Знак трёх

      Марина начинает расстёгивать пальто за два этажа до дверей собственной квартиры — ей жарко, у неё болят ноги, от пакета с едой и прочими предметами первой необходимости, купленными в магазине за квартал отсюда, у неё отваливаются руки и она одними губами речитативом проклинает все лифты страны, ломающиеся тогда, когда этого меньше всего ждёшь.       На третьем этаже она застаёт процессию из обеспокоенных родителей застрявшего в лифте пацана. Из обрывков разговора и причитаний матери становится понятно, что первопричиной поломки стало внезапное решение юного пытливого ума проверить, остановится ли лифт, если он в нём подпрыгнет.       Премия Дарвина ждала этого гения. Не сейчас, так в ближайшие пару десятков лет.       На пятом этаже перед дверью Марина наконец-то выдыхает. Она ставит пакет с продуктами прямо на холодный бетонный пол и пытается найти в сумке ключи. Те обнаруживаются на самом дне и тонкой руке, выуживающей их из-под сваленных в сумку вещей, поддаются с явной неохотой.       Девушка отделяет нужный ключ от обилия брелок и отпирает входную дверь.       Квартира встречает Марину приглушённой игрой какой-то фоновой музыки, видимо из рекомендуемых ей плейлистов на ютубе, смутно знакомой чужой курткой и чужими слишком большими в отличие от тех, к которым она привыкла и которые периодически могла одалживать, ботинками рядом с тумбой для обуви.       Марина на всякий случай лезет проверять телефон — никаких предупреждений о гостях она не обнаруживает.       — Серёж, я дома! — она вешает собственное пальто на вешалку и сразу же убирает его в небольшую гардеробную. Сапоги она с себя буквально стаскивает, посылая тонну мысленного негодования в сторону советских модельеров, додумавшихся изобрести это пыточное изделие под прикрытием обуви.       В ответ ей продолжает играть что-то ненапряжно-попсовое. Марина хмурится, но первым делом идёт на кухню, чтобы быстро раскидать продукты по полкам холодильника.       В спальне почти нет света — горят только её алиэкспресовские гирлянды, развешанные по металлическому изголовью кровати, и тускло мерцает экран её ноута, стоящего на прикроватной тумбочке с её стороны. Шторы плотно запахнуты, в воздухе стоит приторный вишнёвый запах — баночка с диффузором, которую она ставила на комод, благополучно опрокинута. Теперь жидкость разлита по всему полу.       Марина мысленно констатирует, что завтра её ждут весёлые несколько часов в попытках оттереть маслянистое пятно от паркета.       Её появление на пороге и пособничество яркому свету коридора в проникании внутрь спальни заставляет сплетённый клубок тел чуть разлепиться. Серёжа поднимает голову и чуть оборачивается, прищуриваясь. Глаза в темноте выглядят совсем чёрными, даже блики в них теряются. Он переносит вес на бок, чуть скатываясь с распластавшегося под ним мужчины.       Арсений Попов тоже щурится и выглядит оленем, замершим в свете несущейся на него ночью фуры. Он чуть приподнимает голову, всем остальным телом (за некоторым исключением) оставаясь прикованным к смятой и уже изрядно разворошённой постели. Марина прослеживает сползшее на пол одеяло, прикидывая, как давно она мыла здесь полы — протирать их шёлковым постельным бельём, привезённым из Китая, хотелось меньше всего в любом случае.       Молчаливая пауза затягивается. Девушка скользит взглядом по сбито дышащим, взъерошенным и пышущим жаром мужчинам. Рука Арсения всё ещё находится на шее Серёжи, а колено Матвиенко давит Попову между ног. Грудные клетки у обоих уже обнажены и рвано вздымаются. Футболку Серёжи Марина замечает зацепившейся за резную раму висящей над кроватью картины, рубашка Арсения пока на нём, хоть и в расстёгнутом виде.       Некстати в голове всплывает уже почти легендарное: «Арсений Попов — гей: доказательства».       — Мне вас оставить? — она первая прерывает патокой разливающееся по пространству молчание, вскидывая брови.       Серёжа окидывает её длинным, густым взглядом — Марина прекрасно знала этот взгляд. Распалённый и возбуждённый, прожигающий до внутренностей. Она почти чувствует, как чужие глаза оставляют на ней пылающие следы. Арсений чуть расслабляется, откидывая голову обратно на матрац и, видимо, ожидая, чем закончится разыгравшаяся сценка.       Вряд ли он ожидал скандала: лучший друг Матвиенко не мог не знать о природе отношений и особенностях построения им личной жизни. Марине было тридцать четыре и она не была так наивна, чтобы всерьёз верить в джентльменские замашки окружающих её мужчин. Сплетни никогда не были исключительно женским занятием — парни занимались этим с не меньшим удовольствием. А между такими близкими друзьями, как эти двое (она почти улыбается от концентрации иронии), так тем более секреты подобного рода не хранились.       