Тайна ордена ГУ Су Лань

В семьях заклинателей не редко бывало так, что девушки тоже шли по пути самосовершенствования. Но Цинхэ-цзюнь не разделял подобного. Как только выяснилось, что его второй сын оказался представителем слабого пола, он лишь покачал головой и больше не взглянул на свою дочь, приказав оставить всё в тайне. Лань Цижень упрекал его, напоминая о Лань И, что в свое время придумала технику смертельных струн, но его тирады не смогли уговорить брата. Мама умерла вскоре после родов и детям осталось только смириться со своей участью. Лань Хуань, которому в то время было всего четыре года, носился с младшей сестрой как с самым хрупким и нежным цветком, ласково называя её «Чжань мэй». Отец же с плохо скрываемым разочарованием смотрел на собственную дочь, а после того, как жена умерла, вовсе перестал уделять время сыновьям. Он напрочь отказывался называть Лань Чжань своей дочерью, даже имя ей подобрали мужское, хотя брат настаивал, что девочке подошло бы имя «Мэйлин». Кстати, вся забота о детях перешла ему, и Цижень днями и ночами проводил время в комнате племянников, лишь изредка оставляя их со служанками, чтобы те могли спокойно покормить Чжань эр и уложить вместе с Хуанем спать. Когда Лань Чжань сделала свои первые шаги, старший брат светился, словно первый луч солнца: — Чжань мэй, ты так быстро ростешь! Отец не увидел этого, ежедневно пропадая в делах клана и часто выезжая на ночную охоту. Цижень все ещё пытался убедить его в том, что не стоит отдаляться от детей и что они ни в чем не виноваты. Глава клана был глух к его словам. Когда А-чжань уже могла самостоятельно одеваться, при этом сводя брови и сосредоточенно рассматривая себя в зеркале на предмет складок и неровно торчащего конца пояса, Цинхэ-цзюнь смерил её задумчивым взглядом и сказал: — Одевайся только в мужские одежды. Женственность тебе не к лицу. Маленькая Чжань эр запомнила эти слова и в надежде, что отец обратит внимание на неё, начала менять себя. Когда ей дали второе имя Ванцзы уже было неотличить от мальчишки. Только когда она улыбалась, становилось ясно, что это вовсе не так. Тогда отец сказал ей: — Больше не улыбайся. Это тебе не идёт. Старший сын, которому уже давно исполнилось восемнадцать, старательно доказывал, что отец не хотел сказать ничего дурного, и что улыбка Чжань мэй чудесна. Лань Цижень, прознав про выходку брата, долго не выходил из его покоев, пытаясь вразумить старшего. Но тот уже окончательно помешался на своей идее создания идеального нефрита для клана Лань. Лань Ванцзы больше не улыбался. Всё свое время он посещал тренировкам, медитации и учёбе, не давая себе усомниться в словах отца. Каждый день он ждал когда отец обратит на него внимание и каждый раз ловил на себе взгляд смирения. Он недостоин. Пока нет. — Ванцзы, тебе следует отдохнуть. Похвально, что ты так усердна в своих занятиях, но нельзя забывать про своё здоровье. Лань Сичень сейчас сидел напротив сестры, что словно зеркало отражала его самого. Члены клана различали их только по выражению лица и росту. — Усерден. — Ванцзы… — Сюнчжань, похоже, устал, раз принял меня за девушку, — уточнил мелодичный голос, который впредь был тише и ниже, чем когда они были детьми. Его сестра никогда не сможет познать счастья. Лань Сичень понял это, когда притворство дошло до того, что ради одобрения отца, она с помощью местных целителей, обесплодила себя. Больше не было крови каждый сезон, но дядя и отец в тот день окончательно утратили хорошие отношения. С каждым прошедшим годом всё больнее было смотреть, как младшая истязает себя в попытках стать точной копией брата, чтобы добиться расположения главы клана. За такими размышлениями их застал один из старших адептов, беспокойно замерев перед молодыми господами. Никому из ордена не была ведома тайна второго Нефрита. Адепт склонился в почтительном поклоне: — Первый молодой господин Лань, второй господин, учитель Лань искал вас. Меня просили найти вас и передать, что он ждёт вас в беседке. — Благодарю, мы с братом скоро будем, — старший обратился к Ванцзы, — Не стоит заставлять дядю ждать. — Мгм. Скромность и немногословность была обусловлена ломающемся голосом, который всё больше походил на женский, но Лань Чжань успешно старался скрыть эту позорную оплошность собственного тела от окружающих. Цижень уже ждал их в саду, поглаживая бородку и хмурясь сильнее обычного. Зима выдалась холодной, поэтому меховые накидки носили даже заклинатели, разумно рассуждая, что тратить Ци в такую погоду будет весьма затратно. — Дядя. — Садитесь, нам предстоит долгий разговор. Послушно выполнив просьбу, братья опустились на скамейку, ожидающие смотря на человека, заботящегося о них больше, чем родной отец. — Прежде, чем я сообщу вам то, из-за чего позвал вас, вы должны обещать, что будете сохранять разум чистым и не позволите чувствам взять над ним верх, — дядя говорил осторожно, пусть обычно и сохранял некую строгость. — Мы сделаем всё, что вы скажите, дядя. Неужели произошло что-то страшное? — Сичень напрягся, мельком кинув взгляд на сестру брата, который выжидающе чуть сщурил глаза. — Ваш отец… скончался этой ночью. Он применил запрещенную технику, но совершил ошибку, за что поплатился жизнью. Горло будто стиснули чьи-то сильные руки, а тело продуло холодом. Их отец мертв.

