грёбанный святоша, а я люблю женские задницы, — возмутился Утред.       — Так вот вся и проблема, Утред, он — святоша, а ты якобы самый настоящий любитель женских титек, — хмыкнула подруга, выпивая эль. — И будь ты по бабам, ты бы не кинул меня сразу же как увидел этого задохлика-короля в девчачьем платье.       — Я не кидал тебя, я примкнул к Альфреду только из-за Беббанбурга. Да и к тому же все ведь хорошо сложилось, теперь ты счастлива с Рагнаром, — Утред боялся этого. Боялся, что Брида, его свирепая подруга, все еще держит обиду на его предательство. На то, что он оставил их с Рагнаром… Хотя, она, безусловно, имела на это всякое право.       — Счастлива, — кивнула она серьёзно. — Рагнар любит меня, а я…       Она оглянулась на своего ненаглядного идиота и расплылась в самой нежной улыбке на которую только могла быть способна.       — Его, — и Утред знал, что это было самое искренее, что он слышал от Бриды. Такие вещи она никогда не говорила ему и вряд ли вообще в слух когда-либо сказала бы. Но, видимо, её подтолкнул и алкоголь, и неожиданные откровения между ними. Хотя, конечно, не по воле Утреда они начались, но он не пытался рьяно что-то отрицать и ругаться с пеной у рта. Брида всегда оказывалась права. — А вот ты — нет. Беббанбург ты так и не получил, только пожизненное рабство у этого своего Альфреда. И стоило ли это все? Кидать нас с Рагнаром ради саксонской девчонки с членом?       — Я сделал это ради нашей безопастности.       — Нет, ни черта. Мы бы вдвое разбили псевдоармию Уэссекса, тем более когда ты не на их стороне, — хмыкнула она. — Ты сделал это ради Альфреда. Не знаю какие у вас там отношения и как так получилось, что ты возжелал его задницу, я даже знать, если честно, не хочу. Просто единственное, что я тебе скажу, Утред Беббанбургский, мне всё равно с кем ты трахаешься, но вкус у тебя такое же дерьмо, как ты и сам.       Она расхохоталась, а Утред, слушая её пьяные речи покачал головой, прикидывал каким бы образом казнили бы эту невежественную девчонку услышишь её сам король. Однако улыбка не угасла на его губах, он — дома. Брида как всегда давала хорошую оплеуху своими словесным несварением, которое она вываливала на него. Рагнар, подбежал к ним хвастаясь своей победой и требуя у своей возлюбленной за это поцелуй, на что, она, смеясь и отбиваясь, все же согласилась. И пока эти двое громко целовались, а их поцелуй грозил перейти в горизонтальную поверхность на этом же столе на потеху другим данам, Утред позволил себе задуматься над словами Бриды.       В конце концов, не то, чтобы они отличались от той правды, которая съедала Утреда уже не один год. Альфред, этот подлый король, вызывал в нём запретные желания. Но кем?       Только Богом Альфреда, а Утред в этого Бога не веровал, не верует и никогда в него не поверит, чтобы Альфред не предпринял.       Он дан и его Боги никогда не говорили о том, что желать совокупляться с мужчиной — это грех.       На следующее утро, когда Утреду было пора возвращаться в Уэссекс, Брида, лохматая и помятая, накричавшаяся прошлой ночью под Рагнаром (Утред слышал, так как его комнаты были очень близки к комнате брата и Бриды), хриплым голосом на прощание прошептала так, чтобы никто кроме них не слышал. Хотя, возможно, говорить громко ей было в тягость и, зная Бриду, едва ли ей была разница кто о чем подумает, когда она скажет Утреду:       — Просто трахни Альфреда, Утред. Разве даны не берут то, чего они хотят? Он рассмеялся, приобнимая ее.       — Силой? — в этот раз он даже не пытался убедить её в том, что это бред. — Сомневаюсь, что это правильно. И он — король.       — Данам ничего не мешает красть саксонских девчонок и пускать их по кругу, — она ухмыльнулась. — Он такая же саксонская девчонка, нет?       Утред изумился таким словам своей давней подруги, которая никогда не одобряла всякую связь с саксами. В том числе, когда саксонских девчонок сотнями тащили на привязи в их деревни и крепости.       