Марина часто видела пассий Серёжи. Они приходили и уходили, всегда разные и ни единого раза не повторяющиеся. За те полтора года, что они с Матвиенко состояли в отношениях, она видела больше девушек, чем за одиннадцать лет модельной карьеры (ладно, возможно, она преувеличивала). Марина к тому, что в их кровати с регулярной периодичностью присутствует кто-то ещё, давно привыкла.       Однако сейчас она была удивлена. Парни в качестве приглашённых гостей в этой спальне выступали редко. Арсений Попов — так вообще никогда.       С другой стороны, почему она удивлялась? Серёжа любил секс, любил эксперименты и любил красивых людей. А ещё не верил в дружбу между мужчинами и женщинами и верил в секс по дружбе. На логичный вопрос Марины, а с кем тогда дружить бисексуалам, ответа, когда они дискуссировали на эту тему, не последовало.       — Арс, ты как? — рука Серёжи возвращается на бок Попова, плавно подбираясь к груди. Марина даже не видит — она ощущает подскочившее напряжение и разбежавшиеся по забрызганной родинками коже мурашки.       — Не против, — Арсений чуть прикрывает глаза и плавно кивает — голос у него сбивающийся, низкий и душащий хриплыми бархатными нотками. Теперь Марина чувствует прикосновения и его взгляда — в нём горячности и жара гораздо меньше. Больше напоминает игру с кусочком льда, когда по разгорячённой голой коже выводят водяные узоры, заставляя тело испытывать непередаваемый когнитивный диссонанс от разности температур внутри и снаружи.       — Присоединяйся, детка, — Серёжа ей ухмыляется уголком губ и довольно подмигивает, начиная трансформироваться в добившегося сметаны в миске кота. Теперь под чужими взглядами тело начинает плавиться: контрасты заставляют поджилки чуть трястись.       — Я схожу в душ, — Марина быстро облизывается — внутри неё всё отзывается на витающую вокруг густую атмосферу, где-то глубоко прошибает предвкушением. Она дожидается разрешающего кивка Серёжи и вылетает из спальни, оставляя дверь чуть прикрытой. Она успевает заметить, как Матвиенко вновь склоняется над Поповым, прикрывая его своей спиной. Звук шуршания шёлка и влажных причмокиваний теперь различается даже сквозь музыку из слабых динамиков ноутбука.       Марина старается возиться не слишком долго. Если мужчины без неё зайдут слишком далеко, то влезать к ним третьей уже будет неудобно. Как пытаться догнать тех, кто уже пришёл к финишу, пока ты только начал дистанцию. Полотенцем она быстро проходится по нескольким участкам тела, кидая его прямо на пол — потом подберёт. Всё равно уже пора стирку собирать. Сверху она накидывает специально висящий в ванной для таких случаев халатик: конечно его с неё сдерут в первые же пять секунд, но ей всегда нравились элементы интриги в самом начале действа.       На Арсении уже нет ни рубашки, ни джинсов, когда она снова заходит в спальню. Блики, отбрасываемые лампочками, плавно ласкают его лицо и отражаются в глазах внимательно наблюдающего за ним Серёжи. Он прижимается губами к чужой шее, свободной рукой скользя по чужому паху. Марина позволяет себе погрузиться в ещё более тяжёлую, чем раньше, атмосферу, плавно приближаясь к кровати.       Первым её замечает Серёжа. Глаза Попова прикрыты — он казался полностью расслабившимся и плывущим по течению, уносящему его куда-то далеко. Матвиенко снова отрывается от чужого тела, полуоборачиваясь к ней. Марина подходит к кровати с его стороны и аккуратно опирается одним коленом о мягкий матрац. Они пару секунд смотрят друг другу в глаза, после чего её резко дёргают на себя, от чего в животе резко всё сжимается и подпрыгивает, как в парке аттракционов, когда платформа с креслами резко падает вниз с огромной высоты.       Марина валится на матрац спиной, кожей ощущая теплоту человеческого тела со всех сторон сразу. Она охотно отвечает на обрушившийся на неё поцелуй, запуская руки в чужой ёжик волос и резко выдыхая с непривычки — она всё ещё несколько обижена, что состричь эти волосы дали не ей. Слева тоже начинается движение. С приходом третьего человека атмосфера меняется, становясь не только густой, но и чуть колючей, как щетина Серёжи, отчего Арсений постепенно выходит из своего медитативного состояния.       