Завоеватель

Начало стандартных суток ознамевало событие, объективно невозможное — шнырка, оседлавшая гиелу, прорвалась на двушку и благополучно вернулась обратно. От такой несправедливости Фо гневно забулькал, но, как выяснилось позже, его сегодняшние злоключения только начались. Во-первых, выскочка Гу украл его завтрак — полупереваренного пега. Справедливость была несколько восстановлена, когда Онн и Ккю, старожилы болота, родившиеся ещё в прежнем, немертвом мире, разорвали наглеца на куски. Фо удовлетворённо булькнул и подумал, что и от олдов, особенно голодных, бывает иногда польза. Как выяснилось позже, зря он успокоился: не успела Ккю переварить Гу, как тут же начала жаловаться на жестокую судьбу, разлучившую её с любимым сыном. Произошло это более восьмидесяти биллионов секунд назад, но скорбящая мать, по собственному уверению, помнила всё как тогда. «А то, что ты его съела, ты забыла? — саркастично булькнул Онн. После этой колкости вышедшая из себя Ккю устроила настоящую истерику. «Ох уж эти трёхбуквенные эльбы!» — думал Фо. Когда-то, в прежнем мире, у высших существ была жёсткая иерархия, включающая кому кого есть и на какой гиеле летать. Ныне от всего этого осталась лишь дифференциация имён. Едва вылупившаяся мелочь, эли и личинки имели однобуквенные имена, те, кто прожил в болоте хотя бы три миллиона секунд — двухбуквенные, эльбы, родившиеся в прежнем мире — трёхбуквенные. Особняком стоял эльбеус, который в свои жалкие шестнадцать миллиардов секунд обладал именем, состоящим из пяти (!) букв. Всё благополучие мерзавца строилось на том, что когда-то он сбежал из болота, нашёл себе раба и с его помощью завоевал мир. После этого многие эльбы отправились за ним, в поисках рабов и власти. Фо тоже так хотел, но эльбеус его не пускал: боялся, гад, конкурента. Когда-то едва ноги от него унёс, а теперь мстит. Фо искренне считал, что будь эльбеус единственным обитатем болота, то превратил бы его в копию двушки. К счастью, такое было невозможно, и потому его раб отчаянно пытался пробиться за Вторую Гряду. Вот Фо никогда не хотел на двушку. Он желал захватить один из параллельных миров, куда не ступала нога шныра, и стать единственным в своём роде, живым богом, повелителем всех живущих. Но стенки болота были непроницаемы — до тех пор, пока шнырка на гиеле не вернулась с двушки. Тогда на окраине образовался проход в неизвестный мир и Фо сразу же устремился в него. «О, Отец Порока, ненавидящий всё живое! Сделай так, чтобы никто из моих собратьев не отправился за мной» — успел подумать Фо, прежде чем его затопили звуки и запахи нового мира. Пробуждение вышло болезненным: что-то острое кололо ему в бок. Фо открыл глаза и понял, что окружён. Десять существ из расы рабов стояли вокруг. Самая маленькая из них, с серебристыми длинными волосами, пыталась острой палочкой запихнуть его в железное ведро, напевая при этом: «Иди ко мне, кракозямброчка моя, я тебя покормлю и в аквариум посажу!». Фо сделал вид, что поддаётся, и в ту же секунду ухватил свою жертву за руку охотничьим щупальцем. Не успел он даже впрыснуть ей достаточно псиоса, как будущая рабыня засмеялась сквозь слёзы, упала на землю и потеряла сознание. Над ней тут же склонились остальные: две девочки, блондинка и брюнетка, мальчик-альбинос и парень постарше, со жгуче-чёрными волосами. На жертву Фо (её звали Шира) прыскали водой и уксусом, но в себя девочка так и не пришла. Тогда черноволосый парень — назвать его рабом не получалось даже в мыслях -улыбнулся так, что невольно вспомнился эльбеус, и замахнулся на Фо мечом. Но ему помешали. «Не тронь его, Эйгор! — крикнула белокурая девочка. — Мы его на опыты сдадим!» Фо заплакал от страха и жалости к себе. Собрав остатки мужества, представил болото и попытался вернуться, но ничего не вышло. «Эй, ты, кусок дерьма с глазками! — прошипел Эйгор. — Ты что с моей сестрой сделал, а?» «Наверное, новый способ расширения сознания…- робко заикнулся альбинос, на которого тут же хором заорали: «Заткнись, Бринден!». Тот послушно замолчал. Фо на миг ему посочувствовал: бракованный, да ещё дурак. Расширение сознания, взбредёт же такое в голову. Но тут альбинос снова заговорил."Старые Боги говорят, что на Ширу напал эльб, слуга Иного. Чтобы её спасти, нужно отправиться в другой мир на крылатом коне и принести сюда алый цветок шиповника.» «Ты что братец, белены объелся? — прорычал Эйгор. — Крылатый конь тут только у меня, и то на гербе». Фо попытался направить в сознание альбиноса образ гиелы, и это, как ни странно, удалось. Во всяком случае, Бринден радостно засмеялся и крикнул «Какие же мы дураки! Всё ведь очевидно!» «За себя говори, пень чардревный» — фыркнул Эйгор, но брата выслушал. Фо понял, что альбинос, судя по всему, глухой и тупой: этому дураку взбрело в голову призвать с двушки драконов. Остальные почему-то не разделяли здорового эльбьего скептицизма: обе девочки, белокурая Гвен и брюнетка Мия, радостно хлопали в ладоши и даже Эйгор был доволен. «А ведь умеешь головой пользоваться, когда захочешь. Теперь, Брин, я вижу, что ты мой брат». И сумасшедшие дети исполнили свой безумный замысел. Самым обидным было то, что драконы прилетели как по команде. Один был золотой, другой белый, третий чёрный, четвёртый ярко-розовый. Он, конечно, подлетел к Бриндену — и выплюнул ему на ладонь алый цветок боярышника. Увидев это безобразие, Фо, возмущённый до глубины души, набрал побольше воздуха, чтобы гневно пробулькать всё, что он думает о дураках, нарушающих законы мироздания, но не выдержал напряжения и лопнул, оставив после себя только кучку слизи.