Она рассмеялась над выражением лица Утреда, пока Рагнар глупо хлопал глазами, очевидно, не улавливая сути разговора. Он еле вылез из комнаты, чтобы попрощаться с братом.       — Да я шучу, Утред Беббанбургский, хрен ты так сделаешь. Я просто знаю кое-что. Заметила.       — О чем ты говоришь, милая? — подключился к их диалогу Рагнар. Полуголый. Или голый? Ничего, кроме достоинства между ног, не было скрыто.       — Да так, — прищурилась она и Утред понял, что дело запахло жаренным. — Наша собачка Альфреда в восторге от своего хозяина и хочет его оттрахать. Или хочет быть оттраханным. Смотря какие у него предпочтения.       И пока несвежий мозг брата переваривал поступившую информацию, Утред спешно обнял их, обещая навестить их в скором времени как только появится свободное время (что могло означать — примерно через год иль два) и мгновенно спустился с крыльца поместья, а после к воротам где его ждали Ситрик, Финан и запряженные кони. Пока он спешно убегал слышал неадекватный смех языкастой Бриды и окрики Рагнара:       — Какого хрена, Утред?! Только не говори, что из всех кого можно было трахнуть, твой член встаёт на это чучело в короне?!       Финан чуть было не упал с лошади, но был подхвачен предусмотрительным Ситриком. Они оба шокировано смотрели на своего милорда, но под грозно-предупреждающим утредским взглядом отвели глаза в сторону и устроили гляделки уже между собой, все еще непонимая послышалось ли им, правильно ли они поняли, что «чучело в короне» это…       Но эти гляделки друг с другом только доказывали, что все они услышали правильно и речь, конечно же, шла о короле Альфреде. И они не знали чему удивляться больше: что падкий на женщин Утред хочет возлежать с мужчиной или то, что этот мужчина — их король. В какой-то момент и самому Утреду это надоело и он приказал им:       — То, что вы услышали — только посмейте обсуждать это между собой или рассказать кому-то, одного отправлю прямиком в Ад к Сатане, другого в Хельхейм к Хель, надеюсь, я ясно выразился?       Он оглянулся и оба его сопровождающих опустили головы, в один голос проговаривая «Да».       Дальше, несколько дней до Уэссекса, они ехали обсуждая все, кроме услышанного от Рагнара.       Уже в самом Винтанкестере первое место куда он отправился был далеко не замок, где Утред должен был сделать отчет перед Альфредом о своей поездке на север, а паб. Он чувствовал напряжение. Он бежал от Альфреда неделю назад в Дунхолм после того, как он в очередной раз поругался с ним. Или Альфред пытался избавиться от него – это уж как посмотреть.       Альфред как и всегда сомневался в его верности. Теперь он думал, что он взговоре с Эриком и Зигфридом, хотя тогда, когда эти двое вызвали его в Мерсии в Лунден на приватную беседу он несколько раз сказал четкие нет. Нет, я не пойду против Альфреда. Не просите. Уговор был в том, что вы раз и навсегда покинете Англию, так какого черта вы тут?       Но кому верит Альфред? Этому дерьму Этельреду? Кто он такой? Неужели он нес почти десяток лет верной службы короне?       Этот сопляк просто самовлюбленное дерьмо, недостойное принцессы Этельфледы. Неужели король не видит этого? Она слишком хороша для того за кого в первую очередь думает глава его стражи. Несмотря на то, что Одда являлся неоспоримым помощником на мнение которого в своем правлении Альфред очень опирался, последнее слово всегда было за ним, королём. Было бы умнее прикончить этого Этельреда, а на трон посадить Этельхельма и выдать Этельфледу за него, раз без Мерсии Уэссексу не сидится. Было бы гораздо больше пользы.       У них с Альфредом было слишком много ссор, чтобы помнить их все за миновавшие почти десять лет, однако тот день просто побил все возможные пределы их противостояния.       