Слева ей впиваются в шею. Марина ощущает череду поцелуев рядом с челюстью, быстро опускающуюся сначала к ключицам, а потом — к плечу. Мягкие прикосновения чуть видоизменяются, принимая форму отпечатков зубов, пусть пока и не глубоких. Она слабо протестующе мычит в чужие губы. Серёжа отстраняется, смотря чуть вопросительно.        — У меня завтра фотосессия — без засосов, — коротко и рублено отзывается она и, не дожидаясь ответа, тянется обратно за новым поцелуем сама.       Пошедшие в дело слева зубы моментально сменяются на язык. Марина выгибается, ощущая разошедшуюся по телу дрожь после длинного мазка языком прямо вдоль сухожилия на шее. Слева раздаётся понимающий смешок.       — Вкусно, — шепчут ей на ухо. Марина инстинктивно двигает головой в сторону звука. Мочку уха прикусывают и тут же отпускают. — Что за крем?       — Корейский, органический, со вкусом какао и лесных ягод, — отстраняясь от губ Матвиенко, сбито проговаривает Марина. Разметавшиеся под головой волосы немного оттягивают кожу головы и она съезжает чуть в сторону, пытаясь устроиться удобнее. — Кину тебе ссылку потом.       Серёжа отстраняется совсем далеко, принимая полусидячее положение. Он сдавливает ей шею рукой, большим пальцем скользя по губам вернувшегося к её ярёмной вене Арсения. Марина ощущает, как чужой рот втягивает этот палец и начинает посасывать его прямо под её подбородком.       Внутри всё сжимается от подступившего возбуждения.       — Обменяетесь бьюти-туториалами после, — Матвиенко уже хрипит, что говорит, что степень заведённости всё накаляется. Марина испускает резкий выдох, когда чужая горячая ладонь плавно движется по внутренней стороне её ноги, пробираясь под шёлковую ткань почти размотавшегося халата. — Детка, сколько раз просил не тащить эту тряпку сюда… — в этот раз шепчут уже в другое ухо. — Порвать мне его тебе, что ли? — деланно-задумчиво предлагает мужчина и дует ей на шею.       Глаза у Марины закатываются от удовольствия сами собой. Она чувствует кожей отпечатывающуюся на ней улыбку Попова, который теперь опустился к её ключицам. Он чуть отстраняется и помогает стащить с неё халат, демонстративно аккуратно и не дёргая за полы ткани, как это обычно делал Серёжа. Руки у Арсения ощущаются не так, как руки Матвиенко. Они больше размером и более мягкие — видимо, он пользовался кремами, в отличие от Матвиенко, не удосуживающегося даже ношением перчаток в мороз, отчего его прикосновения в зимний период времени обычно ощущались так же как и царапающие кожу снежинки во время буранов.       Марина приподнимается, помогая избавить себя от лишней ткани, и чувствует как её перекладывают на центр кровати практически в четыре руки. Она чуть изгибается, стараясь сделать так, чтобы изгибы талии выглядели более явными, но уже в следующее мгновение забивает, раздвигая ноги и с удовольствием ощущая чужой вес над собой. Матвиенко, всё ещё в джинсах (это в Марине вызывает внутренний протест и шквал возмущения, потому что это точно одежда уличная — ей по определению нечего делать в квартире дальше гардеробной, не говоря уже о кровати), поудобнее устраивает её ноги по бокам от себя, перекладывая так, как ему комфортно.       Отползший, чтобы дать мужчине устроить Марину дальше от края, Арсений снова садиться вплотную, опираясь одной рукой совсем рядом с её головой, при этом не цепляя разметавшиеся тёмные волосы, а вторую устраивая у неё на груди, аккуратно скользя и сжимая. В его ладони грудь кажется маленькой — Марине больше нравится, когда так делает Серёжа.       Попов наклоняется и втягивает Матвиенко в новый поцелуй. Тот шумно и мокро отвечает, притягивая к себе Арсения ещё ближе. Марина, понимая, что про неё на некоторое время забудут, скользит рукой по спине Арсения, петляя между родинками, и спускаясь прямо к обтянутой боксёрами заднице. Под кожей перекатываются чужие мышцы, а прикосновения сопровождаются небольшой выступившей влагой. Второй рукой Марина тянется к паху Серёжи.       Чужое возбуждение под пальцами ощущается идеально. Марина надавливает сильнее, натягивая ткань ещё больше, и слышит длинный стон, сцелованный Арсением почти сразу же. Марина приподнимается и чуть отодвигается, садясь и ухватываясь за торс Серёжи для устойчивости. Она ёрзает, принимая удобное положение, и припадает к чужой шее, быстро исчерчивая её влажными прикосновениями губ. Она старается быстро спуститься ниже, зубами прикусывая кожу в некоторых местах, и снова слыша шумный заглушённый звук.       