*      *      *

С того дня минуло несколько лет, но Ванцзы так и не перестал притворяться. Наоборот, теперь его дни протекали строго по отточенному режиму, а друзей у него не было. Поддержкой служили только старший брат и дядя, но на их слова Лань Чжань реагировал отстранёно и отвечал односложно. В то время, пока адепты его возраста позволяли себе посетить праздник фонарей, с разрешения учителя, второй нефрит пропадал на тренировочной площадке или в библиотеке ордена. Сичень, теперь уже получивший титул Цзэу-цзюнь, с нескрываемой тревогой и болью наблюдал за сестрой. Единственными моментами, когда она могла как-то отвлечься, были их совместные чаепития, которые не запрещались правилами. — Ванцзы, тебе не обязательно продолжать, если ты не хочешь этого. Никто не станет осуждать тебя или наказывать, — предпринял новую попытку исправить жизнь сестры первый нефрит. — Благодарю сюнчжанья за беспокойство, но Ванцзы чувствует себя вполне здоровым. — Завтра должны прибыть ученики из других кланов. Среди них будет много хороших юношей и девушек, может быть ты найдешь себе друзей, — мягко улыбнулся старший. Лань Чжань лишь промычал что-то неопределённое и отпил из чашки. Больше они к этому разговору не возвращались. По крайней мере до следующего дня. — Ванцзы, что произошло? — рассматривая кровавые борозды на спине младшего, обеспокоенно спросил брат. — Вэй Ин. — Первый ученик ордена Юньмэн Цзян? — недоумевая, уточнил Сичень, смазывая синяки и раны целебной мазью. — Он нарушил правила и вынудил меня. — Похоже, молодой господин Вэй сделал это по незнанию? Надеюсь, такого больше не повториться. Но это повторилось. Без вреда для Лань Ванцзы, но всё же Вэй У Сянь продолжал нарушать правила и даже вывел из себя дядю, который после занятий долго рассказывал первому нефриту о нерадивом ученике. Но старший из братьев Лань заметил, как младший расцветает на глазах. В глазах, ещё недавно хранящих скорбь и холод, стал появляться живой интерес, раздражение и даже радость. Тогда Лань Сичень решил, что стоит помочь господину Вэю и Чжань мэй, поэтому предложил дяде в следующий раз наказать первого ученика Юньмэн Цзян переписыванием правил, а в качестве наблюдателя приставить младшего брата. Правда, идея закончилась не так, как того ожидал Цзэу-цзюнь. Вэй У Сянь сбежал в первый же день своего наказания, а сестра вышла из библиотеки с порозовевшими ушами и мешочком с обрывками какой-то рукописи. Расспросами от неё Сичень так ничего и не добился. Но когда на следующий день она принесла в ханьфу кролика, такого же белого, как и её одежды, а уголки губ приподнялись после того, как мальнький комочек спрятался от первого нефрита, в душе разлилось приятное тепло. Лань Сичень полностью уверился, что путь к счастью для его младшей сестры наконец-то найден.