По просьбе-крику короля все покинули зал, даже стража, и они остались один-на-один, сверля друга друга переполняющимися злостью глаза.       — Ты снова, — рычал обычно спокойный король. — Снова делаешь всё за моей спиной. Ни о чем не говоришь мне и даже не планируешь делать этого, если бы Этельред не сказал о том, что эти два дикаря звали тебя на тайные беседы, я бы и не узнал. Я уверен.       Утред на вид будто развеселился, когда кулаки же сжимались от желания поколотить что-нибудь, чтобы выбросить весь негатив и злость, которая сжигали его внутренности.       — Ах, конечно, милый Этельред, конечно же, знает о чем шла речь и небось причислил меня к соратникам данов!       — Твои действия не заставляют думать иначе, Утред! Всё, что ты делаешь это делаешь, что-то за моей спиной! Что они тебе обещали, король Мерсии?       Последние слова Альфред сказал с явным сарказмом.       Утред заскрежетал зубами, выплевывая:       — По крайней мере, больше чем дали вы мне, милорд, напомню, за десять лет! Десять лет верной службы вам и Уэссексу! Но всё, что вы делаете — самостоятельно гоните меня в логово врага!       — Это можно расценивать как предательство?       — Нет, но просто у вас, кажется, есть новый верный боец? Этельред? Конечно, — рассмеялся он. — Хорош муж, свою жену отправил в плен. Надеюсь, принцесса Этельфледа будет здорова и счастлива. И я искренен.       — Утред! Ты не смеешь говорить таким тоном!       — Каким?       — Ты неблагодарный язычник, ты не смеешь быть таким непочтительным с королем! Дав клятву тогда, ты её сейчас нарушаешь.       — Это интересно как?       — Ты неуважителен, ты — раб, мой раб, Утред. Ты вверил мне свой меч, свою жизнь…       Глаза Утреда остекленели.. Всего два слова. Ты — раб. И он уже уверенно шагает, чтобы схватить Альфреда за грудки, яростно глядя в глаза этой твари.       — Отпусти меня! Стража! — кряхтел король, его ноги были оторваны от пола, а глаза неотёсанного язычника горели пламенем злобы.       — Я не раб, Альфред, — рычал он. — И никогда им не буду, больше никогда.       Утред всё ёщё помнил, когда силами мерзавца Гутреда он оказался на борту корабля беспомощным рабом, вынужденным бороться за объедки и хоть какую-то надежду увидеть берег в этой нескончаемой буре унижения.       — Ты дал мне клятву!       — Я дал тебе клятву служить тебе мечом, а не быть подневолным рабом!       — Отпусти короля немедленно, Утред! — в зал ворвался Одда со стражей и надвигался на него.       Прежде чем выпустить Альфреда из рук он прошептал ему практически в губы:       — Как ты не понимаешь, что я верен только тебе. Разве ты не понял? Столько лет…       — Твоя вера, — выдохнул Альфред, смотря в глаза Утреду. Куда угодно. Только не на… — Ты знаешь, чего я хочу.       — Никогда, — оттолкнул он короля и тот чуть не упал, хватаясь за горло и грудь.       Тем временем Утреда окружила стража в кольцо и грубо отводила от трона. Он не сопротивлялся в упор глядя на Альфреда.       В зал ворвалась мерзкая Эльсвита.       — Альфред! — она подлетела, хватая мужа за лицо и оглядывая со всех сторон, а потом развернулась на каблуках и одарила Утреда злым взглядом. — Отдайте мне меч и я казню этого неверного язычника, свершив божью кару!       — Госпожа, убийство — это грех! — в зал семенил Беокка, встревоженно оглядывая то Утреда, то короля.       — Бог помилует меня, он знает, что я убиваю дьявола, — она выхватила меч у одного из стражников и уже шла на Утреда, а стража отступала. — Мой муж был слишком добр с тобой, а ты никогда не ценил этого и Бог свидетель — это та участь, которую ты заслуживаешь, языческое отродье!       — Стоять! — прокричал король, однако дрожащая Эльсвита не оставляла своего пути к тому чего так долго она желала. — Эльсвита! Прекрати, сейчас же! Стража, отберите у нее меч!       — Альфред! Дай мне убить этого подонка, он погубил нашу дочь и хочет сделать то же самое с тобой!       — Я? — Утред вскипел. — Я погубил принцессу? Интересно, как? Это её непутёвый муж взял с собой на войну!       — Это ты! Моя девочка слишком привязалась к твоим россказням о побоищах и потому воспользовалась чувствами своего мужа! Ты дьявол, дьявол, который делает других зависимыми! Грех в человеческом обличии!       Утред уже потерял суть криков королевы, всё, что он хотел в этот момент — это, наконец, решится и объявить Альфреду войну. Им слишком долго помыкали!       — Довольно, — взмахнул рукой король. — Увидите королеву!       — Нет, муж мой! Я должна свершить кару!       Эльсвита все кричала, пока ее голос не исчез далеко за дверями тронного зала.       Утред тем временем был схвачен двумя стражниками, но он грубо освободил себя от их рук.       — Король Альфред, я, полагаю, моя служба Вам окончена?       — Нет! — разгневался король. — Отправляйся в Дунхолм, я знаю, Эрик с Сигфридом наверняка пытались или попытаются привлечь твоего брата!       — А не боитесь, что я вступлю со всеми ними в сговор? — рассмеялся Утред Беббанбургский. — Я же объявлен предателем вами, лорд.       — Пока из-под моей руки не выйдет приказ брать в заключение предателя Утреда Беббанбургского и на нём не появиться моя печать, ты — воин Уэссекса, — смерив его взглядом полного холода Альфред развернулся к своему трону, видимо, нежелая созерцать Утреда. — Узнай, чего они хотят и что они могут предложить Рагнару, ради чего он может согласиться.       — Ради Уэссекса, конечно, — усмехнулся дан.       — Я не думаю, что Рагнар был бы не способен самолично напасть на Уэссекс…       И дальше продолжилось обсуждение поездки Утреда и Этельфледы в плену, как-будто то ранее это были не они, готовые обнажить мечи друг против друг друга и разрушить тот хлипкий мир между ними, установленный и кое-как поддерживаемый вот уже почти десять лет.       На удивление король даже вышел проводить Утреда и его верных воинов в дальнюю дорогу, заставляя второго пораженно замереть, запрягая собственную лошадь и с неверением уставиться на Альфреда: гордого и величественного, как предстало бы быть настоящему королю, уж Утред не умалял качеств и заслуг Альфреда на его царском поприще, однако все же глубокие тени под кариями глазами и бледные губы говорили о том, что здоровье короля не такое же стойкое, каким сам он пытался быть, и выкраденная любимица-дочь добивает его изначально обделенное здоровье ещё сильнее.       Утред не желал зла королю, он сам отец детей и знал, что он бы тоже сошёл с ума, узнай, что его дочь или сын оказались в плену у кого-либо, но то что в итоге срывались на нём, пытались сделать виноватым его, нарекая клятвопреступником, и ещё — боже упаси — винили в пропаже принцессы Этельфледы, этой юной девы, которая росла на глазах Утреда, заставило его сморщиться и, наконец, залезть на коня, отводя взгляд.       Альфреда хотелось обнять и он заглушил этот глупый порыв. Обнять, конечно же, по-дружески можно было бы, но они не друзья, никогда ими не были, и едва ли бы король оценил подобный жест поддержки.       Беокка благословил его путь какой-то немудреной молитвой, похлопав по плечу и с кивком задумчивого Альфреда они, наконец, отправились из Винтанкестра в Кокхэм, а там и в Дунхолм.       В пабе было много куртизанок, предлагавших себя, но единственное, что интересовало Утреда это хороший эль. Да и он последние десять лет думал лишь об одной Гизеле, поэтому в отличии от Финана и Ситрика, явных заинтересованных в добротной компании красивых женщин, топился в алкоголе, слушая сплетни от Осферта, которого он не взял с собой, ссылаясь на то, что его умений еще недостаточно и вообще король сказал сам о Финане с Ситриком, что, конечно, было правдой, но и взять Осферта ему бы никто не запретил. Однако наличие маленького монаха напоминало о вышеуказанном короле, путем нехитрых прямых кровных отношений, непризнаваемых Альфредом, но известным всем. То, что он думает о Альфреде слишком много, порой больше, чем стоило бы... Чем можно было бы, он понял не так уж давно. Поэтому, изолироваться от всяких мельтищащих перед глазами напоминаний казалось ему не такой уж плохой идеей, пусть в итоге оказавшейся провальной. Лучше думать о Гизеле, сыне, дочке, Беббанбурге, который все ещё не его. Он вцепился пальцами в волосы, залпом выпивая стакан эля. Хотя нет, о Беббанбурге тоже лучше не думать.       — За принцессой, по сообщениям шпиона, наблюдает личная охрана Эрика, в том числе Хэстен…       — Этот жирдяй ещё жив? — пьяно хохотал уже готовый в стельку Финан, приобнимая какую-то очаровательную девчонку.       — А что с ним станиться? — хмыкнул чуть более трезвый Ситрик.       — Так, а кто это?       — О, боже, малыш монах, ты говоришь не зная о ком, но преподносишь это так как-будто жирный зад Хэстена тебе ночью сниться, а ты ссышься от одного его вида… — мужчины загогатали над смущенным Осфертом. — Не узнаю я сына Альфреда, наш король разве чего-то боиться?       — Ну, может, разве что потерять Утреда Беббанбургского, — захихикал Ситрик.       — О, а тут они похожи: держаться за Утреда, как за юбку мамки, перед толпой! — заржал Финан и смех поддержало пол паба, а Осферт весь раскраснелся да побледнел, незная что ответить на такую издевку-ну-может-немного-правду, но все равно! Он просто очень уважает и доверяет лорду Утреду! А то, что его отец… Король… Как бы ему хотелось отделаться от этого клейма бастарда, но пока всё в бестолку. Ну ничего, он ещё докажет, что он отличный воин!       Утред покачал головой на эти шутки, делая пометку дать побольше силовых тренировок остроумному Финану и оглядев своих воинов, отставил полупустой стакан, скидывая мешочек серебра на стол, вставая со скамьи.       — Пейте, я во дворец.       — К Альфреду? — пьяно икнул Ситрик. Финан подавился похлёбкой, заходясь в каком-то неадекватном кашле, а Осферт глупо хлопал глазами. Ну даже если сейчас уже довольно поздно, нет ничего такого, чтоб навестить короля и рассказать ему о своей поездке? Тем более, как понял монах, она очень важная. Что за реакция?       Говорящий взгляд Утреда, вспыхнувший нездоровым огнём, заставил Ситрика опомниться и промямлить, что это, вообще-то не его дело, он извиняется за ненужное любопытство.       Утред и Ситрику что-нибудь придумает. Сказал же, чтоб ни слова. Хотя, конечно, на что он надеялся?       — И пока вы не опьянели так, что не вспомните кто вы вообще такие, найдите мне и себе комнаты, — и оглядев их компанию: Осферта, рискнувшего впервые в своей монашеской жизни выпить что-то покрепче, чем вода, бывалых пьянец Финана и Ситрика и четырех девах с говорящими намерениями спаивающих их и готовых вот-вот залезть к ним в штаны, Утред закатил глаза. Четыре девахи! Содомия получается, сказал бы отец Беокка. Грех бы орала Эльсвита. А что сказал бы Альфред… Сразу бы в церковь потащил бы, чтоб крестить и смыть всю грязь? Ну, его и Ситрика точно. А Финана, глядишь, и тоже перекрестил бы, ибо больно уж языческим от ирландца несет. Но тогда Утреда все равно бы никто не перегнал: Осфет при первом, Утред при втором… Кем ему еще пришлось бы стать при новом крещении? Чтоб точно закабалился у Альфреда до конца своих дней. Он усмехнулся забавным картинам в голове и добавил. — Подальше от меня. Иначе я не усну.       Когда Утред уже был на пороге злачного заведения, он не смог не прошипеть ругательства, слыша осфертское любопытное «А что это сейчас было?» и ситрико-финанское «Подрастешь — узнаешь, малыш монарх… Тьфу, то есть, монах!», а потом смех, видимо, на недовольное лицо бастарда… Ну всё, держитесь, идиоты! Утред Беббанбургский вам покажет и Ад, и Хельхейм, и что там еще есть, чтоб повадно не было!       А пока… во дворец. К Альфреду. Надо мириться. Тьфу, то есть, отчитаться перед королём!