Марина довольно усмехается, целуя низ живота и дорожку волос, ведущую к паху указательной стрелочкой на взлётной полосе. Она окончательно пересаживается на колени, едва не путаясь в своих и чужих ногах, и подключает вторую руку, принимаясь массировать вставший член через штаны. Девушка уже собирается припасть к паху ртом, когда её ухватывают за копну волос и грубовато тянут вверх. Она сбивчиво стонет, тут же впечатываясь в губы Матвиенко. Они целуются громко, пропуская языки друг друга глубоко в полость рта. Марина специально очерчивает чужую кромку зубов, поддевая кончиком языка острый клык.       От неё отрываются. Попов, возвышающийся над ними двумя, даже стоя да коленях, притягивает их обоих ближе к себе — что-то внутри Марины переворачивается: от ощущения, что она здесь самая лёгкая, хрупкая и слабая, что её могут просто так перекладывать, как им хочется, у неё плавится мозг и все связные мысли. Серёжа вцепляется зубами в ключицу Арсения, и тот стонет.       Марина тянется к губам Арсения, останавливая себя в последний момент.       — Можно? — шёпотом уточняет она.       — Нужно, — за Попова отвечает Матвиенко, рукой надавливая ей на макушку и соединяя их рты в поцелуе.       Марине нравилось целоваться с новыми людьми. Она была приверженцем теории, что это исключительно индивидуальная особенность человека, такая же, как отпечатки пальцев — все люди целуются по-разному. Серёжа всегда кидался так, словно пытался сожрать — так вампиры могли бы пить кровь из своих жертв. Марина всегда внутренне трепетала от таких поцелуев, отдающих чем-то диким и опасно-первобытным.       Попов поцелуй превращал в танец. Ему нравилось контролировать процесс и направлять её туда, куда ему хотелось, но это всё равно сквозило грацией и изяществом. В какой-то момент Марине даже показалось, что они поймали ритм играющей песни, двигаясь в такт музыке.       Между ног тянет от ощущения неуместной пустоты. Марина неуютно ёрзает, пытаясь сжать бёдра и чуть уменьшить ощущение собственной раскрытости и готовности. Она отрывается от Попова и возвращается к тому, от чего её оторвали. Она опирается на локти, опускаясь вниз, и принимается покрывать влажными прикосновениями губ натянутую жёсткую ткань чужих джинсов. Неопорной рукой девушка прощупывает вставший орган Арсения, оттягивающий гораздо более невесомую ткань трусов.       Властная рука в волосах отзывается очередным переворотом всех внутренних органов. Марину прижимают к паху, отчего её пальцы на члене Арсения инстинктивно сжимаются. Сверху раздаётся очередной заглушенный поцелуем стон. Марина принимается прикусывать чужой орган сквозь джинсы и пытается языком нащупать собачку от молнии — Серёжа любил, когда она снимала с него штаны только с помощью рта, превращая процесс раздевания в нечто на грани прелюдии и пытки.       Она захватывает собачку зубами и тянет в низ, носом зарываясь прямо в ширинку и дыша чужим возбуждением. Языком она лезет внутрь, теперь приходясь по намокшей от пота и смазки ткани трусов. Серёжа испускает особенно будоражащий выдох и чуть дёргает её за волосы. Марина подкатывает взгляд, встречаясь взглядом с кромешно-чёрными глазами. Её почти пожирают — для этого Матвиенко даже оторвался от Арсения, который сейчас лёгкими касаниями скользит по её пояснице. Девушка чувствует себя загипнотизированной и опьянённой, словно она сначала напилась, накурилась, а потом выпила что-то подмешанное барменом в клубе.       Рука Серёжи выпутывается из её волос, скользит от виска и чуть задирает вверх подбородок, отстраняя от вылизывания ширинки. Средний и указательный пальцы через щёку скользят ей к губам. Марина с готовностью открывает рот и вбирает пальцы до самых костяшек, посасывая и петляя между ними языком. Зрительный контакт останавливает время и вырывает из реальности в какое-то новое измерение, в которым всё замирает, оставляя вокруг только долбящееся где-то в горле сердце, шумное дыхание и острое, придавливающее к земле возбуждение.       — Ебать ты мокрая, — Арсений, от которого отвлёкся Серёжа, с поясницы переходит ниже, на задницу и дальше. Длинные пальцы собирают смазку по краям половых губ, пока только ощупывая и не стремясь проникнуть внутрь. Марина прогибается в пояснице сильнее, ощущая, как эти прикосновения зажигают в ней какой-то дополнительный фитиль, от которого уже хочется скулить и изгибаться.       По лицу Серёжи проползает понимающая наглая ухмылка. Пальцы в её рту начинают двигаться, имитируя долгожданные фрикции, от ожидания которых Марина почти сгорает. У неё во рту так много слюны, что сглатывать уже не получается. Она краем ещё функционирующего сознания радуется, что смыла весь макияж — от него всё равно нет никакого толку, когда по лицу всё течёт.       — Моя девочка знает, как экономить, да?.. — другой рукой к её лицу прикасаются почти нежно. Марина согласно тянется вслед за прикосновением, утвердительно мыча. — Можно смазку не покупать… — это звучит даже горделиво.       Пальцы покидают её рот. Серёжа скользит ими ниже, влажной дорожкой переходя на грудь, сжимая уже всей ладонью и зажимая вставший сосок между пальцев. Марина ощущает то самое чувство правильности, от которого перфекционист в ней сдавленно стонет. Они совпадают — и на неё от этого как будто сваливается плита, придавливая ниже. Руки и ноги перестают нормально держать.       Сзади её неторопливо гладит Арсений, изучая её реакции и отвечая на них понимающими смешками. Марина плавится и дрожит, вздрагивая на каждое лёгкое прикосновение — ей до безумия хорошо.       — Маришка, поработай-ка ротиком для меня, — Серёжа настойчиво возвращает её к своему паху, самостоятельно расстёгивая пуговицу и стягивая лишнюю одежду ниже — по этому Марина понимает, что ему тоже уже не терпится. Обычно это делегировалось ей и её ротовой полости.       Она наклоняется ближе, пока Матвиенко достаёт полностью вставший и сочащийся смазкой член, проводя по нему пару раз и обнажая головку. Марина тянется ближе и орган шлёпает её по лбу. Она прикрывает глаза, начиная покрывать основание влажными поцелуями, чувствуя как липкая смазка остаётся у неё на коже.       Прикосновения сзади прекращаются. Ладонь Арсения снова скользит по её спине, чуть задерживаясь на её прогибе в пояснице, — Марине чудится восхищённый вздох позади себя прежде, чем Попов наклоняется к ней.       Они сталкиваются губами у головки, принимаясь лизать и обсасывать нежную кожу только с большим усилием. Марина чуть приоткрывает глаза, сталкиваясь с хитрым прищуром. Голубизну чужих глаз почти вытеснила темнота возбуждения, но на дне определённо плескалась весёлость. Ей подмигивают, после чего Марина чувствует, как ладонь со спины перемещается ей на шею. Её притягивают к себе, и они снова целуются, прямо над членом Серёжи, скользящий смазкой им под подбородками.       Сверху раздаётся недовольное рычание. Их обоих хватают за волосы и оттягивают друг от друга, заставляя завалится на кровать полу-боком. Марину опять переёбывает: Серёжа только что швырнул и её, и высоченного мужика на постель одним непродолжительным движением, и от этого она почти кончает мозгом.       Если такого выражения ещё нет, то его определённо стоит изобрести.       Матвиенко плюхается на постель на спину, между ними, головой опираясь об чудом до сих пор не скинутую на пол подушку. Марина и Арсений присасываются к чужой шее одновременно. Арсений быстро спускается ниже, принимаясь ласкать чужие соски, а вот девушка остаётся, отмечая смуглую кожу засосами, рукой обхватывая член и начиная медленно надрачивать, аккуратно массируя под головкой. Серёжа стонет, запрокидывая голову и давая Марине больше пространства для творчества.       Арсений чуть отрывается, наблюдая за ними плывущим взглядом.       — А вы знаете… — он тяжело дышит, отчего речь пронизана паузами, — что из-за засосов может оторваться тромб?..       Для Марины всё, произнесённое хриплым, низким и шероховатым от возбуждения голосом на данный момент звучит сексуально, поэтому смысл слов до неё доходит медленнее, чем до Серёжи. Он как-то приглушённо фыркает, задавливая вызванный внезапностью и неуместностью чужой ремарки смешок, после чего снова ухватывается за волосы мужчины и резко тянет вниз, к своему паху.       — Блять, Попович, тебе не шестьдесят, лучше соси…       Тот отзывается с крайнем энтузиазмом, наклоняясь и вбирая влажный орган в рот одним слитным движением. Марина убирает ладонь с чужого органа, чтобы не мешать, и на пару секунд залипает на том, как чужая голова резко двигается вверх-вниз, подчиняясь давящей на макушку руке Матвиенко, контролирующей скорость, глубину и нажим. А потом её почти подбрасывает — она громко и надрывно стонет, заглушая хлюпающие звуки горлового минета.       Второй рукой Серёжа пробрался к её промежности и легко проник двумя пальцами. Раньше Марине было до безумия хорошо — теперь ей физически плохо. Она вцепляется руками в чужие плечи, утыкаясь лицом в шею Серёжи, шумно дыша и всхлипывая. Пальцы двигаются плавно, с идеальным нажимом, проезжаясь по всем чувствительным от длительного возбуждения складкам, но проникают внутрь недостаточно глубоко. Марину трясёт и бьёт крупной дрожью. На глазах выступают слёзы.       Она судорожно сжимается и пытается насадиться на пальцы глубже. Смазка из неё действительно течёт очень обильно — это понятно по тому, как иногда пальцы Серёжи соскальзывают. Большой палец он устраивает у неё на клиторе, начиная неторопливо и легко поглаживать.       Марине правда плохо. Она трётся об подставленную ладонь и пропитанный влагой скользкий шёлк простыни и чувствует себя такой раздавленной удовольствием, что хочется разреветься. Она хрипло стонет, пытаясь ускориться и заставить ладонь Серёжи двигаться более быстро, но тот явно издевается и в противовес ей почти перестаёт двигать рукой.       Самостоятельно насаживаться на пальцы выходит плохо, и Марина всхлипывает, от обиды довольно ощутимо прикусывая чужую мочку уха. Серёжа шипит, но девушка отпускать не собирается.       — Ах ты сучка, — проговаривает он и полностью убирает свою рук у неё между ног, на последок проехавшись несколькими пальцами по промежности. Марину снова бьёт током. Ей по заднице прилетает несколько увесистых шлепков, и она снова почти испытывает оргазм внутри своей головы. — Арс, иди сюда… А ты — принеси анальную смазку, — последнее обращено ей и сопровождается ещё одним особенно увесистым шлепком.       Марина снова всхлипывает и неловко отползает к прикроватной тумбочке, пытаясь не запутаться в руках и ногах и не свалиться с кровати.       — А мы не будем джентльменами и не трахнем даму первой? — раздаётся хрипло-соблазнительный голос Попова, с которого Серёжа сейчас наконец-то стягивал уже заколебавшие трусы, параллельно ощупывая его задницу и скользя ладонью между половинок. Судя по дрожи Арсения — того от подобного тоже переёбывало целиком.       Марина пытается не завидовать.       — Не заслужила, — твёрдо отрезает Матвиенко, протягивая свободную от задницы мужчины руку в сторону Марины и дожидаясь, когда она выдавит туда смазку из полупустого тюбика. — В коленно-локтевую, Арс, — это тоже звучит как приказ, которому Попов охотно подчиняется, перебираясь через Серёжу и упираясь головой в подушку, об которую только что опирался Матвиенко. Попов разводит ноги шире и эффектно прогибается в пояснице.       На Марину накатывает ещё большим возбуждением, чем раньше, хотя ей казалось, что дальше уже некуда — её всю бьёт по нервам, а внутри пульсирует. Кровь в венах, кажется, близка к температуре кипения. Серёжа командует, делает это органично и властно, и нагибает даже не её, а такого же взрослого мужика, как он сам, — а тот ему беспрекословно подчиняется. По уровню давления на кинки Марины это уже что-то за гранью.       Она шумно дышит и пытается вернуть голове хоть немного ясности. Серёжа принимается за растяжку, вставляя в уткнувшегося в матрац Арсения пока только один палец. Тот длинно и жалобно стонет. Марина видит, как заметные под полотном кожи мышцы перекатываются и как мужчина заставляет себя расслабиться, принимая внутрь обмазанные прохладной смазкой пальцы. Она на коленях подползает к Серёже и принимается метить поцелуями его шею и спину, петляя между лопаток. Руками она пытается стащить с Матвиенко уже задравшую одежду, ощупывая задницу и бёдра.       Она мысленно обещает себе потом устроить скандал на тему уличной одежды в спальне.       Серёжа неловко переступает на коленях, на пару мгновений отвлекаясь от Арсения, и помогает стащить с себя джинсы и трусы. Марина нетерпеливо выкидывает их в сторону входной двери, подальше от кровати.       Она снова возвращается к чужой спине, оглаживая тело Серёжи ладонями и прикусывая зубами загривок. Мужчина стонет, заводя руку, которая только что придерживала Попова за поясницу, за неё и снова легко шлёпая, прижимая её тело к себе сзади. Он полуоборачивается, не отрываясь от растяжки и скользя внутрь Арсения уже двумя пальцами. Марина тут же втягивает Серёжу в долгий мокрый поцелуй, прерывать который не хочется, даже когда воздух в лёгких заканчивается.       — Ложись под Арса, — кидает он ей, возвращаясь к заднице мужчины и начиная трахать его пальцами уже более ритмично и настойчиво. Тот задушено стонет.       Марина перебирается на постели, пока Серёжа чуть наклоняется и отбирает у Попова подушку, в которую тот вцепился, глуша скулёж. Теперь звуки, наполняющие спальню, более чёткие, а искривлённое в удовольствие лицо становится видно. Марина уже было собирается подлезть под Арсения так, чтобы он мог в неё войти, но Матвиенко подкладывает подушку тому в ноги.       — Мне ему отсосать? — Марина моргает, всеми внутренностями надеясь на отрицательный ответ. Обычно она любит делать минет и искренне получает от этого удовольствие, особенно когда её контролируют и начинают натурально ебать в горло, но сейчас она возбуждена до предела и просто хочет, чтобы ей вставили. Внутри уже до болезненности пусто и мокро.       Серёжа определённо улавливает её настроение и издевательски усмехается.       — Поработаешь сейчас ротиком хорошо, и мы тебя чуть позже выебем, — бархатно обещает он, снова отвешивая ей шлепок. Марина покорно кивает, испуская совсем судорожных выдох, и послушно пытается пролезть под Арсения так, чтобы его член оказался рядом с её лицом.       Попов, кажется, ещё соображает, потому что ей помогают, дёргая за ногу и сдвигая в правильное положение. Как и всегда, когда она чувствует на себе разницу физических возможностей, в голове девушки взрывается фейерверк. Марина рукой взбивает подушку, сворачивая её валиком под шеей, и запрокидывает голову, пропуская член в рот и стараясь заглотить поглубже. Размер средний, и член очень ровный и аккуратный: совместно с остальным Арсением это выглядит пропорционально, благодаря чему её внутренний перфекционист чувствует себя удовлетворённым.       Хоть кто-то из них.       Попов стонет совсем жалобно. Марина скользит губами до основания, пальцами одной руки размазывая капающую с рук Серёжи смазку вдоль мошонки и массируя тяжёлые яйца, в которые во время особенно удачных попыток заглотить она упирается носом.       Арсений, в отличие от Матвиенко, везде выбрит. Марина делает себе зарубку как-то аккуратно упомянуть между делом, как аккуратно и эстетично это выглядит. Вряд ли, конечно, Серёжа после этого побежит на эпиляцию, но попробовать стоило бы.       Она расслабляется, пропуская в горло и замирая на несколько мгновений. Серёжа в этот момент наконец-то заканчивает с растяжкой. Он нащупывает оставленную Мариной рядом банку смазки и выдавливает прямо себе на член, закатывая глаза от разности температур. Он распределяет жидкость по плоти и приближается к Попову ближе, давая почувствовать головку, упирающуюся в судорожно сжимающуюся от ощущения незаполннености дырку.       Арсений хнычет. Марина чувствует, как он упирается головой ей в живот и вцепляется пальцами в её разведённые ноги, оставляя на бёдрах белесые следы.       — Серёж, вставь уже… — на выдохе просит он. Марина точно не помогает, начиная обсасывать головку и зажимая напрягшиеся яйца в кольцо из пальцев. От Попова доносится длинный замученный стон.       — М-м-м… — Матвиенко издевается, толкаясь только головкой и тут же выходя. — Что ты говоришь?..       Марина возобновляет активное движение головой, с нажимом проходясь губами по чужой плоти. Арсений стонет.       — Серёж, ну пожалуйста… Хватит выёбываться, просто выеби меня… — через стоны и всхлипы выдавливает мужчина.       Со стороны Серёжи звучит смешок. По заднице Попова прилетает звонкий шлепок. По тому, с каким долгим стоном Арсений толкается ей в горло и как сжимает её бёдра, Марина понимает, что просьбы Попова всё-таки были удовлетворены. Теперь ей в рот толкаются с рваным и сбивающимся ритмом. Ноги Арсения трясутся, а его тело под мощными, сильными толчками елозит по простыням — пару раз он почти падает на разъезжающихся, дрожащих ногах. Сверху раздаются звуки громких шлепков и хлюпающей смазки. Всхлипы Попова идеально попадают им в такт.       Матвиенко ебёт в своей излюбленной манере. Не слишком быстро, вкладывая в толчки больше силы и постепенно увеличивая амплитуду. Марине становится неудобно отсасывать, когда Попова мотает из стороны в стороны, поэтому она соскальзывает с него и принимается просто вылизывать по всей длине, иногда тянясь языком к мошонке и стараясь добраться до места соединения тел Арсения и Серёжи. Голова Арсения внизу её живота кажется тяжёлой ровно до того момента, пока за бёдра не подтягивают чуть ниже, принимаясь вылизывать.       — Блять!..       Марина вскрикивает. Громко и надрывно. Язык по промежности скользит не слишком быстро и интенсивно, но зато с нажимом, идеально совпадая с тем, как Арсения трахает Серёжа. Девушка откидывает голову на подушку, прекращая попытки в отсос, и выгибается, экстренно пытаясь найти что-то, за что можно ухватиться. Ноги Попова над ней идеально для этого подходят: она впивается в них пальцами, стараясь не царапать ногтями и ощущая расходящуюся от тела сверху дрожь.       Когда Арсения подключает к работе языка пальцы, Марина уже кричит. Её трясёт, её ломает, и мужчине приходится применить силу, чтобы за бёдра удержать её на одном месте. Девушку мотает из стороны в сторону, она широко распахивает рот и выгибается в спине, изображая какое-то подобие мостика с опорой только на голову. Арсений с особой интенсивностью массирует клитор, и на этом Марина всё.       Перед глазами взрываются звёзды, её сотрясает от оргазма и сшибает чувством, как будто она куда-то летит. Её выгибает и бьёт судорогами ещё несколько мгновений, пока Попов, чуть поскуливая, продолжает продлевать ей удовольствие, скользя языком вдоль обильно истекающих влагой складок.       Марина обессиленно растекается по постели, прикрывая глаза. Сейчас она всё равно почти ничего не видела: мерцающие пятна мешали. Звуки шлепков сверху чуть замедляются, а потом и вовсе останавливаются. Арсений недовольно стонет.       — Маришка, ты там кончила, что ли? — хриплый голос Серёжи забирается куда-то глубоко внутрь. Марина не находит в себе сил ни на что, кроме согласного мычания. — Блять, а я хотел тебя после отодрать…       — Меня отдери, — Арсений над Мариной сам пытается двинуть бёдрами и насадиться на член. Матвиенко хмыкает. — Сука, ни ей, ни мне кончить не дал, так ещё и претензии предъявляет…       Марине становится смешно. Она беззвучно смеётся, прикрывая лицо руками, что явно чувствует Попов, использующий её сотрясающийся от смеха живот в качестве подушки. Она ощущает кожей, как чужие губы изгибаются в улыбке, а после почти целомудренно чмокают где-то под пупком.       — Охуел, Попов? — тому прилетает очередной шлепок. Серёжа шумно дышит, но злым не кажется — Марина слышит подавленную улыбку в его голосе. — Сейчас я вас обоих так трахну, что потом ноги свести не сможете…       — Боюсь-боюсь, — отзывается Арсений и сразу же громко, протяжно стонет, когда Матвиенко, видимо решив претворить угрозу в жизнь, начинает снова трахать его и вгонять в него член с бешеной скоростью и силой.       Марина собирает в кучу ватные конечности, приподнимаясь и начиная оглаживать и ощупывать тело мужчины над ней руками. Одной она обхватывает упирающийся под живот член и начинает дрочить, пытаясь подстроиться под темп Серёжи. Стоны со стороны Арсения плавно превращаются в невнятный скулёж. Девушка чувствует, как ей в бёдра снова впиваются чужие пальцы. Она отмечает, что синяков после этого точно не избежать.       Ртом она припадает к яйцам, принимаясь их старательно вылизывать и иногда чуть прикусывать.       Фрикции становятся совсем мелкими. Серёжа уже почти не покидает тело, вбиваясь быстро и глубоко. Марина чувствует пульсацию в руке, а после ей на грудь брызжет тёплое и густое. Арсений воет и, видимо чтобы заглушить то, как ему хорошо, закусывает кожу чуть выше её промежности. Его трясёт над ней почти так же сильно, как девушку во время оргазма. Она возвращает должок и аккуратно додрачивает до тех пор, пока он не успокаивается. Сёрежа над ним замедляется.       Попов подстреленным лебедем валится в сторону, видимо, чтобы не придавить её.       — А теперь ты, — раздаётся хриплое со стороны Матвиенко.       Марина хочет возразить, что ей уже не двадцать и второй раз она кончать сегодня не хочет, но её уже подтягивают к себе и переворачивают так, чтобы закинуть её ноги себе за спину и сразу вогнать член в неё поглубже.       Девушка стонет и выгибается. Приятное ощущение наваливающегося на неё мужчины выбивает только что промелькнувшую мысль. Она ещё молодая и определённо хочет кончить сегодня ещё раз…       Комната снова наполняется звонкими шлепками, хлюпаньем и стонами.       Скорость и амплитуда полностью идентична той, с которой Серёжа только что ебал Арсения. Марина цепляется за мужчину всеми конечностями и беспорядочно стонет, чувствуя, как её грудь начинают активно вылизывать, слизывая не успевшую подсохнуть сперму Попова. Тёмные пятна перед глазами появляются неприлично быстро, стоит Матвиенко только опустить руку ей на клитор и несколько раз с нажимом провести привычными круговыми движениями.       Марина кричит и трясётся. Её прижимают к кровати сильнее и дотрахивают до того момента, когда в ушах звенит белым шумом. Серёжа вытаскивает и додрачивает себе самостоятельно, спуская девушке на живот, наблюдая, как оргазменные судороги все ещё сотрясают красивое тонкое тело под ним.       Он собирает пальцами семенную жидкость и подносит их к губам Марины.       — Оближи, — охрипшим, севшим голосом велит он.       Девушка, уже слабо соображающая, что вокруг происходит, послушно вбирает пальцы в рот и начисто обсасывает их, после чего устало валится на кровать.       Вообще, Марина сегодня планировала смотреть «Секс в большом городе», а не участвовать в нём. Но жаловаться она уж точно не собирается.